Когда рассеется туман

Шерлок бросил на меня скупой взгляд, когда мы оказались в машине. Он сжал ладонь в кулак, поднося к губам. Он напряженно о чем-то думал, и явно не замечал моего присутствия. Шерлок отвернулся от меня, и я почувствовала, как он возвел стену между мной и собой, не позволяя мне проникнуть в его скрытый мир, где обитали призраки прошлого. Не так часто в наше время встретишь такую способность, у многих людей давно притупились подобные инстинкты к самосохранению. Он умел всегда закрываться от целого мира, не позволяя никого впускать в него, и причины этого поведения мне были всегда понятны и ясны. Я видела его таким, каким он не видел себя сам. Каждый раз, внимательно смотря на него, слушая стук его сердца и ритм дыхания, дотрагиваясь до его руки — я словно снимала с него все маски, и он даже не догадывался об этом, не понимал этого. Шерлок почему-то всегда списывал каждую мою фразу, точно попавшую в цель, как чистое везение. В Колме я общалась с духами Шерлока всего один раз: когда водила его на кладбище, все, что я говорила ему о нем, знала уже давно. Это была своеобразная нечестная игра с моей стороны, но разве я могла сказать ему тогда: «Шерлок, это я. Вспомни меня!». Хотя, в глубине своей изъеденной грехами за эти годы души, осознавала: он помнит меня. Всякий раз, как его голубые глаза задерживались на мне, он будто с лупой разглядывал меня, пытаясь найти ту, кого я напоминала ему, но не позволяла его воспоминаниям вырваться наружу. Тогда меня поразили противоречия, прекрасно уживающиеся в нем. Он изображал холодность и безразличие, но внутри было столько неистраченной любви, не отданной почти никому. Его сердце уже успело покрыться тонкими шрамами, которые остались от неглубоких ран, но они заставили его отказаться от всего сентиментального. Он называл это свободой, но разве люди бывают свободными, отрешившись от всего мирского, став машинами, а не живыми существами, способными чувствовать? Нет, такое невозможно, потому что у нас есть душа, за которую вечно борются добро и зло. — Почему вы изменили свое решение? — вдруг спросила я, пытаясь пробраться сквозь стену отчуждения. — Убили Николаса Бэрри, — просто ответил Шерлок. — Его имя… — Было в ваших бумагах, — закончил за меня Шерлок. — Я знаю синдромы гиблого дела. Вижу их почти сразу же. Нетрудно это определить. — Вы увидели их в моем деле? — робко задала вопрос, осязая кожей, как преграда между нами начала таять. — Да, — последовал ответ. — Я знаю, что, скорее всего, не смогу вам помочь. — Но однако взялись за дело, — продолжила я. — Почему? Потому что я понравилась вам? — Лишь самую малость, — он снова отвернулся от меня. — Тут объяснение лучше искать в другой сфере. Скорее всего, ваше дело станет способом развеять скуку. В его голосе присутствовало хорошо скрываемое смущение. Но я не собиралась заставлять его краснеть, как юношу, это ни к чему, да и он давно уже не озабоченный подросток. Рядом со мной сидел мужчина со своими демонами, может, не такими страшными, как мои, но это не имеет особого значения. Демоны - всегда зло, и лишь иногда они — благо. — Тогда, почему вы решились взяться за дело исход, которого вовсе не будет положительным? — не унималась я. — Будем считать, что я решил помочь вам, но не из желания пощадить ваши нежные чувства к семье, а из желания проучить вас: иногда есть вещи, которые лучше оставить нерешенными навсегда, — тихо сказал мужчина, поворачивая голову в мою сторону. — Вас ждет, вероятнее всего, разочарование, а меня щедрые премиальные, которые вы мне обещали. — Вы со всеми малознакомыми людьми так надменно и грубо разговариваете? — сорвался неожиданно с моих губ вопрос. Во мне крепло недоумение: как можно с таким большим сердцем, способным любить, быть настолько безразличным ко всему? И стоило только мне поднять на него взор, на минуту закрыть глаза, прислушаться к шепоту, как поняла причину