Когда рассеется туман

Любой старинный дом имеет свои легенды и сказания, своих призраков, по крайней мере, так считают многие невежды, полагая, что стены помнят все. Желая найти дом Авы Джайлз в Кембридже, мне вовсе не хотелось найти дом, полный фантомов. Прежде, чем отправиться в Кембридж, я решил выяснить кое-что: кто же на самом деле такая Элис Волланс, но ничего не обнаружил. Мне стало ясно только одно — имя Анна Стюарт было ее псевдонимом. На ее сайте была скупая информация, интересным только показались несколько гневных комментариев о ее гаданиях. Выяснилось, что после одного из ее сеансов умерла ее клиентка. Я бы все списал на случайно совпавшие обстоятельства, но вот неучи, предпочитающие верить во всякого рода суеверия, решили все по-другому. После этого случая Элис Волланс окончательно пропала. Возможно, ее стоило бы найти, но в тот отрезок времени она меня меньше интересовала, чем что-то другое. Гораздо интереснее было понять, куда пропала Веспер Ринтон, и кем она являлась на самом деле. Поэтому я решил позвонить Майкрофту, чтобы разогнать часть своих сомнений. — Здравствуй, братец, — едко начал Майкрофт. — Тебе опять явно что-то надо. Ну что ж, выкладывай. — Узнай, когда последний раз пересекала границу Ава Джайлз, 1987 года рождения, — попросил я. — Зачем тебе нужна эта особа? — едко поинтересовался брат. Не беспокойся, Майкрофт, это вовсе не дела сердечные, это совершенно другое. Это попытка избавить себя окончательно от плена всяких дурных чувств. — Она замешана в очень некрасивой истории, — солгал я. — Возможно, в убийстве. — Через час я тебе сообщу, а пока не убей себя от скуки, — и он положил трубку. От Майкрофта сообщение пришло быстро, конечно, ему не составляло никакого труда узнать подобную информацию. «В ноябре прошлого года мисс Джайлз улетела из Глазго с пересадкой в Бостоне в Лос-Анджелес. С тех пор она больше не появлялась в Англии». Она не была плодом моего отравленного сознания. Ава Джайлз действительно существовала. Она уехала из Глазго в Колму восемь месяцев назад, сбежала от кого-то или чего-то. Теперь я знал, что она жива, и от этой мысли стало как-то легче думаться. Пока жива. Если ее жизнь не прервал похитивший ее мужчина. Прихватив шкатулку с ее письмами, я направился в Кембридж, прекрасно помня адрес, который она как-то назвала вскользь. Ее дом находился на Норфолк-стрит неподалеку от кладбища Милл-Роуд(1). Именно там я и собирался развеять часть призраков прошлого, надеясь на одно — смогу найти хоть один след Авы Джайлз. Как оказалось, дом был заброшенным. В нем, судя по всему, никто не жил уже лет двадцать. От былой роскоши ничего не осталось: со стен свисали старые грязные муаровые обои, с потолка падала местами штукатурка, полы мерзко скрипели при каждом новом шаге, стекла на первом этаже выбиты, а у парадной лестницы сгнила часть ступенек. Люди оставили это полуразрушенное место совсем не в спешке. Выходит, Лили Джайлз не соврала, когда сказала, что ее родственники уехали в Эдинбург. «Что такое призрак? Трагедия, обреченная время от времени повторяться? Возможно, это мгновение боли? Что-то мертвое, что кажется живым. Чувство, замершее во времени, как нечеткая фотография, как насекомое, застывшее в янтаре, — вспомнились мне слова Авы Джайлз. — Возможно, это отпечатки душ, то, что осталось от нас после нашей смерти. Мы рождаемся и умираем, и ничто не остается бесследным на этой земле». Наверное, этот дом ей понравился бы, не зря в городе ходили всякого рода «леденящие душу» истории о приведениях в доме на Норфолк-стрит. Веспер или Ава никогда не была рационалисткой, она всегда предпочитала видеть то, чего не может быть. Или