Иван швыряет веер карт на стол из красного дерева, откидываясь на спинку жёсткого дивана, недовольно морщась. Романо, сидящий по правую руку от него, хмыкает, втягивая ужасно пахнущий дым в лёгкие, не забывая смешно морщится. Он не умеет курить, да и вид дорогих толстых сигар ему явно не идёт. Такие мальчики если и берутся за сигареты, то за какие-нибудь до жути тонкие и импортные, от которых не тянет кашлять, а глаза не слезятся, словно ты смотрел какую-нибудь третьесортный сериал. Однако Брагинский не спешит ему ничего не сказать, позволяя дымить рядом с собой, потому что так сидится намного легче. В первую очередь, легче для него.
Сигаретный дым лучшее средство от нежелательных запахов, которые давят со всех сторон, не давая свободно вдохнуть. Россия любит казино, серьёзно. Ему нравится сама атмосфера, царящая в таких местах. Неукротимый азарт, безнадёга и опьянение, сопровождаемое какой-то безумной эйфорией. Впрочем, больше всего Иван ценит именно итальянские казино. Ему кажется, что в таких местах раскрывается истинная сущность игр и развлечений. Подпольные казино ценятся вдвойне. И как можно было догадаться, по таким местам не ходят приличные омеги. Ладно, давайте будем честными, хоть демократические устои и царят в мире уже около двух десятков лет, их мало кто соблюдает. И не каждый человек, относящийся к омежьему виду, наберёт в себе сил и уверенности, чтобы пойти в подобные места. Хотя, знаете, в любое время смельчаков всегда хватало. Только одно дело быть смелым, а другое делать вид.
Женщина, сидящая напротив, недовольно кривит ярко-алые губы, а затем резко улыбается, настолько широко, что ему впервые секунды кажется, что у неё невольно сводит скулы. Она плавно поддаётся вперёд, сверля его взглядом тёмно-зелёных глаз, впрочем, это не воздействует так, как ожидается. Россия в ответ лишь высокомерно поднимает брови, театрально складывая руки на груди. Романо отрывисто смеётся, давясь кашлем, протягивая ему наполовину скуренную сигару, словно незримо очерчивая собственную территорию. И альфа, сидящая напротив, позорно отступает, кидая на их стол быстрый взгляд, прежде чем скрыться в толпе. Брагинский лениво затягивает, не скрывая победной ухмылки, которая грозится перерасти в полноценный оскал. Италия что-то довольно фырчит, утыкаясь ему носом в шею, шумно втягивая запах сигарет. Он пьян, настолько сильно, насколько вообще позволяет чувствовать себя пьяным бутылка отменного коньяка.
Они сидят тут около четырёх часов, успевая обобрать до нитки около семи альф. Точнее, развлекается здесь только Россия, Романо любезно составляет ему компанию, не забывая изредка потягивать дорогие напитки и недовольно порыкивать в сторону особо смелых людей, которые тянут наглые руки в сторону русского. Не сказать, что Брагинскому льстит всё это внимание, скорее действует как нечто обременяемое, но давно привычное. Он не реагирует на двусмысленные шутки и откровенные намёки, облокотившись боком о итальянца, позволяя запаху более сильного альфы окутать его полностью, перебивая всё, что только можно. Сигареты помогают, не дают сойти с ума. Лучше быть обдолбанным и ощущать лишь горький дым, чем сходить с ума, бегая от одного альфы к другому, на инстинктах выбирая, у кого феромоны более приятны и соблазнительны. Как бы не прискорбно было это признавать, но суть омег заключается примерно в этом.
Он ловит на себе пару заинтересованных взглядом. Они хотят подойти, но не осмеливаются. Наверное, будь Иван на их месте, тоже бы не рискнул. Всё же у него под боком сидит не последний по силе альфа, и что уж там приуменьшать, в этом здании Романо на данный момент является самым сильным. И это понятие с одной стороны успокаивает, придавая уверенности, а с другой заставляет что-то внутри скрутиться в тугой узел ожидания. И он ненавидит эти чувства, рвущие его на части, всё же его вторая сущность, более податливая и животная явно устала от непостоянства. Метка на шее не приносит должного покоя, с Франциском они не видятся порядком двух месяцев, им сейчас не до друг-друга. Политика, в общем, странная вещь, не дающая им и глотка воздуха. Впрочем, они оба прекрасно осознавали на что именно шли, точнее, Бонфуа точно должен был осознавать, ведь он это и начал.
