Драбблы

      Дейзи кричит громко, ощущая горячие слезы на щеках, и садится на постели. Она беспомощно шарит рукой, как потерянный ребенок, когда понимает, что одна.       Рядом никого нет.       Рядом нет Линкольна.       Дейзи начинает плакать сильнее, сотрясаясь в беззвучных рыданиях, а потом кричит, словно банши, ощущая, как комната начинает вибрировать, а китайские колокольчики, висящие над подоконником, тихонько позвякивать.       Дейзи встает, касаясь холодного бетонного пола босыми ногами — комната не самая лучшая, но здесь её найти не смогут, если она, конечно, опять не устроит небольшое землетрясение, как в прошлые разы.       Она ходит по маленькой комнате, словно загнанный зверь, чувствуя вибрацию стен, слезы, стекающие по щекам, а сама шепчет беззвучно, одними губами: «Вернись ко мне. Вернись ко мне, Линкольн».       — Вернись ко мне, любовь моя...       У неё пальцы дрожат, а сердце стучит в висках. Она хочет ощутить искры статического электричества, которые играют на подушечках пальцев, когда касаются её кожи. Она хочет ощутить теплый поцелуй в макушку и хриплый грудной голос: «Спи, Дейзи. Все хорошо».       — Я рядом, Дейзи       Она хватается за голову, пытаясь выкинуть из головы ненужные картинки, стараясь забыть их навсегда или выжечь огнем в своей памяти?.. Она точно не знает. Как же больно.       Ей кажется, она вдохнуть без него не может. Кажется, что у неё карма такая: либо психопаты-убийцы, либо герои, погибающие красиво, эффектно, оставляя после себя черную воронку вместо души.       Ей кажется, что Грант Уорд снова разрушил её мир. В ней столько ненависти и гнева, что она готова взорваться. Ярость течет по её венам, забирается холодным ветром под кожу, разрывает сосуды.       Ей кажется, что без Линкольна она прожить не сможет.       Она уверена, что еще один день без него — и она совершенно точно сойдет с ума. Это ломка разрушает её, заставляя чувствовать себя слабой, сломленной, одинокой.       Ей кажется, что она наконец нашла смысл жизни, а его у неё забрали — грубо, бесцеремонно.       Ей кажется, что Линкольн был её чудесным исцелением, её невозможной сказкой. Он постфактум не мог находиться рядом.       Кажется, она разрушает все, к чему прикасается.       Она замирает, когда слышит его голос — совсем рядом, близко.       — Ты чего не спишь? — слышит она его сонный голос и оборачивается.       Линкольн сидит на постели, потирая глаза. Она цепляется взглядом за знакомые черты лица, за искристые аквамариновые глаза.       — Линкольн... — шепчет она дрогнувшим голосом.       Комната перестает вибрировать, сердце чуть успокаивается, руки перестает бить мелкая дрожь.       — Мой Линкольн... — шепчет она, подается вперед, осторожно садится на постель, пока он сонно за ней наблюдает.       — Что-то случилось? — спрашивает он, и его голос эхом отражается от стен, касается окровавленных осколков её души.       — Линкольн... — Дейзи напоминает себе умалишенную, но садится ему на талию, обхватывает его лицо руками, зарывается пальцами в волосы цвета золотистой пшеницы.       — Привет... — усмехается он мягко, его теплые ладони проскальзывают под легкую футболку, касаются её обнаженной кожи.       — Я так испугалась... — По её щекам текут слезы, а он хмурится, тут же стирая горячие дорожки с её щек, бережно целуя маленький шрам на левой скуле. — Мне приснилось, что ты погиб... Пожертвовал собой ради всех нас и...       — Тшш... — Он целует её нежно, осторожно, касаясь пальцами волос, посылая волну мурашек по коже, вдоль позвоночника.       Дейзи всхлипывает, захлебывается его запахом, его близостью, и отвечает страстно, отчаянно, желая срастись с ним кожей, разделить сердце так, чтобы одно на двоих. Чтобы вместе. Чтобы навсегда.       — Все хорошо, — улыбается Линкольн, отстраняясь. — Я рядом, Дейзи...       Она смаргивает слезы и резко оборачивается, ощущая чувство пустоты и потери. Никого нет. В комнате никого нет — слишком пусто и слишком темно. Ей опять показалось, привиделось. Такое с ней сейчас часто случается.       Она видит Линкольна около кофейни, покупающего им два стаканчика с ароматным напитком. Она видит Линкольна на скамейке в парке. Она чувствует его губы, касающиеся макушки, заходя в очередную «дыру», которую снимает за пару баксов на ночь, чтобы скрыться. Она чувствует его руки, обвивающие талию по ночам.       Он постоянно рядом, но его нет. И это медленно сводит её с ума.       Самое болезненное — осознавать, что его рядом нет и больше не будет. Самое болезненное — ощущать это разрывающее на части чувство пустоты и одиночества.       Дейзи кричит, падает на колени, громко рыдая, а вокруг все разбивается, разлетается на части, как и её душа.       Почему тебя нет рядом?       Она убегает, оставляя за собой испуганные лица людей и полуразрушенную комнату. Скоро Щ.И.Т узнает о скачке сейсмической активности и придет за ней. Ей только и остается бежать. От самой себя, от боли, от пустоты.       Хотя сбежать от боли ей не удается. Чувство вины тяжким грузом давит на осколки души, сжимает прессом пепел, что остался от сердца и ребер. Она не может простить себя за все, что сделала. Как же её могут простить другие?       Дейзи сердито рукавом вытирает слезы, текущие по щекам.       — Дейзи... — она резко оборачивается.       В переулке темно, но она может различить легкую темно-синюю куртку — такую знакомую, такую родную. Линкольн стоит около стены, опершись на неё плечом.       — Я ждала тебя... — шепчет обескровленными губами она, подходит ближе. — Только не исчезай быстро. Побудь со мной, прошу...       Он улыбается кривовато, скидывает капюшон куртки и обнимает её тепло, мягко целуя в висок.       — Я всегда рядом, Дейзи.