всего — страдания в прошлом. Люди придумали всего несколько способов избежать болей в сердце: избегать чувств, или продолжать любить и страдать. Шерлок избрал первый путь, чтобы не испытывать боли, я же выбрала второй, ибо привыкла к болезненным очагам, появляющихся в душе после каждой любовной неудачи. — Лицемерие — это не моя стезя, — Шерлок снова повернулся ко мне. — Я говорила не о лицемерии, а некоторых правилах приличия, — спокойно произнесла. — Кому нужны ваши приличия, мисс Джайлз? Зачастую за улыбками и вежливыми фразами скрывается неискренность, так зачем тратить время и сразу же не сказать все, что я думаю о человеке. Я экономлю свое и ваше время. В его глазах не было и тени сожаления или желания извиниться, но он не обидел меня. Я прекрасно понимала, что мои поиски могут закончиться ничем, и мне придется вернуться в «Tenebris Caeli», сделать последний шаг в сумрак, а потом стать женой какого-нибудь дельца, готового связать судьбу с девушкой из нашей давно полуразложившейся изнутри семейки. — Иногда люди не хотят, чтобы им лишний раз напоминали о прошлых ошибках, плохих чертах характера или неудачах. Похоже вам не знакомо милосердие, — Шерлок легко улыбнулся мне так, будто я попала в правильную цель. — Милосердие — это химера. Это горгулья, которая притворяется добром. Я не верю в добродетель, ибо постоянно наблюдаю факт ее пренебрежения. Изнанка человеческих отношений не так уж красива. Вы должны это знать, раз учитесь на литературном факультете, — подметил мужчина. — Не трудно это понять. У вас на пальцах и манжетах чернильные следы - это говорит о том, что вы много пишете. В вашей сумке лежит тетрадь в кожаном переплете. — Я учусь на факультете философии и теологии, — честно призналась ему. — А писать… у меня давняя привычка вести дневник. Эта тетрадь — моя жизнь. Часть меня. Мой отец верил, что книги хранят частички душ тех, кто ее прочел и того, кто ее написал. — Именно из-за этой глупой теории у него хранились пропавшие средневековые тома? — насмешливо поинтересовался Шерлок. — И поэтому они нужны вам? — Нет, — я опустила голову вниз. Все было гораздо сложнее, чем думал он, и предполагала тогда я сама. Но никто, никто из нас не догадывался об этом. Не подозревал. А может не хотел в это верить. И тем было больнее падать вниз, когда пришло это осознание. Мы разбились, кажется, оба. Вдребезги. Распались на тысячи осколков, которые теперь не собрать. Между нами пролегли восемь лет жизни, прожитой каждым на свой лад. И даже та хрупкая, как первый весенний цветок, связь между нами не смогла удержать нас от крутого пике, о котором предупреждал меня Шерлок в самом начале знакомства. — Вы не верите в милосердие, — горько прошептала я, ощущая, как кровь громко стучит висках. — Так во что же вы верите? — В самого себя и чистый разум, спасающий мир от его невежества. Только он способен двигать мир вперед. У меня нет сердца, вместо него вакуум. Избегая глупых ненужных сантиментов, я не становлюсь их рабом, не превращаюсь в слабое, вечно скулящее существо, боящееся всего, — наши взгляды снова встретились. Мне хотелось сказать ему — «Я знаю причину этих странных принципов. Я видела то прошлое, определившее тебя, Шерлок. Слышала голос той, что изменила тебя», но вместо этого я смолчала. — Мы приехали. Машина остановилась у дома, построенного очевидно в эпоху Регентства(1). Я бросила взгляд на фасад, выкрашенный в светло-желтую краску, на большие окна, колонны и искусно отделанные барельефы, слегка облупившиеся под натиском времени и природы. Наверное, когда-то это был особняк какого-нибудь английского аристократа, в котором сейчас обитают призраки былого. В таких местах всегда высокая концентрация сгустков прошлого и людям с тонкой психикой и способностью ощущать существование другого мира, отделенного от нашего тонкой гранью, становится не по себе. Я тоже начала ощущать, как у меня задрожали