Однако его второму «я» явно было плевать на все доводы, да и вообще плевать на то, что у неё есть кто-то. Франция не истинный, и его метка не будет держаться дольше положенного срока, если её не обновлять. А времени на это как раз-таки совершенно нет. Не то, чтобы Иван действительно этого хотел. Франциск ему нравится. Он дружелюбен, заботлив и прекрасно осознаёт грани дозволенного, не переступая через них. Однако русского просто раздражает то, что этот наглый альфа посмел влезть в его личную жизнь столь варварским способом, когда и без этого занимал в ней не последнее место. Глубоко вздохнув, Россия попытался расслабиться, откидывая голову на плечо итальянца, чувствуя, как приобнимает его за плечи, продолжая пить какую-то отраву.
Это место начинает надоедать. Иван любит казино, серьёзно, но везде должна быть граница. И сейчас он, похоже, достиг её. Играть далее не имеет смысла, ему скучно. Ловино, похоже, улавливает переход в его настроении, отвлекаясь от флирта с какой-то бетой. Он разворачивается лицом к нему, буквально пригвождая взглядом ореховых глаз, с явным желанием что-то сказать, но не успевает. Атмосфера в помещение внезапно меняется. До безумия быстро и неуловимо, она становится ещё более накалённой, хотя казалось бы, куда ещё. Брагинский заинтересованно выпрямляется, избавляясь от объятий Романо, пытаясь найти взглядом того, из-за которого произошли эти изменения. И ведь знаете, находит практически мгновенно, даже не прикладывая усилий.
— Ве-е~, наконец, я вас нашёл, — Феличиано падает на противоположный диван, еле ощутимо хмурясь от запахов предыдущих альф, сидевших там. К слову, подходили к ним достаточно сильнее представители своего вида, всё же на Ивана впечатление хотел произвести каждый.
Романо что-то говорит о некомпетентных засранцах, которым всё можно, инстинктивно пытаясь придвинуться ближе к русскому, как бы помечая границы дозволенного. Брагинский лишь усмехается, поддаваясь вперёд, пожимая руку младшему Варгасу. Честно, до самого конца было сложно поверить, что эти двое являются полноценными альфами. По их характеру только в беты или омеги, но нет. Впрочем, ещё сложнее было представить, что они втроём являются неплохими друзьями. Скачок в их отношениях произошёл аккуратно после Второй Мировой войны. В общих чертах, он даже не догадывался, что в недалёком будущем будет столь хорошо общаться с братьями-итальянцами, не ощущая должного дискомфорта. Хотя между ним и Людвигом до сих пор стояла некая стена отчуждённости, который каждый из них не желал ломать. Россия из-за обиды, Германия из-за чувства вины. Всё же в войне произошло достаточно много непоправимых событий.
Если говорить честно, эти двое ему симпатизировали, несмотря на все их недостатки. И с каждым из них он мог договориться по-своему. Так, например, Феличиано прекрасно готовил, именно у него Россия перенял пиццу и различного рода пасту, к тому же с ним можно было просто расслабиться. Младший Варгас не требовал от него ничего, но был достаточно приставуч. Иной раз выслушивая ночью его разглагольствования на тему очередной омеги, которая его бросила, ему казалось, что он общается никак не с альфой. В отличие от брата, Романо был более вспыльчив и любил показушность в отношениях. Так, при любой их встрече, он старался держаться к нему ближе, постоянно ненавязчиво касаясь или приобнимая, как бы показывая другим, что сюда лезть совершенно не стоит. И порой Ивана это действительно раздражало, но злость быстро пропадала, так как итальянец делал это действительно неосознанно, просто в желании защитить. Несмотря на его отвратительный характер, Варгас был прекрасным человеком, с которым можно неплохо провести время.
Да и к тому же, их отношения никогда не выливались в что-то международное, как ни раз любил говорить Джонс, когда видел их вместе. Скорее, это можно было назвать дружбой по интересам. Пока им хорошо и спокойно вместе, они не разойдутся и это устраивает всех.
