Контрольный в душу

Сопротивляться или оправдываться было бы глупо, ведь, несмотря на отключенную от питания аппаратуру, факт преступления был на лицо. Целая комната с электроникой, причем такой, которой пользуются зачастую системные администраторы крупных компаний – предназначения части блоков и роутеров я и сам не знал. Четверо мужчин, появившихся на пороге квартиры, явно относились к представителям частных охранных фирм, а не государственных: вместо формы они носили безликие черные костюмы и тонкие галстуки. Скорее всего, при них и оружие было, но беглым взглядом обнаружить его не удалось, а присматриваться или тем более спрашивать я стеснялся. Вопросов почти не задавали, оповестили только о нарушении, сообщили, что до выяснения обстоятельств придется мне проследовать в камеру предварительного заключения, и словно забыли о моем существовании. Только один из них остался сторожить выход, хотя сбегать я не собирался – куда уж тут, с четырьмя мужиками-то. И из окна не вылезешь, высоко и страшно. Мне оставалось только стоять молча и делать вид, что все под контролем, пока они подключали провода обратно, запускали компьютеры и соединялись с ними для проверки. Мысли о будущем заставляли кожу покрываться мурашками, я ведь понятия не имел о том, что со мной будут делать. Вроде как и не сотворил ничего плохого, вирусов не запустил, информацию не уничтожил, не скопировал, не переправил кому-нибудь. Да и не собирался, но кто поверит? - Проследуйте с нами, - довольно быстро закончив свои манипуляции с компьютером, проговорил один из явившихся за мной мужчин, не удосужившись ни представиться, ни хотя бы мое собственное имя узнать. Поездка на автомобиле с большим кузовом, отделенным от кабины водителя металлической решеткой, заняла от силы минут пятнадцать, но и за это короткое время я успел запаниковать, слегка успокоиться и запаниковать снова – когда машина остановилась перед воротами, ведущими на закрытую территорию, огороженную забором и колючей проволокой. Что там располагалось, я не знал, но оно заведомо мне не нравилось. - Вы можете объяснить хотя бы, что происходит?.. - наконец спросил я, когда оказался в просторной комнате внутри трехэтажного здания. Комната имела одно огромное затемненное окно, я видел такие в фильмах и с уверенностью мог сказать, что с той стороны все прекрасно просматривается. Удручающая обстановка дополнялась привинченным к полу столом с гладкой поверхностью и стулом, на который я был усажен. - С вами побеседует наш сотрудник, - без эмоций проговорил мужчина. - А потом? - Он решит. Меня оставили одного примерно на полчаса, хотя я не мог с уверенностью сказать, что действительно был один – непрозрачное стекло так и притягивало взгляд, казалось, будто я вот-вот различу за ним силуэты людей, но сделать этого никак не удавалось. Несмотря на то, что на дворе стояла глубокая ночь, спать не хотелось и усталости я не чувствовал, нервы шалили настолько, что вырабатывающийся адреналин, наверное, не дал бы и глаз сомкнуть. Я, сидя на жестком и неудобном, как специально, стуле, пытался подавить собственную реакцию и не показывать, насколько боюсь. Убеждал себя – все обойдется, ничего серьезного не произошло, нужно только отвечать правду, не усугублять собственное положение, и скоро это закончится. - Даниэль Батлер, двадцать один год, место жительства – штат Вашингтон, Сиэтл, Терри-авеню восемнадцать… - только открыв дверь, проговорил вошедший «сотрудник». - Квартира семь, - закончил за него я. Мужчина выглядел старше своих коллег, лет ему, наверное, под пятьдесят, грузный и интеллигентный, но это впечатление меня обмануть не могло, я словно чувствовал – такой за себя постоять умеет. Наверняка в прошлом занимался спортом, может даже боксом – коротко стриженные виски почему-то упрямо порождали ассоциацию с одним из популярных ныне боксеров, не помню его имени. Он не садился, да и не на что, единственный стул уже