Когда рассеется туман

— Почему бы просто не пойти в ресторан? — предложил Джон, садясь в свое кресло, продолжая наблюдать за моей суетой. — Все же убирать и готовить намного дольше, чем просто пригласить всех на вечер. — Думаешь, Шерлок пойдет в ресторан? — спросила я, затаив дыхание. Вообще-то я догадывалась, что моя затея покажется несколько странной. — За торт пойдет, — усмехнулся Джон, явно вспомнив, как раскрутил Шерлока на то, чтобы он стал крестным Рози. — Нет, правда, ради тебя он пойдет. — Да, но повода же нет. Мне просто хочется собрать всех после… — я осеклась, Джон кивнул, тем самым позволяя мне продолжать, но почему-то слова не слетали с губ. — Думаю, что Беа все же приедет, и Элис тоже. Я не видела ее после того, как уехала из Дуглас-Хауса. — Давно бы пора встряхнуться, — Джон улыбнулся, смотря на часы. — Он сказал, что дело плевое, — утешила доктора Ватсона я. Нокс запрыгнул к нему на колени, свернувшись калачиком. — Ага, он так часто говорит, — Джон уткнулся в свой телефон, а я отправилась на кухню, чтобы приготовить хоть какой-то ужин. С тех пор, как я обосновалась на Бейкер-стрит, в доме появился хоть какой-то порядок, но Шерлок вечно умудрялся после своих опытов захламлять кухню, а в гостиной разбрасывать вещи. Но мне, по сути, и не нужен был порядок, все было и так хорошо. Хотя относительно все было хорошо. Мне нужно было окружить себя смехом и близкими людьми, чтобы ощутить покой хоть на миг. Да, я смирилась с тем, что грядет в моей жизни, покорно приняла свою судьбу, помня, что убежать от нее никак нельзя, в любом случае долги придется отдавать. Странное это чувство — жить так, будто сегодня все закончится. Мне всегда хотелось узнать, что испытывают те, кто стоят на пороге перемен, понимая, что одна часть твоей жизни, как река, перетекает в другое русло. Теперь я знаю, что чувствуют эти люди — тревогу, беспокойство, боль и грусть. Я старалась всеми силами прятаться от Шерлока, запирать на семь замков свои негативные эмоции. Мне стоило это больших усилий, но разве не я изображала другую женщину, притворяясь той, кем никогда не являлась? Лицемерие, вранье — это всегда было в крови Ринтонов. Как-то удавалось уже четыреста лет держаться на плаву, не переживая о нарушенном законе или попранной морали. Выходит, и я могу это делать, только не прикрываясь Дьяволом, а оправдывая себя тем, что все исходит от меня ради любви. Возможно, вы скажете, что это абсолютно глупо — молчать и не говорить, оставлять в неведении того, кого любишь, но иногда лучше не знать, какими будут последствия выбора. Нельзя предлагать любовь, обещая, что в итоге все окончится бедой. Даже три дня или несколько лет счастья не перевесят плохое; либо тьма намного плотнее и тяжелее, чем свет. — Ты подумала, куда можно пойти? — вдруг спросил Джон, продолжая что-то читать в телефоне. — Даже не знаю, хотелось, чтобы было что-то уютное и простое. Я не знаю Лондона, и поэтому мне очень сложно судить, что выбрать, чтобы все были довольны, — отозвалась я, ища в холодильнике банку с бобами. — Тогда тут стоит довериться Шерлоку, у него даже целая теория есть, как стоит выбирать ресторан, — я на это приглушенно рассмеялась. — Чуть ли не в первый же день нашего знакомства он так и сказал, представляешь? — Представляю, — пробормотала я. — В наш первый день знакомства он решил, что у меня галлюцинации от недоедания и потащил, кажется, в «Green Pea». — Вот видишь, оказывается, немного знаешь Лондон, — Джон снова тихо рассмеялся, явно до сих пор не понимая, как такое могло произойти: я так давно живу здесь, и совсем ничего не знаю о городе. — Я знаю каждый камень в Эдинбурге, а тут… — я развела руками. Мне трудно было узнать Лондон, да и я не собиралась этого делать. — Я знаю только, где кладбища находятся. — Я в этом нисколько не сомневаюсь, — отметил Джон, откладывая телефон в сторону. — Прости, но мне надо идти. — Шерлок написал? — поинтересовалась я, закидывая банку