Когда рассеется туман

Вот я и в Ларгсе. Странно, город не навевает никаких темных ассоциаций, не похож на то место, что описывала в своих письмах Веспер или ее отец в рукописи, которую она мне давала читать. Обычный тихий приморский городок со старинными улочками, напоминающими, что когда-то Ларгс был важен для шотландских королей[1]; ничего мистического, наоборот от шума моря и зеленых холмов захватывало дух, поражая своей первозданной красотой. Na Leargaidh Ghallda[2]… Так кажется на гаэльском звучит название города, которое знает каждый житель, но никто никогда не слышал «Tenebris Caeli», все знают только «Мрачные Небеса», и лишь некоторые помнят, как эта долина среди невысоких холмов называется на их родном языке. Выходит, Веспер и Элис специально придумали такое название дома, где она когда-то жила, только обращаясь к подруге, она использовала латинское имя своего поместья. Никто не хочет говорить о Дуглас-Хаусе, таксист отказывается везти туда, и приходится идти пешком. Мне не удается вывести на откровенность местных жителей, они не хотят делиться местными легендами и сплетнями, даже туристы не пользуются Публичными днями[3], чтобы увидеть красивый особняк, постройки времен Карла II, лишь смельчаки решаются переступить порог дома. Только к позднему вечеру, когда на долину опустились сизые сумерки, я добрался к поместью. Полная луна, робко пробивавшаяся сквозь серые облака, освещала серый фасад и крыши, отчего большой дом казался еще более величественным и мрачным. Идеально красивый сад с аккуратными клумбами и стрижеными газонами, напоминавшими о том, что хозяева чтут традиции. На миг я остановился посреди дорожки, бросая взгляд вдаль, замечая полуразрушенную старинную церковь, вероятно построенную намного раньше дома, вокруг нее было явно расположено кладбище, где захоронены представители семьи Ринтон. Снова окидывая внимательным взглядом весь дом, ощущаю, как беспокойство начинает проникать под кожу. Если бы не тень, мелькнувшая в горящем окне, то я бы просто вошел в дом, не поняв, что в этот самый момент на меня смотрит Веспер. Но я замер на месте, поднимая глаза на второй этаж. Она смотрела на меня, тяжело вздыхая от волнения, словно перед ней стоял призрак. Вдруг она распахнула окно, высовываясь из него. Ее темные волосы развевались на холодном ветру. На бледном лице распускались алые пятна нездорового румянца, выдававшие состояние ее здоровья. — Веспер! — крикнул я, понимая, что могу вызвать гнев Грейхема Ринтона, если он, конечно, сегодня дома. — Веспер! Она ничего не говорит, вернее, просто не веря, шепчет мое имя, стирая слезы. И я понимаю, что не было никакой игры с ее стороны. Ни восемь лет тому назад, ни в Колме. Веспер сама не ожидала, что я появлюсь здесь, желая вытащить ее из этого гнилого места. Она ведь мечтала об этом, но потом перестала верить. В этот самый миг от ее печального взгляда у меня защемило сердце, и я простил ей все, будто не было никакого обмана и долгих восьми лет попыток навсегда вытравить ее из своего сознания. Все это осталось позади меня, там, за калиткой, ведущей в долину. Теперь это прошлое, погребенное под чувствами, которые Веспер находила во мне. Все не важное. Главное, она здесь, смотрит на меня, и я спасу ее, ведь именно за этим я приехал, а не для того, чтобы бросить ей в лицо слова презрения и ненависти. Все изменилось за мои пять дней скитаний и мучений. Понадобилось всего лишь пять дней для осознания того, кем является для меня Веспер Ринтон. Странная шутка судьбы: в Эдинбурге у меня тоже было пять дней, чтобы понять все. Мне открыла дверь милая девушка в синем строгом платье и белом фартуке. Она не спрашивала, к кому я пришел и о цели моего визита. Она просто молча пропустила меня в холл, забрала мое пальто, шарф и сумку, убрав все в старинный дубовый шкаф. Послышались быстрые шаги на втором этаже, сердце громко забилось в груди. Я поднял глаза на верх лестницы. Веспер в белом длинном платье