Контрольный в душу

Смириться с тем, что теперь я живу по графику, оказалось крайне тяжело, слишком уж претит натуре вставать в одно и то же время, ложиться спать по расписанию и делать другую кучу вещей ровно в срок. Но поначалу приходилось терпеть это, хотя для себя я решил, что, когда разберусь и освоюсь, можно будет этот дебильный график нарушать. На первое же утро мы все прошли полное медицинское обследование. Это вышло гораздо быстрее, чем я предполагал, процедура была комплексной, но требовала на одном из этапов наркоза – уж не знаю, зачем. Соль в том, что когда я пришел в себя на больничной койке, на моей левой руке уже красовался какой-то браслет, вполне мягкий, но толстый. Что-то написано на ремешке, цифры, буквы, мое имя курсивом, и внутри явно что-то механическое, железки пальцами чувствовались. Объяснили, что эта штука нужна для того, чтобы информация о моем состоянии постоянно была доступна – пульс там, давление, но все равно это мне совершенно не понравилось. В восторг от браслета не пришел никто в нашей комнате. Стив долго пытался хоть как-то его стащить, потому что разрезать было нечем – в блоках не наблюдалось ничего острого. Последний наш вариант – разбить оконное стекло – был оставлен на потом, хотя мы со Стивом думали, что оно слишком прочное для такого. Но пробовать сейчас все равно нельзя – наверняка засекут. Томас со мной общаться почти не хотел, вопросы игнорировал или посылал меня довольно грубо, а я все никак не мог успокоиться, интересуясь, как он сюда попал. Слишком круто для простого совпадения, но не разобраться без посторонней помощи. Ничего, у нас впереди четыре месяца, успею. За пару дней мы все втянулись в режим клиники. Нас неплохо кормили, но пить давали одну только воду – ни чая, ни кофе, ни сока, ни даже ненавистного мне молока. Одна вода. «Специально разработанная диета, вода насыщена витаминами» - так это издевательство называлось. Но ничего страшного, я в Сан-Франциско питался куда хуже и как-то выживал. В лечении тоже не было ничего страшного, это даже толком не похоже на само лечение – так, одно название. Мы по двое оказывались в небольших комнатах-отсеках, стерильных, бело-синих, оставались там примерно на полчаса, а потом выходили и проходили какую-то небольшую проверку, когда на руку цеплялся электронный аппарат, а на монитор выводились ломаные линии и понятные только работникам обозначения. Как я понял, там был какой-то напитанный неизвестно чем воздух, но я разницы заметить так и не смог. Гораздо хуже было переносить ту самую «практику», которая «духовная». Когда мы обсуждали этот пункт с ребятами в комнате, предположили, что это какая-то религия, и нам ее собираются навязывать. Но нет, ничего подобного. Нас тоже поделили на небольшие группки, человек по десять-двенадцать, и долгих полтора часа читали какие-то лекции – и так каждый день. Вовсе не про религию, а про другие страны, политический строй, про животных, про климат, еще черт знает о чем, словно кто-то открывал всемирную энциклопедию, тыкал пальцем наугад в любую тему, и потом нам ее преподавали. Много было лекций о здоровье, об оказании первой помощи и прочей ерунде. А в целом это напоминало школьный курс по всем отраслям. Таблетки давали стабильно каждый вечер за ужином, потому проблем по поводу ломки я не испытывал. Из нас четверых периодически хреново было только Эвану, но он был не только наркоманом, но еще и заядлым курильщиком. О сигаретах здесь, естественно, и речи не могло быть. Примерно спустя неделю я начал замечать, что Томас куда-то постоянно пропадает. В те короткие часы свободного времени, что нам были выделены, он еще оставался в комнате – спал или листал книги, но вот после отбоя, когда свет в комнатах автоматически пропадал, а в коридорах глушился почти полностью, он уходил. Выжидал примерно час, то ли пока мы заснем, то ли пока утихнет шум за дверью, там ведь время от времени проходили работники. Он ложился не раздеваясь и двигался почти бесшумно, но я спал прямо над ним, потому один раз