— Ты безбожно опаздываешь, — тянет Романо, внезапно отвлекаясь на какого-то бету. — Мы больше не играем, разве не видно?
— Ва-ау, вы здесь развлекаетесь? — совершенно не обращая внимания не претензии в голосе, восхищённо интересуется итальянец, рассматривая гору фишек на противоположной стороне стола. — Ива-ан, не хочешь сыграть со мной, хотя бы одну игру, пожалуйста?
Брагинский лениво косит в его сторону взгляд, прежде чем неспешно выбраться из объятий Романо и приняться мешать карты. Карие глаза напротив горят в предвкушении, несмотря на свой мягкий и местами чересчур невинный характер, Феличиано был ещё тем любителем азартных игр. Наверное, казино он посещает раза в два чаще, чем брат. Правда, до этого момента они как-то не сходились друг против друга, не до этого было. Иван расходовал всё своё желание играть ещё до того, как младший из Варгас появлялся на пороге. Поэтому сейчас, можно сказать, они присматриваются друг другу в роли соперников.
— На что играем? — внезапно интересуется Брагинский, щурясь. Азарт неясным путём передаётся ему, отравляя каждую клеточку сознания, отвечающую за мораль происходящего.
— На поцелуй, ве-е~, — если Феличиано и удивлён, то неплохо скрывает этот факт, принимая свои карты.
Романо заливисто смеётся, прежде чем подхватить полупустой бокал и залпом добить оставшийся на дне коньяк. Н-да, конец игры его явно заинтересовался намного больше, чем кого бы то ни было.
***
К концу к их столу подтягивается, как минимум, большая часть людей, находящихся на данный момент в пределах этого зала. Италия напротив расслаблен и улыбчив, Иван напряжён и недоволен. А всё потому, что удача внезапно решает отвернуться от него, заставляя проигрывать практически в сухую. И то ли эти грёбанные итальянцы столь хорошо мухлюют в карточных играх, то ли он просто не умеет правильно расставлять приоритеты, но всё заканчивается так, как заканчивается. А именно его проигрышем.
Толпа взрывается улюлюканьем. Ещё бы нет, омега проигрывает альфе, будто впервые в жизни. Романо сбоку недовольно что-то рычит, отсчитывая деньги каким-то пронырам, похоже, успели поставить ставки. Иван направляет взгляд на довольного Варгаса, который по-доброму кивает всем, решающим его поздравить. Вокруг витает сероватый дым, воздух тяжёлый и пропахший феромонами, травами и алкоголем. Он мутит рассудок, заставляя реальность перед глазами изредка плыть в стороны, с нежеланием вновь собираться в единую картину. Странное ощущение вседозволенности накрывает с головой, утаскивая в самые глубины бытия.
Брагинский совершенно внезапно поднимается на ноги, заставляя разговор вокруг если не стихнуть, но хотя бы убавиться в громкости. Он неспешно обходит стол по дуге, втискиваясь между ним и диванам, застывая напротив Феличиано. Кажется, мир застывает в неясном ожидании чего-то грандиозного, как минимум, кхм, как наивно.
Иван в наглую опирается коленом о диван, ставя то между ног итальянца, прежде чем нагнуться вперёд, обхватывая ладонями спинку. На него смотрят с несвойственным удовлетворением, честно, будь он сейчас хотя бы немного в своём уме, то обязательно бы остановился, прежде чем завершать начатое. Однако на данный момент ему плевать на всё и всех. Метка на шее горит огнём, и Брагинский окончательно наклоняется вперёд, впиваясь требовательным поцелуем в приоткрытые губы напротив, плавно спуская руки к плечами шатена, с силой сжимая те, не давая и шанса на то, чтобы выбраться. Впрочем, младший Варгас даже не думает о нечто подобном.
Ему отвечают с недружеским рвением, обхватывая руками за талию, заставляя опуститься на колени. Разум мутнеет, яркий запах альфы окутывает сознание, заставляя поёрзать на месте, прежде чем совершенно внезапно поддаться напору. Целуются они долго, не обращая внимания на лишний шум и творившийся вокруг беспорядок. Так, словно жили лишь ради этого момента и ничего более. И отвлекаются друг от друга только в тот момент, когда Романо несколько жестко хватает Феличиано за шкирку, заставляя отойти от дивана на пару метров.
