~~~
Это просто очередной семейный формальный ужин. Ники не перестает повторять это себе, пока припарковывает машину на стоянке французского ресторанчика, что так обожает его мама. Делает глубокий вдох, прежде чем выйти из машины. Он не видит нигде поблизости машины отца, из чего делает вывод, что приехал первым или вторым. Гарри не водит. Ему противопоказаны подобные развлечения. Впрочем, Ники не уверен, что Гарри когда-нибудь волновал этот факт. Ники вообще с трудом представляет, что у Гарри в голове. У входа в ресторан его встречает приятная, улыбчивая девушка в униформе. Парень сообщает ей, что у них был зарезервирован столик на фамилию Стайлс. — Пойдемте, я проведу Вас, — отвечает девушка. — Ох, и Ваш брат уже здесь. Ники чувствует, как холодная невидимая рука хватает его за кишки и тянет. За столиком в небольшой ложе и правда оказывается Гарри. Что-то чертит карандашом в небольшом карманном блокноте. Задумчиво потирая кончик носа. А его глаза, которые он поднимает на Ники, как всегда туманные и отстраненные. — Привет, — Ники старается, чтобы его голос звучал непринужденно. Так, словно тот вечер в клубе не был для них роковым. Он был бы рад не видеть Гарри еще столько же, столько же и столько же. — Привет… Что это на тебе? — Джемпер, брюки, или на что это похоже? — чуть огрызается близнец. Он до трясучки ненавидит слушать замечания про свой внешний вид от такого всеми любимого, утонченного, идеального, (долбанутого, прости Господи!) Гарри. — На джемпер и брюки… — отвечает Гарри. — Он красивый. — Я тебя умоляю… — Ники лишь закатывает глаза и, торопливо достав из кармана смартфон, как можно скорее утыкается в экран. Лишь бы занять себя. Или сделать вид. Лишь бы просто не молчать с Гарри наедине. Особенно после того, как они чуть ли не поцапались из-за Луи прямо за дверьми приемной доктора Коллинса. Гарри сам не расположен к общению. Все, что сейчас умещается в его голове, — это Луи. Прикосновения Томлинсона все еще живы, прямо у него под кожей. Он чувствует их. Хотя прошло целых два дня. Ему кажется, что Луи просто въелся в него. Гарри никогда такого прежде не чувствовал. Более, он уверен, что и Ники тоже. Потому что у Гарри в голове не укладывается, что такого милого и смешного может быть в телефоне. В этой неживой игрушке. Когда в мире есть Луи. — Прекрати, мама не любит, когда ты сидишь в своем мобильнике, — Гарри не понимает, почему вдруг решается произнести свои мысли вслух. Он сначала произносит и лишь следом осознает. — Маму обычно не интересует мое присутствие на этих семейных сходках. Я вообще не понимаю, что сам тут делаю. — Не правда. Если бы ее не интересовало, она бы… Не правда, ты интересуешь её, — поспешно отвечает Гарри. Он не понимает, как Ники удается видеть все вот так шиворот навыворот. Гарри совсем его не понимает. — И я читал сообщение от Луи, — произносит Ники, все же неохотно убирая телефон в карман джинс, настойчиво пропихивая его под тугую ткань. А Гарри чуть приподнимает брови. — Вы… общаетесь? Их разговор прямо на пороге запретной темы. Ники на секунду кажется, что было бы лучше увести беседу куда-нибудь в другую сторону. Он и вовсе корит себя за то, что ляпнул такое. Но только на секунду. Язык — его враг, Ники отлично это знает. — А мы не должны? Гарри пожимает плечами несколько неряшливо. И растерянно. — У меня… даже нет его номера… — и прикусывает нижнюю губу. А его брат делает глубокий вдох. — Мы постоянно списываемся или созваниваемся, мы ведь не можем бросить наши дела вот так сразу, — Ники бы очень хотелось, несомненно. Но его тренер по общей физической подготовке просто осерчал на прошлой неделе. А еще Стайлсу было необходимо срочно пройти ежегодный осмотр в мед-клинике. Так что было совсем не до встреч с Луи. И сам Луи говорил, что очень занят делами. — И, если ты не пользуешься телефоном, это не значит, что другие люди им не пользуются. — Я пользуюсь, — протестует Гарри. Он ведь правда иногда отвечает на чужие звонки. Или звонит куда-то сам, если это что-то срочное. Гарри бы очень хотел пользоваться своим телефоном так как им пользуется Ники, особенно с Луи. И сейчас он растерян. Он не понимает, что же не так. — Ну, может быть, ему было это не интересно, — равнодушно отвечает брат. Гарри