же она все видела это на самом деле? Нет, это чистой воды бред. Хотя восемь лет назад я поверил каждому ее слову, поверил в ее историю с дьяволом, и лишь только с годами усомнился в ее истории. В дальней комнате послышался скрип, я пошел на звук. У окна стояла темноволосая невысокая девушка в алом платье и черной куртке. На мгновение мне показалось, что передо мной была та, кого я искал в последние дни. Хотелось в это верить. — Ава? — тихо произнес я с неким сомнением. — О, — она обернулась ко мне. Нет, это была не она. Девушка слабо улыбнулась, делая пару маленьких шагов навстречу ко мне. — Что вы здесь делаете? — Пытаюсь узнать о прежних владельцах этого дома, — просто ответил я. — Ребекка Метьюз, журналистка, — представилась она. — А вас я кажется знаю. Вы ведь Шерлок Холмс. Так что же заинтересовало великого детектива в доме с призраками? — А вы тоже считаете, что это дом с призраками? Вы не производите впечатление особы, верящей во всякого рода чепуху, — резко сказал я. В ее темных глазах появилось легкое раздражение. Она запахнула куртку, словно так защищалась от моего внимательного взгляда. — Иногда приходится верить в подобные вещи. Как вы объясните, мистер Холмс, что за тридцать лет никто так и не захотел купить этот дом? Даже коллекционеры привидений не хотят купить дом, полный фантомов, где по слухам бывал сам дьявол, — она подошла к камину, покрытому слоем пыли. — Правда, прежние хозяева вряд ли вам скажут, почему они уехали отсюда. — Это вы о Джайлзах? — я снова огляделся по сторонам, пытаясь прогнать странное давящее чувство страха. — Конечно, — согласилась девушка. — Насколько я знаю, Теодор Джайлз умер в тюрьме, его жена наложила на себя руки. Все вроде бы началось с пустяка — пропала их единственная дочь Ава. Ее безрезультатно искали по всей Шотландии, но так и не нашли. Спустя десять лет после этого соседка Джайлзов заметила, как ее любимый песик Тоби принес кость с соседского участка. Кость оказалась человеческой, — Ребекка достала из кармана куртки пачку сигарет и зажигалку. Она предложила мне закурить, но я отказался. Нет, никотин сейчас не нужен моему мозгу. — Она вызвала полицию. Знаете, что они там нашли? — Кости Авы, — угадал я. — Обычная практика, когда родители убивают своих детей. Порой они делают это в порыве злости. — Это случилось в 1987 году. Экспертиза показала, что она не была убита. Спустя десять лет вообще было трудно определить причины смерти. Девушке было восемнадцать, она могла покончить с собой, а ее родители могли так скрыть причины, но мне всегда казалось, что во всей этой истории явно что-то не так, чего-то всегда не хватало. Мистер Джайлз постоянно твердил: «Это все из-за этого дьявола. Это он ее угробил». Не находите это странным? Теперь мне точно нужен был никотин. Капли яда стали медленно проникать в кровь, заставляя сосуды быстро сжиматься и разжиматься, кровь начала приливать к голове. Я поднял глаза к потолку, слыша, как стучит свое сердце. Дрянная история, что еще можно сказать, но в своей практике я постоянно с этим сталкиваюсь. Дети убивают родителей, а родители детей. Такова сущность человека, проявление его животных низменных инстинктов. Не сказав ничего напоследок журналистке, я решил уйти отсюда, пока непонятное, просто абсурдное чувство страха не раздавило меня. Оно словно проникало в организм через воздух, отравляя все беспричинным беспокойством. Только оказавшись на улице, смог трезво мыслить. Нужно вернуться в отель и начать читать письма Веспер, и, возможно, так я смогу докопаться до самой сути тайны. Я жутко злился. Начал ненавидеть ее за то, что каждый раз, как мне казалось, нахожусь на правильном