— Элизабет Аккерман, — пригласил доктор Коул её жестом. Она слегка занервничала.
— Не бойся, Лиззи. Я же в порядке, и ты будешь! — подбадривала рядом Кейл. Ведь для этого она и осталась — чтобы успокаивать. Смирившись со своей судьбой, Элиза зашла в кабинет. Её взору предстала большая комната с письменным столом в центре, за которым сидел очередной доктор. За другим столом — ещё один, и ещё один стоял возле окна рядом с единственной женщиной в комнате. Закончив что-то записывать, мужчина встал перед Элизой.
— Становись на пятки, — приказал он. Девушка подчинилась. — Ты падаешь, Элизабет, медленно падаешь назад. — Он коснулся двумя пальцами её лба, еле ощутимо надавливая. В её мыслях было пусто. Не было ни страшно, ни спокойно. Словно на мгновение она перестала существовать. Существовало её тело. И оно действительно падало. Прошли доли секунды до осознания происходящего. Элизу подхватил кто-то и поставил обратно. Когда она смогла снова начать размышлять и видеть ясно, мужчина перед ней счастливо улыбался. — Вот и всё, нечего бояться. Можешь проходить к доктору Людмилу.
«Знала бы я ещё, кто это…» — подумала Элиза. Вдогонку её мыслям было сказано:
— Там! — И указано ладонью в сторону стола рядом с окном, за которым сидел незнакомец. Место напротив свободно. Туда она и села.
— Привет, — доброжелательно начал собеседник, — как тебя зовут?
— Э… Элизабет.
«Он же знает моё имя, зачем спрашивать?»
— Элизабет, меня можешь называть Людмилом. Я хочу поговорить с тобой о твоей жизни. Ты не против? — спросил он. Конечно, она против. Но этот вопрос был задан для вежливости, а не для того, чтобы дать право на выбор. Вспоминать прошлое нет никакого желания. Ни именно сейчас, ни в ближайшем будущем. Элизабет боялась не выдержать.
— Что именно вы хотите знать?
— От твоего рождения до попадания в разведку. Где ты родилась? В какой семье? Каким было детство? Можешь не стесняться. Всё, что ты будешь сейчас говорить не уйдёт за стены кабинета. — Людмил улыбнулся. Теперь Элизабет совсем растерялась.
— Ну… Я родилась в Тросте, за Розой. Родителей не помню. Они меня отдали в приют, когда я была маленькой.
— Тебе известна причина?
Она замешкалась.
— Нет, я не знаю. Никто мне не говорил никогда.
— Угу, хорошо… — Доктор Людмил сделал заметку в блокноте. — Продолжай.
— В приюте я и провела детство. Ничего необычного не происходило… Потом я решила стать солдатом военной полиции, но туда не получилось попасть.
Людмил внимательно рассматривал лицо собеседницы на протяжении всего недлинного монолога.
— Элизабет, ты не врёшь? Я, кажется, попросил тебя говорить мне только правду. У меня нет причин делать тебе плохо…
— Как и у меня нет причин лгать вам.
Доктор прикрыл веки и вздохнул, будто его что-то огорчило.
— Я пытаюсь помочь тебе. Если в твоём прошлом есть что-то, за что тебе стыдно, ты можешь доверить это мне. — Руки, до этого сложенные замком на деревянной поверхности стола, обхватили ладонь девушки. Заледеневшие пальцы начали оттаивать. Она боялась пошевелиться. Собственный организм выдал её волнение. — Ты говоришь, что ничего необычного не происходило. Тогда что у тебя с глазом?
Этот сценарий был давно и неоднократно отрепетирован. Историю о потери глаза пришлось выдумать ещё в приюте, если кто-то из служащих задавал этот вопрос. Элизабет шумно втянула носом воздух, готовясь выдать рассказ собственного сочинения. Она сжала кулаки и упёрла взгляд в столешницу.