с бобами на сковороду. — Да, оказалось все сложнее, чем он думал, как я и говорил, — в голосе Джона слышно торжество. — Я поговорю с ним сегодня, если он, конечно, будет слушать. — Хорошо, — он поцеловал меня в щеку на прощание и оставил одну. Шерлок вернулся тогда, когда я сидела в своем кабинете и гадала на картах пожилой клиентке. Ей очень хотелось узнать, когда она умрет и что будет с ее состоянием. Признаться, мне не хотелось давать ей точных ответов, ведь такие вещи лучше и не знать. Даже зная о скором приходе смерти, все равно нельзя морально быть готовым к тому, что придется предстать перед Богом или Дьяволом. Но миссис Перкинс очень хотелось это узнать. Она словно играла со смертью, считая, что ничего не будет, и как бы я ни пыталась ее прогнать, она все не уходила — видно иногда нужно быть жестче со своими клиентами, как Шерлок, например. Она не видела, как в комнату вошел Шерлок. Я сразу же улыбнулась, миссис Перкинс, заметив мою улыбку, уже собралась раскрыть рот и сказать, что она тут со мной о серьезных вещах, а я чуть не смеюсь над ней. — Веспер, не трать на эту даму время, — вполне спокойно сказал Холмс. — Все равно ее дети-стервятники передерутся из-за наследства. — Мои дети любят друг друга, — явно опешила она от наглости детектива. — Они никогда не будут так себя вести. — Не думаю. Однако вы пришли сюда, чтобы узнать будущее, а значит, вы сомневаетесь, — Шерлок подошел ко мне, протягивая руку. — Прошу прощения, но я хочу забрать у вас свою женщину, ибо мне самому нужен ее скромный совет. Что ты ей сказала? — Ничего плохого ждать не стоит, пока она жива, — ответила я, ощущая, как Шерлок сжимает мою руку. — Ей стоит верить, — в его голосе слышна наигранная ирония. — Всего хорошего, — он указал на дверь, и моей клиентке пришлось уйти. Мы остались одни в моем кабинете. Шерлок сел на диван, где обычно всегда располагались клиенты, он взял колоду карт, положив ее в центре стола. Мне не хотелось гадать, не хотелось заглядывать в будущее, я и так его знала. — Джон сказал мне… — начал он, сбиваясь, словно ему так сложно говорить об этом. — Сказал, что ты хочешь… — О, ты все же слушал, — подколола его. — Все с тобой ясно. — Не знаю, с чего тебе захотелось позвать всех, но это тебе решать: состоится этот ужин, или все же нет, — он отпустил мою руку, откинувшись на мягкую спинку дивана. — Могу лишь посоветовать остановить свой выбор на «Mac & Wild Fitzrovia» [1]. — Знаешь, а мне и не нужно было твое одобрение. Я просто хочу, чтобы ты пришел, — он поднялся резко, смотря на меня сверху вниз. — Кто знает, какие дела у меня будут, — небрежно ответил Шерлок, направляясь к выходу. — Помни о том, что сказала Элис, — он замер на пороге, смотря вперед, но не оборачиваясь ко мне. Я знаю, что задела его, что еще раз напоминаю о том, что не стоит фантазировать насчет нашего будущего и строить планы. — А еще она сказала, что у меня руки будут по локоть в крови дорогого мне человека, — сквозь зубы сказал он. — А разве она ошиблась? — я снова бережу старую рану, делаю то, что не следовало бы делать, но так нужно было, чтобы он был со мной рядом, наслаждался каждым мигом. Он ушел, больше ничего не сказав. Я вернулась в его комнату только после полуночи, после нескольких неудачных попыток вызвать дух Авы Джайлз. Наверное, следовало идти на кладбище, но я обещала Шерлоку, что не буду больше туда ходить, хотя это было для меня очень сложным решением. Холмс не спал, а просто сидел в своем кресле, перебирал струны скрипки. Я ощущала в нем напряжение и некую обиду. Не стоило опять напоминать о смерти Мэри, о его вине. Мы оба с ним не святые, каждый грешил по-своему. Каждый делал то, что следовало бы предать забвению, погребя под пеплом воспоминаний. Однако прошлое всегда дает о себе знать. Кем бы мы ни были. Куда бы ни двигались. Что бы ни делали — оно находит нас. — Почему каждый раз ты напоминаешь мне о моей вине? — зло бросил мне. — Словно это