понятия не имеет, какой ценой ему дается этот равнодушный тон. Ему кажется, что Ники просто смеется, глумится. И этот подтекст. Словно кто-кто, а Гарри ничуть не способен заинтересовать Томлинсона. Такой глупый вывод. Просто потому что у них нет номеров друг друга. Бред. — Я интересен ему, — говорит он в свою защиту. Все что делает Ники, это заинтересованно смотрит в ответ. Ожидая какого-нибудь продолжения или подтверждения. Или еще что-нибудь занимательное. — Мы провели ночь вместе. Где-то на улице слишком громко сигналят две машины. На перебой. Пока Ники обводит кончиком языка губы, что плывут в улыбку, рефлекторно. А внутри его что-то вот-вот начнет душить. — Чего? Гарри прикусывает кончит языка. А взгляд Ники так сильно не сочетается с улыбкой на губах. Улыбка все еще насмехается, наверное, не веря. А глаза… глаза все поняли. — Мы… мы были вместе, у нас был секс… — повторяет Гарри, только на этот раз не так смело, уже запинаясь. — Да ладно… что за бред? — Ники, послушай… я думаю, что у меня с Луи все серьезно, понимаешь? Я хочу с ним отношений и другое, и он моя родственная душа. Ты ведь знаешь, что у меня никогда… Ники перебивает брата, не позволяя закончить этот жалобный писк. Или шепот. Или что это было вообще? Чувства уже жрут его изнутри. — Постой-ка на секундочку! Как быстро ты все за всех решил! Он и моя родственная душа! И я тоже хочу быть с ним! А ладонь вдогонку ударяет по покрытию стола. Хлопок привлекает внимание других посетителей. — У тебя были парни, были отношения… А я, я первый раз так сильно хочу… — быть с кем-то. Хочет закончить Гарри. — И что? И что! Кто запрещал тебе встречаться с другими людьми? Трахаться ты как-то не пренебрегал! — выплевывает Ники, чувствуя дрожь в коленях даже сидя. Ему кажется, что все позвонки у него на спине ходят ходуном. — Причем тут… я не чувствовал никогда, я не такой как ты… Гарри лучше бы помолчать. Потому что у Ники уже кипит кровь. Их разговор достиг самой запретной темы из всех запретных тем, которые когда-либо существовали между ними. Просто у края. — То есть, если я встречался с другими людьми, я что теперь прокаженный? А ты трахался — и все замечательно? У меня были симпатии, и я учился строить отношения!.. а ты говоришь так, словно я шлюха какая-то. — Я не говорил, что ты… просто… Ники блевать хотел на то, что Гарри собирается еще сказать. Ему просто до фонаря. В кармане вибрирует телефон, наверное, еще одно сообщение от Луи. От Луи, который буквально вчера трахнул его брата? А затем вот так легко отправил парочку миленьких сообщений? От Луи, которого он встретил первым, которого он так ждал. Одного, единственного, любимого. В постели которого уже побывал Гарри. Ники кажется, что его сейчас стошнит. Прямо здесь. Ему нужно уйти отсюда как можно скорее и как можно дальше. Картинка близости Гарри и Луи в его воображение такая яркая. Живая. Натуральная. Словно он уже где-то видел её. Почему словно. — Я бы поспорил, кто из нас большая шлюха! — плюется Ники, поднимаясь на ноги одним рывком. — Ники… постой… пожалуйста! — голос Гарри где-то у него за спиной просит остаться. Но парень не останавливается ни на секунду. Родители будут орать. Будут орать на него за то, что он уехал. Что он никогда и не за что на свете не должен был повышать голос на Гарри. Опять будут промывать ему мозги по сто раз. О том, что он может и не может. Как нужно и не нужно. И почему. Но ему плевать. Пусть хоть Гарри прямо здесь хватит приступ истерики, паники, инсульт, всё что угодно. Было бы идеально. Больше никакого Гарри в его жизни.~~~
Когда Ники было шесть лет и три месяца (тогда он особенно гордился своим возрастом!), он не мог понять, почему же родители всегда носятся только вокруг Гарри. Почему именно Гарри получает всю заботу и опеку. Ему казалось, что он делает что-то не так, не правильно, не так как Гарри. Это было бесчеловечно. И несправедливо! Ники было семь, когда ему впервые безумно захотелось научиться играть на пианино. Его пальцы с трудом нажимали на безразмерные клавиши, а на стул приходилось класть большую толстую книгу, чтобы сидеть выше, но он млел. Только вот мама почему-то больше оценивала старания Гарри. И только Гарри. Все, что делал Ники, было словно само собой разумеющимся. И