Когда рассеется туман

Наверное, только сейчас можно рассказать о событиях, произошедших много лет тому назад. С некоторых историй иногда нужно стряхнуть слой пыли, дав им право ожить. Считайте это моей исповедью или мемуарами, но я все же надеюсь, что вы никогда не увидите эти строчки. Надеюсь, что мой единственный друг никогда не откопает эти бережно сложенные страницы, спрятанные среди толстых старых книг, которые стоят на книжных полках моей библиотеки. Нет, это не очередной рассказ из блога Джона, приукрашенная романтизированная история о наших с ним «приключениях». Наверное, стоит забыть об этой истории навсегда, сделать вид, что ничего не было, но разве можно забыть дело, перевернувшее все твои представления, разложившие тебя на определенные элементы, заставив поверить в те вещи, которые когда-то не признавал? Эта история началась очень давно, и у нее нет четкого начала, но зато есть ясный финал. Но обо всем по порядку. Наверное, стоит начать с того места, когда был запущен весь этот сложный механизм изменений в моей жизни. Однако я выберу совершенно другой путь повествования, дабы избежать глупого пересказа и нудных событий. В жанре, столь склонном ко лжи, как воспоминания, написанные для единственного читателя, знаю, что не смогу не приврать, но буду стараться изложить все события, какими они были на самом деле. Теперь, когда моя память восстановлена, смогу изложить все свои мысли на бумаге, утаив пока от вас некоторые факты, для того, чтобы сохранить некую интригу. В любом расследовании самое интересное то, когда ответ находится в самом конце. Во всех детективных историях занавес приоткрывается в финале. Правда, я всегда находил ответ чуть ли не с первых страниц, и из-за этого бросил чтение тех бульварных книжонок. Что ж, надеюсь, сейчас можно закончить со всеми формальностями, и приступить к более интригующей части моей писанины. Странное ощущение, когда открываешь глаза, и не знаешь, где находишься. Не можешь вспомнить, как оказался в чужом доме. Я всегда хвастался своей превосходной памятью, умением находить в любое время нужную информацию в своих чертогах разума. В этот же раз все было по-другому. Я не видел ее четкого силуэта, смотря на нее из-под ресниц, ощущая, как мягкие подушечки пальцев скользят по моему запястью. Это была определенно женщина. Так легко и нежно могла дотрагиваться только «прекрасная» особа, словно в этом она находила что-то стыдливое и запретное. В ее невинных движениях была некая неуверенность и скованность. На основе этого всего можно сделать вывод: она очень юна. Прикосновение ее ладони пробудило во мне необычное ощущение — не сказать неприятное, но довольно необычное. Внутри меня что-то начало размягчаться и таять, как снег от весеннего солнца. На полсекунды мне показалось, что когда-то кто-то так уже касался запястья. Это чувство так же быстро рассеялось, как и возникло, не оставив в памяти и следа. В воздухе витал пряный аромат трав и свежевымытых полов. Ее легкие духи смешивались с этими запахами. Она продолжала держать меня за руку, потом резко отпустила, поднимаясь на ноги. Стоило ей только отойти от меня, я смог распахнуть глаза, поворачивая голову, следя за траекторией ее движений. Итак, это была молодая женщина, лет двадцати пяти на вид. Не замужем, и вряд ли когда-то шла с кем-то под венец. Ошибочно я принял ее сдержанность за юность, но ее нельзя было назвать девушкой, только что выпорхнувшей из классной комнаты. Я видел лишь ее профиль, но даже с далекого расстояния она показалась мне немного странной. В ее движениях присутствовала некоторая пугливость; она бросала, как перепугавшийся зверек, краткие взгляды по сторонам, не смотря на меня, будто была одна в комнате, но в то же время опасаясь появления кого-то, кого она явно не ожидала увидеть. Она была облачена в серое легкое платье, открывающее руки и худые коленки. Эту серую унылую картину разбавляли алые босоножки на небольшом каблуке, которые никак не сочетались со всем внешним обликом. Темные, почти черные волосы лежали облаком на плечах и спине. Она постоянно убирала их от лица, явно не собираясь заплести волосы в хвост. Она неплохо сложена, как бы сказали многие мужчины, что только и думают о том, как затащить очередную женщину в постель со