проснулся от скрипа закрываемой двери, когда Томас только-только вышел. Ждать его пришлось целых три часа, но я старался не спать, слишком интересно было. Даже душ принял два раза, чтобы глаза не слипались. А он вернулся, так же тихо и почти незаметно, повалился на кровать и через пять минут уже спал мертвым сном. После той ночи это продолжалось еще три раза – не каждый день, а с перерывами, а потом я не выдержал, любопытство взяло верх. Дождавшись, пока Томас после ужина зайдет в наш санузел, я прошмыгнул туда следом, после чего закрыл дверь на замок: в комнате оставался еще Эван, но было уже плевать, что он о нас подумает. - Эй, Томас, - прислонившись спиной к стене, позвал я. – Пора поговорить. Грубые методы воздействия никогда не были моим коньком, как, впрочем, и убедительные слова, потому пока я решил просто не выпускать Томаса из помещения. Если попробует прорваться – я его ростом выше, не знаю, сильнее или нет, но уже какое-то преимущество. - Куда ты бегаешь ночами? – начал я с самого безобидного вопроса, ну в самом деле, не о погоде же мне с ним говорить. – Уже три раза, и это только те, что я заметил. - Значит, ты не очень наблюдательный, - недружелюбно ответил Томас, начав раздеваться и давая тем самым понять, что разговор окончен. Но я с ним согласен не был, потому притворился идиотом и продолжил: - Ответь на вопрос, - постарался придать голосу твердости, но наружу рвалось одно лишь раздражение, что ж, тоже не так плохо. – Просто скажи мне. Чего ты боишься? Он на пару секунд замер, отвернувшись, словно обдумывая мои слова, а потом вздохнул и как ни в чем не бывало продолжил стягивать с себя одежду. - Не твое дело, Дэн, ладно? – он говорил уже без прежней агрессии, довольно тихо и спокойно. – Ну чего ты привязался? Оставь меня в покое. Черт, кажется, сейчас я веду себя точно так же, как Альфред по отношению ко мне. Навязываю помощь, когда она человеку совершенно не нужна. Хотя о помощи-то я ни слова не говорил, мне просто интересно, и ничего больше. Я далеко не такой альтруист, как этот Флемминг. Из ванной я в тот раз вышел без настроения, без ответов, зато с пониженной самооценкой, волком посмотрел на Эвана, вопросительно поднявшего брови, и полез на свой второй ярус, обозленный на весь свет. Следующие дней пять Томас сидел тихо, как мышь под веником, видимо, испугался все-таки моего внимания к его персоне или думал, что я расскажу кому-нибудь из работников. Мы все так же вместе посещали постоянные осмотры и циклы лечения, в которые добавились кроме наполненных «особенным» воздухом комнат еще и какие-то уколы. Кололи не в вену, но в руку, поначалу я жутко боялся, хотя и пытался не подавать виду, но боли от игл почти не было, так что быстро привык. Лекции во второй половине дня стали интереснее, но и сложнее – психология, экономика и даже теория вероятности. Мы по-прежнему ничего не записывали, только слушали и очень часто вели открытый диалог с лектором. Никто все еще толком не понимал, для чего это нужно, но пропускать занятия было нельзя, электронный браслет тщательно фиксировал все посещения. А во вторник я снова проснулся от шума, успел увидеть, как Томас выходит за дверь. Оставлять это так просто я уже не хотел, слишком сильно любопытство, потому торопливо поднялся, по-быстрому одевшись, и тоже вышел в коридор, немного подрагивая от нервов – в первый же день нам сообщили о том, что выходы за пределы комнат во внеурочное время далеко не приветствуются. Коридор был просторен и пуст, оранжевые лампы на потолке светили тускло и неприятно, ощущение, будто я очутился в каком-то малобюджетном фильме. Естественно, Томаса уже и след простыл, но я не готов сдаваться так легко, так что прошелся по коридору до конца, вслушиваясь в звуки за каждой дверью. Тишина, ничего. Вернулся и потихоньку выбрался в холл, тоже безлюдный. Сунулся на лестницу, чтобы подняться наверх, уже успел преодолеть несколько ступенек, как раздался звук чьих-то шагов, причем со стороны холла. Выругавшись, я рванул по ступенькам, стараясь