Тrue feelings

– Может тебе помочь? – Рави решается заговорить только ближе к вечеру, когда в общежитии становится более менее тихо, а градус общего напряжения и депрессии падает благодаря тому, что Лео любезно соглашается выгулять крайне гиперактивного Санхёка с которым сразу же увязывается и Джехван. Без этих двоих намного спокойнее, никто не мешает, не шумит и не бегает по комнатам с ужасными криками подстреленного птеродактиля. В доме остаётся только Хонбин и Хакён: первый молча запирается у себя в комнате, не реагируя даже на угрожающие требования Тэгуна прогуляться с ними и отвлечься. Вижуалу просто сейчас не до этого, кроме того ему нужно всё хорошенько обдумать и понять, как разрулить сложившуюся ситуацию, подобрать слова для разъяснения. Рави не мешает ему, несмотря на дружбу, если надо будет, Бин сам расскажет, сейчас же у него есть дела куда более важные, чем разбирательство во всей этой образовавшейся вакханалии. Ему скорее был интересен второй участник группы, который сейчас так неуклюже пытался достать с верхней полки большую коробку с какой-то очередной никому не нужной ерундой. – Ты не такой сильный, как Тэгун, Воншик~а, – Иногда Ча бывает очень упрямым, прям настолько, что даже треснуть хочется, но репер лишь усмехается, хватая друга за талию и стаскивая со стула, сам взбирается на него. – Ну, явно уж посильнее тебя буду. – Снимая запылённую коробку со шкафа, Рави мысленно уже даёт себе огромную затрещину, а потом молча, со взглядом немного побитого щеночка, ставит её на пол, прямо в ноги лидеру, что мотая головой, сразу же выдаёт с улыбкой: – Её даже ребёнок поднимет, Воншик~а, – Вот уж точно, чистая правда, коробка весит от силы пару килограмм, лучше бы и не помогал вовсе. – Хотя, ты и есть ещё ребёнок. – Засмеявшись, парень сразу же кинулся распечатывать картонку, не обращая уже никакого внимания на удивлённое лицо младшего тонсена. – Сам ты ребёнок, хён, – Иногда Рави действительно не понимал этого человека: то он требует от них взвешенных взрослых решений, серьёзности, ответственности, то одаривает ассорти из миллиона нежных слов о том, какие они ещё все маленькие и неопытные. – Что там? Не сказать, что реперу действительно интересно, но сам факт того, что он в кой-то веки может провести время наедине с человеком, к которому так неравнодушен, заставляет заинтересоваться даже такими совершенно незначительными вещами. Лидер распечатывает коробку, открывая её содержимое и с довольной миной начинает пялится на Воншика, улыбаясь чеширским котом, под цоканье и закатывание глаз младшего. Косметика, причём ещё и уходовая, тоже мне раритет. – Хён, коробка уже пыльная, ты не боишься, что эта доисторическая прелесть уже испортилась, а? – Рави задаёт вполне себе логичный вопрос, протягивая руку к одной из белых баночек, но практически сразу же получает по шее от лидера за свои слова. – Во-первых, я её покупал недавно, а во-вторых, – Хакён с нескрываемым удовольствием начал копошиться в цветных баночках с яркими брендовыми названиями, словно первый раз в жизни, получая эстетическое наслаждение от их наличия в своём личном арсенале. – Я для этого её и достал, чтобы разобрать и… Ай… Воншик от неожиданности даже вздрогнул, наблюдая за тем, как Ча, сморщив лицо, сразу же сжал от боли указательный палец на правой руке, недовольно начав искать глазами в коробке явно что-то острое и скорее всего разбитое. Ким же себя не контролирует, ему всё равно, что там разбилось, повредилось, сломалось – это не имеет значения, важнее то, что он видит кровь, пусть мало, но и этого хватает, чтобы младший, схватив чужую руку, притянул её к себе и взял кровоточащий палец в рот, начав зачем-то зализывать рану. Хакён