Когда рассеется туман

До Лондона мы долетели без особых проблем. Только в такси Веспер посмотрела на меня взглядом, полным боли, предупредив меня, чтобы я готовился к тому, что она может превратиться в зверя, готового уничтожить все на своем пути. Я не боялся этого, я боялся за саму Веспер, помня как потом ей тяжело возвращаться к нормальной жизни, потому что бесы, рвущиеся наружу, выкачивают из нее все силы, выбивая последние остатки светлого. — Шерлок! — с легким укором воскликнула миссис Хадсон, бросая внимательный взгляд на Веспер, мнущуюся у порога. — Где вы были? Джон уже обзвонил всех, кого можно, а ваш брат устроил настоящий обыск. — Меня не было всего лишь пять дней! — вспылил я. — Просто абсурд какой-то! — Милочка, у вам такой ужасный вид, как будто у вас ломка, — подметила миссис Хадсон. Я тоже заметил, как у Веспер дрожали руки, и как остатки сияющих красок схлынули с ее лица. Ее слегка потряхивало, и она совсем перестала улыбаться, а меж бровей появилась галочка, говорящая о внутреннем напряжении, с которым она пытается справиться. — Это не ломка, — возразил я, беря Веспер за локоть. — В моей квартире кто-то есть? — Да, Джон с Мэри и ваш брат, — миссис Хадсон снова посмотрела на мою спутницу. — Этого еще не хватало, — пробормотал я, понимая, что если сейчас Веспер перестанет себя сдерживать, то всем несдобровать, и я не уверен, что все поймут верно происходящее с ней. Мы поднялись наверх, миссис Хадсон проследовала за нами. Я поставил чемоданы на кухне, и вышел вместе с Веспер ко всем в гостиную. На лице Майкрофта скользило недовольство, Мэри радостно улыбалась, во взгляде Джона читалось недоумение, смешанное с желанием вмазать мне за то, что в течение пяти дней не выходил на связь. — Какого черта, Шерлок?! — вдруг взорвался Майкрофт. — Только не говори, что ты ездил в Шотландию ради этой женщины, от которой следует ждать одних неприятностей. — Познакомься, братец, это Веспер Ринтон, — с легким сарказмом начал я. — Ну, я думаю, что всех представлять не надо, ведь Веспер и так все о всех знает. — Ты с ума сошел? — взбесился Майкрофт. — Какого черта ты приволок эту женщину сюда? Только не говори, что ты подвергся глупым порывам! — Даже если и так, — отмахнулся я, ища взглядом в Мэри поддержку, но она смотрела не в мою сторону, а на Веспер. В комнате вдруг воцарилось мертвое молчание, нас всех охватило какое-то странное оцепенение, гадкое ощущение слабости и беспомощности, и лишь спустя несколько минут ледяную тишину прорезал скрипучий гортанный грубый смех, и я знал, кому он принадлежал. Веспер. Все устремили непонимающий взгляд на нее. Майкрофт собирался выдать очередную реплику, Джон хотел задать вопрос, а Мэри явно не понимала моего спокойного выражения лица. — Шерлок просто всем забыл рассказать, как трахал ее в Эдинбурге восемь лет тому назад. Она только намекнула ему на это, а он не стал отказываться. Разве можно отказаться от девицы, которая участвовала в различных оргиях, отдаваясь всем подряд, думая, что так найдет высшее просветление? — она снова громко засмеялась. В ее глазах читалось дикое безумие, на губах скользила злобная усмешка и жажда крови. — Что это, черт возьми, значит? — вырвалось у Джона. — О, милый доктор подал свой голос. Доктор на чьих руках кровь, — Веспер сделала шаг к Джону, оскалившись, как злобный зверь. — Скажите, а вы уже не шагнули к краю или переступили эту черту, это же так легко: швырнуть в помойку все то, что у вас было, просто… — Помолчите! — не выдержал Джон. — Ваши чистые руки дрожат, доктор. Вы боитесь? Думаете, что знаете демона пострашнее, чем страх? О, тогда вы ничего не знаете об этой жизни, — она снова сделала шаг к нему и к Мэри, продолжая держать всех в оцепенении. — За вами столько загубленных душ, дорогая, но мне это очень нравится. Что-то есть в этом возбуждающее. Хотя есть в вас и доля лицемерия: считать убийства работой, получать за это деньги, а не удовольствие, как делают это многие убийцы, наслаждаясь процессом, а не свершившимся фактом, просто глупо. Проще отдаться моменту, выпустить своего дьявола наружу. — Вы не имеете права… — начала было Мэри, сжимая руку Джона. — Не имею права? — она истерично засмеялась. — Я