Драбблы

Дейзи вдыхает глубоко, чувствует запах пыли и кисловатый аромат лимонов. Лимоны на её чертовой кровати? Серьезно? Это просто еще один несмешной анекдот? Как тот, в котором они дерутся с Еленой? Дейзи пропускает момент, когда её жизнь начинает катиться по наклонной, а «Разрушительница миров» становится тенью бытия. Она в это верит настолько, что готова себя убить. Но до этого нужно спасти Колсона. И планету. Она устало опускается на диван и понимает: жизнь начала катиться по наклонной, когда она потеряла Линкольна. Ей не хватает его до ломоты в костях, до внутреннего крика, разрывающего изнутри больнее, чем её сила. Особенно сейчас. Она роняет голову на ладони, и ей хочется расплакаться — так, чтобы навзрыд... Чтобы громко, чтобы Линкольн услышал. Чтобы Линкольн вернулся... Дейзи кажется, что он стучит костяшками пальцев по металлическому косяку, к которому привалился плечом, и улыбается криво, но тепло. И смотрит, смотрит, смотрит... Смотрит так, как никто никогда на неё не смотрел — ни до, ни после него. Его взгляд, словно горячий мед — тепло и сладко одновременно... Но стучит не Линкольн. И смотрит на неё не Линкольн. И взгляд у Дика совсем не как у Линкольна. И быть таким не может. Потому что никто и никогда — ни до, ни после... — Что в сумке? — Дейзи фокусируется на Дике, выдыхает и думает, что пришло время для откровений. Почему нет? Это ведь Дик. Ему можно. Ему, в конце концов, потом будет плевать. Он что-то говорит, и ей кажется, он даже немного нервничает, но для Дика это обычное состояние, поэтому Дейзи не придает этому значения. — Линкольн... — выдыхает... ощущает... слишком близко. Он смеется, смотрит на неё своими невероятными сапфировыми глазами, а потом приближается и мягко касается лба: «Ты справишься, Дейзи». Без тебя, вероятно, нет. - Кто такой Линкольн? — Дик выглядит озадаченным, а Дейзи чуть хмурится. Из чужих уст его имя звучит практически как святотатство. — Линкольн Кэмпбелл. — Ребра привычно начинают саднить, сердце привычно начинает кровоточить. Не как раньше, но все еще ощутимо. Всегда ощутимо. Дейзи прикрывает глаза и чувствует теплый ветер на вершине горы в Посмертие. Она слышит голос Линкольна и его хрипловатый смех. — Дай мне руку... Она чуть встряхивает головой и продолжает рассказывать Дику о нем. Сухо, практически как статистику, потому что если добавит чуть больше эмоций, то расплачется. А слезы — это слабость. И слезы явно не сегодня... — Он умер... вместо меня... — признаваться уже не так больно, но сердце вспарывает знакомая вспышка, и она слышит помехи рации и его хриплый, слабый голос. Он истекает кровью там, в самолете. Он умирает где-то в небе, один на один с монстром, потому что Дейзи не смогла его спасти. На его месте должна быть она... — Спасти мир и девушку, которую любишь, не так уж неправильно... Она прикрывает глаза, потому что слишком больно. Всегда. Навсегда... — Звучит так, будто бы ты действительно любила этого парня, — Дик впервые говорит правдивые вещи, и Дейзи мягко ухмыляется. Он и понятия не имеет, насколько прав... — Потому что все еще люблю, — эти слова даются намного легче, чем предыдущие. Перед глазами их совместные утра, теплые поцелуи и сплетенные руки, как в дурацких романтических фильмах. Перед глазами пшеничное золото волос, в памяти его смех в изгиб её шеи. В сердце — его голос, его душа, его прикосновения, потому что он настоящий, невероятный... нереальный... Её Линкольн... Я все еще люблю тебя...