Иван тяжело дышит, совершенно не понимая, каким боком очутился на диване с полурасстегнутой рубашкой и кровавым засосом чуть ниже ключицы. Судя по ошарашенному взгляду раскрасневшегося итальянца, тот тоже особо не понимает всей сути происходящего. Русский спешно садится, переводя дыхания, застёгивая пуговицы. Вот же ж чёрт.
— Ну, вы… даёте, — бормочет себе под нос Романо, оглядывая вначале брата, а после его самого. — Думаю, не будь меня поблизости, то вы прямо бы здесь и, — он устало машет рукой. — Хватит сегодня игр.
И Россия с ним молча соглашается, поднимаясь на ноги, возвращая шарф на законное место. Вокруг никого нет, наверное, Ловино успел всех разогнать, вовремя, но слухи всё равно будут. Он, всё ещё находясь в неком состоянии нереальности, давая близнецам увести себя прочь.
Странные чувства внизу живота никак не давали ему покоя. Поход вышел явно плодотворным.
***
Просыпается Брагинский с тяжёлой головой и сухостью во рту, оплетённым чужими конечностями так плотно, словно верёвками. Романо дышит перегаром прямо ему на ухо, вынуждая недовольно поморщиться. А вот его брат куда-то плавно съехал вниз, устроившись у них в ногах, сладко обнявшись с каким-то плюшевым медведем, поражающий разум своими размерами.
Измученно прикрывая глаза, он всё же решает перевернуться набок, не слишком уж аккуратно освобождая себя от чужих рук и ног. Поднявшись на ноги и рассеяно осмотревшись, Иван понимает, что спал всю ночь в одних боксерах. Поход к огромному зеркалу расставляет все точки над «i». На его ключицах и плечах рассыпаны засосы, раздражение росло, Брагинский спешно поворачивается спиной, чтобы обречённо закатить глаза. Вдоль позвоночника также наблюдаются поцелуи, но вот два явных укуса на ягодицах, обнажённых чуть приспущенными сзади боксерами явно добивают.
Метка, оставленная на шее Франциском, бледная и практически не беспокоит, а вот сущность омеги внутри него мурчит от удовольствия. Вот для кого ночь прошла крайне плодотворно.
Запуская руку в волосы, взъерошив те на затылке, Иван рассеяно оглядывает пол, прежде чем найти свою одежду, небрежно прошенную в переходе между спальней и кухней. В кармане джинсов обнаруживается телефон, беспомощно мигающий из-за новых сообщений.
Что-то ему подсказывает, что ничего радостного он там не увидит.
Франциск [02.01]
Мне звонила твоя сестра, ты где?
Франциск [02.05]
Иван, я хочу спать, но ты ведь знаешь Наташу, да? Лучше тебе ответить на её звонки
Франциск [03.00]
Она тебя уже нашла
Франциск [03.02]
Любовь моя, ничего не хочешь мне объяснить?
[Фотография]
России хочется глухо застонать, но он лишь стискивает зубы, когда видит на фотографии красного себя, сидящего на коленях Феличиано. Сомнений не остаётся, чем именно они занимаются в столь компрометирующей позе.
Франциск [03.06]
Мне бы хотелось с тобой поговорить, ну, когда ты будешь свободен
И больше ничего. Около двадцати пропущенных от Наташи, где-то семь от Ольги и целый один от Феликса. Похоже, сестра действительно его потеряла, раз надоела даже поляку, который звонил ему лишь в самых крайних случаях.
России говорить не хочется. Вот совершенно и бесповоротно, но он послушно одевается, изредка зевая, а после резко раздвигает в стороны тяжёлые шторы, почти искренне усмехаясь, когда братья синхронно щурятся из-за яркого солнца.
— Куда это ты собрался? — хрипло тянет Романо, приподнимаясь на локтях.
— Меня ждут любовные разборки, — чересчур легкомысленно отвечает Россия, — закроешь за мной, м-м?
