***
Вернувшись домой, Громов отвёл Лавинию на прогулку, где она попыталась сожрать чужое дерьмо. — Фу, дура! Фу! На окрик обернулся мальчик, гуляющий с мускулистым доберманом. Породистый молодой кобель. Громов подмигнул мальчишке. Тоже, наверное, старшеклассник. Может быть, шлёт свои фотографии незнакомым мужчинам. Внутри теплилось чувство, похожее на предвкушение, но Громов не позволил себе подгонять Лавинию, которая рыскала по кустам в поисках вкусняшек. Едко пахло черёмухой, светило солнце, но ветер дул холодный. Громов поднял воротник куртки. Дома он заварил себе чаю и включил компьютер. На большом экране Митя понравился ему ещё больше. Кожа казалась влажной — такая бывает у детей, которые не пьют, не курят и много гуляют на свежем воздухе. Ресницы густые, выражение лица не тупое, не застенчивое, не деревенское. Митя был похож на студента-отличника, которому удалось сохранить интерес к жизни и не превратиться в ботана. За его плечом виднелся большой жарочный шкаф, угол газовой плиты и стол из нержавейки, заставленный эмалированными кастрюлями литров на двадцать. На боку самой высокой было написано «1бл». Помещение напоминало общепитовскую кухню — не такую современную, как в ресторане Громова, но оборудованную всем необходимым. Громов задумался. Митя работает на кухне? Повар? Официант? Мойщик посуды? Он поэтому читает его ресторанный блог? Нет, работай Митя в кафе или ресторане, он пробовал бы тирамису. Может, это кухня в столовой его ВУЗа? Хотя с чего он взял, что Митя студент? Ему уже двадцать три. Тогда — военная часть? Или зона? Судя по неуставной причёске, скорее зона, чем армия. К тому же, на зоне не готовят тирамису даже на хорошо оборудованных кухнях. Громов увидел, что Митя в сети, набрал: gris_chat: милое фото. я бы тебя трахнул. ты в Питере? Митя не ответил. Громов допил чай, сходил покурил, выждал полчаса и написал: gris_chat: это вообще-то комплимент был, мог бы спасибо сказать. Через полчаса добавил: gris_chat: ладно, я пошутил. я верю, что ты не тролль. Ты в тюрьме сидишь? Митя ответил. Наверное, на тюрьму среагировал. DEMETRIUS: Нет, с чего ты взял?! gris_chat: кастрюли на заднем плане, какая-то кухня, но десерты на ней не готовят. DEMETRIUS: А я и не заметил. Да, это кухня. Но я не в тюрьме — скорее, наоборот. А на десерт у нас пирожки с ягодами, повар вкусно печет. gris_chat: у вас это где? или это очередной секрет? так ты в Питере? встретимся? мне понравилось твое фото. Митя долго молчал, но ответил: DEMETRIUS: Я не затем фото посылал, чтобы напроситься на встречу. Я недалеко от Питера живу, но встречаться с тобой не буду. gris_chat: почему? Митя снова замолчал. Громов почувствовал, что заводится. gris_chat: Митя, не строй из себя дурака. ты знаешь, кто я, ты читаешь мои дневники, смотришь фотографии, слушаешь о том, как я трахаю парней в рот, а я должен поверить, что ничего, кроме путевых заметок и рецептов, тебя не интересует? что ты не хочешь со мной встретиться? извини, не верю. DEMETRIUS: Я не сказал, что не хочу. Я написал, что не буду. Громов откинулся на спинку кресла и с удовольствием покачался. Он не сомневался, что маленький гомофобный зануда на него запал, но приятно было получить подтверждение. Он не мог припомнить ни одного случая, когда парни ему отказывали — будь то в реале или в сети. И Митя не откажет — поломается из принципа, но в конце концов встанет в ту самую коленно-локтевую, кончит и добавки попросит. Деметриус продолжал писать, Громов ждал. Через минуту вывалилось сообщение. DEMETRIUS: Это разные вещи. Мы не можем контролировать наши желания, но мы можем и должны контролировать наше поведение. Мы же разумные люди, согласен? Жить, подчиняясь телесным позывам, как животные, — это