впервые за долгое время краснеет, причём настолько сильно, что и сам это понимает, отворачивая лицо в сторону и опуская глаза в пол. Ему льстит такое, хоть и весьма неправильное, но всё же внимание со стороны парня, к нему мало кто сам вот так проявляет свои чувства, кроме этого репера, обычно это он всех обнимает, заботится и утешает. – Прости, – Воншик улыбается, сразу же отрываясь от ранки и зачем-то целует ладонь, так и не выпуская чужую руку из своей собственной. – Ты просто так вскрикнул. – Хакён не вырывается, не просит прекратить, лишь немного испуганно смотрит на настолько осмелевшего парня, что и слова-то вымолвить не может, молча сосредотачиваясь на приятных прикосновениях. А у Рави, словно срывает тормоза, неизвестное наваждение и желание всё-таки попробовать на вкус, напрочь отрубает все табу. Репер отодвигает коробку куда подальше, сразу пододвигаясь к парню ближе, сокращая между ними расстояние за пару мгновений. Он притягивает к себе, обнимая свободной рукой за спину и, утыкается холодных носом в изгиб шеи, вдыхая такой родной и привычный аромат любимого человека. Эн дрожит, с трудом сглатывая вязкую слюну и, неуверенно сам обхватывает чужие плечи, зарывается ладонью в жёсткие окрашенные волосы, еле касаясь своими губами щеки репера. Его ведёт, он никогда и не скрывал, что испытывает к Рави куда более сильные чувства, чем просто дружеские, но никогда бы не мог и подумать, что Ким в принципе когда-нибудь позволит себе вот так вот к нему прикасаться. Воншика же подобная реакция распаляет ещё больше, он, выпуская пораненную ладонь из своих рук, сразу же уверенной хваткой вцепляется в чужие бёдра, агрессивно сминая ягодицы лидера в своих руках и, наконец-то позволяет себе впиться в тёплые мягкие губы жёстким и весьма требовательным поцелуем. Он возьмёт то, что ему нужно, а нужен ему сейчас, только Хакён. – Хён, я знаю, что это дибилизм, но, –Рави правда нужно это сказать, если не сейчас, то он уже точно никогда не сможет это сделать, а повторения истории с Джехваном и Хонбином он точно не хочет, лучше признаться, сказать сразу о своих чувствах, даже если они не взаимные, даже если любит только он один. – Ты мне нравишься, и не как лидер или друг, а, как парень. – Это сложно, голос дрожит, как собственно и сам Хакён в его руках, что на любовное признание парня, лишь резко выдыхает, сразу же цепляясь ловкими пальцами за чужую футболку. – Ты должен это знать, ты мне всегда нравился, я все твои закидоны готов принять и твоя постоянная болтовня меня не раздражает, ты просто даже не представляешь насколько ты… – Тшш, – Лидер прижимает палец к губам, а репер даже сам и не замечает, как в глазах появляются слёзы. Он уже столько раз упускал момент, когда в прошлом мог признаться, когда испытывал вот такие же вот чувства, когда хотелось до одури, но он молчал, боялся, а сейчас вот признаётся, буквально обнажает душу другому, такому близкому и родному человеку. Эн и сам не в лучшем состоянии, его колотит, от признания, от чужих касаний, он осознания того, что он тоже любит и это взаимно, не наиграно. – Воншик~а, – Ча целует уже сам, медленно, нежно. – Я всегда тебя любил, просто не оставляй меня больше одного. Рави кивает, ритмично начиная блуждать большими ладонями, по всё такой же подрагивающей от переизбытка эмоций, спине Хакёна, сжимая в крепких и тёплых объятиях. Он никогда не испытывал ничего подобного к Хонбину, никогда не боялся что-то сказать, ответить, получить отказ или вот так вот прижать к себе, почувствовать тепло чужого тела и целиком в нём раствориться. Это новые ощущения, такие незнакомые, но приятные, что у парня даже дыхание сводит от переполняющих его чувств, хочется наконец-то