словами: «У нее волнительные пропорции тела!» Но я бы внес коррективу и добавил — «когда-то». Сейчас ее запястья казались почти прозрачными, кости выпирают на ключицах, и так легко можно пересчитать все шейные позвонки. Когда она взяла с полки две маленькие баночки, положив их в карман своего безвкусного платья, она вытащила из выдвижного ящика чайную ложку, и только тогда снова вернулась ко мне. Только сейчас я разглядел черты ее лица. Голубые змейки, завитки вен, проглядывали через белую тонкую, как пергамент, кожу. Лоб широкий, плавный изгиб скул, на полных губах полуулыбка, подбородок с ямочкой, делающий весь овал лица тяжелым, добавляя некоторую грубость и небрежность. Мы встретились взглядами. Взгляд ее больших серо-голубых глаз казался каким-то тяжелым, будто она была чем-то недовольна или сильно рассержена. В них мелькала некая бесовщина, что легко можно было бы принять за безумие. Не думайте, что в тот миг я подумал именно так. Она не производила этого впечатления. Неожиданно гнев и чертовщина в один миг перестали читаться в ее взгляде. Серо-голубые глаза мягко, можно сказать, с некой нежностью, стали смотреть на меня. Между нами установился зрительный контакт; тонкая нить потянулась между ней и мной. Уголки ее губ дрогнули, появились носогубные морщинки, снова указывая на ее возраст. Нет, ей явно не двадцать, и даже не двадцать пять. В эту минуту ее выдавал грустный взгляд, рассказывая о пережитых невзгодах. Странная женщина взяла меня снова за руку. Длинные пальчики с выраженными суставами сжались на запястье. Вторую руку она потянула ко мне, просовывая между подушкой и моей головой. Я опустил глаза, разрывая нашу нить, заметил, как на ее шее болтается золотая цепочка с распятием. Невольно я опять заглянул в ее серо-голубые глаза, полные тайн и загадок. От ее руки, лежащей под моим затылком, исходило тепло, кожу приятно покалывало, легкие разряды тока проходили через тело. Что это было? И как можно объяснить это явление? Что она сделала такого, чтобы я ощутил некоторое смятение, посетившее меня в ту минуту, когда она касалась моей головы? Незнакомка убрала руку, вытащила из кармана платья одну из баночек с бурой жидкостью. Налив немного странной субстанции в ложку, протянула ее мне. Я скривил гримасу, но она не стала со мной церемониться: зажала нос пальцами, и только стоило мне раскрыть рот, быстро влила свое пойло. Язык почувствовал сладость и пряность. — Так-то лучше, — ее голос мелодичный, но все же в нем слышались несколько хриплых ноток. — Что это было? — поинтересовался я, понимая, что она больше не держит меня за руку. — Успокоительное, — она убрала склянку обратно в карман. — Как вас зовут? Казалось бы, такой простой вопрос, но он вызвал напряжение в моей голове. Я искал нужные фрагменты в памяти, но ничего не находил, словно кто-то старательно стер из моих чертог всю информацию обо мне. — А вас? — ответил вопросом на ее вопрос. — Так и скажите, что не помните, — угадала она мои мысли. — Так как вас зовут? — вновь повторил я, будто думал, если она даст мне ответ, вспомню свое имя. — Веспер, — она легко улыбнулась. — Веспер Ринтон. — Веспер, — повторил я столь странное имя, кажущееся в современном мире каким-то нереальным. Что-то не припомню, чтобы в последнее время так называли девушек, если только ее родители были ярыми поклонниками Яна Флеминга, придумавшего бульварные книжонки про Джеймса Бонда (1), не имеющие ничего общего с реальностью. — Отыгрались на своих родителях за это? — Имена не выбирают, — спокойно произнесла она. — Мой отец посчитал, что оно подойдет мне. С латыни «Веспер» означает вечерняя звезда, или сумерки. Мне нравится больше второе. — Я знаю, что значит с латыни слово «Веспер», — холодно заметил я. — И почему же вам нравится последнее значение? — Оно больше всего подходит к моей жизни, — Веспер встала, проходя на кухню. — «Веспер» созвучно слову whisper (2). — Она метнула на меня недовольный взгляд. — Это больше соответствует вам, мисс Ринтон. — Что вы знаете о шепоте? Что в этом понимаете? Может, слышите его каждый день? — мисс Ринтон потупила взгляд вниз, но когда снова подняла глаза вверх, в них появилось какой-то дьявольский блеск, от которого становится не по себе, и начинаешь ощущать себя беспомощным. Такое