деградация и путь в никуда. Я для себя такого не хочу, мне нужно что-то большее. gris_chat: что, например? DEMETRIUS: Что-то для души. Мир не ограничивается гениталиями. Громов засмеялся в голос. Давно его не поучали с таким апломбом. gris_chat: ты когда-нибудь трахался с мужчиной? DEMETRIUS: Я не хочу отвечать на этот вопрос. В любом случае. У меня было время обо всем подумать и сделать правильный выбор. gris_chat: бороться со своими желаниями — это твой правильный выбор? DEMETRIUS: У каждого свой. Я же тебя не осуждаю. gris_chat: так я, блядь, ничего плохого и не делаю! я что, преступник, чтобы меня осуждать?! Громов психанул и нажал на красный крестик.***
Неделю он ничего в блоге не писал, даже не заходил. Потом зашёл и увидел, что Митя поставил лайки ко многим его текстам и фотографиям. Даже к той, где он без трусов. Не постеснялся. gris_chat: столько лайков. что тебе больше всего понравилось? моя жопа? борода? собака? DEMETRIUS: Татуировки у тебя интересные. Жаль, нельзя подробно рассмотреть. gris_chat: почему же нельзя? у меня есть одна секретная — чтоб её увидеть, нужно кое-что раздвинуть. но для тебя я раздвину, хочешь? ;) DEMETRIUS: Средний и безымянный пальцы? Я заметил эту татуировку, но не смог прочитать, что там написано. gris_chat: глазастый какой! покажу только при личной встрече, и то, если... DEMETRIUS: Если что? gris_chat: нет, отпадает. это деградация.***
DEMETRIUS: У тебя бывают моменты, когда ты чувствуешь себя полным дерьмом? Когда внутри так больно, что хочется туда выстрелить, чтобы оно перестало болеть. gris_chat: иногда. DEMETRIUS: Что ты делаешь, чтобы полегчало? gris_chat: напиваюсь с друзьями, накуриваюсь, трахаю парней. или они меня. DEMETRIUS: И легчает? gris_chat: да не особенно. DEMETRIUS: Я так и думал ( gris_chat: что случилось, Митя?***
gris_chat: любишь целоваться? DEMETRIUS: Я не помню. gris_chat: а хочешь, я к тебе приеду? мы будем целоваться, пока ты не вспомнишь. gris_chat: Митя, стой! gris_chat: не пиши «нет», промолчи в этот раз, ладно?***
Порой Громову казалось, что он разговаривает со стеной, и это приводило его в ярость. «Нет», «Мне это не нравится», «Перестань, это глупо». Он не мог вспомнить никого, кто бесил бы его так же, как Митя. В худшие дни он обзывал его «Митя-1бл» и постил в блоге провокацию и пропаганду, предварительно отключив комментарии и закрыв личку. Подписчики лайкали как подорванные, а Митя пропадал из сети, а когда возвращался, делал вид, что не замечает картинку «Только верой, трудом и медикаментами можно победить страшную болезнь — гомосексуализм». Но бывали и хорошие дни. Митя шутил, писал «ха-ха» под пошлыми шутками и не исчезал, получив десяток эротических фотографий — не Громовских, нет, до этого не дошло, — просто качественное фото, скорее искусство, чем порнография. В один из таких дней Громов, наученный опытом, не рискнул спрашивать: «Подрочил?», он спросил: «Красивое тело, не правда ли?» и глазам не поверил, увидев ответ: «Твоё красивее». На вопрос: «Я тебе нравлюсь?» Митя не ответил, потому что вышел из чата быстрее, чем Громов успел его задать.***
gris_chat: ты тут? хэллоу? gris_chat: как день прошел? DEMETRIUS: Да так. Сегодня погода такая хорошая, я на воздухе работал. Большое удовольствие. Потом немного почитал. Лучше расскажи, как ты. gris_chat: о, я тоже на воздухе — мне, прикинь, на лобовуху сёдня какой-то птеродактиль нагадил. огромная клякса белая. водой никак, я визой голд отскребал ))) гламурненько, кароче. DEMETRIUS: Я думаю, это птица. Скорее всего чайка. gris_chat: гыгы. спасибо, капитан, буду знать.***
