Пестики и Тычинки

Лазло помог Кэрлу найти работу. Отец Фредерика, Онни Ярвинен, имел свою лавочку у реки и продавал там выпечку. Кэрл стал убираться на кухне и мыть полы в зале, сметать крошки со столов и разносить заказы. Старик Онни оказался весельчаком, ничем не похожим на своих детей. Он часто шутил и поддерживал Кэрла своей жизнерадостностью. Вместе с работой появилась и уверенность в себе, больше не было времени переживать и мучиться неизвестностью. К нему вернулось прежнее счастливое расположение духа, и своими улыбками и задорным взглядом Кэрл привлекал слишком много внимания. Онни даже стал посмеиваться, что надо к юному омеге приставить охранника, а то кто-либо из посетителей утащит красавчика. На это Кэрл только смущённо отводил взгляд и становился всё живее. С Онни можно было говорить на любые темы и задавать любые вопросы. От него он и узнал, что приезжие омеги, напуганные информацией из брошюры, предпочитали сидеть дома и не контактировать активно с незнакомыми альфами. Когда Кэрл поинтересовался, чем это может грозить, Онни рассмеялся и заявил, что загаром и хорошим настроением. С первого дня Кэрлу так же хотелось узнать, почему одинокие сыновья Онни не живут с ним. Он долго не мог решиться, но потом всё же спросил, на это дед без пояснений сказал, что это было желание Лазло. Кэрл не стал уточнять. Почти каждое утро по просьбе старика Кэрл относил выпечку на обед его детям и внукам. Он был рад услужить и хоть как-то помогать семье. А ещё, надеясь, что это поднимет альфам настроение, рисовал на бумажной упаковке птиц, цветы и шишки. Дед Ярвинен сначала со смехом обзывал его романтиком, а потом попросил рисовать что-то для всех клиентов. У завода всегда толпилось много работяг, и к моменту каждого появления юноши стали собираться альфы. Они с любопытством рассматривали Кэрла, хихикали, как незамужние омеги в Таанни, и тыкали пальцем. На проходной его чаще всего встречал Нико, благодарил и давал мелкую монетку за услугу. Кэрл старался вести себя с ним по-взрослому, делал поклон и желал приятного аппетита, но при каждой встрече сердце замирало и начинало так громко биться в груди, что хотелось сжать его руками, словно оно могло выскочить. После работы Кэрл ходил на озеро, рисовал, а потом к нему присоединялся Майки – парня раньше всех отпускали с завода. Они плавали, баловались, дрались за полотенце, и им действительно было весело. Они сдружились, сплелись, и Кэрл видел в Майки своего оставленного брата Йорка. За месяц тренировок и мясной диеты руки у омеги стали крепче, он подрос, а плечи сделались почти такими же широкими, как у Майки. Арне посмеивался, говорил, что со спины они стали похожи на близнецов. Но Кэрл видел, что за своими хитрыми ухмылками Лис прятал зависть. Арне завидовал их близости и сам мечтал оказаться рядом с ним на берегу, а еще восхищался новым братом и всем о нем рассказывал. Кэрл знал это, потому что подслушал разговор Арне с его одноклассником. Нико, глядя на их с Майком игры, ворчал, что они ведут себя как дети. Кэрлу хотелось думать, что он тоже завидует, но выследить и подслушать Нико никогда не получалось. А ещё хотелось казаться старше и разумнее в его глазах. Он мечтал хоть в чём-то походить на Лазло, даже стал одеваться как старший омега и ходить, закладывая руки за спину. Майки говорил, что Кэрл при этом выглядит очень важно. А дед Ярвинен, смеясь, обзывал цаплей. Жизнь наладилась, или просто он привык, и ему казалось, что всё именно так, как и должно быть. Счастье было беззаботным, солнечным, словно он застрял в одном ярком летнем дне и жизнь замерла в его радужных красках. Но ещё через месяц, в начале сентября, Лазло уехал, повёз несколько машин с шерстью, и в доме снова стало пасмурно. У Фредерика лицо стало серым и мрачным, его братья почти не появлялись дома, а Нико перестал замечать Кэрла. Смотрел сквозь, не обращая внимания даже на прямые вопросы. Было настолько обидно, что всё хорошее настроение вмиг растаяло. Кэрл хандрил, да ещё и погода испортилась, и по вечерам над горной грядой висели чёрные грозовые тучи. Теперь Кэрл понимал, почему без Лазло все Ярвинены превращались в угрюмых и мрачных одиночек. Ему и самому было сложно справляться с проступающей тоской. Лазло много значил для всех, даже после нескольких часов общения было тяжело с ним расставаться, а за время, что