не шуметь, но я не уверен, что меня все же не было слышно. Здесь коридор точно такой же, только нумерация блоков другая, больше никаких отличий. Судя по звукам, кто-то поднимался по лестнице следом за мной, а прятаться тут абсолютно некуда. Ну все, Дэн, сейчас запалят, и дернуло тебя вылезать… Впрочем, несмотря на все отрицательные и негативные мысли, сдаваться вот так просто в руки здешнего правосудия я не собирался. Двинулся вдоль темного коридора, пока из-за одной двери не раздался чуть слышный скрип половиц и тихий шепотом, слов в котором было не разобрать. С учетом того, что из холла уже доносились негромкие мужские голоса, это было то, что нужно. - Все молчат, - предупредил я, быстро перешагнув порог комнаты, которая, к счастью, была не запертой. – Там идут. И больше никаких разговоров, живущие здесь оказались понятливыми, хотя я их пока не видел, глаза к темноте привыкали долго. Замок закрыть я не успел, потому что его щелканье наверняка привлекло бы ненужное внимание, так что оставалось надеяться, что заходить в этот блок еще кто-то не решит. Теперь шаги в коридоре раздавались гораздо четче – два человека, они уже не говорили, но по звукам было понятно количество. Прошли, замерли в конце коридора, кто-то что-то сказал, двинулись обратно. За это время я все же сумел рассмотреть в тусклом свете из окна комнату и хмурился теперь, ожидая, когда можно будет говорить. А сказать было что. Здесь был Томас, он сидел на столе, вцепившись в его край руками. Рядом, почти вплотную, стоял какой-то парень, по виду старше нас обоих – где-то двадцать пять или около того. Второй замер у окна, потому мне был виден только силуэт. Где двое остальных, тоже живущих в этом блоке, я не представлял, потому что кроме меня тут больше никого не было. Самым отвратительным было то, что я заметил размазанную по лицу Томаса кровь – судя по всему, разбита бровь. - Уходи, Дэн, - первым не выдержал именно он. Взгляд в пол, голос напряженный, словно натянутая до предела струна. – Я же просил оставить меня в покое. - Ты притащил за собой дружбана, котенок?.. – задумчиво протянул стоящий рядом с Томасом парень, развернувшись и двинувшись ко мне. – Он, конечно, не фонтан, но на один раз сойдет, если пришел. О чем идет речь, я понял сразу, не дурак. Подобные разговоры и словечки я помню еще с того клуба, где познакомился с Артом и где потом проводил несколько интересных вечеров примерно такого же направления, как здесь и сейчас. Страха не было, хотя оппонент и был меня на голову выше и шире в плечах. Только раздражение и недовольство – чертов Томас, угораздило же тебя… - Он и на один раз не фонтан, котенок, - расстроил я его, тоже делая шаг навстречу. Это клиника, реабилитационный центр, а не грязная подворотня и не какой-то туалет в клубе. Здесь все гораздо проще. – Не сегодня. Отступаю в сторону, планировка тут такая же, как и в нашем блоке, потому на пути у меня оказался один из вещевых шкафов. Это не дерево, а спрессованные опилки, черт знает, как оно называется правильно, но шкафы очень легкие, ясно с первого взгляда. Пара секунд уходит на то, чтобы толкнуть шкаф вбок и завалить его на пол, за это время чужие пальцы успевают сомкнуться на моем предплечье, но теперь это без разницы – грохоту уже столько, что наверняка слышал весь корпус. - Сука, ты что! – в его голосе настоящий испуг, другие тоже в шоке, застыли и пялятся на меня. А я стою и улыбаюсь, уже слыша шум в коридоре. Разборки оказались продолжительными, затянулось все до четырех утра. Мы все вчетвером долго сидели в одном из кабинетов в административной части центра, выслушивая самую настоящую лекцию про правила поведения и прочее. Поначалу я думал, что нас запрут в каком-то карцере, отдельных комнатах или отправят домой, но порядки здесь оказались другими, потому мы отделались одним выговором. Еще, конечно, записали наши индивидуальные номера и имена, сказали, что возьмут на учет и сообщат родителям. На последнее мне было вообще глубоко насрать. Единственным, что хоть как-то