сказать, закончить мысль и он решается. – Я люблю тебя… очень, – И плевать, что в проёме стоит поражённый, словно молнией Зевса, Хонбин с открытым ртом. Он всё слышит. Видит, как Воншик укладывает податливого лидера на пол, падая на него сверху. Видит, как впивается в его губы очередным мягким, теперь уже крайне осторожным поцелуем, как скользит немного трясущимися руками по талии, как спускается к бёдрам, разводит чужие ноги в стороны, наслаждаясь сбившимся дыханием любимого человека и, его несмелыми попытками ухватится за реперскую футболку дрожащими пальцами. Но Ли молчит, быстро отойдя от шока он даже улыбается, медленно отходя назад, чтобы не дать понять ребятам, что их застукали. Сейчас он искренни рад за Рави, за то, что он в отличие от него самого, не прошляпил своё счастье, не упустил момент для признания, что разобрался в своих чувствах. Только сейчас Бин понимает, насколько это важно – не сломать, не подвести близкого человека, не растоптать те хрупкие частички чужой влюблённости, что прячутся в человеческих сердцах. Хонбин не смог понять сразу, получилось лишь только разломать то, что другой строил годами, питая в глубине души самое тёплое и трепетное отношение к нему, то приятное чувство любви, что пробуждает желание отдать себя без остатка в чужие руки, не требуя ничего взамен.

***

– Иди уже, хватит носиться и мельтешить, – Тэгун недоволен, впрочем, как и всегда, шипя на младшего и пытаясь его уже наконец-то загнать на аттракцион, но Санхёк будет не Санхёком, если не потреплет нервы. – Хёк~и! – Чон правда злится, наблюдая, как в последний момент, макне срывается с места и опять бежит к нему, вытаскивая из бумажного стаканчика горстку тёплого попкорна, что держал Тэхён, с явной злорадной ухмылкой давая понять старшему, что это он заказывает музыку, он здесь младшенький, ему все должны. – Всё-всё, не злись, хён, – Хан смеётся, уже летя со скоростью света обратно к аттракциону и наконец-то отдавая пожилой аджуме свой билет. Чон тяжело вздыхает, жалея, что вообще согласился на эту авантюру, нет, он, конечно, любит детей, но не настолько, вернее не таких наглых. Почему-то иногда самому Тэ кажется, что рано или поздно, но они ещё все нехило так огребут от этого милого ребёнка. Он сейчас-то уже не слушается, что же будет дальше? – Будешь? – Лео присаживается на лавочку рядом с Джехваном, протягивая ему стаканчик со сладким лакомством, но тот лишь отрицательно кивнув головой, отворачивается в сторону. Кен улыбается только рядом с Хёком, возможно, потому что младший его действительно веселит, а может просто наигрывает, Тэгун не знает, но как старший обязан спросить, по-другому он не может. – Воншик с Хонбином опять тебя обижали? Честно говоря, подобные вопросы Чона никогда не волновали, он и сам иногда доводил этого парня до таких истерик, что Кен выбегал из репетиционного зала с явным намерением покинуть группу. Для Лео всё всегда намного проще, без давления и ссор ничего не бывает, хотя без них, конечно, лучше, но это смотря с какой стороны посмотреть. Старшему всё равно: боятся его или уважают, кто кого задирает и почему это происходит, если это не сказывается на общем состоянии группы, то и так сойдёт. Хотя тот же Хакён, конечно же, не согласился бы, но Лео его не спрашивал. – Нет, – Джехван говорит тихо, правда всё же удивляется попытке старшего поинтересоваться его делами. – Я сам разберусь, хён, правда. – Кен не хочет больше создавать никому проблем, прекрасно осознавая, что возможно в ближайшее время, даже разговаривать с этими двумя не сможет, но кого это должно волновать, он айдол, профессионал своего дела, молча проглотил обиду и пошёл работать. – Ты слишком мягкий для всего