стояла, не шевелясь, не смея спуститься ко мне, словно она чего-то боялась, или знала о том, что я не имел ни малейшего представления. — У нас сегодня гости? — я повернулся вправо, отводя взгляд от Веспер. В полутемном проходе стоял высокий темноволосый мужчина в дорогом твидовом костюме в клеточку. — Экси, проводи гостя в мой кабинет. Простите, но мне нужно уладить кое-какие дела. Грейхем направился к Веспер, грубо схватил ее за локоть, волоча в глубь темного коридора, явно собираясь устроить ей взбучку за то, что она смела выйти из своей комнаты. Он стал на нее орать, потом послышался совсем другой голос, принадлежавший вовсе не Веспер, а его жене. «Не смей, Грейхем», — повторяла Элис. Судя по крикам и ударам, раздающимся по всему дому, он нападал на Веспер, а она сопротивлялась ему, не позволяя себя загнать в угол. Служанка жестом показала мне, чтобы я проследовал туда, откуда появился хозяин дома. Через большую гостиную мы прошли в небольшой темный кабинет с тяжелой мебелью и кожаными креслами. Посреди шкафов, забитых книгами, бронзовыми статуэтками невиданных зверей, висела картина молодой женщины в одеяниях XVIII века, смотрящей на всех надменно. Напротив портрета дамы, на другой стене, располагалась довольно странная картина — Судный день, где дьявол жарил на кострах грешников. Обычно такое можно увидеть в церквях, и можно было предположить, будто это копия, но при всем богатстве Ринтонов вряд ли они приобрели не оригинал. Грейхем вернулся спустя пять минут. На его губах играла самодовольная улыбка, ему явно было хорошо от того, что он делал со своей собственной, пускай и сводной сестрой. Ринтон опустился в кресло, пододвигая к себе графин с виски. — Не желаете чашку чая или кофе? Или, может быть, виски со льдом? Или что-то гораздо интереснее и экзотичнее, например, самую лучшую проститутку Шотландии? Вам не все равно с кем кувыркаться, раз вы здесь, — усмехнулся Грейхем. В его голубых глазах читалось чувство превосходства, радость от того, что он в очередной раз унизил свою сестру. Однажды Веспер сказала: у людей, продавших душу дьяволу, пустота в глазах. По сути это так и было. Во взгляде Грейхема Ринтона, наследника Марии МакДуглас, не было той живости и теплоты, какую я всегда видел у Веспер. В ее голубых глазах то танцевали бесы, то искрилась радость, то лучилась нежность. Она ведь обещала мне: когда-нибудь я пойму ее, заберу все свои презрительные слова обратно, и я уже готов это сделать. Она перевернула в моей жизни все с ног на голову, заставила поверить в то, что я никогда не верил, отрицал, не признавал, а если и сталкивался с мистической стороной дела, старался найти логическое объяснение. Так было в Дартмуре. Так было, когда Мориарти появился на всех экранах страны. И вот — теперь, в моей жизни все намного иначе. — Вы знаете, зачем я пришел, — начал говорить я. — Потому что я ждал этого долгих восемь лет, — ответил мой собеседник. — Знал, что однажды вы обязательно здесь появитесь, ибо у моей сестры есть странная способность привязывать к себе людей. Они почему-то находят нечто трагичное в том, что она говорит и делает, рассказывая всем о своих бедах и отношениях с темнотой. Знаете, сколько людей было на вашем месте? Бедный секретарь нашего отца настолько был очарован ею, что был готов выполнять любую прихоть Арчибальда, лишь бы только получить его благосклонность. Но это закончилось. Он узнал правду о том, кто Веспер на самом деле. Потаскуха, которая якшается с дьяволом, но упорно считает себя святой. Знаете, что она сделала, когда он ее послал? «Она отдалась первому встречному, после того, как один не ответил на ее «чувства»», — вспомнилось мне. Вот, что сказал тогда Дьявол, пытавшийся завладеть Веспер. — Она просто пошла и переспала с первым попавшимся парнем, вот так впервые ступая на скользкую дорожку. Потом в ее жизни был этот шотландец, — Грейхем достал из ящика серебряный портсигар, предлагая мне закурить. Но я отказался, и