DEMETRIUS: Гриша, а вот ты мечтаешь о чем-нибудь? gris_chat: канеееееш, Митя. мечтаю потискать одного вредного мальчишку ) DEMETRIUS: Ну зачем ты? Я же серьезно! Мне интересно, о чем мечтает человек, у которого все есть. gris_chat: я сама серьезность, Дмитрий. тебя поразит список того, чего у меня нет. и вряд ли когда-нибудь будет. gris_chat: но мечтаю я потискать одного вредного мальчишку! )***
Громов понимал, что иллюзия близости, возникшая между ним и Митей, рано или поздно больно ударит в тот уголок души, который он неосторожно приоткрыл, но поделать ничего не мог. И не хотел. Митя не был похож ни на кого из знакомых Громова. Неуловимый, как Джо из анекдота, он вызывал желание догнать, но лишь затем, чтобы посмотреть, а кто это вообще такой. Почему убегает? Почему не подходит и не ест с руки, как все остальные? Срабатывал древний инстинкт — догнать убегающего, однако Громов чётко видел границу между сафари и браконьерством, и никогда её не переходил. Ему хотелось, чтобы Митя сам себя предложил.***
К середине июля лето раскочегарилось так, что в городе стало трудно дышать. Не спасал даже шквалистый ветер. А вот на Ладоге атмосфера царила идиллическая, и Громов сбежал на дачу, свалив работу на безотказного Соломахина. Пришвартованная у причала «Офелия» болталась в ожидании спокойной воды, а Лавиния, почуяв ветер свободы, окончательно сорвалась с цепи: то выискивала и жрала окурки, то, распугав чаек в прибое, мокрая валялась по пляжу. Громов ругал её за дворовые манеры, за диваны и шёлковый ковёр в спальне, куда сучка ежедневно перетаскивала тонны песка, но она лишь виляла хвостом и тявкала от избытка чувств. При этом ночевать в доме отказывалась и бежала прятаться, если хозяин заводил машину — возвращаться в душный городской плен ей не хотелось. Зато радостно встречала всех, кто приезжал погостить. Дела в ресторане шли вяло. Жара выплавила из города людей, рассосала пробки, и Валера Соломахин, призванный отвечать за всё, находил время приехать к другу и побездельничать. Как-то он появился с новым мальчиком, чуть постарше и покрупнее прежнего. Этот выглядел более дерзким, даже высказался о грёбаной духоте и отсутствии кондеев, прежде чем отвалил загорать с планшетом и стаканом ледяного вина. — А что тот? – поинтересовался Громов, памятуя о десерте. — Вроде годный был. — Срок годности вышел, — отшутился Соломахин. Громов кромсал ярко-оранжевую канталупу на толстые ломти и складывал на блюдо. Футболка неприятно липла к спине, он сдёрнул её одним резким движением и кинул на кресло. Лавиния зарычала и бросилась на футболку как на заклятого врага. Соломахин разглядывал Громова, словно впервые видел. Холодное вино на такой жаре испарялось быстрее других жидкостей. — А ты вообще бываешь влюблён? — вдруг спросил Громов, доставая из холодильника новую бутылку «Совиньон Блан». Открыл, небрежно ливанул в бокалы и вернулся к дыне. — Я? Постоянно. А как же. — Да ладно! И как же? — Влюблённость, Гришенька, стимулирует мозговую активность и тренирует сердечную мышцу. Полезная штука! — Ну, положим, мы знаем, что ты тренируешь, — Громов махнул ножом в сторону распахнутого окна, где на солнечной террасе мальчик поборол шезлонг и теперь вертелся с кремом для загара. — Это? А, нет, я про другое. Волнение души и сердца нежный зов… умейте распознать... — Соломахин осёкся, словно наговорил лишнего. — Серьёзно? — Ну, мне так интереснее. Громов внимательно на него посмотрел: — И сейчас? — И всегда! — Что в этом интересного? — Ну вот ползёт муха по дыне… — Соломахин скроил философскую мину, а Громов машинально отогнал муху, шагающую по дыне в направлении хамона. — А ты думаешь: «А как я выглядел, а смешно ли пошутил, а рад ли он меня видеть, а если слишком часто маячить, не будет ли это стрёмно, а может, хватит прикидываться ветошью и пора открыть свой червовый флэш-рояль?» Сидишь