Сборник

Воскресный вечер должен был стать самым прекрасным событием за всю неделю, как и все воскресные вечера до этого. Чангюн ждал их с трепетом и нетерпением, отсчитывая в мобильном календаре дни и обводя последний день в сердечко (затем его стирая, впрочем, и обводя уже кружочком, но кому это важно?). Этот вечер Чангюн ждал так же, как и остальные, и даже странное давящее чувство в груди не остановило его: он уже вырос из детских суеверий и тревог, когда каждое странное биение сердца расценивалось как предстоящий эмоциональный взрыв. Но что-то всё же идёт не так, и он понять не может, что именно. Они, как обычно, собираются все всемером на квартире у старшего - Хёну, - выпивают немного и усаживаются на пол за низким столом, чтобы поболтать и сыграть в монополию, что притащил с собой Минхёк. Чангюна с боков зажимают Хёнвон и Хёну, напротив Хосок и Кихён, а краёв стола друг против друга Минхёк с Чжухоном - всё как всегда, но пока Минхёк раскладывает карточки и борется с Чжухоном за возможность ходить синей фишкой, Чангюн отчетливо понимает что сейчас что-то произойдёт. Это ощущение словно бы колокольчиком сигнальным звенит в пространстве, привлекая внимание, и в то же время его рассеивая, не привлекая внимания к конкретной вещи. Чангюн чуть горбится и старается словно бы раствориться в атмосфере комнаты: возможно, виноваты витающие в воздухе запахи ( хотя соджу, рамён и пицца - как обычно), или играющая на фоне мелодия, а возможно всё дело в снегопаде, внезапно начавшемся на улице. Магнитные бури, так грустно влияющие на состояние человека. Чангюн поднимает голову и взглядом скользит по лицам друзей, чувствует тепло ног Хёну и Хёнвона, смотрит на забавно морщащего нос Минхёка, который в попытке что-то доказать Чжухону практически лезет через весь стол и хватает его за воротник рубашки, и задерживается взглядом на сцепленных руках сидящих напротив друзей. Тело Минхёка прикрывает их лица от глаз Чангюна, но ладони с переплетенными пальцами видно очень отчетливо. И в этот момент вслед за оглушающей болью куда-то под самые ребра поднимается ужасное чувство тошноты, и Чангюн понимает, что если он сейчас не вдохнет чистого свежего воздуха, то его разорвет на части здесь, в теплой и уютной квартирке Хёну. Он настолько резко срывается с места, прижав ко рту ладонь, что чуть стол не опрокидывает, а Минхёк даже прекращает ругаться, замирая и удивленно всматриваясь в удаляющуюся спину младшего. Чангюн вылетает на улицу и останавливается, сделав всего пару шагов по рыхлому белоснежному снегу. Лицо его горит огнём, как и тело изнутри полыхает чем-то очень похожим на ту боль, от которой он думал, что уже избавился очень давно, а она снова нашла его, да и ещё так внезапно. Снегопад становится сильнее, и снежинки попадающее на горячую кожу лица сразу же превращаются в капли воды, смешиваются на щеках со слезами и падают вниз в пушистый сугроб. Чангюн широко открывает рот, стараясь захватить как можно больше свежего воздуха, не беспокоясь о том, как холод царапает горло изнутри, и облегченно вздыхает, когда чувство тошноты пропадает. Хотя внутри словно бы ещё рыщет какой-то хищный зверь и рвёт когтями чувствительную ткань органов, пуская кровь. - Чангюн-а? - сквозь шум в ушах он слышит чей-то обеспокоенный оклик, а затем на его плечи накидывают теплое пальто, а в поле зрения показывается обеспокоенное лицо Кихёна. - Всё хорошо? Чангюн прикрывает глаза, чувствуя как с ресниц спадают последние слёзы, и видит вновь картинку переплетенных пальцев; выдыхает шумно и считает про себя до пяти прежде, чем ответить. - Да, съел видимо что-то не то, - улыбается криво, успокаивающе похлопывая хёна по руке. - Всё нормально. Он позволяет Кихёну завести себя внутрь и вновь усаживается на своё место, стараясь глядеть куда угодно, но только не перед собой. Почему-то стыдно за своё поведение и хочется очень домой, из которого он так стремился убежать сегодня ради этого вечера. А сейчас вечер удачно проебан и даже шуточки Минхёка не спасают состояния Чангюна, проигрывающего раунд за раундом, что наталкивает всех друзей на мысли, что произошло действительно что-то серьёзное, раз обычно нагибающий их всех в этой игре макнэ сейчас становится банкротом на первом же круге. Они расходятся ближе к полуночи, и Чангюн уходит (убегает) самый первый, скомкано попрощавшись и одарив взглядом всех, кроме людей напротив. Его воскресный вечер, который должен был стать лучшим, стал худшим воспоминанием недели. И, кажется, что не только недели, но и последующих месяцев и лет. Потому что избавиться от вернувшегося чувства боли в груди не удаётся ни прошлыми методами, ни новыми, а для того чтобы научиться жить совместно с ним Чангюну понадобится во много раз больше времени, чем одна неделя.