со мной происходило дважды: в овраге Дьюера и на крыше Бартса, когда мой давний противник Джим Мориарти покончил с собой, вынуждая меня обманывать Джона и других мне близких людей, совершив «смертельный» прыжок. — Я думаю, вам нравятся эти сказки про посторонний мир, так как я склонен думать, что это вряд ли ваше настоящее имя. Ни один здравый отец или умная мать не назовет свою дочь таким довольно странным именем, — снова продолжил я тему. — Вы хотите сказать, что мой отец — сумасшедший? — она замерла, замолчала, будто это тема причиняла ей боль. Она поджала губы, явно обдумывая, чтобы ей мне еще сказать. — Возможно, — я хотел было приподняться, но тело было каким-то деревянным. Голова гудела. В висках громко стучала кровь, приводя мозг в активность, заставляя литься потоку мыслей. — Вы знаете, где находитесь? — Судя по вашему чистому произношению, могу сказать, что учились в частной школе. Так говорят лишь в Англии, поэтому предположу, что нахожусь где-то загородом Лондона. Пока не могу вспомнить, как оказался здесь, как зовут, и кто я такой, но вскоре найду нужный ответ, — я ожидал услышать ее восхищение, но вместо этого легкий тихий смех. — Мы не в Англии, и даже не в Шотландии. Мы в Колме, штат Калифорния, — Веспер перестала смеяться, бросая на меня свой загадочный взгляд. — Здесь мертвых больше, чем живых. — Разумеется, здесь семнадцать кладбищ, — отметил я, — поэтому теоретически живых меньше. — Вы не поняли меня, — Веспер снова метнула странный взгляд в мою сторону. — Колма полна духов. Они бродят рядом с нами, сопровождают нас каждый день. — Не мелите чепухи! Что за вздор! Духи — это придумка неудачников, которым нужно оправдать свои ошибки прошлого. Вы не производите впечатление той, кто верит во всю эту чушь, мисс Ринтон. Она сузила глаза, в них появилось какое-то грозное выражение. Веспер постучала пальцами по кухонному столу, где явно что-то недавно готовили. На ее переносице появилась морщинка в форме буквы V. Она явно старательно сейчас подбирала для меня слова. Минута молчания не пронеслась, а протянулась, как черепаха. Мне казалось, я буду ждать ее слов вечность, и, возможно, никогда их не дождусь. — Вы меня не знаете, чтобы так говорить, — холодно заметила мисс Ринтон. — Вы даже не имеете представления о том, кто я. Откуда вы знаете, может быть, я верю в этот сумрачный мир, что действительно оплетает нас, как плющ старое дерево. — Ошибаетесь, я вижу то, что вам не больше тридцати лет, не замужем. Вы явно боитесь своей внешности, и поэтому прячетесь за этим старым скучным платьем. Не пользуетесь косметикой, чтобы никак не выделяться из общей массы людей. Я мог бы сказать, что вы от кого-то скрываетесь, но вряд ли это так. Вам просто нравится жить в одиночестве. Скорее всего, у вас сложные отношения с семьей, раз вы никак не среагировали на мою шутку насчет родителей. Возможно, они не приняли ваш роман или какое-то увлечение. Вы живете в старом доме, старательно избегая всяких благ цивилизации, и это свидетельствует о том, что вам очень хочется быть книжной героиней из тех старых фолиантов, стоящих на ваших полках. Слишком много глупых книжек у вас в голове; я думаю, вы писательница, о чем говорят ваши пальцы в чернилах. Пишете по старинке, считая, что так легче и проще найти вдохновение. Именно поэтому вы стали отшельницей. Творческие люди всегда слишком много о себе думают. Она ничего не говорила, лишь стучала пальцами по кухонному столу. Веспер сложила руки на груди, стараясь не отрывать от меня своего взора. Потом она подошла ко мне, садясь в темно-коричневое кресло напротив того дивана, где я лежал. Она обвела взглядом комнату, заставленную старой мебелью, даже не подходящей друг другу по стилю. Исходя из этого, следовало сделать вывод, что у нее полное отсутствие вкуса, но вряд ли это так. Я бы объяснил это денежными проблемами, что вполне возможно. Как писательница она не состоялась, и как некоторые писаки, кропала свой шедевр годами и десятилетиями. — Во многом вы неправы. Я англичанка, но родилась вовсе не в Англии, и не в Уэльсе. Моя семья достаточно богата, но я не хочу иметь ничего общего с ней, по крайней мере, с теми, кто остался в живых. Я скрываюсь, поэтому живу вот так вдали от живых людей. Мой дом находится