Сборник

Шикарные планы на ближайшие выходные с треском проваливаются стоит лучшему другу заявится в пятничный вечер на порог хосоковской квартиры и с самым наипечальнейшим видом побитой собаки попросить о подмене на работе хотя бы на один день. Вообще Шону не из тех людей, кто даёт самому себе право прогуливать работу и даже в самые опасные моменты для своего здоровья, он выходит в смену, не пасуя перед слабостью. Поэтому Хосок и соглашается-то только потому, что находится в некотором подобие шока от просьбы, да и собственно, что трудного в том, чтобы побыть на один денёчек телохранителем для золотого сыночка какой-то чиновничьей задницы их города. - Ты должен сопроводить его на праздник и следить, чтобы его никто не похитил и не убил, - деликатности в Шону, как в Хосоке ума. К слову, именно ещё и поэтому Хосок соглашается на, по его мнению, не пыльную работёнку, совершенно не думая о том, что, если вдруг -пулю за золотого сынка так-то нужно будет ловить именно ему. Шону даже подгоняет деловой костюм и белую рубашку, так как в гардеробе Вонхо из приличного только старые джинсы и черная футболка. Только вот снимать любимые серёжки и колечки с ушей он категорически отказывается, и Шону после недолго препирательства взмахивает рукой, забивая на остальной внешний вид, и даёт последние наставления. Хосок подъезжает к дому вверенного ему объекта ровно к девяти ноль три, как и было запланировано, а ровно в девять ноль пять на заднее сиденье усаживается на вид совсем ещё молодой мальчишка в праздничном деловом костюме и выделяющейся красной бабочкой под воротничком белоснежной рубашки. - Ты не Шону, - первое, что говорит этот малец, вместо приветствия, и как для человека, который в большей степени подвержен угрозам похищения или убийства, слишком спокоен. Вонхо бы даже сказал - похуистичен. - А ты догадливый, - через зеркало подмигивает ему Хосок, пытаясь разрядить обстановку, но паренёк либо не понимает этой попытки, либо ему всё ещё слишком похуй на всё. - Можешь звать меня Хосок или Вонхо. А тебя? Рамки приличия как-то сами собой не соблюдаются, ибо у Хосока язык не поворачивается называть этого худенького паренька на “Вы”, но тот, к слову, даже не одёргивает и вообще ни коим образом не показывает, насколько ему важно соблюдение формальностей. - Чангюн. Поехали, - с выдержанными паузами отвечает он, прикрывая на мгновение глаза, словно собираясь с мыслями, а Хосок, пожав плечами на данную странность, вставляет ключи в зажигание и плавно отъезжает с парковки дома. За всю дорогу до места праздничного банкета никто не произносит ни слова, но Хосок всё же изредка поглядывает через отражение в зеркале на Чангюна, и думает о том, что совсем не таким он представлял себе “золотого” сыночка. Ему не раз приходилось пересекаться с этим слоем общества, от которого всегда за километр несло надменностью, напыщенным величием и собственной охуенностью, а внешнее состояние и поведение Чангюна никак не вязалось с этим шаблонным образом, и Хосоку жуть, как хочется узнать, что же здесь не так. Они подъезжают ровно к девяти тридцати, а когда заходят внутрь (Чангюн первый, Хосок позади на два шага), то Вонхо немного охреневает от масштабов мероприятия и количества народа, набитого не в самом большом (но самом дорогом) ресторане города. - Сегодня у кого-то день рождение? - приблизившись, к Чангюну на эти два шага, тихо спрашивает Хосок, и тот в ответ лишь заторможенно кивает головой, и резко останавливается, копируя одну из интерьерных статуй, стоящих у входа. - Вау. И у кого? - У меня, - обреченно вздыхает Чангюн, ввергая Вонхо, у которого над головой буквально загорается красными лампочками “лох”, в ещё больший ахуй, а сам делает шаг вперёд, заходя в зал и растягивая губы в донельзя фальшивой улыбке. Тысячи поздравлений, рукопожатий, слишком ярких улыбок - Хосок устаёт от всего этого уже через пять минут, хотя он просто стоит позади своего объекта и всего лишь наблюдает за тем, как тот, быстро передвигаясь по залу, умело тратит на каждого гостя не больше двух минут. Через пару часов ведущий мероприятия вызывает Чангюна на мини-сцену, а Хосок находит себе место у самого края, около маленькой лестницы. Снова много высокопарных слов, смеха и какого-то искромётного юмора от Чангюна. Вообще Хосок должен признаться, что держится этот мальчишка