руки, и внутри все похолодело, словно проглотила ледяную глыбу. Стоило переступить порог дома, и меня немного начало потряхивать. Тогда я не умела контролировать эмоции, неожиданно возникающие во мне. Шерлок назвал бы это слабостью, но дело было совершенно в другом: медиумы видят и слышат порой то, что другие люди просто не замечают, и для того, чтобы сосуществовать с призрачным миром, нужно обладать железным спокойствием, и на это могут уйти годы. Нас встретила мулатка с копной темных кудрей. Она смерила меня с Шерлоком тяжелым взглядом, и только с ее губ был готов сорваться возглас возмущения, как детектив заговорил первым, не дав ей сказать ни слова: — Она со мной, Донован. Выдайте ей перчатки и все, что полагается. Мисс Джайлз, — он повернулся ко мне, жестом показав, чтобы я следовала за сержантом Донован. После того, как с формальностями было покончено, нас провели на второй этаж, где суетились полицейские. В нос ударил запах крови, повеяло смертью. — Шерлок, ты с ассистентом, — это прозвучало не то, как вопрос, не то, как удивление. Мужчина с пепельными волосами и темными глазами стал о чем-то разговаривать с Холмсом. Они говорили недолго, в основном Шерлок задавал вопросы. До меня доносились лишь обрывки фраз. Шерлока интересовало, кто нашел труп, как убили, и сколько времени назад это было. Он говорил резко, в свойственной ему грубой манере, порой даже не давал задать вопросы или до конца ответить. — Вы хотите найти свою чертову книгу? — резко задал вопрос он, словно наконец-то вспомнив о том, что я была в комнате. Он взял меня за локоть, я просто кивнула ему в ответ. — Тогда идите в кабинет и ищите. Предупреждаю вас, что по словам инспектора, зрелище не для слабонервных юных девушек. Он оказался прав. В проходе между ванной и кабинетом, в луже чуть подсохшей крови лежал жутко обезображенный труп с внутренностями наружу. Вспоротый живот, некое безумие, застывшее в глазах, и в то же время страх, исказивший полные губы. Не каждый день увидишь такое, но это не так страшно, в отличие от черных бабочек или же шепота, постоянно раздающегося за спиной. Наверное, кисейная барышня должна была упасть в обморок, но не я. Смерть всегда была привычной спутницей для меня, не потому что я постоянно видела ее, а, скорее всего, из-за того, что я постоянно прикасалась к ней каждый раз, как заводила разговор с незнакомым мне человеком. — Жутко, — словно надсмехаясь надо мной, прошептал мне на ухо Шерлок. — Да, — так же тихо согласилась я. — Жутко. Но смерть обыкновенное явление, и не важно какая — насильственная или нет. — А я все гадал - упадете вы в обморок или же будете просто равнодушно смотреть. — Он обошел меня. — Оказалось ни первое, ни второе. У вас руки дрожат, мисс Джайлз, но вам точно не дурно. — Вы видели когда-нибудь Teufel? — я открыла дверь в кабинет, стараясь не смотреть на мертвое тело. — Это бабочки… По легенде они были спутницами принца Нищих. Этих бабочек не существует, — возразил Шерлок, бросая краткий взгляд на меня. — Существуют. Нет ничего омерзительнее этих тварей. Перед смертью они зарываются в гниющие остатки, питаются своим потомством, а потом возрождаются. Нет ничего отвратительнее роя этих насекомых, сопровождаемых запахом гнилой плоти, — Шерлок нахмурился на это, явно стараясь понять, где я могла видеть бабочек. Но я не могла рассказать ему, что в нашей оранжерее их уже много веков разводили. Один из моих предков еще в восемнадцатом веке обнаружил никому не известных бабочек в Южной Америке, их было мало, и, наверняка, они уже исчезли. Он привез несколько особей домой, и, если верить слухам, поселил их у трупа своей жены, которую убил ради того, чтобы проверить: размножаются эти твари или нет. Когда многих стало интересовать, что же случилось с его женой, он сказал, изобразив страдальческий вид, что она бросила его, уехав с любовником. — То есть вас это не удивляет? — в его голосе