около кладбища, и это соседство меня совсем не пугает. Среди мертвых всегда проще жить. Порой живые люди мертвее покойников. Вы же сделаны из другого теста, и, хотя вы делаете вид, что находитесь в стороне от чувств, свойственных обычным людям, вам нужно общество. Вы очень сдержаны со мной, не потому, что я вызываю у вас некое недоверие. Нет, причина кроется в другом. Я не писательница, у меня просто осталась глупая привычка со времен учебы в Кембридже записывать некоторые события на пожелтевших листках, несмотря на то, что это довольно опасное занятие. Могу сказать, что вы обладаете поразительной наблюдательностью, и можете с одного взгляда рассказать о прошлом и настоящем человека, правда, не всегда попадая при этом в цели. Этому я могла бы позавидовать. Можно предположить, что вы работаете в Скотланд-Ярде или же частным сыщиком, но я бы не стала делать столь поспешных выводов. Вы ничего не помните о себе, и вряд ли сможете мне сказать, как оказались ночью на кладбище, где я вас и нашла. Не могу подсказать, кто вы, ибо ни документов, ни телефона при вас не было. Могу сказать, что у вас диссоциативная фуга (2). Вы тоже от кого-то бежите. — Она улыбнулась, поставила ноги на деревянный пол. Веспер могла бы просто многое угадать, но поскольку мою память кто-то старательно почистил, я был склонен думать, что она, применив свое воображение, сочинила свою сказку обо мне. Если бы я знал тогда, в тот день, что причины ее уверенности относительно моей натуры кроются совершенно в другом. Но тогда я не мог этого знать, как и того, как оказался ночью на кладбище. У меня были только вопросы, и пока ни одного ответа. Эта странная женщина либо спасла меня от чего опасного, то ли, наоборот, толкнула меня на неизвестный путь, полный тайн. В ту минуту, когда она перестала говорить, ее голос утонул в тишине ее гостиной. Веспер опустила глаза вниз. Я слушал только, как она тихо дышит, в такт биению своего сердца. Внешне она казалась спокойной и безмятежной, но иногда на ее лице пробегала тень испуга. Что же так беспокоит ее? Неужели из привычного равновесия ее вывело то, что я невольно нарушил ее уединение? Ее легко можно прочитать, как книгу, но что-то я постоянно упускал, будто дошел до финала кого-нибудь простенького романа, где появился неожиданный поворот… И нет последних страниц. Вот так и было с Веспер. Но я общаюсь с ней всего час. Может быть, она окончательно выдаст себя сама, но в ее словах не было искусственной искренности; она совсем непохожа на куклу или глупую дурочку, но зачем она хочет доказать мне то, что верит в наличие того, что наука отрицает и никогда не признает? Разве любители быстрого чтения по-настоящему ощущают вкус того, что читают? Конечно, нет. Это всего лишь знакомство с объектом исследования. Я всегда считал свой метод дедукции совершенным — способ поиска ключей к загадкам, великим изобретением моего гения. Я создал его не для того, чтобы узнать или прочесть ответ на вопрос во что бы то ни стало, а ради знания, что с этим делать, и как извлечь из этого пищу для размышлений, которой хватило бы надолго. — Так как вы думаете, что вы делали в полночь на кладбище? — ее слова вырвали меня из омута размышлений, прервав логическую цепочку, которую я выстраивал. — Вряд ли вас заинтересовали имена на кладбищенских плитах. И вряд ли вы гонялись за призраками. Охотник за привидением не может не верить в наличие духов. — Я могу задать вам встречный вопрос, мисс Ринтон, а что вы делали ночью на кладбище? — хрипло произнес я, стараясь снова вернуть поток мыслей в прежний ритм. — Общалась с духами, — выдохнула мисс Ринтон. — Вы шутите, — не поверил я в серьезность ее фразы. — Думайте, что хотите, — отмахнулась она. — Кажется, физики пытаются найти объяснение призракам. Мне не нужно искать объяснения. Я знаю, что они существуют и постоянно рядом с нами. Именно из-за таких, как вы, ставящих логику превыше всего, отрицающих, что в нашем мире есть вещи, редко необъяснимые, и существовали инквизиторы и жертвы. — Я похож на инквизитора? — замечаю, как на ее губах мелькает легкая улыбка, и на мгновенье хмурое выражение глаз пропадает. Но это лишь секунда, и Веспер снова посматривает на меня с недоверием, будто я действительно палач. — Нет, — она подошла ко