очень даже отлично - просто десять баллов из десяти за лучшую мужскую роль. А вот лучшая женская роль отходит одной незнакомой девушке, с которой Хосок старался не так явно флиртовать взглядами и улыбками, ожидая, когда Чангюн спустится вниз. - У неё муж - босс мафии. Не советую, - доносится до Вонхо низкий шепот, а когда он оборачивается, то видит как на мгновение в темных глазах именинника промелькнуло пару искорок озорства. Или просто показалось. - Всё-то ты знаешь, - невозмутимо фыркает Хосок, преданно направляясь вслед за мальчишкой в тесную толпу, которая так и норовит разъединить их своим хаотичным движением. Хосоку приходится пренебречь расстоянием в два шага и подойти к Чангюну вплотную, чтобы вовсе не потерять из виду. Как для Вонхо мероприятие проходит крайне скучно, несмотря на всеобщую оживлённость, и, судя по становившемуся грустным лицу Чангюна, тот считал точно так же. Сам праздник должен был закончиться далеко за полночь, но мальчишка попросился домой ещё до двенадцати, и, получив разрешение отца, старался не слишком счастливо улыбаться гостям, покидая зал. - Мда, скучновато тут у вас. Я думал, будет веселее, - тянет Хосок, когда они наконец выходят на свежий воздух, и оба вздыхают с огромным облегчением: внутри ресторана на грудную клетку что-то всё время давило, мешая нормально дышать, а на улице словно вся тяжесть растворилась в ночном прокуренном воздухе. Чангюн пожимает плечами, что Вонхо расценивает, как то, что мальчишка за всю свою жизнь привык к таким искусственным мероприятиям и ему всё равно, как оно должно быть. Вставляя ключи в зажигание, Хосок внезапно задумывается и оборачивается на устало откинувшегося на спинку сиденья Чангюна: у него прикрыты глаза, а глупая бабочка зверски растерзана и висит красными нитями вдоль белой рубашки. - Слушай, а у тебя правда сегодня день рождение? - Да. - парень отвечает, даже не поднимая головы, и, кажется, ищет какой-то свой дзэн, чтобы переместиться мыслями туда, где хорошо. - Уверен, что ты желал другого праздника, - удобнее устраиваясь на водительском сиденье замечает Хосок, не отрывая глаз от отражения в зеркале заднего вида. - У нас не принято делать так, как желаешь. Необходимо делать так, как это нужно делать, - Чангюн словно вычитывает пункт из несуществующего устава правил, а Хосок закатывает глаза и в этот момент к нему приходит, замечательная, как по его мнению, идея. Только он не делится с ней с Чангюном, предпочитая вести машину совершенно по иному пути, где пунктом прибытия не значился дом семьи Им. Чангюн подозревает что-то неладное ближе к концу поездки, так как по его мнению, они уже должны были подъезжать к воротам, а не рассекать по ночной полупустой автостраде. - Куда ты меня везёшь? Хосок даже усмехается, когда слышит в голосе парня оттенки страха и тревоги, но спешит успокоить того. - Туда, где весело, - но, -кажется, совсем не успокаивает. Раз его планы на выходные были таким ужасным образом сорваны, Вонхо все же хотел урвать себе хотя бы кусочек от этих планов, и поделиться этим кусочком с Чангюном. Не то, чтобы Хосок был таким добродетельным, но глядя на этого странного парня, который не был похож на других сыновей золотой элиты, ему хотелось сделать что-то хорошее. Он отвозит их обоих в один из клубов, где собирался встретиться с друзьями, а Чангюн внезапно встаёт на дыбы, сердится и ни в какую не желает покидать машину, превращаясь в капризную девчонку. Хосоку приходится приложить силу, чтобы достать эту принцессу из машины и принудить переступить порог клуба. Минхёк и Чжухон - друзья Хосока - берут Чангюна в оборот с первого же взгляда, утягивают бедного парня за руки, зажимают между собой, а в руки суют бокал с пивом. А стоит им узнать от Хосока, что у этого - цитируя минхёчье щебетание - “прекрасного невинного цветочка” к тому же день рождение, Чангюна одаривают столькими искренними теплыми словами, что краснота с его щёк не сходит до самого окончания ночи. Правда, эта краснота усиливается не столько смущением и неловкостью от общения с незнакомыми людьми, сколько от количества выпитого спиртного. Чангюн на самом деле оказывается отличным парнем и рассказывает столько всего, что слушают его с открытым ртом: за свою недолгую жизнь, где он только не бывал, чего только не видел, и единственное, за что благодарен отцу, так это