Китовая песнь

      Вонь, грязь, темнота. Откуда-то капает вода, и этот звук действует на нервы. Из других камер слышатся стоны и охи, а кто-то даже и орёт. Желание что-либо делать не было. Хотелось просто уснуть и больше не просыпаться, но даже этого у парня не выходило. Он сжимал свою руку, впиваясь ногтями в побелевшую от напряжения кожу. После, расслаблял её и смотрел на глубокие отметины на ладони. Скука. Смертная скука, не более.       Голова пуста. Больше нет ни наркотиков, ни Виктории. Отец приходил к нему, надменно взирал снизу верх и что-то говорил. Нейтан же не слушал. После его родитель не приходил.       Даже сестра не навестила. Все считают парня недостойным владельцем фамилии, данной ему. Наверняка родственники уже вовсю высмеивают его, а отец краснеет от стыда. Но ему на все это с высокой колокольни. Блондин ожидал такого разворота событий.       Он не знал, какой день недели. Какой месяц, час, минута. Давно потерял счет времени. Минута длится длиною в некую жизнь.       Синеглазый каждый день смотрит на этот потолок. Он наизусть знал, куда ведет какая-либо трещинка. Мог угадывать, кто из какой камеры попросит поесть, или, кто истошно заплакал за стеной. Прескотт был уже здесь неделю, но ему казалось, словно уже вечность.       Ему было тошно от самого себя. Он бы вскрыл свои вены или же просто одним ударом в сердце отошел бы в мир иной, но ему не давали такой возможности. В его камере была лишь дряхлая жесткая кровать да сортир, который был больше похож на помойку. Вместо вилок давали же ложки, а тарелки были из пластмассы.       Прикрыв глаза, попытался уснуть. Снова капанье воды стало резким, таким четким. Крики въедались в мозг, заставляя вены на лбу взбухать. Не выходит. Ни черта не приходит сон.       Он не спит уже пять дней.       Каждый день похож на предыдущий. Ничего не изменяется. Все словно как заезженная кем-то пластинка. Послышались шаги. Кто-то остановился напротив камеры Нейтана. Парень вскочил, взбудораженный неожиданным действием. На этот раз, все было по-другому, и он этого испугался.       Словно день сурка, наконец, закончился. - Прескотт, к тебе пришли.       Сказал голос-тенор, и крепкого телосложения мужчина усмехнулся. Открыв дверь ключом, который он умудрился правильный подобрать из толстой связки, отошел. Блондин, сам не свой и ничего не понимая, встал и покорно прошел в коридор. Крики стали гораздо громче, и от них он нахмурился. Тюрьма подломила его. Он не знает, как будет жить, когда выйдет из неё.       Взяв за железную, ледяную цепь, мужчина потянул резко на себя и повел заключенного по нужному направлению. Освещение с коридорами менялись, и вскоре они вышли, куда нужно было. Длинное пространство с темными стульями, которые располагались напротив окошек. На некоторых из них сидели люди и разговаривали со своими родными – некоторые плакали, а кто-то кричал. Но в их глазах не было ни капли надежды на лучшее.       Усадив на одно из стульев паренька, сказал, что у него есть пять минут. Открыв окошко, отошел.       У Нейтана замерло сердце. Дрожь прошлась по коже, и худыми, белыми пальцами взяв микрофон, хрипло и тихо прошептал. - …Уоррен?       На другой стороне находился темноволосый парень, но заключенному были видны лишь пухлые губы и темно-синяя майка. Но даже по этим приметам он узнал их обладателя.       Блондин не ожидал увидеть здесь именно его. На самом деле, он даже не надеялся на то, что кто-то да придет к нему. Счастье почему-то переполнило синеглазого до краёв. Он видел, как Грэхем нервничал и пытался подобрать слова. Смотря на это, Нейтан тихонько улыбнулся. - Я… Волновался за тебя.       Только и смог выдавить из себя темноглазый, и осторожно просунув руку в окошечко, коснулся своими пальцами чужой ладони. Прескотт вздрогнул, но руку не отнял. Тепло, которое передавалось от парня ему, было приятно. А действие было переполнено нежностью, от которой сердце невольно заныло. Блондину захотелось резко и неожиданно обнять юного химика, но их разделяла тюрьма. - Прошу… Подожди меня, пока я не выйду.       Первая и, наверное, последняя просьба, которую пожелал синеглазый. Удивившись такому откровению с противоположной стороны, Уоррен сглотнул. После, нагнувшись к микрофону, рвано обещал. Еще три долгих года, которые будут для блондина равняться тремя веками. Но на этот раз, у него есть желание, которое он захочет как можно быстрее совершить в реальности. Три года, которые для Грэхема будут равняться тремя днями, потому что он будет готовиться к его возвращению.