смахивало на наказание за нарушение дисциплины, было то, что нас лишили свободного времени, и на эти несколько часов запирали в отдельной комнате для отдыха – мы четверо и один наблюдатель, женщина, которая была совершенно неразговорчива и все время решала кроссворды в газете. Казалось бы, самое время познакомиться со своими соучастниками получше, но болтать никто тоже почему-то не хотел. Парень, посчитавший, что я «не фонтан», - его звали Майклом, просто занимал целый диван и, кажется, спал. Другой, Коди, сидел рядом с Томасом, и они читали одну книгу на двоих, один я изнывал от безделья, лапал листья растения в вазоне, мерил комнату шагами. На второй день мне это надоело просто до умопомрачения, утренний час я еще пережить сумел, но два часа вечером… Даже от одной мысли об этом мне хотелось выть. Раньше никогда такого не было, я мог очень долго валяться дома в постели, ничего не делать, но и не мучиться от этого – странно, что изменилось? В итоге я после лекции (на этот раз – о технологии производства автомобилей) выпросил у Томаса книгу, кажется, пришло время и мне немного почитать. Всю художественную литературу, что у него была, он успел уже раздать по рукам, потому мне достался учебник по Теории вероятности. Все же лучше, чем ничего, тем более, об этом даже уже была лекция… Наше принудительное «заключение» должно было закончиться через неделю, и за это время я не только закончил читать этот учебник, оказавшийся на удивление интересным, но и прочел далеко не тоненькую «Точку обмана» Брауна. Со смешанными чувствами я держал эту книгу в руках, понимая, что я могу читать быстро и вдумчиво, и это – самое интересное! – может приносить мне удовольствие. Это было невероятным открытием, но более впечатляющим было то, что я хотел читать дальше, потому что, перевернув последнюю страницу, почувствовал ужасную тоску. - Спроси у Коди, может быть, он свое уже дочитал, - посоветовал мне Томас, когда я его уже достал просьбами и требованиями выдать что-то еще из литературы. – Или попроси своих, чтобы привезли. «Своих». Через два месяца после начала курса было что-то вроде «дня посещений», когда в центр свободно могли приезжать родственники пациентов, на их визиты отводилась большая часть дня. Хорошая мысль, но просить мне было не у кого – вряд ли Дерек вообще обо мне вспомнит раньше, чем по окончанию всех четырех месяцев. - Давай ты сам у своих просто попросишь побольше, м? – вздохнув, проговорил я. – Мне что угодно, хоть еще учебников. Только без формул, пожалуйста. С той памятной ночи на третьем этаже Томас немного изменился: больше не избегал меня, разговаривал как нормальный человек, а не как тинэйджер в депрессии. Да и внешне были заметны перемены, оказывается, у него светлые волосы, которые он все время красил в насыщенный черный. Здесь, естественно, делать этого было нельзя, потому корни начали отрастать, а я, заметив это, отловил Томаса в коридоре и удостоверился в своей догадке – блондин. Были только две вещи, о которых он не хотел говорить: то, как он попал сюда, и то, что творилось с ним, когда он уходил ночами. Самое интересное, как назло. Как бы там ни было, ночью Томас всегда спал на своем месте, в своей кровати, но уходить стал днем, в свободное время, которое теперь действительно стало свободным. На улицу почти никто не выходил, как раньше: погода показывала характер, часто лил дождь, а когда дождя не было, оставались большие холодные лужи, так что о нормальных прогулках можно было забыть. Меня это не волновало, на тот момент я уже так увлекся литературой, что мало на что обращал внимания. Оказалось, что книги есть еще и у Стива, и у некоторых других ребят, так что занять себя я мог, в отличие от Томаса. Я сидел на подоконнике, стараясь обойтись без искусственного света как можно дольше, когда дверь отворилась, и зашел он. Это было странным хотя бы потому, что минут десять назад он только ушел, причем в замечательном настроении. Сейчас же – глаза в пол, руки сжаты в кулаки, и как только Томас стянул ботинки и