имею полное право говорить все, что мне вздумается, ведь я знаю все про вас. Ведь я тот, кому многие продают душу. Знаю все про эту мерзкую девчонку, которую так пламенно защищает Шерлок. О, она же тебе не сказала, как, пока ты ее искал в Мендерли, ее трахал Адриан МакКензи, а она позволяла ему делать все, что ему вздумается, а потом эта дуреха корила себя за это. Жаль, что она не пошла топиться, как твоя незабвенная Лили, тогда бы она прямиком попала ко мне. — Что за чушь! Шерлок, что здесь происходит? — Майкрофт ударил кулаком по столу, думая, что вот так приведет в чувство Веспер. О, как же он ошибался. По опыту помню, что лучше никак не возражать ей, не пытаться разговаривать с ней, иначе она может кинуться в твою сторону и попытаться задушить тебя или выцарапать глаза. Я видел это уже по ее позе, приготовленной к прыжку, как у тигра затаившегося в камышах, выслеживающего добычу. — Мистер Правительство, — презрительно бросила она. — Думаете ваши темные тайны я не знаю. Холмсы, считающие будто у них нет сердца и души. Но это совсем не так. Как легко скрыться за маской равнодушия, пряча бурю внутри себя, демонов, что толпятся у выхода, готовясь завладеть вашей скудной душонкой. Но вам этих демонов никогда не опередить, всю жизнь будете с ними бороться. Но вернемся к нашему детективу. Я предлагал ему все, а вместо этого его упекли в психушку, дабы лечить от того, что нельзя вылечить. Думаете от меня так просто отделаться? Думаете, что от меня можно легко сбежать? Обмануть? Что ж, ему удалось не сорваться в бездну, а сегодня утром не покончить с собой. Но надолго ли хватит твоей незабвенной Веспер? — она метнулась ко мне. Ее голубые глаза потемнели, стали почти черными, сейчас в них место жизни билась тьма, загонявшая все дальше и дальше в угол, не позволяющая вынырнуть к свету. — Мне хватит сил, чтобы защитить ее от тебя, поганой семьи и всех остальных, — крикнул я, перебирая в уме хоть одну молитву, но на ум ничего не приходило. Все слова застряли в горле. — Жалкий червяк, — усмехнулась она. — Тварь, недостойная жизни. Думаешь, что можно убежать от судьбы? От самого себя? От меня? От того, кем ты должен быть? Она обещана мне, и лишь ее жалкое упрямство, глупые чувства разрешают ей трепыхаться на свету. Но не будь этого всего — и сама придет ко мне, не увидев больше смысла жить. — Веспер не сделает… — Откуда ты знаешь, ничтожное существо, отрицающее всякое проявление любви, думаешь, что сможешь спасти ее? Если сам постоянно тянешься к тьме. Ну же, отпусти ее! — яро крикнула она. — Давай же, скажи, что отрекаешься от нее, и мы покончим с этим, и она сама отдаст себя мне прямо сейчас, и не нужно ехать в Мрачные небеса, чтобы свершить акт сделки на фамильном кладбище Ринтонов. — Не дождешься! Я читал злость на ее лице. Веспер ощерилась, кусая губы, словно отвлекая меня так от того, что намеревалась сделать. Сквозь ядовитую усмешку, звериный оскал, я видел ее теплую улыбку, которую мне так хотелось увидеть, спокойствие, всегда скользившее в ее взгляде, которое стало явным спустя восемь лет борьбы с демонами, и боль по той жизни, которой у нее никогда не было и не могло быть. Где-то там в глубине души этого обезумевшего зверя скрывалась женщина, ради которой я отказался ото всех своих принципов, решив бросить вызов самой многовековой тьме, плотно опутавшей род Ринтонов. — Веспер… — Так ты теперь ее зовешь, жалкий червяк! — она вцепилась мне в горло, повалив на пол. Джон сразу же бросился ко мне, но она метнула на него уничтожающий взгляд, и он остался на месте, не смея двигаться. Между мной и Веспер завязалась борьба. На короткий миг мне удалось вырвать у нее инициативу, распяв на полу, заглядывая в ее глаза, не позволяя двигаться, но она яростно сопротивлялась, пытаясь скинуть меня с себя. Я помню то унизительное чувство, когда ударил ее, чтобы обезвредить на время, и я не хочу это делать вновь, но мне придется, иначе она убьет и меня, и себя. Нет ничего омерзительнее, чем бить женщину, к которой испытываешь чувства, которая значит для тебя столь много, что даже нет слов выразить этого, и совершенно нельзя уместить в одну простую фразу. Иногда приходится делать нечто подобное. Я