тогда Ринтон зажег сигарету для себя. — Они трахались с ним, как кролики в каждой канавке, думая, что никто об этом не знает. Он умер, упав с балкона, будучи пьяным, и оставив постель какой-то белокурой шлюхи. Я вот все думаю: к какому типу относитесь вы. К тайному обожателю или тому, что при первой же возможности ляжет с другой женщиной в постель. Хотя… Второй тип. Скажите, а она применила на вас свою плеть? — Простите что? — я не сразу понимаю, к чему клонит Грейхем. Он сейчас говорил не об Веспер. Он имел ввиду Ирен Адлер. Но откуда он мог знать о ней? — О, мистер Холмс, я знаю о вас многое. В последние восемь лет я наблюдал за вами. Мне было интересно, почему именно к вам обратилась за помощью Веспер, и почему она вас бросила одного в Эдинбурге, — мой собеседник крепко затянулся, выпуская клубы едкого дыма. — Я приехал сюда, чтобы забрать Веспер, — сквозь зубы произнес я, ощущая, как гнев вскипает во мне, — а не для того, чтобы вести разговоры обо мне. Что на этот раз вы собираетесь сделать с ней? Отправите в очередную психушку или сгноите ее здесь, как сделал ее дед с ее матерью? Мускулы заходили на лице Грейхема Ринтона, словно это было настолько ему неприятно и оскорбило его. Выходит, я задел за живое, нашел его слабое место. Арчибальд ничего так и не рассказал сыну о том, что случилось на самом деле с Авой Джайлз, и Каролина тоже не знала об этом, просто приняла тот факт: Веспер внебрачная дочь ее мужа. Может, поэтому Грейхем четыре дня назад в Колме, назвал умершую Аву потаскухой. «Ты ничем не лучше своей потаскухи-матери!», — всплыло в памяти оскорбление ее брата, брошенное несколько дней назад в Колме. Именно за это он ее презирал. За то, что она не была дочерью Каролины. За то, что Арчибальд принес ее домой, и всю свою жизнь в этом доме Веспер напоминала им всем, как сильно отличается от них. — Значит, вы знаете о том, кто она? — Грейхем снова выпустил колечко серого дыма. — Хотя нет, вы не все знаете. Да, она дочь какой-то шлюхи и моего отца. Да, она ведьма, что не хочет признать того, что темнота давно уже живет в ней, поглотив окончательно. Она сумасшедшая. — Это вы так хотите думать, — вставил я, гася в себе волну гнева, прогоняя воспоминания о своем пребывании в психиатрической клинике. — Как-то Веспер сказала: «По сути с тех времен ничего не изменилось. Костер заменили психушкой». А вы решили выступить в роли инквизитора? — не удержавшись, поинтересовался, не скрывая в голосе злость и недовольство. Непроизвольно кулак крепко сжался и разжался, еще минута, и я бы точно ударил его, но, вспомнив произошедшее со мной в поезде на Эдинбург, сдержал себя. — Ну, конечно, она вам рассказала об одержимости и нашей семейной тайне, и вы поверили в ее святость. Она убила человека, — с превосходством бросил последнюю фразу Грейхем. — Я знаю, — равнодушно ответил я. — Ничего вы не знаете. Она убила нашу мать, — в голубых глазах Грейхема плескалась злоба, похоже, наш разговор его начал порядком выматывать. — Это был несчастный случай, — последовало мое объяснение. — То, что она не успела помочь, не говорит о том, что Веспер причастна к смерти мачехи. — Конечно, вы будете по-разному ее оправдывать. Хорошо, я расскажу вам другую историю. Три года тому назад она убила мужчину. Некого Адриана МакКензи, — Грейхем задумчиво посмотрел на меня, понимая, что и этот факт для меня не тайна. — Вы сейчас можете мне сказать, будто знаете об этом, но вам совсем не известны подробности. О, вы же так любите их. Вам так нравится раскрывать незаурядные дела, но пропустили его, потому что были мертвы. Конечно, моя драгоценная сестра знала о том, что вы живы и где-то бродите, и только поэтому явно решилась на коварное преступление. Знаете, что она сделала? — Избавьте меня от подробностей, — отмахнулся, понимая, что мой собеседник обязательно продолжит столь «увлекательный» рассказ, дабы заставить меня поверить в то, что Веспер Ринтон — настоящее чудовище, каких свет еще