пути, забредал на ложную дорогу. Она никогда не жила в этом доме с призраками. Лишь только знала про этот дом, потому что училась в этом городе. Те книги действительно, выходит, хранились в доме Джайлзов, и пропали, когда нашли кости Авы на заднем дворе их дома в Эдинбурге. Веспер украла чужое имя, никогда не принадлежащее ей. Состряпала себе документы, как это сделала себе когда-то Мэри. Но зачем Веспер это сделала? Для чего? С какой целью? Итак, настоящая Ава Джайлз, проживающая когда-то в Кембридже, умерла в далеком 1987 году, в тот же год, что и родилась Веспер. Умерла она при довольно странных обстоятельствах, это случилось в Эдинбурге, куда перебралась вся семья Теодора Джайлза. Связь между всеми событиями едва просматривалась, но интуиция и опыт подсказывали, что я обязан выяснить историю покойной Авы Джайлз, ибо у меня возникло подозрение — неспроста Веспер Ринтон представилась этим именем, когда перешагнула порог моей квартиры на Монтегю-стрит. Из деревянной шкатулки я достал первое попавшееся письмо. На пожелтевшем конверте была выведена буква «Ш». Не знаю почему, но сердце заколотилось с бешеной скоростью, как у влюбленного дурака, увидевшего свой объект вожделения. Я аккуратно вытащил исписанные листы, видя знакомый мелкий почерк. «Мой безгрешный, Я знаю, что это может быть давно не так, но твоя душа намного чище моей. Я же давно запачкала ее, сделав грязной и такой привлекательной для Него, от чего с каждым разом мне становится сложнее избавить себя от Его внимания. Проходят дни, пустые, ничем не наполненные, такие безликие и одинаковые. Дни, отдаляющие меня от той, кем я была в то короткое лето. Ты меня не ищешь, но я не виню тебя за это, ибо я сама не оставила тебе практически ни одной подсказки. Лишь только отпечаток своей души, который теперь покоится в твоих книгах, но он вряд ли приведет тебя ко мне. Но несмотря на это, жду, когда ты появишься в нашем мрачном саду, когда ты перешагнешь порог замка и заберешь меня с собой. Но все это бесплотные мечты, несущие лишь только разочарование и новую боль. Знаешь, что со мной произошло с того дня, когда мы виделись в последний раз? Я почти уничтожила себя, чуть не упала в бездну, но не сдалась на милость дьявола, смогла устоять, хоть искалечила себя, вымарала душу в грехе, отчего я хотела уйти в монастырь, но даже в этом святом месте меня нашли и вернули домой. Почему-то я думала, что, разрушив себя до основания, смогу создать новую себя. Какой абсурд. Какая глупость. Заблуждение и помутнение… Сейчас я понимаю, что значит пустота. Мне начинает казаться, что ее невозможно ничем заполнить, она всегда остается с тобой, она часть тебя. Мои дни, проведенные в психиатрических клиниках, научили меня одному: эти огромные щели, почти что не прикрываемые ничем, останутся в душе навсегда. Это дыры, оставленные грехами. Я убила свою мать, вернее ту, что я считала таковой, и это не последний раз, когда мои руки были запачканы кровью. Ты можешь сказать, что опустошенный человек способен на что угодно — и, припертый к стене, может признаться в убийстве, которого не совершал. Но я знаю, что мои руки обагрила кровь. Я запятнала себя низким чувством мести, желанием отомстить за порванные тонкие нити судьбы, связавшие меня с тобой на миг. От железных решеток меня спасло желание моей семьи видеть меня безумной, поэтому сейчас, оказавшись дома после очередной пропахшей лекарствами клиники, могу снова писать, продолжая надеяться, что смогу сбежать в очередной раз. У меня осталась лишь только надежда на это, и то, когда-нибудь и ее отнимут у меня. Сбегая из Эдинбурга, я не думала, что спасаю тебя от ошибки или же щажу