он дарил всем тепло и улыбки, Кэрл полюбил его до глубины души. И очень хотел, чтобы молодые альфы также полюбили и его. Он хотел быть светом для своей семьи. Человеком, которого очень ждут и очень ценят... Вскоре Кэрл осознал, что если ничего не предпримет, его новая семья закроется от него, перестанет принимать и, как в первые дни, он станет рядом с ними чужим. Терять их расположение и то тепло, что принёс Лазло, было страшно, словно отрубать от себя нечто важное. Кэрл хотел быть любимым и старался хоть как-то поднять настроение в потухших сердцах. — Нико, — Кэрл принёс ему выпечку, альфа в ответ даже не взглянул на него, но Кэрлу хотелось привлечь его внимание любой ценой, — поплаваешь со мной вечером? — Что? — Нико посмотрел на парня, словно впервые увидел. — С Майком играйся, мне не до того. — Да ладно, ты просто боишься, что я тебя обгоню, — Кэрл улыбнулся, но внутри от обиды всё сжалось. Он не понимал, почему Нико так сильно его сторонится, словно намеренно отталкивая. Или Нико его просто боится? Удивлённо смерив Кэрла взглядом, он покачал головой и ушёл. Омега непонимающе смотрел ему вслед и пытался бороться с разочарованием. Чем сильнее он старался привлечь Нико, тем дальше тот казался. И это расстраивало до слёз. Вечером к озеру вместо Нико пришёл Арне, и Кэрл окончательно расклеился. Майки ещё бултыхался в воде, а Кэрл сел на уже остывший берег и пытался понять, что у него на душе. Разобраться в своих чувствах было слишком сложно. Потому что, когда он думал о Нико, всё смешивалось от «не хочу его больше видеть» до «заставлю его сожалеть о своей холодности» и «надо подарить ему что-то приятное, чтобы он понял мои чувства». Только Кэрл сам себя понять не мог. Куда уж Нико. — Ты мрачный, словно горьких ягод объелся, — Арне сел рядом, и Кэрл отодвинулся, потому что Лис тут же обхватил его руками и забрался под полотенце. — Я стараюсь вписаться в вашу семью и понравиться всем. Только Нико на меня всегда ворчит. — Тебе не надо стараться, — Арне рассмеялся, — ты и так всем нравишься, — уверил он. — А мне особенно. Арне прижался к его щеке носом и лизнул скатившуюся водную каплю. Кэрл тряхнул головой, отталкивая его, и, поморщившись, стёр его слюну со своей кожи. Альфа рассмеялся и снова лизнул Кэрла, забавляясь его реакцией. Омега устало опустил руки, сдаваясь – спорить с Арне было совершенно бесполезно, тот всё равно всё делал по-своему, и Кэрл уже привык подаваться на его провокации. — А Нико ты сам отшил. Ещё в первый день он попытался найти к тебе подход, а ты от него сбежал. Теперь он мне уступил место, сказал, что не будет претендовать, — Арне положил ему руки на плечи и притянул, а Кэрл обмер, не желая верить в очередную ложь. Лис всегда врал, всегда. Хотелось закричать ему это в лицо, повторять это снова и снова, потому что верить в его слова было слишком больно. Почему Нико стоял всегда в стороне, почему наблюдал и не приближался, в то время как Кэрлу нужно было его внимание? Теперь слова Арне горечью разъедали горло, и обида мешала думать трезво. — Нико отказался от меня... отказался... — Кэрлу казалось, что он никогда не сможет стереть эту фразу из своей памяти. — Не расстраивайся, я тебя утешу, — Арне заметил реакцию омеги и недовольно поджал губы, но быстро вернулся к своему игривому расположению духа и прикусил ему мочку уха, не больно, а наоборот – очень приятно. Кэрлу захотелось оттолкнуть альфу, но от его тёплых рук тело становилось вязким и податливым. Он не мог это контролировать, и получилось только приподнять руку, чтобы удержать Лиса, но Арне толкнул его на спину и, прижав кисти к земле, припал к губам. От его поцелуев Кэрла всегда вело, опьяняло от первого же прикосновения. Он всё ещё был расстроен, но от жара губ и рта Лиса, забыл обо всём, поддался навстречу и, кажется, даже застонал от наслаждения. — Тебя нельзя с ним оставлять! Сразу прилипаешь! — Майки возмущённо оторвал от него Арне, и Кэрл с трудом подавил в себе стон разочарования. Это было неправильно и очень развратно, и ему стало стыдно от того, что он в который раз поддавался и был не способен сопротивляться. — Он такой вкусный, Майки, так и хочется вылизать везде. Попробуй тоже. Арне нагло рассмеялся, а младший альфа покраснел, отчего Кэрлу стало совсем не по себе. — А можно? — наконец, выдал Майки. Лис хитро кивнул, и младший брат