кнут, способный меня удержать от чего-то, чего я пока не знаю, но ждет меня в скором будущем. Я знаю, что Элис говорила о Мэри и какую роль сыграю я в ее жизни, но почему тебе надо обязательно напоминать об этом? — Потому что все действительно заканчивается в этой жизни, — дала простой ответ. Я скинула туфли на грубой подошве, кидая их в угол комнаты. Расстегнула цепочку, где болталась подвеска с моей руной, положив ее на стол рядом с ноутбуком Шерлока. Тесное платье уже успело порядком надоесть, но я не стала раздеваться в гостиной, просто села на полу у камина, ощущая, как тепло огня касается кожи. Папа всегда напоминал мне о том, как могут ранить слова. Иногда они лечат, а иногда из-за них между людьми простирается такая бездна, что преодолеть это расстояние так просто невозможно. Слова — это самое худшее оружие, что придумали люди. Но, на самом деле, страшнее всех слов — наши поступки. Есть вещи, которые никогда не забыть и никогда не стереть из памяти, как бы ты ни старался. Иногда напоминание о грехе прицепляется к нам сильнее всего остального, потому что мы влачим его за собой, тащим всю жизнь — и в итоге они убивают нас. Все это — глупости о прощении; нет никакого прощения, есть только примирение со своей грешной натурой. Наверное, это и сближает нас с Шерлоком. Делает похожими. У каждого из нас руки в крови, но мы оба руководствовались своими мотивами, и теперь оправдываемся этим. Порой мы оба делали людям слишком больно, и этого, к сожалению, не изменить, как бы ни старались. Все равно однажды раны вскрываются и начинают кровоточить. Я, словно демон, в последнее время рублю все с плеча, предпочитая говорить все, что думаю, и лишь только в одном по-прежнему лгу. Наверное, я специально причиняю Шерлоку боль, словно наношу тонкие порезы, чтобы потом он легче принял одну из развилок нашей судьбы. — Веспер… — вдруг выдохнул Шерлок, продолжая перебирать струны скрипки. Его тихий, хриплый голос отвлек меня от моих тягучих размышлений. — Прости меня, — я говорю пустые слова, по сути никогда не значившие ничего для меня. Сколько я раз просила прощения, но почти никогда поистине не раскаивалась. Я ни о чем не жалею — вот она в чем ужасная истина. Раньше переживала по поводу своих поступков, грешных дел, обидных слов, о том, чего у меня так и не было, но сейчас мне стало все равно, словно все это не имело никакого значения. Наверное, я поняла, что бессмысленно бороться с судьбой, идти постоянно против сильного ветра, призванного тебе показать — нельзя сопротивляться неизбежному, но я восемь лет боролась со своей мрачной натурой. Да, Шерлок, ты можешь меня упрекнуть за это, сказать, что в итоге я просто опустила руки, но это было совершенно не так. Я благодарна тебе за то, что ты толкал меня к свету столько лет. Благодарна за любовь и понимание, хотя последнее не всегда было в нашей жизни. Однако, я обязана принять как должное все происходящее со мной. — Все в порядке, — пробормотал он. — Я приду, если тебе это так важно. — Да, конечно, — отозвалась я, продолжая смотреть на догорающие угольки в камине. Через пять дней мы действительно собрались в ресторане. Элис, оставив своего муженька в Эдинбурге, приехала на мой ужин. Беатрис тоже оторвалась от дел. Так же я позвала Молли, Лестрейда, миссис Хадсон, Джона и Шерлока. Больше никто мне и не нужен был. Шерлок оглядел меня с ног до головы, удивляясь тому, почему я в белом платье, ведь на улице все же не лето, да и легко можно в такую промозглую погоду испачкать его в кэбе. Он ничего не спросил, а я ничего не объясняла. Обычно я всегда предпочитала мрачные цвета, потому что вся жизнь моя была именно такой. В ней редко проглядывал свет, а если и случалось такое, то это всего лишь короткие минуты прозрения, когда я свободна от тьмы и демонов, но все равно ощущаю, как они скребутся внутри меня, желая вырваться наружу. Я любила облачаться в черный, словно так меня никто никогда не мог заметить, а, может