этого, – У Чона тихий голос, к нему приходится буквально прислушиваться, чтобы уловить хоть часть информации, которую он хочет донести. – Я тебе уже говорил, что здесь либо ты съедаешь всех живьём, либо тебя. Не рассчитывай, что Хонбин милый мальчик, что с радостью ответит на твои чувства, он сожрёт тебя и не подавится. Он уже это делает, просто ты идиот, этого не понимаешь. Даже наш макнэ уже усвоил, как тут всё устроено, ты же до сих пор почему-то продолжаешь верить в розовых единорогов и… – Я ему больше не верю, не придумывай, – Джехван срывается, перебивая старшего и буквально выкрикивая ему это в лицо, ему обидно, он не привык к такой жестокой борьбе. Он не хочет думать, что вокруг лишь змеи, желающие покрепче обвить твою шею и придушить, ведь даже в этом бизнесе должны быть люди, те, кто действительно способен, как и он на чистые чувства и любовь. В противном случае, Кен не готов так существовать дальше. – Да, а что же ты на него так реагируешь, а? Он, по-твоему, ничего не понимает? Ты же открыто показываешь ему, как сильно обижен, как он тебя задел, а ему только это и надо, придурок. – У Тэгуна слетают предохранители, его уже несколько дней злит вся эта ситуация, его бесит бесконечная вселенская любовь Джехвана ко всему живому, его глупая доверчивость, открытость, желание всем угодить и помочь. Чон просто толкается его на последних словах, наблюдая, как парень, слетев со скамейки, падает на землю. В какой-то степени ему, конечно, его жалко, такие люди, как Ли в принципе не должны страдать, хотя бы за свои чистые эмоции и мягкие натуры, но в этом бизнесе, как считает сам Чон, им всё же делать нечего, таких ломают слишком быстро. – Хён, хватит, – Кен всхлипывает, закрывая лицо руками. Порой он ненавидит этого парня за его чрезмерную жестокость, постоянную злость и слишком предвзятое отношение к нему самому только за то, что он намного добрее и доверчивее остальных, что не умеет топить и подставлять, как это делают другие. Тэ усмехается, качая головой из стороны в сторону, но, всё же поднимаясь, подходит к парню со спины, прижимая его к своей груди и осторожно поглаживая ладонью по волосам. Он не любит все эти истерики и слёзы, терпеть не может сопли и рыдания, а ещё он не уважает слабость, он не нянька, чтобы всех оберегать, сами пускай учатся давать отпор, в жизни, знаете ли, очень пригождается. – Перестань уже всем верить, Ли, – Тэгун холодный, каменный даже порой, но всё-таки тоже человек, если забыть все условности, то он жалеет Кена скорее, как младшего, как вечного ребёнка с доверчивой натурой, чем, как мембера. Как тонсена он бы его уже давно разорвал на кусочки и тот бы сбежал ещё вовремя стажёрства, но как старший, как хён, Чон всё же в какой-то степени любит и хочет помочь, пускай даже такими жестокими методами. Он прижимает к себе вовсе не для того, чтобы успокоить, поддержать, а чтобы напомнить, что сильных обнимать и вытирать им слёзки не надо, что так поступают только со слабаками. – До тех пор, пока тебя нужна будет поддержка в этом бизнесе, ты будешь тонуть. – Тебе тоже нужно поддержка, хён, хотя бы иногда, – Кен не согласен и никогда не согласится, он не умеет, так как старший, не может быть настолько чёрствым и бездушным, люди всегда должны оставаться людьми и не только для собственной совести, но и для других. Для Джехвана так было всегда, он шёл сюда, добивался вступления в эту группу именно с такими мыслями, с верой и надеждой на то, что получит не только исполнение мечты, но и обретёт верных друзей. Правда вот слова Лео и личные поступки этих самых друзей, уже разбивали стёклышки тех самых розовых очков, в которых, по мнению, Чона, Ли всегда почему-то оставался пребывать.