твой разум, который ты так боялся испортить любыми чувствами, называя их химерами. Нет, не это гнало меня оттуда. Я надеялась, что смогу спасти свою шкуру, смогу надолго оттянуть тот момент, делающий меня зверем, чудовищем с человеческим лицом. С тех пор я бегу, как ветер, решив, что в этот раз точно смогу скинуть с себя цепи прошлого. Но разве это возможно? Наверное, нет. Меня чуть не сломила твоя смерть, но это твоя лишь иллюзия. Тебя нет в мире мертвых. Ты живой, и ты бродишь где-то по этой бренной земле, полной печали и боли. Может, поэтому, зная, что тебя нет в Англии, я решилась на преступление? Может, поэтому я пролила кровь во второй раз? Если ты однажды захочешь искать меня, то приготовься к тому, что тебя ждет разочарование. Ты найдешь не ту, кем я была, а ту, кем я должна быть. Я не та, какой ты меня видел. Не такая, какой ты меня помнишь, и никогда не была таковой. Я создание, сотканное из лжи и боли. Я отпечаток чужого греха, напоминание о том, кто моя семья на самом деле. Я сумрачная звезда без крыльев…. Вот поэтому я хотела найти те книги: чтобы избавить себя от их порока и черноты. Но не смогла, и нынче моя душа гниет внутри меня, и только Бог, оставшийся со мной, толкает обратно к свету, показывающийся для меня все реже и реже. Когда-то я очень хотела, чтобы ты меня нашел. Мечтала еще раз прижаться к тебе, услышать твой голос, твою печальную скрипку, но сейчас я не стремлюсь к этому, потому что я знаю, что тебя ждет рядом со мной. Кто был любим мною — умирал. Она постоянно следует за мной и забирает тех, кто дорог мне, будто ей мало моих страданий. Я гадала на наше будущее, на будущее, которого нет, не смотря на то, что твоя нить проходит красной нитью по моей судьбе. Я знала это всегда. Еще в те далекие времена. Знала, что со мной ты был бы обречен на темноту и безумие. Я разрушила бы тебя, превратив в чудовище. Прощай, мой безгрешный. Надеюсь, что это письмо никогда не попадет в твои руки. В.А.Р.» Веспер Авила Ринтон… Веспер Авила Ринтон. Сумрачная звезда, потерявшая крылья. Снова и снова я повторяю твое имя, как молитвы, что впитываются в душу, слепо верующих в существование ада и рая. Если бы я мог так же слепо верить, как ты, Веспер. Мог бы просто прийти в храм и поговорить с Богом, попросить защиты и спасения. Если бы мог… сделать все, чтобы ты оказалась целой и невредимой. Прошло четыре дня, похожих на вечность. Четыре дня сомнений, попытки узнать, кто ты на самом деле, а ответ всегда был рядом, он лежал на поверхности. В Колме ты была искренна со мной, и, не смотря на все метаморфозы, я видел в тебе странную, не боящуюся смерти Аву Джайлз. Я узнал тебя. Видел тебя во сне. Я помнил тебя, Веспер. Что ты натворила? Почему ты не сказала мне правду? Не сказала все тогда? В тот день, когда ты пугливо смотрела на меня в том пабе, куда я потащил тебя, полагая избавить от галлюцинаций? Зачем ты солгала? Кого ты боишься? Кого ты покрываешь? Почему ты не нашла меня, не попросила помощи, а вместо этого совершила преступление: одно за другим? Почему, когда я приехал за тобой в Колму, ты не приняла мою помощь, а вместо этого заставила меня впасть в небытие? Зачем, Веспер? Зачем? Пока я избавлял себя от скуки, пока бегал за очередным преступником, пытался выжить в схватке с Мориарти, разрушить его сеть — ты жила, как могла, каждый раз убегая из дома, оказываясь в очередной психиатрической клинике, и снова после всех ужасов пыталась убежать. Но ты ведь всегда знала, где я живу. Всегда могла просто написать мне записку на латыни. Сейчас все это не имело особого значения. Меня ждал Эдинбург. Мне снова нужно было ступить на землю этого проклятого города.