за возможность побывать почти в любой точке мира. Хосок наблюдает за тем, как Чжухон учит Чангюна играть собачий вальс, дуя в пять соломинок, пьёт любимое пиво и думает, что выходные всё же удались. И он надеется, что Шону не будет расспрашивать подробностей, так как Хосоку, не умеющему врать, придётся всё выложить подчистую, и хорошо, если после этой исповеди он останется жив и с другом. Единственное на что Минхёк и Чжухон не могут подбить Чангюна, так это пойти танцевать: тот наотрез отказывается и перебирается под защиту Хосока, интуитивно догадываясь, что тот - будучи его телохранителем всё же! - в обиду не даст. Вонхо смеётся, глядя на возмущённые лица друзья, и машет рукой, мол отстаньте, с пацана и так хватит. Ребята уходят, а Чангюн облегченно разваливается на Хосоке, устраивая голову на его плече, и растягивает тонкие губы в блаженной улыбке - Ты хуевый телохранитель, если честно, - за всё время проведенное с мальцом, Вонхо впервые слышит нецензурное слово из его уст и давится пивом, - я насчитал ровно сорок три момента, когда со мной могли что-то сделать, и это не считая того, что ты привёз меня в незнакомый клуб, к незнакомым людям, где вероятность моего похищения увеличилась раза в два, - далее следует тяжелый вздох, но улыбка на губах становится лишь шире. - Но я хочу сказать спасибо. Я не привык говорить это вот так, но и промолчать не могу, так как действительно благодарен. Хосоку на какое-то мгновения становится немного неуютно: он напряжённо дышит в карамельную макушку захмелевшего именинника, у которого день рождение вот уже как несколько часов закончился, и думает об исходящем от худощавого тела тепле. - А теперь поехали домой. Думаю, отец уже скоро вернётся и будет… - Чангюн запинается, подыскивая нужное слово, - разочарован, не увидев меня в комнате. Хосок согласно мычит и вызывает такси, так как сам садиться за руль, выпив пусть и не так много, слегка опасается: и боится он скорее не за то, что разобьёт машину, а за то, что причинит вред этому странно милому и не по своим годам взрослому, но всё же ребёнку. Они быстро прощаются с Минхёком и Чжухоном только что вернувшимися с танцпола ( Чангюн обнимает каждого дольше, чем позволяют рамки приличия, которыми он ограничен в своём обществе), и выходят на улицу, ожидать такси. Свою роль телохранителя (хуёвого, как выразился Чангюн, но всё же телохранителя) Хосок выполняет до конца, не бросая полусонного ребёнка на растерзание водителю такси, а усаживаясь рядом и служит подушкой, пока они едут по ночному городу. Чангюн доверчиво жмётся к нему, щекой прижимаясь к плечу, а руку захватывая в плен. Сонное чудо ( как бы оно не нравилось Хосоку в этот момент) приходится растолкать, когда машина подъезжает к огромному дому; расплачивается с водителем Вонхо, который игнорирует вялые попытки не до конца проснувшегося парня сделать это самому. - Знаешь, - внезапно произносит Чангюн, когда они подходят к массивной входной двери. Он оборачивается, чтобы посмотреть Хосоку в глаза, - я был бы не против ещё когда-нибудь встретиться с тобой.. наверное. И с твоими друзьями. Хосок, глупо заулыбавшись, начинает нести какую-то даже ему непонятную хрень про тесный мир, и что, мол, конечно, обязательно встретимся, малец, главное верить, поклоняться Богу и всё в таком духе. И на его счастье, что Чангюн, кажется, совсем не слушает и прерывает понос слов, потянувшись пальцами к холодному металлу хосоковских колечек в хрящике уха. - Тоже хочу такое, - грустный пьяный вздох, а Вонхо замирает, ощущая краснеющим (от холода, конечно, а не смущения) ухом теплые подушечки пальцев. - Но мне нельзя, да, - печальный взгляд, и вот Чангюн уже тянется своей теплой рукой к ручке двери, оттягивая её на себя. - Пойду. Спасибо тебе за сегодня, ещё раз. И скрывается за дверью прежде, чем Хосок решается на то, что даже с привлекательными девицами себе ранее не позволял. До дома он добирается пешком, позволяя прохладному ветру выдуть всю муть из его головы; Шону не отзванивается, а просто отправляет короткое смс с текстом, что всё прошло ОК, и где можно забрать машину. Немного подумав и поводив пальцем по экрану телефона, пишет ещё одно сообщение, в котором как бы невзначай намекает, что он не против ещё когда-нибудь подменить Шону в трудную минуту. И желательно, чтобы эта минута наступила завтра.