— Просто дети бывают жестокими. Не зная чего-то, они пытаются узнать. Иногда в ход вступают самые изощрённые методы. — Она незаметно глянула на лицо доктора. Тот внимательно слушал, детально изучая её лицо. — Почему-то я сразу не понравилась почти всем детям в приюте, стоило мне выйти в общий зал и познакомиться со всеми. Как сейчас помню эти глаза, полные презрения, — хмыкнула она. Сейчас девушка говорила правду, слегка приукрашивая. Элизабет почесала нос. — В общем, чтобы не затягивать эту историю и не делать её очень грустной из-за моих страданий, скажу коротко: я ввязалась в драку. Один мальчик ткнул мне в глаз ножом. Просто промахнулся слегка. Позже он говорил, что хотел порезать мне слегка щёку. А вышло так: нелепо и смешно. — Лиззи откинулась на спинку стула, довольная собой. Она даже сама себе поверила.
Людмил снова черкнул что-то на бумаге. Когда он перевёл взгляд на девушку, на его губах заиграла ухмылка. Кажется, победная. Так же откинувшись на спинку стула, доктор заговорил:
— Знаешь, Элиза, я давно работаю в психологии. Много беседовал с людьми, наблюдал за ними. — Голубые глаза гипнотизировали Элизабет. Ей казалось, что её сейчас разоблачат в самом страшном преступлении. — И прекрасно понимаю, когда человек врёт. Даже если эту историю он рассказывает в тысячный раз. Ты сыграла хорошо. Но есть много факторов, которые выдают лгунов. Первый, когда человек не смотрит в глаза собеседника. — Он загнул указательный палец на руке. — Второй, когда человек делает посторонние движения. Поправляет волосы, например. Твои ногти впивались в кожу до побеления. Третий, расширенные зрачки. Они расширяются тоже при нескольких факторах: страх, симпатия, темнота и вранье. Вряд ли я страшный, вызывающий ужас, — хмыкнул Людмил. — В комнате светло: много окон и солнце ещё не село. И мне, конечно, было бы приятно, если бы я тебе был симпатичен. Но, думаю, что тебе нравятся мальчики твоего возраста. Остаётся одно, Элиза. Ты лгала мне. Ты не хочешь говорить мне правду. На это может быть много причин. Например, как я и говорил, тебе стыдно за твоё прошлое. Или ты предпочитаешь, чтобы как можно меньше лиц знало подробности о тебе, мне встречался такой тип людей. Кстати, мне удавалось разговорить их. Так какая причина у тебя?
Элизабет вконец растерялась. Выходов больше нет, всё завалило тяжёлыми камнями реальности. Осталось только попытаться убедить Людмила в том, что для неё очень важно не раскрывать секрет. Это последнее, что можно предпринять.
— Вы… промахнулись везде. Нет ничего, за что мне стыдно в прошлом. И я не тот тип. Всё гораздо серьезней. На кону слишком ценные вещи, чтобы рассказывать вам об этом. Я не могу позволить себе. Извините. У меня есть планы и цели в жизни. Если вы узнаете о глазе, я могу просто лишиться её.
— У меня тоже нет выбора. Я обязан поговорить с тобой и узнать всё о твоём детстве. Это не просто так, не потому что мне захотелось. Согласен, мир зиждется на лжи. Мы все тут регулярно врём. Поголовно. Таков фундамент общества. Все уже привыкли и не обращают внимания. Я не против, раз такова наша природа. Но в эти минуты нужно отбросить подобную мишуру. Элизабет, поверь, будь ты серийным убийцей, нимфоманкой, дьяволом во плоти, мне всё равно. Расскажи мне.
Она усмехнулась и смирилась с судьбой. Будь что будет. Он практически дал обещание. Элизабет потянулась стянуть повязку, но передумала. Всё же стоит удостовериться кое в чём:
— Но прежде, чем я вам скажу. — Она поддалась вперёд, немного прищуривая глаз. — Ответьте и вы мне на один простой вопрос.
— Если тебе от этого станет легче, то, конечно, задавай, — слегка улыбнулся Людмил.
— Вы верите в Богинь? Или в Бога? Да хоть в кого-нибудь? В существование мистики и магии? — Элиза не отводила взгляда, буквально въевшись им в доктора, стараясь не упустить ни одну эмоцию, ни один отблеск в глазах. После недолгого молчания, мужчина ответил:
— Я отношусь к этому нейтрально. Есть люди, для которых вера — всё, и те, для которых — ничто. Я нахожусь где-то в середине. Предпочитаю искать ответы, не списывая всё на магию, мистику или Бога, но всё равно верю. Немного. Лучше ставить всё под сомнение, чем отчаянно пытаться найти точный ответ. — Он усмехнулся. Разговор с этой девушкой казался ему всё более и более интересным. А что касалось Лиззи, то ответ её вполне удовлетворил. Она вдохнула полной грудью, снимая резинки от повязки с ушей, но саму ткань от глаза не убирала.