и радуешься, а внутри зудит что-то, греется на медленном огне… — Не прокиснет, на медленном-то? — хмыкнул Громов. Его собственный огонь не был медленным. Он уже обжигал, громко ревел и стрелял искрами. И дымил так, что со спутника можно было фотографировать. — Может, и прокиснет, но лучше пусть греется. А без этого что? Ну муха, ну ползёт… И нет больше ничего интересного. — Дружок, да ты у нас романтик, — сообщил Громов. — Да ни в жисть! Говорю же, для здоровья полезно! — Для здоровья холод полезен — от порчи предохраняет. — О, да! — Соломахин рассмеялся совершенно искренне, стукнул своим бокалом о Громовский и залпом допил вино. — Уверен, ты прекрасно сохранишься, ми-и-илый. Он выглядел как воришка, которого поймали за руку, но по недоразумению отпустили.***
К вечеру вдоль забора и цветущих зарослей шиповника начал курсировать Витя. Как интеллигентный человек, он дождался приглашения от хозяина и явился с букетом вяленых лещей. Громов пожал Витину руку и пошёл расставлять стулья вокруг длинного стола. — Давай, Вить, помогай. Неси из кухни всё, что найдёшь. Слишком жарко, чтобы сидеть в доме. Подгоревшего на солнце мальчика слегка знобило, он попросил Соломахина намазать его сметаной, а Громов заметил, что огурец в таких случаях лучше помогает. — Мазать огурцом? — удивился Соломахин. — Не мазать, — заржал Громов, а Витя сделал вид, что не понял. Ленка приехала сердитая и первым делом приложилась к пузатому запотевшему бокалу с белым сухим. Допила и потребовала виски. — Она уже лет десять мечтает «на кораблике по святым местам»! Но я же не думала, что она серьёзно! Ещё и тётку подбила. А кто их должен везти? Конечно, я! Мне больше делать нечего! — Лен, милая, ну что ты разоряешься? Ну и свози старушек, заодно сама просветлишься! — Ага, старушек-веселушек! Гриша, я одна с ними не поеду, они опасны. Мне нужен ты! Как мужчина! — Лена, я один с вами не поеду! Соломахин, мне нужен ты! Как мужчина! — Громов расхохотался, а Соломахинский мальчик завращал глазами, пытаясь уловить нить разговора. — Лучше пригласи маму Веру сюда на выходные. Мы её накурим, и познает она вечное сияние Джа. Авось на кораблике и расхочет… — Пристрели меня сначала, потом зови её сюда! — возмутилась Ленка и заканючила своим самым противным голосом: — Гриша, миленький, ну будь человеком, ты же всё равно ни хрена не делаешь, поехали вместе! — Кстати, — выступил сосед, — вы давно обещали вот этого самого… Джа! Я так и не пробовал никогда… Громов и Соломахин переглянулись — на вечер вырисовывался план. — Дурак ты, Витя, они тебя накурят и растлят! — съязвила Ленка. — И прощай честная гетеросексуальная жизнь. Смотри, пожалеешь! — Не пожалеет, — бросил мальчик. — А я читал, что воздействие каннабиноидов повышению либидо не способствует, оно только стимулирует конкретное настроение! — Витя воздел палец, как магистр Йода. — Я не настроен скидывать одежды и поддаваться растлению. Я кремень, Леночка! Вы же меня знаете! — Да, но мы-то настроены, Витюнь! – парировал Соломахин. — С чего начнём? — Есть что пожрать? — спросила Лена. — Леща будешь? — предложил Громов.***
Солнце нехотя садилось в Ладогу, дорожка на воде мерцала всеми оттенками розового и золотого, а из-за восточного угла дома подкрадывались сумерки. Сезон белых ночей кончился. Громов раскурил трубочку, передал по кругу. Соломахин сделал одну длинную затяжку, его мальчик затянулся торопливо и жадно, а Ленка — по-женски деликатно. Витя без лишних вопросов глубоко потянул и задержал дыхание. Потом хрюкнул, крякнул, и дым повалил изо рта и носа. — И что я должен почувствовать? — спросил он. — Как знать, — ответил Громов, забрасывая босые ноги на перила веранды. — Может, и ничего. — Когда я служил в