бросил принесенную книгу на кровать, тут же направился в ванную, с грохотом закрыв дверь. - Томас! – позвал я через пару минут, когда из ванной не донеслось ни единого звука. Он не отзывался, чертов придурок, заставляя меня нервничать сильнее, так что я в итоге захлопнул книгу, оставив ее там же на подоконнике, и подошел к двери. Заперто, что не удивительно, на этот раз он оказался куда предусмотрительнее. Подергав ручку, я принялся стучать, давая понять своей настойчивостью, что уходить без результата не собираюсь. - Впусти меня, пожалуйста, - решив сменить тактику, я принялся обращаться к нему максимально ласково, сам не знал, что способен на такое. – Томми, пожалуйста, впусти… Он ненавидел, когда его называли Томом, но о «Томми» никогда речи не было, потому я рискнул и, кажется, не прогадал – щелчок замка, поддавшаяся напору ручка, и я уже внутри. Томас сидит на полу рядом с дверью, обхватив колени обеими руками, на штанине у него кровь – ткань светлая, так что видно сразу. Опускаюсь рядом, тяну за рукав, но он только крепче сжимается, молчит, кусая губы и отворачиваясь от меня. - Томас… - зову тихо, не убирая пальцев с его руки. – Я никому не скажу, ладно?.. Сперва кажется, что ответа я не дождусь, но он все же едва заметно кивает, расслабляется. Снова тяну его за руку, на этот раз он поддается, и я вижу на запястье идеально ровные кровоточащие полосы. Поперечные, частые, словно забор, и явно свежие, оттого и следы на одежде. Все понятно… - Чем? – зеркал здесь нет, разбивать нечего. Никаких ножей, бритв с открытым лезвием, мало того, даже вилок нет – едим ложками, и это вполне удобно. Разве что ногтями, но от ногтей следы другие, совершенно, я же видел, сколько раз царапал сам себя во время ломки. - Тебе скажи… - вздохнул он, облизывая губы. – Бумагой. Я удивленно присвистнул – изобретательно. И правда, я даже не подумал бы про книги, у которых есть довольно твердые листы, вот и учредители, видимо, тоже об этом не думали, не запрещая нам чтение. - Расскажешь?.. – вот сейчас он меня должен послать, я жду этого и знаю, что не обижусь, но Томас молчит. Он молчит, я жду, не выпуская его руки из своих ладоней, и в конце концов слышу: - Просто Коди… Помнишь его? – ответа он не ждет, потому я просто киваю головой. – Я к нему пришел… за книгой, ну… - слова даются ему нелегко, но я не тороплю, несмотря на то, что дикий интерес просто распирает изнутри. – А они там с этим… - Томас неопределенно махает рукой. – Суки… Чем я хуже, скажи, Дэн, чем я хуже?! - Ты не хуже, Томми, не хуже, - не умею успокаивать, но пытаюсь изо всех сил, обнимая его за плечи, потому что он весь дрожит. - Думаешь? Думаешь, не хуже? – смотрит в глаза, словно утопающий, цепляющийся за соломинку. - Конечно, я же точно знаю, - улыбка сама собой появляется на лице, кажется, парня начинает отпускать. - Да, ты знаешь… - соглашается он, цепляясь за меня, тоже пачкая одежду кровью. Из комнаты начинают доноситься какие-то звуки, наверное, кто-то из ребят вернулся. Я уже собираюсь подняться, но Томас не дает, тянет к себе – где у него столько силы? – и довольно грубо прижимается к моим губам, разводит их языком, настойчиво и сильно, я даже не успеваю среагировать. Целует, так же отчаянно и немного зло, кусая, хоть и не до крови. Я совершенно не понимаю, почему он это делает и как реагировать. Не неприятно, просто необычно – я мало целовался в жизни, и Томас явно в моем небольшом рейтинге среди первых. Даже начинаю отвечать, совсем немного, потому что в себя еще не пришел, но нас прерывает звук открывшейся вовнутрь двери. - Вот гомики, - Стив, я смотрю на него снизу вверх, готовый в любой момент вскочить и врезать, если понадобится, но он только улыбается, махая рукой. – Да мне пофиг, лижитесь на здоровье, предупреждать только надо. И выходит, тщательно закрывая за собой дверь. Томас смущен, снова отворачивается, но я даже не думаю что-то ему говорить, просто помогаю подняться, а потом выхожу и сам – слишком уж порастрепались у меня чувства после всего этого.