кивнул Джону, и он принес две пары наручников из буфета. Мы отнесли Веспер в мою спальню, приковывая к кровати, чтобы у нее не было возможности ни на кого напасть. Начинались беспокойные дни, в этот раз не так просто будет вытащить ее из нижнего ада, где она блуждала из-за меня. — Я звоню в клинику, — Майкрофт достал телефон. — Ей обязательно нужно лечиться. — Только попробуй, и ты мне больше не родственник! — резко сказал я, замечая улыбку на лице Мэри. — Я думаю, что вам лучше уйти, — помогла Мэри. — Думаю, что Шерлок сам со всем прекрасно разберется. — Миссис Ватсон… — Майкрофт наткнулся на одобрительный взгляд Джона. Конечно, он поддержал жену, а не моего брата. — Думаю, что Мэри права. — Хорошо, — неохотно согласился брат, понимая, что воевать с нами бесполезно. — Ну, и что это сейчас было? — едва сдерживая гнев, начал допрос Джон, когда Майкрофт покинул нас. — Не будь занудой, — пытаясь разрядить обстановку ответил я. — Она знает все про каждого из нас, а про тебя еще больше, чем все остальные, — заметила Мэри, садясь в мое кресло. — Вы были знакомы? — Да. Очень давно... — я прошел на кухню, чтобы заварить чаю. — Она была моей клиенткой много лет тому назад. Я так и не раскрыл ее дело, потому что она сбежала от меня, а я не стал искать ее и пытаться распутать окончательно весь клубок. — Эдинбургская история, — вставил Джон. — Прости, что? — я уставился на друга. Похоже, Майкрофт рассказал ему об этой истории, наверное, еще в красках, кое-что преувеличив. — Майкрофт рассказал про то, как нашел тебя в Эдинбурге, — Джон вздохнул. — Это ведь из-за нее был срыв, а потом ты угодил в психушку. — Незаслуженно, Джон, потому что я действительно говорил с дьяволом, — никто не засмеялся, никто не стал издеваться надо мной за то, что я сейчас сказал. — Ты действительно веришь в это? — уточнила Мэри. — Как видите, да, — чайник наконец-то вскипел. — Это и сейчас был он. Веспер не больна, она просто одержима им, потому что он преследует ее уже много лет. Я знаю, что говорю. Я видел, на что она способна. Она раньше меня узнала, что убийца покончил с собой, предсказала мне встречу с Джоном и Мориарти. Веспер — медиум, не относящаяся к стаду шарлатанов, кишащих в городе. — Шерлок… — Мэри дотронулась до моего плеча. — Я тебе верю. — На другое я и не надеялся, — усмехнулся я. — Идите домой. Я справлюсь, знаю, что нужно делать, чтобы она меня не убила. — Если что, звони, — Джон взял куртку со спинки дивана. — Пойдем, Мэри. Восемь дней мы все были во мраке, но держались стойко, не позволяя пойти на поводу провокаций дьявола. Временами Веспер приходила в себя, и мы отстегивали ее наручники, и только стоило ей заговорить мерзким голосом, с ее губ начинали срываться жуткие ругательства, касающиеся моего прошлого, Майкрофта, Джона, Мэри, миссис Хадсон, снова пристегивал ее к спинке кровати, а Джон вкалывал ей долю снотворного, или силком запихивали под ледяной душ. В нее снова вселялся демон, находя в ее истомленной надломленной душе временное пристанище. Стоило ей обрести собственный голос, стоило только отпечатку безумия сойти с ее утомленного лица, я слышал ее тихой голос, видел, как эта буря внутри нее сникала, принося на время умиротворение. Обычно это происходило после того, как я насильно опускал ее под душ. В такие минуты в ее светлых голубых глазах скользила мольба, и она снова шептала мне знакомую на латыни фразу: — Moriatur anima mea(1). Не держи меня здесь. Дай мне яду, капсула в моем чемодане. — Нет, Веспер, нет… — и я прижимал ее к себе, ощущая стыдливое чувство страха. — Я не могу… Не могу… Я только нашел тебя, ты должна бороться, ради того, что есть, ради того, что было, что будет… — Я не могу… Не могу… — Можешь. Снова и снова умывал ее святой водой, заставляя ходить Джона в церковь. Вновь и вновь играл на скрипке, думая, что услышав вибрации, что понятны всем, она выберется на свет ко мне. Джон предложил позвать священника, но мы с Мэри отказались от этого, решив, что это только усугубит всю ситуацию. Мы просто ждали, когда Веспер сама прогонит тьму. Но этого не происходило, ее душа была плотно заперта под толщей скверы и греха. Нокс приходил к своей хозяйке, ложился у