быть, шла на поводу у всех, считавших, будто все медиумы носят только черное. Я не знаю, ибо настолько привыкла к этому, отчего это платье казалось мне чем-то новым. Белый цвет символизирует свободу и окончательно принятое решение, и со мной происходило именно так. Эта легкость и единство, открытость новым впечатлениям и горизонтам, желание все откинуть в сторону и двигаться лишь вперед, даже если в новой жизни не будет ничего от старой. Белый цвет связан с небом и высшим сиянием чистого человеческого разума. Однако не все так просто, люди часто ошибаются, думают, что это признак чего-то хорошего. Иногда это отрешенность и разочарование. После бесплодных попыток человек разочаровывается в получении требуемого результата своей работы, он ничего не обрел, поэтому начинает свою жизнь с чистого листа. Да, я начинала с чистого листа. Это именно то, что так тревожило меня, было причиной моего беспокойства. Я была на пороге чего-то нового и совсем не знала, что меня ждет там, за порогом, когда все оставлю позади себя. Даже любовь, ради которой я всегда жила и стремилась к свету. Вы все верно поняли: в тот вечер я прощалась со всеми, зная, что совсем скоро снова уйду. — Ты какая-то грустная, — отметила Элис, делая глоток белого вина. — Я бы сказала, совсем не похожая на себя. Хотя, наверное, в последнее время редко тебя вижу, и мне только кажется, что тебя что-то сильно гложет. — Элис, ты такой же медиум, как я, — как можно тише сказала я. — Да, Веспер, но я не обладаю твоей потрясающей возможностью слышать все вибрации этого мира, — Элис грустно улыбнулась. — Однако ты сказала, Шерлоку… — я прикусила язык, потому что в этот момент он смотрел на нас с Элис и явно понимал, о чем мы говорим. — Я сказала это, чтобы хоть как-то сдвинуть его с места, — оправдалась она. В ее голосе я слышу легкую тень лжи, но мне хочется верить в то, что она действительно сказала то, чего не чувствовала. — Нужно же было что-то делать. — Да, — согласилась я, бросая краткий взгляд на Холмса. — Все же многое тут изменилось, — отметила Элис, снова отпивая вина. — Я бы сказала, что вы оба изменились. — Да, — выдохнула я. — Я хотела вызвать дух матери… — Это тебе еще зачем? — обеспокоенно спросила Элис. — Послушай, Веспер, не играй с этим. Она не хочет видеть тебя. Она даже никогда не бывала рядом с тобой, предпочитая считать тебя причиной всех своих бед. Радуйся, что она не мстила тебе с того света. — По сути, она уже отомстила, — отметила я. — Арчибальд из-за нее сбился со своего истинного пути, за что в итоге и поплатился. Просто мне хотелось услышать ее голос. — Не играй в эти игры, — предостерегла она меня. — Ты уже сыграла в одну игру, и до сих пор на твоем лице видна тень этой ошибки. — Я думала, что смогу спасти себя, — опустила лицо с тяжелым вздохом. — Думала, что, договорившись с тьмой, я спасу и себя, и Шерлока заодно. — Ох, Веспер, ты всегда была немного наивна, — Элис тихо засмеялась. — Еще есть возможность расторгнуть сделку Марии МакДуглас. — Надеюсь, что ты говоришь правду, — и я замолчала. Возможно, накануне она говорила с Шерлоком. Холмс втайне от меня все же пытался понять, как можно скрыться от тьмы, из-за этого он часто пропадал по вечерам, бывая в библиотеках, где хранились старинные фолианты, в гостях у теологов, тех, кто разбирался в этой теме, но пока его поиски явно были бесплодными. Может быть, Элис знает, что нужно делать в таких случаях, ведь она куда чаще меня прибегала к черной магии, зная, как избежать последствий. В этом нет ничего удивительного, ведь в ее роду были ведьмы, умело черпающие силы у тьмы и при этом ловко избегающие силков, расставленных Дьяволом. Моя же мать, хоть и была родом из шотландских ведьм, была не настолько сильной, да и ее предки, обвиненные в ереси, не раз оказывались на костре. — Я боюсь за тебя, — начала Беа, когда мы смогли остаться наедине, сказав всем, что отправились припудрить носик. — Боюсь, потому что Грейхем