Североморске на подводной лодке, был у меня кореш — каплей Горбатко, — неожиданно сказал Витя. — Чего?! Каплей — это звание. Ему было лет тридцать пять, а мне двадцать, но он сразу меня возлюбил. — На подводной лодке? — выпучил глаза мальчик. Он полулежал в шезлонге, свесив руки до пола и почёсывая грязное пузо Лавинии, которая тихо подвывала от нежданного счастья. Иногда мальчик разводил и сводил ноги, стукаясь коленями, чем привлекал всеобщее внимание. На нём были короткие шорты и простынка на плечах, а пахло от него Ленкиным кремом от морщин. Громов без стеснения смотрел на молодое доступное тело, но думал о другом — тоже юном, но абсолютно недоступном. — Ну и чего твой кореш Горбатко? — спросил он у Вити, который то привставал со стула, то двигал его туда-сюда, словно проверял надёжность. Витя вскинул глаза: — А он меня одной игре научил, военно-морской. — Эротической? — спросил мальчик и хихикнул. — Всегда мечтал служить на флоте, моряки — моя страсть. — Ты говорил, шеф-повара — твоя страсть, — сказал Соломахин с непроницаемым выражением лица. — Не перебивай Витюню, видишь, он пытается сосредоточиться. — Не, он пытается рассредоточиться, — заметила Ленка и снова уставилась на пламенеющий горизонт. — Так что за игра? — Громов ощутил, как его подхватили мягкие зелёные руки. — Называется «Лев пришёл», — Витя поёрзал на стуле и сжал пальцы на подлокотниках, словно боялся упасть. Соломахин подавил улыбку, Громов тоже. — Собирается народ за накрытым столом: селёдка с картошечкой, огурчики, грибочки. А под стол ставят канистру чистого спирта. И вот все садятся, скидываются по сотне долларов, — это банк для победителя, — и кто-то говорит: «Лев пришёл! Полундра!», и все ныряют под стол. А там каждому наливают по стакану спирта, все выпивают и ждут отбоя тревоги. Кто-то выглядывает наружу и кричит: «Лев ушёл!» Все выползают и начинают закусывать. То есть не все, разумеется: кого-то с первого стакана рубит, и он остаётся лежать под столом. Через десять минут, когда все покушали селёдочки, опять тревога: «Лев пришёл!» Народ снова лезет под стол, трескает по стакану спиртяги, а после отбоя вылазит закусывать. Ясное дело, после каждого льва игроков под столом всё больше, а за столом — всё меньше. И так до тех пор, пока не останется самый сильный и выносливый игрок. Он и забирает всю кассу, обычно тысяча долларов выходила. Так вот! Мой каплей только на эту львиную долю и жил! Ах, как мы в Мурманске зажигали! — Друг с другом? — спросил мальчик с неподдельным интересом. — Да нет же! С девицами! — Жалко. Я хотел его адрес попросить. Приехал бы такой в Мурманск, нашёл его и сказал: «Каплей Горбатко, я столько хорошего о тебе слышал, что заочно влюбился! Выеби меня, мой лев!» — Атомная подводная лодка его адрес, — ответил Витя. — Ю-571, командир Мэттью Макконехи? — поинтересовался Соломахин. — Ну, я не знаю, кто сейчас командует... — задумался Витя. — Может, и этот ваш... мать его Конюхов. А откуда вы фамилии знаете? Вообще-то это военная тайна. — Стыдно не знать Фёдора Конюхова! — Громов не мог сдержать широкой улыбки, глядя на плывущего Витю. — Это же гордость нашего подводного атомного флота! Ленка оторвалась от созерцания заката и сказала: — Ле-е-ев пришё-о-ол... Полу-у-ундра... Витю словно ветром сдуло из-за стола, сказалась армейская выучка. Мальчик вскрикнул: — Ура, я могу выиграть тысячу бакинских! Лабутены себе куплю! — и ринулся под стол, забыв о собаке. Лавиния взвыла с таким разочарованием, словно ей обломали наступающий оргазм, и тоже бросилась под стол. Соломахин, в чьих глазах читался наглый вызов, начал сползать жопой со стула. — Ты серьёзно? — спросил Громов. — Ну я же романтик, Гриш, мне так интереснее, — подмигнул и скрылся из виду. Громов вздохнул, полюбовался на Леночку, которая явно беседовала с растаманским богом, и полез под стол.***