занимал я. Опершись ладонями о стол напротив, мужчина заговорил немного более дружелюбным тоном: - Вижу, вы не против сотрудничества, похвально. Я – инспектор службы безопасности информационных операций. Полагаю, нет нужды объяснять, что вы здесь делаете. Или вы ни в чем не виноваты? – бровь на его серьезном лице слегка приподнялась. Вопрос, наполненный скепсисом, заставил меня насторожиться и неуверенно пожать плечами. Как тут ответишь, когда я действительно не виноват, ведь в целях не было навредить. Они-то об этом не догадываются, важны одни факты. - Вами было совершено проникновение в закрытую базу данных военных сил США? - Было. - Вы осознавали, что это незаконное действие? - Осознавал. - Вы действовали по собственной воле, без принуждения, физического или морального? - Без принуждения, - соглашаться было легко, я даже расслабился немного, видя, что инспектор настроен не агрессивно. - Вы действовали по собственному умыслу, не руководствуясь просьбами, уверениями или убеждениями третьих лиц? «Это Джея, что ли?..» - По собственному. - Хорошо, - последовала небольшая пауза. Бумаг при мужчине не было, как и любых предметов вообще, наручников на меня не надевали, и я почему-то подумал, что при желании мог бы даже напасть на него. Мысль, смешная в своей абсурдности, заставила губы дрогнуть в улыбке – наверняка же за нами наблюдают, и сделать какую-нибудь глупость точно не позволят. - Продолжим, - вывел меня из размышлений голос инспектора, казалось, даже не шевельнувшегося с начала разговора. – Что являлось конечной целью ваших действий? - Ну… - я замялся, лихорадочно соображая, что отвечать. Вот же ж – столько времени находился в одиночестве, самое то для обдумывания ситуации, а ответов никаких не заготовил. Пришлось, чтобы не тянуть время, говорить хоть что-то. – Просто я хотел найти там одного человека, это мой знакомый, я знаю, что он был в армии, вот и… - закончить мне не дали, инспектор звучно хлопнул ладонью по столу, заставив вздрогнуть и замолчать. - Коротко и по сути, молодой человек. Что являлось конечной целью ваших действий? - Информация… - О каких людях, объектах, географических областях или процессах? - Какие процессы… - вновь растерявшись, я поддался страху, скрестив руки на коленях, стараясь как можно сильнее вжаться в стул. - Отвечайте, пожалуйста. - Про Альфреда. Альфред Флемминг, - я почти своими глазами видел, как там, за стеклом, кто-то, повинуясь брошенному вскользь взгляду инспектора, кинулся проверять названную мной фамилию. - Еще кто-нибудь? - Только про него, - мужчина удовлетворенно кивнул, не представляю, как он отличал, вру я или нет, да и отличал ли вообще. Дальше разговор пошел уже в ином ключе – я рассказывал, лишь иногда получая уточняющие вопросы. Рассказал, где и при каких обстоятельствах познакомился с Альфредом, все, что знал о нем, тоже пришлось обнародовать, но хуже всего стало, когда вопросы коснулись квартиры, в которой меня взяли, и моего опыта, связанного с подобными операциями. Джея выдавать не хотелось, но он подобную ситуацию предусматривал, потому я многого и не знал: ни фамилии его, ни адреса, возможно, даже имя вымышленное. Описал только внешность, практически не солгав при этом, ведь стоило мне замяться, как инспектор негромким голосом предупредил о том, что для меня будет лучше говорить правду. Тон его заставил внутренне сжаться. Время шло, инспектор, выжав из меня все, что можно и нельзя, ушел, я вновь остался один в пустой ярко освещенной комнате. Усталость навалилась с удвоенной силой, о прошедшем количестве времени я понятия не имел – наверное, уже утро. Дерек мог бы волноваться, но о нем я тоже рассказал и не сомневался теперь, что брат поставлен в известность о моих проблемах. Промаявшись еще немного, я не выдержал, положил руки и голову на стол и закрыл побаливающие от освещения глаза. Под веками тут же замерцали цветные круги, голова закружилась – переутомление, нервы, чертовы лампы на потолке. - Пройдемте, молодой человек, - один из давешних «людей в черном» вошел в комнату, заставив поднять голову, а после и вовсе встать. Появившаяся было надежда на то, что меня выпускают, быстро погасла – светлый неширокий коридор, по которому мы проходили, уперся в массивную металлическую дверь, за которой обнаружился еще один коридор с рядом одинаковых узких камер. Ввели меня в крайнюю, ничем от других не отличающуюся – такая же чистая, хорошо вентилируемая, но без особых удобств. Койка, накрытая казенным матрасом, так и тянула к себе, но я помедлил, оборачиваясь к закрывающему дверь мужчине: - Это надолго? Почему мне не говорят ничего? – неизвестность действительно бесила, ведь никто ни слова не говорил о моей дальнейшей судьбе. - В течение суток вопрос будет решен, - формальной фразой отделался он. – Если что-нибудь будет нужно – зовите. - А можно в туалет? – я слегка смутился, но усталость, накопленная за последние сутки, не дала этого как-либо выразить. Посетив местный санузел и вновь оказавшись в своем новом временном жилище, я улегся на так манившую взор и тело койку и вырубился почти сразу, даже на освещение, которое никто не отключал, стало наплевать. Не иметь понятия о времени – тяжело и немного даже страшно. Меня разбудили посреди не запомнившегося ничем сна, в камере, как и в коридоре снаружи, свет был все тот же, определить время суток я не мог. Организм подсказывал, что сейчас утро, но оснований доверять ему не было. Еще одно посещение туалета, как и в прошлый раз – под присмотром охранника, легкий перекус гренками с маслом и стаканом воды, и меня вновь доставили в ту самую комнату, которую впору назвать допросной. Мужчин на этот раз двое, вчерашний инспектор теперь не опирается на стол, а всего лишь стоит у двери. Другой, немного моложе, сидит на принесенном стуле напротив меня. Его лицо, узкое и угловатое, и взгляд холодных, слегка презрительных глаз отталкивает, настораживает, заставляет невольно напрягаться. А от едва слышного, но все же ощутимого шума работающих ламп и их яркого неестественного света начинает болеть голова. Происходило все так же – наводящие вопросы, мои ответы, максимально развернутые, произнесенные спокойным и слегка усталым голосом. Небольшой, буквально на пять минут перерыв, во время которого меня вновь оставили одного. А когда вернулись… Это был прессинг, самый настоящий. Вопросы грубые, в лоб, времени на ответ почти не оставляли, говорить приходилось быстро и четко, если я мешкал или задумывался, инспектор рявкал, как полоумный, бил кулаками по столу, заставляя вздрагивать. Смотрел так, что я ни секунды не сомневался – каждый следующий удар может прийтись уже по моему лицу. - Точное время соединения! - Где-то двенадцать ночи, или час… - Точное! – рявкает снова, опасно придвигаясь, и я вжимаюсь спиной в прохладную спинку стула. - Не помню! - Длительность соединения! - Примерно двад… бля! – удар инспектора кулаком теперь пришелся не по столу, как обычно, а по моей ладони, опрометчиво там лежащей. Попытавшись высвободить руку, я только бессильно скрипнул зубами – кулак пригвоздил ее к столешнице, будто гвоздем. – Прекратите! Я же все говорю! - Медленно говоришь! – руку высвободили, я тут же отдернул ее, обхватывая другой ладонью – болело несильно, но противно, ощущения словно в мозгу уже отдавались, а виски и так давно ломило. – Что ты искал! - Альфреда! – наш диалог походил не на вопросы и ответы, а на двухсторонние выкрики. - Зачем! - Узнать о нем! - Для чего! - Я просто хотел… - Для чего?! – еще один рявк, удар по столу. Вздрагиваю, чувствую, что меня уже трясет – от нервов, от головной боли, от ненавистных ламп. Глаза слезятся, дыхание сбивается, становится быстрым и порывистым. Паника возрастает моментально, в легкие воздух не помещается, перед глазами чернеет. Попытки сделать хоть какой-то вдох приводят к приступам кашля. Вцепившись пальцами