Ники больше не хотелось играть на пианино. Никогда. Когда Ники впервые изляпался красками, ему было девять. Ему нравилось мешать цвета между собой. Ярко, броско, сочно. Только вот все говорили, что у Гарри все получается замечательно. В девять Ники начало раздражать, что родители всегда устраивали куда-то его и Гарри вместе. С ним определенно было что-то не так, не так как было нужно его родителям. Не так, чтобы быть Гарри. Ники жил этой мыслью до десяти. Когда Ники исполнилось десять, мама объяснила ему, почему все так. Объяснила, почему они всегда так нежно и ласково оберегают Гарри. И почему Ники должен стать одним. Что ж, хотя бы проблема была не в нём. Гарри с детства не посещал школу. Точнее не так, его имя было в списке, только все его занятия проходили дома. Иногда с приходящими преподавателями, иногда с мамой, иногда с самим собой. В школе Ники чувствовал себя по-настоящему свободным. Окруженный друзьями. Необходимым вниманием. Это было не долго. Однажды друзья познакомились с его близнецом. А кто не захотел бы познакомиться с точной копией? Это ведь разжигает интерес. Тогда все и посыпалось. Ники завыл, кусая локти. Его друзья были без ума от Гарри. Ну и вот опять: Гарри снова все испортил. Ники должен был найти себе хобби. И он нашел. Не сразу, но на этот раз метко. Папа предложил ему записаться в любую спортивную секцию. По желанию. И Ники выбрал плаванье. Он знает, его выбор никогда не был случайным. У его брата аблутофобия. Гарри никогда не умел плавать. В пятнадцать Ники понял, что ему нравятся мальчики. Не то, чтобы это было проблемой. Просто, теперь он отчетливо понимал, что его родственной душой просто обязан оказаться парень (мужчина? не важно!). Природа никогда не ошибалась. В пятнадцать у Ники появился первый мальчик. Винс. Он был в выпускном классе. Мажорный, крутой, всеми любимый. Рядом с ним Ники словно чувствовал себя таким же — интересным. Они были вместе почти полгода. Винс во всем оказался первым. Он научил Ники целоваться. Он научил Ники блаженно отдаваться. Стайлс даже некоторое время отчаянно надеялся, что после их первой близости между ними установится прочная связь. Так чтобы навсегда. Родители пожелали познакомиться с Винсом. А Ники оказался настоящим идиотом, чтобы пригласить своего первого, такого офигенного по всем параметрам парня домой на семейный ужин. Ники сам виноват. Ники сам виноват, что позволил Винсу познакомиться с Гарри. Полгода идеальности сменились беспрерывным скандалом. Потому что каждый раз, когда парень оказывался у Стайлсов дома, он обращал свое внимание на Гарри. Пусть ненавязчиво. Пусть казалось бы безобидно, но Ники видел все это. А споры стали доходить до абсурда. До запретов. Но даже они ничего не изменили. Ники и Винс расстались на очередной истерике, спустя почти три месяца после того злосчастного ужина. И самым ужасным для Ники было знать, что его бывший парень метнулся к Гарри на следующий же день. Желая Гарри как очередной трофей или нет. Не важно. Гарри отказал Винсу, но даже это не радовало. Первая симпатия Ники завершилась плачевно. Катастрофично. Ники боялся начинать с кем-либо отношения во второй раз. Только вот его следующая симпатия оказалась очень настойчивой. Лейтон добивался чего хотел. Пусть долго и упорно. Они с Ники были одного возраста. И познакомились на Дне Рождения общей подруги. Как в первый раз с Лейтоном не вышло. И да, скорее всего, Ники с самого начала знал, что эти отношения не закончатся ничем стоящим, и они точно не окажутся родственными душами. Но Ники даже это нравилось. Он чувствовал себя увереннее. Опытнее. Спокойнее. С Лейтоном было весело, здорово, без внедурного обожания. Подростковые гормоны пошаливали иногда. Не без этого. Но им было по семнадцать. И Ники плевал на эти гормоны. Ему было хорошо. Единственной проблемой снова оказался Гарри. Только на этот раз Ники был умнее, чтобы просто так познакомить своего парня с братом. Так что он решил, что обойдется без повторения своих же ошибок. Только вот «его ошибки» обманули его самого. Ники ощутил резкий приступ паники, когда однажды обнаружил на пороге своей квартиры знакомую пару обуви. А из гостиной доносился знакомый смех. — Ох… вот и ты, — руки Лейтона обвили его талию, стоило пройти