Они курили вторую трубку. Или третью. Под столом оказалось уютнее, чем наверху: пахло терпким дымком, шиповником и кремом от распалённого мальчика, который никак не мог успокоиться: — Что, правда-правда на столе нет тысячи долларов? Но Витя говорил... — Вы абсолютно правы, молодой человек, на столе должны быть деньги, в этом смысл игры. — Значит, деньги есть? — Нет их там, дорогой! Не веришь — вылези и посмотри. Если ты не заметил, то и канистры со спиртом у нас нет, — Соломахин покатывался от хохота, — и грибочков маринованных нет! И даже атомная подлодка в гараже не стоит, такая вот незадача! — Но ведь лев пришёл?! Пришёл! И где деньги?! — А ты скидывался? — Нет, — вынужден был признать мальчик. — Тогда нужно придумать новые правила игры! И пускай проигравший заплатит победителю! Громов, лёжа спиной на острых Лениных коленках, краем уха прислушивался к весёлому спору между мальчиком, Соломахиным и Витей. Он думал, что уже десять вечера и Митя наверняка в сети. Мысль о странном, противоречивом и несговорчивом Мите наполнила его желанием и отчаянием. Если бы он знал, где Митя живёт, то давно бы поехал к нему, очаровал, соблазнил, изнасиловал в крайнем случае. Хотя нет, не изнасиловал бы. Пусть сам, сам себя предложит. Это самое сладкое, когда... Шорты внезапно стали тесными, Громов поправил ширинку рукой. — Григорий, вы согласны рискнуть сотней долларов? — обратился к нему Витя. — Легко! А на что играем? — А мы Леночку спросим, она лицо незаинтересованное, подыгрывать не будет. — Логично, — Громов отодвинулся и поскрёб коленку: — Ленок! Придумай, на что нам поспорить? Сто баксов на кону! Ленок зашевелилась. Сначала из-под стола исчезли ноги, потом появилась растрёпанная голова. Глаза, как блюдца, наполненные лунным светом, по щекам скользят падающие звёзды. О, милосердный Джа, благослови рабу твою Елену! Она прильнула к Громову и горячо зашептала: — Гришенька, ты когда в последний раз занимался любовью? Любовью, Гришенька, любовью? — Нормально, — засмеялся Соломахин и посмотрел на часы. — Я трахался в двадцать часов сорок пять минут. — Я записываю, — засуетился Витя, доставая из кармана мятую бумажку и обломок карандаша. — Двадцать — сорок пять. А день-то какой? — Сегодня. — Как сегодня? Вы же с нами были... — А я кремом кое-кого мазал. — Григорий говорил, что огурец лучше помогает... — вспомнил Витя. — Григорий оказался прав. — Да?! А как вы?... Ну, хорошо... Молодой человек, а вы когда занимались любовью? — В двадцать сорок пять. — Какого дня? — Сего дня! — хором сказали Соломахин, мальчик и Громов. — Надо же, какое совпадение! — поразился Витя. — Так... А я занимался любовью в пятницу, после «Уральских пельменей». По программе можно глянуть, во сколько они закончились. А вы, Григорий? Громов пососал остывшую трубочку и решил не врать: — Второго мая. Витя деловито записывал: — Вто-ро-го ма-я... Какого года? Мальчик повалился на Соломахина в приступе смеха: — Ты слышал? Второго мая, Карл! А ты мне втирал, что он лучший ёбарь в Питере! Предатель Соломахин не выдержал и заржал во всё горло. Ленка очнулась и отлипла от груди Громова. Спросила, хлопая ресницами: — А чего вы так кричите? Лев ушёл?***