задумчиво притянул к себе удивлённого и не верящего в происходящее Кэрла. Губы у Майки были ледяными после холодной воды, но от его прикосновения тело словно одеревенело, переставая подчиняться хозяину. Когда Майки его отпустил, пришёл ужас осознания всего происходящего, и омега отшатнулся. Подскочив на ноги, Кэрл с головой бросился в озеро. Было стыдно, а ещё немного страшно, от того, что он не был уверен, что понимает себя и своё состояние. Стоило любому из братьев прикоснуться к нему, как он переставал себя контролировать, чувствовал возбуждение. Ему казалось, что-то сломалось в его генетическом коде, что-то испортилось от обилия альф рядом с ним. Ведь Кэрл должен был выбрать одного и быть только с ним. Почему ему не удавалось принять решение? Почему ему хотелось чего-то от каждого? Чего-то особенного... Если бы Лазло был дома, он бы спросил... После этого поцелуя, Кэрл внезапно оказался в безвыходном положении, запертый своим желанием близости и слишком активной настойчивостью Арне. Он запутался и не мог выбраться из этой паутины своих и чужих чувств. Майки всегда был скромнее, ненавязчивый и добрый, и Кэрлу нравилось с ним общаться и болтать перед сном, но в смежных комнатах не было возможности уединиться, и теперь в его спальню приходили и Арне, и Майки. Арне целовал Кэрла так, что он ног своих не чувствовал, и толкал в объятья к Майки. Майки не спешил и не настаивал, но Кэрл не мог остановить ни его, ни себя. И пока Майки целовал его, слишком скромно и наивно, Арне бесстыже ощупывал и, как тогда в воде, ласкал и поглаживал. Эти вечерние игры что-то ломали в нём, мешали нормально спать, мучили. Когда же Кэрл засыпал, то просыпался от своих всхлипов, душимый слезами. Он не понимал, почему ему так отвратительно и вместе с тем непередаваемо хорошо. Близость с братьями, как маковое молоко, пленила, связывала совершенно неправильными узами, и ломала ему психику. — Не надо... Это продолжалось недолго. Арне заходил на вечерние с Майки беседы пару раз в неделю, и после третьего раза Кэрл понял, что больше не выдержит. — Чего не надо, сладкий? — приятный голос Арне у уха сбивал настрой, но Кэрл знал, что ему нужно было прогнать его. Сейчас же. Или он окончательно сломается изнутри. — Я не хочу... — вышло слабо, и Арне рассмеялся в ответ, затыкая ему рот поцелуем и глубоко запуская язык. — Отпусти! — Кэрл выкрикнул это слишком громко, потому что Майки отскочил в сторону, а Арне посмотрел удивлённо. Что-то пугающее во взгляде Кэрла заставило его одуматься, Арне тяжело вздохнул, понимая, что игры окончены. — Тебе ведь нравилось, ты ведь сам просил... — Нет, — омега отошёл в дальний угол и, вжавшись в стену, прикрыл руками глаза. — Всё не так. И ты мешаешь мне сделать выбор! — А ты уже готов выбирать? — Арне с подозрением посмотрел на брата, словно ждал и от него выбора. — Да. И я выбираю не тебя, — сказать это получилось очень просто. Кэрл совсем не думал об этом, но стоило оказаться перед необходимостью решать, он быстро сделал выводы. — Ты не подходишь мне, Арне, — повторил он спокойнее. Альфа разочарованно опустил уголки губ, хитрый лис больше не выглядел хитрым, а расстроенным и даже каким-то потерянным. Наверно, он, правда, на что-то рассчитывал, ждал, что Кэрл останется с ним, и даже позволил насладиться этим контрастом между ним и Майки. Но Лазло был прав – Кэрл и без запаха мог понять, что Арне ему не пара. — Так значит я? — слишком воодушевлённо произнёс Майки, и Кэрл смущённо перевёл на него взгляд. — Прости, Майки, но нет, — альфа удивлённо посмотрел на него, словно Кэрл глупо пошутил. — Оттого что вы были рядом... мне очень плохо. У Майки вырвался вздох разочарования, и он вышел из комнаты с поникшей головой. Арне, бросив: «Извини», тоже ушёл. А Кэрл, глядя им вслед, подумал, что теперь в этом доме он снова станет одиночкой, потому что никто больше не будет болтать с ним по вечерам и приходить купаться к озеру. Но ещё больнее стало, когда он заметил, как из своей комнаты за ними наблюдает Нико – старший брат видел и поцелуи, и то, что Кэрл прогнал остальных. Всё это время Нико просто стоял и смотрел, не пытался помочь, хотя Кэрлу было очень плохо. Разозлившись на его равнодушие, Кэрл захлопнул двери, а потом забрался на постель в одежде и костерил себя за глупость и слабоволие, и ругался на Нико за его холодное сердце.