головы, сворачиваясь калачиком, словно пытаясь так ей помочь. Я отчаялся. Не мог больше смотреть на то, как она тает, словно весенний снег на ярком солнце, и Джон не давал утешительных прогнозов. Можете осуждать меня за это, можете назвать сентиментальным дураком, человеком без принципов, глупцом, что повелся на милое личико и теплую улыбку, но лишь только ради Веспер я был готов на все: отправиться в ад, произнести три избитых опошленных с годами слова, все, что угодно лишь бы ей стало лучше. Я решился на это, и никто, никто, кроме нас двоих, не знал об этом. Джон до той смски Ирэн Адлер не подозревал, что на самом деле связывает нас с Веспер, и когда попросил ответить бывшей доминтатке, я в свойственной себе манере ответил, что презираю всю эту романтическую чепуху. И я соврал, соврал, потому что мне было бесконечно тошно от того, что Веспер от меня сбежала, а в это время другая женщина поздравляет меня с днем рожденья. Да, я сказал эти тихие слова, произнесенные еще раз Молли, по велению моей сумасшедшей сестрицы. Это случилось рано утром в нежном рассвете, чуть коснувшемся городских крыш. Я расстегнул наручники, Веспер, было, собралась кинуться ко мне, но я крепко обнял ее, прижимая к груди, не давая возможности шелохнуться, наклонился к ее уху, прошептав то, что никогда не говорил ни одной женщине. Она обмякла в моих руках, став безвольной куклой, и я понял, что на нее опустился легкий сон. Демона больше нет, есть только Веспер Ринтон, моя сумрачная звезда без крыльев. Я укрыл ее покрывалом, и тихо вышел из комнаты, ощущая внутри себя покой. — Как она? — вместо приветствия спросила Мэри. — Все хорошо, она спит, — ответил я, снова берясь за скрипку. — Я пойду посмотрю, — Джон отдал Рози жене, кинул куртку на диван, и направился к Веспер. Через минут пять послышались голоса: Джон разговаривал с Веспер, она ему что-то спокойно отвечала, и он терпеливо слушал ее непростые ответы. Мэри радостно улыбнулась на это, смотря на мое отражение на запотевшем от дождя окне, не решаясь задать вопрос, который давно был готов сорваться с языка, о том, кто на самом деле для меня Веспер Ринтон. — С ней и в правду все в порядке, — сказал Джон, входя в комнату. — Несколько дней и с ней все будет хорошо. Какое облегчение. Что ты такого сделал, что ей стало лучше, ведь еще только вчера у нее вся кожа натянулась, как на барабане, наступило полное обезвоживание и началось сердечное мерцание[2]. Ей осталось жить совсем немного, может быть, неделя, и она бы умерла от истощения. — Ничего, она сама выкарабкалась, — ответил я, откладывая скрипку в сторону. Мэри с Джоном пробыли еще недолго на Бейкер-стрит, мы практически ни о чем не говорили, Ватсоны и так знали: завтра я снова пущусь во все тяжкие и начну расследовать дела. Но сегодня не хочу об этом думать. Тихий шорох длинной сорочки за моей спиной. Легкие шаги. Я знаю, что это Веспер стоит позади меня, пока я играю на скрипке. Она бесшумно подходит ко мне, ее голова касается моих лопаток. Я почти не дышу, лишь только слышу, как сердце ударяется в грудную клетку, а ее сердцебиение отдается в теле легкими вибрациями. Лишь только спустя время Веспер отходит от меня, сворачивается калачиком в кресле Джона. Ее голова покоится на подлокотнике, волосы падают темным водопадом по руке. Ее глаза прикрыты, словно дремлет, однако это совсем не так. На лице отпечаток безмятежности, и я улыбаюсь на это. Сейчас она мне так напоминает ту юную девушку, которая просто навязалась мне, желая, чтобы я помог ей. В ней снова трепыхалась жизнь, и жаль только одного — нельзя стереть просто так восемь лет отчаяния и одиночества. — Спасибо, — вдруг отрывая голову от подлокотника, произносит Веспер, смотря мне прямо в глаза, и я ощущаю то, как она заглядывает мне в душу. — Я ничего не сделал, — делаю вид, будто ничего не было, будто все ей приснилось. Но ее не обмануть. «В вас столько не истраченной любви». — Нет, это ты вытащил меня наружу. Ты всегда спасал меня, даже находясь на расстоянии, — напомнила она. — Не стоит благодарностей, — и я снова стал играть на скрипке. «Но только стоит мне открыть свое сердце, как обязательно совершается беда». Нет, прочь. Не в этот раз. Не со мной.