скользит изумление. — Да, — прошептала я. — Смерть всегда такая обыденная. Хоть ее никогда не ждешь, но она так проста. — Конечно, вам бы это не знать с попыткой суицида. — Он все же видел тонкий рубец на руке, который еще не успел окончательно сойти с кожи. Я не стала ему отвечать. Шерлок и так многое понял сам без моих подсказок и намеков. Он открыл один из книжных шкафов, спросил названия книг, и стал внимательно искать. Я тоже занялась поиском, хотя начинала уже понимать, что их здесь нет, иначе какой смысл убивать Николаса Бэрри, любителя древних книг и редких языков. Наверняка, купив их несколько лет тому назад у того, кто решил избавиться от них, он испытал приступ радости. Такая находка для его коллекции. Возможно, только спустя время он понял, что это за книжки, и что ничего хорошего ждать от них не стоит. Но отдавать их просто так тоже не входило в его планы, вот и поплатился за это. — Здесь были книги в старом переплете, — показал мне Шерлок. — Месяц назад где-то, судя по слою пыли. Скорее всего, это те книги, которые вам нужны. — Что делать? — дрожащим голосом спросила я. — Идите вниз, а еще лучше поезжайте домой. Я должен остаться здесь. — След к убийце приведет к книгам? — уголки его губ слегка дрогнули. — Возможно. Мы еще увидимся с вами, мисс Джайлз. Я сделала так, как просил: уехала домой на Джордж-стрит. Мне не спалось в ту ночь, а утром, не выспавшись, я отправилась в Британскую библиотеку, искать сведения о Марии МакДуглас, чей портрет висел в гостиной нашего поместья. Я знала лишь семейные предания, да сплетни, ходившие во округе. Нас всегда называли дьяволами, и мало кто хотел иметь с нами дело, но всем приходилось терпеть нас, ибо управу на нашу семью еще никто не смог найти. Все молчали на протяжении четырех веков, и только один раз крестьяне, арендующие у нас землю, из-за непомерной платы и из-за неурожаев устроили бунт. Это случилось в середине восемнадцатого века. Тогда они подожгли особняк и убили сестру хозяина, которая выйдя замуж, не уехала из этих земель. Хозяин умер от сердечного приступа, когда узнал о случившемся. Казалось бы, круг замкнулся, и сделка Марии МакДуглас аннулирована и больше не имеет силы, но остались дети, будущие наследники. Вообще, вся эта история очень темная. Поговаривали, что Беатрис, главная ведьма нашего рода, делала все для собственного обогащения, она так не хотела уезжать из родных краев, от чего соблазнила собственного брата. От него родила сына, которого, сумев договориться с его женой, выдала за своего племянника. В результате инцеста родилась и дочь, и ее она навязала своему мужу, правда, он, как врач, сумел посчитать сроки. Обман был разоблачен, и тем временем поднялась волна возмущения. Дети так и не узнали, что они брат и сестра, и поженились, в те дни было модно, когда кузены заключали браки. Можно сказать, что все мы, кто проживает в «Tenebris Caeli» результат кровосмешения и обмана, и, наверное, безумие, свойственное некоторым представителям рода — это наследие, доставшееся нам от Беатрис, так восхваляемой моей матерью и дедом. Возможно, все это стоит принимать за сказки и слухи, пущенные обиженными суеверными крестьянами, но я слабо в это верю. Все эти легенды, которые часто рассказывают приезжим, когда они проезжают мимо нашего замка — правда, а не составляющие местного фольклора. Это истории нашей семьи, и это еще не все кровавые страницы. Можно часами перечислять грехи каждого члена семьи: живущего ныне и уже давно почившего, но разве ради этого я снова стала писать? Ведь я хотела рассказать вам о том, как познакомилась с Шерлоком и почему поспешно уехала из Эдинбурга. Неделю я не видела Шерлока. Мне было трудно представить, чем он занят и ведет ли мое дело, или давно уже забросил. Только через семь дней, дождливой промозглой ночью, он появился на пороге моей квартиры. В тот день, я помню, долго бродила по городу, а потом