ничего просто так не оставит. — Беа, мы с ним последние на этой земле, — я нежно дотронулась до ее щеки. — Не будет меня — не будет его. Он это прекрасно понимает. — Веспер, послушай меня. На днях он приезжал ко мне и сказал, что тебе недолго осталось свободно дышать, — горячо прошептала она. Ее голубые глаза лихорадочно сверкали в тусклом свете уборной. — Он клялся, что однажды расправится с тобой. — Думаю, что тебе самой надо отпустить страх и перестать его бояться, — уголки моих губ дрогнули. — Ты сколько лет терпишь его. — Я не такая храбрая, как ты, Веспер, — еще минута и из ее глаз брызнут слезы. — Ты слишком высокого мнения обо мне, — я отошла от нее, упираясь руками на изящную раковину в форме ракушки. — Знаешь, что я делаю, когда мне страшно? Иду на кладбище и пропускаю мрак через себя, но чаще всего я просто убегаю, думая, что так смогу избежать многого, а вместо этого приходится годами расхлебывать последствия своего выбора. — Однако, ты счастлива, — это прозвучало без тени зависти или обиды. — Лишь на время, — Беа обняла меня за плечи, и я ощутила дрожь в ее теле. — Ты будешь счастлива, Беа, и будешь свободна в итоге. Поверь мне. — Я знаю, что в таких делах ты разбираешься, — легко смеясь, ответила Беатрис. — Жаль, что я постоянно иду за кем-то. Сначала за Каролиной, потом за Грейхемом. — Так что же заставило тебя прозреть? — желанный вопрос слетает с языка. Мне давно хотелось узнать, почему она так резко изменила отношение ко мне. — Его слова о том, что он сгноит тебя в нашем доме, — Беа виновато опустила глаза вниз. — Беа, когда меня не станет, похорони меня в Лондоне, не дома, не в Эдинбурге, а именно в Лондоне, — просила я, понимая, что не стоит вообще говорить о подобном. — Не надо, Веспер, — она уже не скрывала своих слез. — Да-да, конечно. Но ты проживешь долго. — Разумеется, — согласилась я. В тот вечер я отпустила грусть. Когда все разъехались по домам, мы с Шерлоком сели в такси. Он внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь понять, что же за демоны сейчас танцуют в моей душе. Детектив сплел мои пальцы со своими, словно так пытался убедить меня: что бы ни происходило, мы всегда будем вместе. Я только улыбнулась ему. Когда мы оказались дома, то накинулись друг на друга, как путники, жаждущие как можно быстрее утолить голод. Его губы сминали мои, скользили по шее вниз, доходя до выреза платья. Его горячие ладони сминали тонкую ткань моего платья, задирая ее все выше и выше. Мы так и не дошли до кровати, оставшись в гостиной, наслаждаясь страстью прямо в кресле, где всегда любил сидеть Шерлок. Он нетерпеливо сжимал мою талию, принимал мои грязные ласки. Его холодные голубые глаза ярко сияли в темноте комнаты, и в эту минуту он напоминал зверя, наконец-то добравшегося до своей добычи. Мы лихорадочно целовались и ощутили большее облегчение, когда его плоть оказалась в моей. Это такое знакомое, такое простое движение, но дающее столько разных эмоций. Я кусала его губы до крови, оставляла засосы на шее. Завтра на моих бедрах точно появятся синие пятна от его пальцев, но мне было хорошо от этого легкого насилия. Это был последний всплеск подобной страсти. Это никогда не повторится, и от этого мне стало совсем грустно, когда страсть между нами окончательно стихла. Все когда-нибудь подходит к своему логическому концу, а я, кажется, подхожу к концу своего рассказа. Не знаю, когда я еще смогу хоть что-то написать, или моя история так и останется незавершенной, а может быть, я просто ее сожгу в итоге, как сделала это с прошлыми записями, сделанными в пору нашего с Шерлоком первого лета. Кто знает, что станет в итоге с кипой желтых листов — на все воля судьбы. На столе лежит телеграмма из Эдинбурга. Грейхем бы никогда не стал просто так звать меня. Я нужна ему сейчас, и что бы все ни сказали мне, но я должна ехать к нему. Прости, Шерлок, но так нужно. Я должна поехать в город моего детства и оставить там своих призраков.