не видывал. — Я все равно вам не поверю, потому что я знаю, кто она самом деле. — Боитесь услышать то, что пошатнет вашу веру в нее, — усмехнулся Ринтон. — Но я расскажу вам. Итак, в тот день она сбежала отсюда в очередной раз, думая, что сможет обвести меня вокруг пальца, спрятавшись в Италии. Но вы уже успели понять: если я захочу, полмира переверну и из-под земли ее достану. По дороге в Италию она отправилась в Эдинбург, дабы осуществить свою давнюю месть. Это не я припугнул ее в то лето, а Адриан МакКензи. К ее побегу я имею лишь косвенное отношение. Вы уже успели приклеить ко мне ярлык со слов моей сестрицы, решив, что я чудовище. МакКензи, которого она жестоко убила — человека, много знавший о книгах. Выходит, он пообещал ей, если она не прекратить совать нос в его дела, то тогда он сдаст ее брату, чего Веспер очень сильно боялась настолько, что решила бежать из страны. Хотя что-то во всей этой истории не сходилось. Есть какое-то маленькое белое пятно, пропущенная деталь, позволяющая картине выглядеть полной и вполне ясной. И этот ответ лежит где-то на поверхности, он настолько очевиден, от чего я начинаю улыбаться. Ну разумеется, отец Браун не помог ей в ту дождливую ночь. Это была Элис Волланс. Именно она посоветовала ей бежать. Вот только какая у нее была цель? Можно подумать, что она всегда хотела защитить Веспер от брата, что, в принципе, всегда делала, но как-то многое не сходится во всей этой истории. Наверняка, Грейхем и понятия не имеет о том, что около двух недель тому назад Элис приезжала ко мне, прося о помощи, и не знает еще одной вещи: я видел, как он увез Веспер из Колмы, слышал о чем они говорили. — Знаете, что она сделала? — вопрос Грейхема прервал цепочку размышлений, заставляя обратить на него внимание. Он явно жаждал того, чтобы я услышал его рассказ, но только сама Веспер сможет поведать обо всем. — Она приехала в Эдинбург к МакКензи. Он впустил ее в свой дом, совсем не подозревая о ее намерениях. Веспер переспала с ним, и когда Адриан уснул, вонзила в его сердце нож, а потом просто методично втыкала нож в его тело, умылась в его крови. Она и не скрывала этого, и мне стоило больших усилий, чтобы ее не посадили в тюрьму. Но это не самое интересное. Вы, конечно, не знаете, что это означает, когда умываются в крови врага? — Если вы хотите сейчас поведать мне о том, что Веспер пользуется темными практиками, то я прекрасно осведомлен об этом, как и то, что МакКензи убил вашего отца. Хотя Веспер думала изначально совершенно иначе, — я встал, предпочитая говорить со своим собеседником с высока. Подошел к портрету женщины, бросая на него краткий взгляд: от ее презрительного взгляда становилось немного не по себе, словно она была не нарисованной, а живой. — Это Беатрис Ринтон, — Грейхем подошел ко мне, вставая рядом. — Думаю, мистер Холмс, вы знаете, что мы с вами состоим в родстве. — Ничего такого не припомню, — пробормотал я, извлекая из Чертогов генеалогическое древо. — Некий Кристофер Холмс взял в жены Доротею Ринтон из Дуглас-Хауса. Все отговаривали его от этого, потому что девушки из нашей семьи пользовались весьма дурной репутацией. Случилось то, что и должно было. Она не разорила его, как это часто случалось. Доротея своими изменами свела его с ума, в итоге Кристофер покончил с собой, оставив сына и дочь на попечение своих престарелых родителей, — спокойно рассказал Грейхем. О, вполне понятно, куда он клонит. Этой историей, произошедшей очень давно и не имеющей никакого отношения ко мне. В то, что в нас течет общая кровь, не делает нас похожими. Может быть, у Холмсов никогда не было сердца, но зато у нас была душа. Меня не напугать этими байками: Веспер не сможет довести меня до нищеты, самоубийства и отчаяния. — Что ж, я предложу вам сделку. Очень простую. Вы же хотите остаться в живых. Вы останетесь здесь на ночь, а утром вымететесь отсюда, если протянете до рассвета, — едко сказал Ринтон. — Знаете, нормальные люди здесь