мне, взяв за руку. — Вас вряд ли можно назвать истязателем, скорее всего, вы невежда. — Вы думаете, что я поверю в сказку, будто вы живете около кладбища и общаетесь с духами, потому что являетесь ведьмой. Это точно придумка святой инквизиции, — я снова следил за ее реакцией. Наши взгляды скрестились, она продолжала аккуратно держать меня за руку. — Вы поймете, что это не так, — тихо прошептала она. — Неужели? — Как сможете ходить, я свожу вас ночью на кладбище. Не переживайте, я не якшаюсь с дьяволом. Хотя он бы этого очень хотел, — в последнее сказанное сейчас было сложно поверить, особенно когда серо-голубые глаза Веспер странно сияют. Нет, она все же безумна. Она точно ненормальная. Странная и однозначно сумасшедшая. — А вы с ним знакомы? — едко спросил я, чувствуя, как ее пальцы сильнее сжались на моем запястье. — Еще как, — прочитал по ее губам. — У нас с ним давние отношения. — Снова неудачная шутка, мисс Ринтон, — отрезал я. Веспер ничего не ответила. Она резко отпустила мою руку, медленно выпрямилась, отводя взгляд в сторону. Я стал ощущать, как веки стали тяжелеть. Вернулась слабость, которая была при моем пробуждении. Это было странное дурацкое ощущение, словно Веспер незаметно распылила хлороформ, чтобы я смог погрузиться в сон и перестал говорить. Я снова поднял лицо вверх, смотря на эту странную женщину, подкинутую мне судьбой. Она стояла ко мне спиной, но вдруг слегка обернулась. — Это лекарство, — ее голос прозвучал тихо, без фальши и тени лжи. — Иногда набор трав так действует на людей. Каждая травинка хранит свою историю. — Вы не можете быть ведьмой, мисс Ринтон, варящей зелье по выходным, — борясь с собой, возразил я, пытаясь преодолеть мерзкое ощущение собственного бездействия. — Их не существует. Это выдумки средневековых невежд, ставивших в основу всего существования — провиденциализм (4). — В былые времена именно так бы меня и назвали, приклеили ярлык «еретички» и отправили бы на костер, а толпа восторженно бы смотрела на то, как языки пламени лижут живую плоть. В наши дни меня назовут медиумом или сумасшедшей, и запрут в доме для душевнобольных людей, где пичкают таблетками, вызывающими безразличие ко всему. По сути, с тех времен ничего не изменилось. Костер заменили психушкой, — она подошла к окну, у которого стояли кадки с цветами, касаясь подушечками пальцев нежно-голубых цветков гортензии. — Вы думаете так же, как и все остальные. Впрочем, меня это нисколько не удивляет. Я привыкла к этому. Но мне повезло в одном — в этом мире я не одна. — Снова чепуха. Бред впечатлительной девчонки. Вы убедили себя в том, что сочиненные вами сказки реальны, словно не можете отделить мир своих фантазий от реальности, — говорили во мне трезвый рассудок и непоколебимое упрямство. — Вы знаете, как меня зовут, хоть и думаете, что это не мое настоящее имя. Но мне нужно будет как-то обращаться к вам. — Я не видел ее, лишь только слышал, как она медленно передвигается по гостиной, явно срезая сухие листья у растений. — Вильям Скотт. Как вам? — я молчал, и она восприняла это, как за мое согласие. — Вот и замечательно. Порой молчание бывает красноречивее всяких слов. Вам нужно поспать, а мне приготовить обед. Слабость взяла надо мной вверх, и веки закрылись, погружая меня в темноту. Сил больше не было бороться со своим слабым телом, которое меня предало сейчас. Во сне я видел ее. Веспер. В синем платье с пышной юбкой, бежавшую по темному лабиринту. Черные волосы развевались на ветру от быстрого бега. Она явно была перепугана. Скрывалась от кого-то. Возникло какое-то странное ощущение, что когда-то я знал человека столь похожего на нее. Но все это сны, больная игра моего, измененного кем-то, сознания. Я никогда не мог знать девушку со столь странным именем. Я уверен в этом, несмотря на то, что не помню ни своего имени, ни того, как оказался в Колме. Веспер Ринтон — странная и почти сумасшедшая, либо она идеально играет свою роль, которую давно придумала для себя. Или же живет в своем выдуманном мирке, что тоже равно безумию. Все же у нее не все нормально с рассудком. Кто она? Я не знал тогда ответа на этот вопрос, он появился намного позже. Но это уже другая история, и если поведать ее сейчас, несколько написанных мной листов станут бессмысленными.