забрела на Хайгетское кладбище(2). Там я испытала покой, знакомое чувство умиротворения, когда холодный ветер повеял с могил. Я всегда была ближе к смерти, но постоянно тянулась к свету, по крайней мере, пыталась. Возможно, я постоянно бегу от своей натуры, но гораздо приятнее преодолевать препятствия, нежели останавливаться у них и склонять голову при каждой новой трудности. Вернувшись домой после долгого дня, я отправилась спать, настойчивый стук разбудил меня, заставив встать с постели. Я открыла дверь: передо мной стоял Шерлок, с него капала вода: его пальто сильно промокло, как и он сам. — Вы разбудили меня, — возмутилась я, закрывая за ним дверь. — В поезде выспитесь, — просто ответил он. — Нужно ехать в Манчестер. Я сняла с него пальто, он безропотно разрешил сделать мне это, потом пиджак, который тоже успел намокнуть. Он остался в белой рубашке и брюках, босой, с прилипшими кудрями ко лбу и шее. — Зачем? — я повесила его одежду у не разожженного камина. Шерлок взял кочергу, кинул в жаровню несколько поленьев, потом нашел жидкость для огня и затопил камин. Он все это время не говорил, предпочитая все делать молча. Я же просто стояла рядом, чувствуя, что сегодня нет стены между нами. Сегодня он не закрывается от меня. — Николас Бэрри был частым клиентом букинистического магазина в Манчестере. У Гарри Колмана можно было купить довольно редкие издания, — вдруг ответил Шерлок, садясь в кресло. — Вы уже нашли убийцу? — тихо задала вопрос. — Да? — Да, — согласился он. — Но это не имеет никакого отношения к вашему делу. Может быть, лишь только косвенное. У Николаса Бэрри действительно хранились ваши книги, он купил их три года тому назад, дела у него потом пошли плохо, появились долги, и он продал их месяц назад, рассчитывая на то, что поправит свои дела. Он отдал книги в магазин, и, возможно, они еще там, а может быть и нет. Так что узнать это мы сможем, лишь когда наведаемся туда. Мисс Джайлз, у вас в доме есть чай? — Да, — на моем лице появилась улыбка. — Сейчас будет. Но, все же, кто его убил? — Один религиозный фанатик. В наши дни, оказывается, есть еще такие разновидности убийц, — едко заметил он, продолжая внимательно следить затем, как я перемещаюсь по небольшой кухне. — Вы не представляете, но религия не потеряла свою силу. Эти книги были сатанинские, — я разлила нам чай. — Я же сказала, что их лучше сжечь. — Этого и хотел Джек Кроули, — Шерлок взял чашку из моих рук. — Он давно мечтал устроить акт возмездия, дважды пытался проникнуть в дом, но ничего не вышло. Вчера он узнал, что книги проданы. Мистер Бэрри ничего не сказал ему, а потом он убил его, сказав, что это было минутным помутнением. И, скорее всего, экспертиза докажет, что в момент преступления он был невменяем. Кто-то заметает следы. Нет, это неверное предположение, кто-то не хочет, чтобы я добралась до книг, узнала что-то или же уничтожила их. Я смутно догадываюсь, кто мешает мне, и это вовсе не Он, а кто-то из его агентов. Хотя все это может быть глупыми предположениями. В груди что-то мучительно сжалось. Снова знакомый шелестящий шепот, звучавший всегда громче во время дождя. Не так, как раньше, будто я всегда была под толщей воды и до меня доносились приглушенные звуки. Я пыталась контролировать себя, закрыть душу и сознание, но я давно оставила щель для Него. Стоит только впустить одного демона в душу, как остальным будет проторена дорога. Я знаю, когда позволила войти первому в душу — в то время, когда решила покончить с собой. Я перестала совладать с собой. Руки задрожали, чашка упала на пол, разбившись на несколько осколков. Тело стало тяжелым, я стала оглядываться по сторонам. Все было как будто залито кровью, она стекала тяжелыми каплями с потолка, с одежды и мебели. Я рухнула на пол, слыша хриплый голос Шерлока, звавшего меня по имени. Имени, звучавшем для меня сейчас, как похоронный марш по той, кем я была когда-то.