в комнату. Сам же Ники беглым взглядом рассматривал брата сидящего в кресле и две чашки чая на тумбочке. — Я очень захотел увидеть тебя. — Мы ведь договаривались, что ты не приходишь в мой дом, — Ники помнил, как пробурчал это в ответ. — Брось, хватит уже бояться показывать меня родителям… И, ты не сказал мне что у тебя есть брат. Я сначала перепутал вас! Ники же чуть скривил губы, прижимаясь ближе. А затем и вовсе утаскивая Лейтона за собой в свою комнату, подальше от Гарри, желая, чтобы внимание парня навсегда оставалось только его. Пусть Ники не любил Лейтона. Они были вместе. С Лейтоном все вышло спокойнее. Он не давал никаких поводов для резкой ревности. Даже, когда был у Стайлсов в гостях. Ники чувствовал себя увереннее, нежели во времена Винса. Лейтон всегда был сконцентрирован лишь на нем, всегда был рядом. Стайлс позволил себе немного доверия и расслабленности. Понадеявшись, что в этот раз не придется надрываться от истерик. Ники думал, что в этот раз обойдется без хитростей и уловок. Он сам попал в свою же ловушку. Его отношения с Лейтоном были ровными. Без резкой внеплановости, без глупостей. Наверное, не стоило нарушать их концепцию. Только в этот день все было очень плохо. Из-за тренировок Ники был на грани провалить выпускную аттестацию в школе, да и сами тренировки в последнее время не обходились без сильного морального давления. А сегодняшние соревнования стали настоящим позором. Не было смысла даже оставаться на продолжение и питать надежды. Ники уехал. Ему было очень важно почувствовать рядом кого-нибудь. Желательно теплого и веселого. Хорошего знакомого, который развеселит его и поддержит. Лейтон был идеальной и единственной кандидатурой. Поэтому Стайлс поехал сразу к нему, даже не обозначив свой визит звонком. А зря. Парковка у частного дома Лейтона пустовала, это означало, что его родителей не было дома. Только эта мысль тогда подарила улыбку: можно было позволить утешать себя всеми доступными способами. Запасной ключ все так же лежал в тайничке, стоило Ники чуть отодвинуть плитку в сторону. Парень прокрался в прихожую почти бесшумно, а затем, кинув сумку в прихожей и негромкое: «Лейт, это я», также, почти беззвучно, пробрался в гостиную. Только вот Лейтон так и не нашелся ни в гостиной, ни на кухне, Ники быстро прошел на второй этаж к его комнате. Только рука так и замерла у ручки двери под чужое сбитое хрипами дыхание. Под дрожащий скрип кровати и такой знакомый шепот: — Боже… какой же ты красивый… какой же… Ники хотелось рассыпаться еще там, за закрытой дверью, уйти, исчезнуть, разорвать все контакты, ничего не объясняя. Но его другое «я» стребовало справедливости. Требовало испортить момент, толкнув дверь. Он послушался. Ударяя по дереву громко и резко. Ники следовало закрыть глаза, чтобы ничего не видеть. Не видеть, как все приходит в движение, а две знакомые фигуры наспех кутаются в простынь. — Блять… малыш, что ты здесь делаешь? Потом Ники будет очень сильно жалеть, что не засунул это «малыш» Лейту по самые гланды. Но в этот момент в горле был колючий ком. А его взгляд рассеянно бегал по лицу Гарри. — Извините, что… помешал? — удалось выговорить с трудом, и всё. Тело дрожало. И требовало смиловаться. — Ники… — движение губ Гарри, а так же его глаза полные ужаса, врубили сознание обратно в реальность. Ноги сорвались сами, быстрыми шагами направляясь прочь. Где-то там за спиной он отчетливо слышал барахтанья, шлепанье босых ног и чужие реплики, пока сам сбегал с лестницы. Только в прихожей, отчаянно натягивая на ноги скинутые вансы, парень увидел своего брата, на заплетающихся ногах спускающегося следом. — Подожди, пожалуйста… — слова звучали так неуместно. — Что? Может быть, еще предложишь мне присоединиться? — яд сорвался прямо с языка. Пальцы не слушались, не желая завязывать два тупых шнурка. — Не уходи… Боже… Он остановился на последней ступеньке, обернутый в белую простынь, не решаясь подойти ближе. И это правильно, Ники был готов врезать со всей дури, если бы он это сделал. Зеленые глаза были в истерике, губы дрожали, а это раскаяние на лице. Просто прожигало насквозь. — Только реветь не надо, со мной не сработает, — отрезал быстро и резко. — Иди наверх, тебя ждут.~~~
И правда, почему «словно».