На этот раз Громов в спальне закрылся: не нужны ему незваные гости с тортиками, его мучил голод совсем другого рода. Щёлкнув замком, он первым делом открыл ноутбук. Оказалось, он разряжен, нужно ставить на зарядку. Сначала Громов не мог попасть адаптером в розетку, потом монитор не хотел оживать, потом сайт подвис. Громов выругался вслух. Было уже довольно поздно, Митя мог уйти из онлайна. Проснулся вай-фай, страница с блогом высветилась первой — открыта ещё со вчерашнего вечера. Громов отстучал без приветствия: gris_chat: ты здесь? gris_chat: я знаю, что ты здесь, иди ко мне, я соскучился. DEMETRIUS: Привет! Ты что, пьян? gris_chat: я провел чудный вечер в компании друзей-деградантов, мы ржали и хрюкали, но я не пьян. просто я так больше не могу, Митя, надо мной уже смеются. а сегодня я 100 баксов проиграл! DEMETRIUS: Не понимаю, о чем ты. gris_chat: все ты понимаешь! ты прекрасно знаешь, как действуешь на меня. DEMETRIUS: Гриша, не начинай, я сейчас уйду. gris_chat: только попробуй! если ты и в этот раз сбежишь, как трусливый щенок, я буду считать, что наше общение окончено, и снесу к чертям этот блог! давно собирался это сделать. Громов замер, вглядываясь в синюю улитку под аватаркой Деметриуса. Горит, не гаснет. Митя не ушёл! DEMETRIUS: Чего ты хочешь? gris_chat: я тысячу раз предлагал тебе встретиться в реале. догадайся, зачем? DEMETRIUS: Я уже говорил, это лишнее. gris_chat: совсем не лишнее! вдруг ты страшненький и кагтавенький? gris_chat: тогда я смог бы тебя расхотеть. DEMETRIUS: А если не картавенький? gris_chat: тогда бы мы переспали, и я бы все равно тебя расхотел. DEMETRIUS: Это вряд ли. gris_chat: что? не расхотел бы? хаха! DEMETRIUS: Вряд ли переспали бы. Гриша, мне не нравится этот разговор. gris_chat: не верю, Митя, не верю! мы общаемся с тобой три месяца, на все мои подкаты ты делаешь морду веником, но стоит мне остыть, ты цепляешь меня так, что я подыхаю от желания, а ты снова включаешь гребаное молчание ягнят. Митя предсказуемо замолчал. Прошла минута, две. Громов положил одну подушку на другую, разделся и лёг на кровать. Окно было открыто, но к ночи ветер утих, даже занавески не колыхались. Томительные паузы заполняли пространство несказанными словами. Громов начал печатать одно сообщение за другим: gris_chat: ты готов хоть раз признаться открыто, что тебе не истории мои нравятся? gris_chat: тебе нравится мое внимание, мой интерес. gris_chat: о, и ты умеешь его поддерживать! ты не ягненок, Митя! gris_chat: тебе льстят мои танцы с бубнами, признайся. gris_chat: молчишь? gris_chat: щаз он снова задуплится и оставит дяденьку дергаться на ниточке. gris_chat: ты еще тут? я в чем-то неправ? DEMETRIUS: Ты прав. Наверное, прав... Громов жадно втянул в себя воздух, словно всплыл со дна озера на поверхность. gris_chat: скажи мне, в чем я прав, я хочу это услышать. DEMETRIUS: Да, мне нравится твое внимание. DEMETRIUS: Я удивлен твоим интересом, он меня будоражит, хотя я и не знаю, что с ним делать. gris_chat: я сам все сделаю. чего ты хочешь? DEMETRIUS: Я не понимаю, как? gris_chat: словами! напиши о своих желаниях словами. DEMETRIUS: Как о таком можно написать? Как ты себе это представляешь?! Громов выдохнул: «Бля-а-адь», раскрыл ноут до упора и поставил ребром на живот. Развёл поднятые колени. gris_chat: я представляю, Митя, как ты дрожишь от моих прикосновений... gris_chat: как я наматываю волосы на пальцы и запрокидываю твою голову... gris_chat: твой приоткрытый рот... как ты позволяешь его целовать... gris_chat: и вообще все, что можно делать с твоим ртом... gris_chat: ты думал о том, сколько всего интересного я могу с тобой сделать? DEMETRIUS: Да. gris_chat: что да? gris_chat: как я провожу ладонью по твоей шее... gris_chat: как у тебя кадык дрожит, как стучит пульс... DEMETRIUS: Думал. Так нельзя. gris_chat: только так и можно, Митя! что тебя останавливает? DEMETRIUS: Это неправильно, Гриша! То, что ты со мной делаешь, — это неправильно. gris_chat: бороться со своими желаниями как чокнутый иезуит — вот что неправильно! а все остальное — правильно! мы тут вдвоем, нам хорошо — что в этом плохого? кто нас осудит? DEMETRIUS: Я сам себя осуждаю. gris_chat: но ты хочешь? DEMETRIUS: Да. gris_chat: говори, Митя! мы собираемся заняться сексом буковками, а ты молчишь. DEMETRIUS: Гриша, это невыносимо! gris_chat: Говори. Чего. Ты. Хочешь. Или больше не увидишь меня. Никогда. Митя завис на несколько долгих секунд. Громов оторвал руки от компьютера и потёр горящее лицо. Слишком жарко. Слишком далеко они зашли. Если Митя не испугается и в очередной раз не сбежит, они впервые перешагнут грань сетевого общения, подпуская друг друга ближе, чем это кажется возможным. Митя не испугался, на экране быстро вспыхивали окна сообщений: DEMETRIUS: Я хочу видеть тебя... gris_chat: продолжай. DEMETRIUS: Хочу твоего внимания. DEMETRIUS: Хочу взаимности. DEMETRIUS: Ласки. DEMETRIUS: Хочу узнать, как это... быть с тобой. gris_chat: скажи же, ну! DEMETRIUS: Я хочу тебя! Давно! С самого начала. DEMETRIUS: Доволен? gris_chat: я буду доволен, когда раздену тебя и выложу грудью на постель... gris_chat: когда проведу ладонями по твоей спине, и ты прогнешься... gris_chat: ты можешь это представить? DEMETRIUS: Да. gris_chat: а как я сжимаю твою маленькую задницу? надеюсь, у тебя маленькая крепкая задница... слышишь? я имею на это право? DEMETRIUS: да… gris_chat: как я раздвигаю и мну половинки gris_chat: как провожу языком между ними gris_chat: тебе нравится? DEMETRIUS: не знаю... да gris_chat: черт ты полосатый, у меня уже столбом... я хочу в нее... в тугую, от масла чтобы блестела, хотя бы пальцами gris_chat: я долго не продержусь gris_chat: у тебя есть какие-то игрушки? gris_chat: ты вставляешь себе что-нибудь когда дрочишь? gris_chat: Митя, ты тут вообще? DEMETRIUS: да gris_chat: не молчи мне нужна твоя реакция gris_chat: положи руку себе на член gris_chat: он твёрдый? скажи как ты это делаешь? DEMETRIUS: это трудно gris_chat: печатать одной рукой? о да DEMETRIUS: нет, говорить об этом, и стыдно gris_chat: к чертям стыд у меня хрен дымится gris_chat: тебе же нравится? ты представляешь как я провожу им по твоей ложбинке? как надавливаю? пустишь? gris_chat: у тебя там горячо? gris_chat: скажи что хочешь меня внутрь gris_chat: не молчи!!! меня так растащило что хватит твоих редких да DEMETRIUS: да gris_chat: митя митя я дрочу как подросток gris_chat: на тебя дрочу gris_chat: хочу слышать как ты стонешь gris_chat: кончу как только прикоснусь к тебе gris_chat: даже в ресторане gris_chat: закормлю нахрен тирамису gris_chat: потом уволоку и затрахаю gris_chat: я почти gris_chat: ты близко? gris_chat: митя ты тут? gris_chat: мне надо знать где ты! DEMETRIUS: Я тут... DEMETRIUS: Извини, я... ну, я... понимаешь? gris_chat: не извиняйся я все понимаю gris_chat: хороший мой gris_chat: сейчас Оргазм Громова оглушил. Всё, что окружало его в реальности, отвалилось как хлопья старой краски. Остался чистый восторг обладания. Громов думал, что хотел поиграть, проучить, проверить, поставить эксперимент, получить бонус, а оказалось — просто хотел. Митю. Сам не ожидал насколько. Всё вдруг встало на свои места. Мальчишка оттаял, позволил сделать шаг, и сам пошёл навстречу — своими робкими «да» и неуклюжим «я давно тебя хочу». Кто бы сомневался! Теперь надо раскрутить его на реал. Может, и правда он не страшненький и не картавенький, а ещё не наглый и не манерный. Остальное Громову уже нравилось. Он помечтал немного, погладил бороду, давя улыбку. Митина улитка светилась красным — ничего удивительного, мальчишка застеснялся делиться впечатлениями, слился в оффлайн. Завтра надо его успокоить, погладить по шёрстке, сказать пару нежностей. И не давить, пусть сам проявит инициативу. Громов чувствовал себя опустошённым и счастливым. И дело было не в физике. Определённо, начала проявляться химия.