начинают сходить с ума, им неприятно присутствие призраков, а их здесь бродит немало. — Отпустите Веспер, — заводя руки за спину, повторил вновь свою просьбу. — Отпустить Веспер? — иронично повторил Грейхем. — Вы серьезно думали, что я это сделаю? Нет, я разочарован в вас, мистер Холмс. Веспер останется здесь. Конечно, она попытается сбежать, и я позволю ей это сделать, но она не пойдет к вам. Если вы переживете эту ночь, то навсегда забудете дорогу сюда, и будете вспоминать о ней с отвращением к себе самому. — Отчего же? — усмехнулся я, считая все это блефом. — В скором времени вы поймете. Приятной ночи, — Грейхем распахнул дверь. — Этот дом вас сожрет, поверьте мне. Так бывало со всеми, кто оставался здесь надолго. Следуйте за мной. — А если я не пойду с вами, мистер Ринтон? — злость и раздражение душат меня, но я гашу их, как могу. — Вы пойдете. Вам же так хочется увидеть Веспер. Может быть, я разрешу вам поговорить с ней пять минут. Я сам не замечаю, как иду за ним, как мы проходим через гостиную, а потом длинную картинную галерею. Мы оказались у тяжелой дубовой двери, ведущей неизвестно куда. Грейхем открывает ее, жестом показывая, чтобы я проходил туда. Не знаю, что влекло меня, что заставило сделать это, но я сделал шаг в темную комнату. Ради Веспер. Грейхем захлопнул за мной дверь, и только тогда я осознал, что на самом деле произошло. Все было как в каком-то дурмане. Никогда бы в жизни по доброй воле я бы не поддался на подобные провокации, но почему-то сейчас так легко оказалось меня соблазнить, так просто заставить сделать то, что противоречит инстинкту самосохранения. Этой комнатой оказалась оранжерея, засаженная простыми цветами. Стекла были грязные, местами треснувшие, здесь явно давно никто не делал ремонт. Я сделал шаг вперед, запах гниющей плоти ударил в нос. Вдруг разлетелся рой черных огромных бабочек. — Вы видели когда-нибудь Teufel? — прозвучал в голове вопрос Веспер. — Нет ничего омерзительнее этих тварей. Перед смертью они зарываются в гниющие остатки, питаются своим потомством, а потом возрождаются. Нет ничего отвратительней роя этих насекомых, сопровождаемых запахом гнилой плоти. Господи, сколько же на самом деле было правды за ее ложью. И я не понял этого, потому что либо искал подвох в ее словах, либо верил ей на слово, стараясь не искать в них хоть крупицу вранья. Если сшить все маленькие фрагменты, то тогда можно увидеть настоящую Веспер. Но я этого не сделал и потерял столько возможностей понять ее и найти в этом огромном мире, сжавшимся в итоге до стен эдинбургского номера. Наша история могла начаться именно там. По-настоящему, как это бывает у многих влюбленных пар, но вместо этого все эти восемь лет я отрицал саму сущность любви и всяких привязанностей. Мне показалось, что в полумраке оранжереи мелькнула чья-то тень. Я прищурился, стараясь понять: видение ли это или правда. Этого не могло быть. Я просто не верил в то, что видел. В углу оранжереи стояла рыжеволосая девушка в белом. Бледная, как смерть. — Лили? — выдохнул я, сдерживая волнение. — А ты кого-то другого ожидал увидеть? — она повернулась ко мне. Она нисколько не изменилась с момента последней нашей встречи, только кожа вся была в пятнах. Трупных пятнах. Безусловно, она мертва. Я сам видел, как вытаскивали ее тело из воды. Но тогда, кого или что я вижу сейчас? — Кто ты? — Лили, — девушка стала приближаться ко мне. — У нас целая ночь впереди. Знаешь, каково жить, когда смерть гниет внутри тебя, когда ты не можешь быть обычным человеком? Хотя ты не знаешь. — Что тебе нужно? — Всего лишь поговорить с тобой, вот и все, — я делаю шаг назад, ощущая, как упираюсь спиной в дверь, судорожно ища ручку, но не находя ее. — О, вижу страх в твоих глазах. Ты всегда боялся показать его всем. Ох, Шерлок… все намного проще, чем ты думаешь. По-моему смерть наконец-то нашла тебя. — С чего бы это? — возразил я, ощущая комок в горле. — Потому что к рассвету ты сам покончишь с собой.