в край стола, пытаюсь успокоиться, ничего не слышу вокруг, даже шум электричества исчез, только мои собственные судорожные вдохи, быстрые, словно какой-то загадочный и непонятный ритм. Вопреки логике пытаюсь встать, держась за давешний стол, который кренится куда-то в сторону. Каким-то краем сознания до меня доходит, что на самом деле падаю я, а не стол, но я этого совсем не ощущаю, зато чувствую, как меня подхватывают, усаживают обратно. - Дани, блять, открой глаза! Голос совершенно точно принадлежит Альфреду. Но мне уже все равно, вокруг темно, легкие горят огнем, нет воздуха. И паники нет тоже, вообще никаких ощущений, кроме горького осознания неизбежности. Не смерти – я про смерть вообще и не вспомнил тогда, это было чем-то иным, чувство, посетившее лишь единожды, в тот момент, и больше не дававшее о себе знать. По щеке ударили наотмашь, вложив столько силы, что я невольно заорал. Вместе с моим же криком вернулись и остальные звуки, а потом я смог вдохнуть – глубоко, свободно, всей грудью, наслаждаясь воздухом, казавшимся мне сейчас вкусным, как изысканный деликатес. Себя я тоже начал ощущать. Сижу, на стуле. По щекам – слезы. В теле усталость, словно кто-то пару мешков с песком на плечи положил. Вокруг люди, рядом – Альфред. Осознав, что это именно он, я мертвой хваткой вцепился в его предплечье, лицом уткнулся в футболку на груди, прячась от надоевшего света. И изо всех сил сжал зубы, чтобы не разреветься, ощущал ведь, что очень близок к этому. Не здесь, не при всех этих незнакомцах. - Все в порядке, Дани… - пальцы в волосах, ладони гладят плечи. Это настолько сильно контрастирует с только что проведенным допросом, резким и грубым, что меня снова начинает колотить. – Дайте кто-нибудь воды! Поразительно, как меняется его голос с ласкового, когда Альфред обращается ко мне, на требовательный и твердый, когда – к другим. Приносят воду, но я не могу отпустить военного, не могу физически, и ему приходится кое-как вливать мне в рот минералку. Краем глаза вижу, как нас постепенно покидают, последним уходит инспектор, не сегодняшний, с неприятным лицом, а тот, который был вчера. Успокаиваюсь постепенно, дыхание выравнивается, мужчина, будто чувствует мое состояние, не отпускает, все также гладит ласково, заботливо, тепло – черт знает, что он испытывает на самом деле. А мне спокойно. - Ты приехал… - с третьего раза я сумел выговорить фразу целиком, ведь до этого из горла вырывались только малопонятные хрипы. - Среди ночи вызвали, - кивнул Альфред. - Прости, - ни капли вины в голосе, мне тоже ночью пришлось нелегко. - Хакер недоделанный… - мою голову насильно подняли. – Вот уж… - пальцами Альфред стер проступившие слезы, и в этот момент я почувствовал себя действительно ему нужным. Это такое бесподобное ощущение, когда перед тобой человек, он не даст тебя в обиду, не оставит в беде, поддержит, поможет, защитит. Никогда не произнесет этого вслух – но сделает не задумываясь. А потом он меня поцеловал. Вот так просто коснулся губами моих губ, задержался секунды на две, наблюдая мое изумление, а потом, только я готов был ответить, - отстранился. - Надо уладить кое-какие вопросы с инспектором Вудом… - Альфред, я не сделал ничего… Меня не отпустят, что ли? - Взлом армейского архива – серьезное дело, - честно ответил мужчина, присаживаясь передо мной на стол. – В наше время, Дани, информационные войны куда серьезнее войн обычных. Если бы на твоем месте была дальневосточная разведка, знаешь, чем могло это грозить? - Даже знать не хочу. - И правильно, - кивнул он. – Я не знаю, что они сделают. Попрошу, чтобы ты побыл здесь, а я постараюсь уладить вопрос… Есть некоторые мысли, думаю, с инспектором мы можем сойтись. Он ушел, напоследок посоветовав мне больше не волноваться и звать врача в случае чего. Ощущения в теле по-прежнему были паршивыми, но теперь я не сомневался, что все закончится хорошо – у Альфреда иначе быть не может.