— Тогда поаккуратнее с догадками, доктор Людмил. — Она убрала ткань. Свет странно отразился в разномастных глазах, отчего Людмил невольно вздрогнул. Он долго всматривался то в один, то в другой глаз. Элизабет вытерпела это разглядывание, не отведя взгляда и даже не моргнув. Только давно позабытое ощущение цирка уродов не покидало. Минуты невыносимого ожидания реакции снова растягивались. Она ожидала всего со стороны доктора: страха, отвращения, но никак не добродушной улыбки.
— Я не могла вам ничего рассказать о прошлом, потому что в корне всего происходящего было вот это уродство. Этот в буквальном смысле чертов глаз являлся, является и будет являться причиной всех бед и несчастий, трагедий и неприятностей! Это из-за него меня бросили родители! Из-за него меня ненавидели в приюте! Из-за него я чуть не разлетелась пеплом по городу… — на одном дыхании яростно выдала Элиза. Столь долго сдерживаемая злость к судьбе почти в полном объёме была излита в короткой речи. Ничто не могло успокоить её. Лиззи судорожно втягивала воздух носом. Захотелось грызть ногти.
— Что было дальше? — подал голос доктор.
— Помогли… Помог. Один хороший человек. Отпугнул тех мужиков, пытался найти моих родителей. В общем, из-за него я здесь. Чёрная полоса закончилась. Я надеюсь. Теперь вам известно всё.
— Не согласен. — Доктор Людмил взял запястье девочки, очерчивая взглядом край шрама. — Откуда?
— Я помогала найти документы для разведки. Меня поймала военная полиция, подвергла пыткам. — Элизабет закатала рукав, пока тянуть ткань вверх не стало невозможным. Взору предстала практически полная картина. На местах, где побывало лезвие, уже давно образовалась бледная соединительная ткань. — Ещё что-то?
— Старайся чаще смотреть левым глазом, если не хочешь заработать амблиопию.
— Спасибо, я знаю.
Элиза приготовилась покинуть кабинет, встала со своего стула, но голос Людмила вернул её на место.
— Мы ещё не закончили, садись.
Следующие полчаса они разговаривали о будущем и настоящем. На все вопросы Элизабет отвечала коротко и быстро, не желая оставаться здесь минутой дольше, несмотря на то, что Людмил, как оказалось в дальнейшем, приятный собеседник. Он задавал вопросы, но ему необязательно было это делать, ведь он и без того прекрасно вычитывал всё нужное в лице, эмоциях, жестах, поведении. Ловил каждую волну напряжения, исходящего от Элизы. Сама Лиззи чувствовала, что беседовать с ним не так уж и плохо. Не нравилась тема беседы, отчего и появилось чувство лёгкости, когда она вышла за порог. Самое страшное позади. Можно расслабиться. Ненадолго.
На следующий день многих выпустили из лазарета, и солдаты наконец заняли свои кровати в казарме. Совсем скоро юнцам предстоит отправиться в первую их вылазку за стены. Сказали, что ничего особо серьезного, просто нужен металл, чтобы ковать новые мечи. Деталей пока не раскрывали. Элизабет коротала время в библиотеке. И в другие дни, и сегодня здесь было пусто. Она нашла книжку, которую спрятала столько лет назад. На этот раз чтение далось легче, потому как большинство терминов Лиззи уже узнала, но время от времени непонятные слова встречались. Она еле заметно подчеркивала их карандашом: знала, что мало кто читает. Даже энциклопедия лежала на том же месте. В библиотеке всегда царила атмосфера спокойствия и лени.
— Ну здравствуй, Аккерман, — послышался женский голос за стеллажом. Элизабет дёрнулась навстречу звуку.
— А, Мия, привет. — Сердце сбавило темп. Эта девчонка любит неожиданно появляться. — Я тебя раньше не встречала тут.
— Потому что я ухожу читать в другие места. Не люблю читать в тишине, — строго отчеканила она.
Элизабет в очередной раз отметила: с Лукасом у Мии мало общего в характере. Нет, у них вообще нет общих черт. Лукас слишком активный — Мия относится ко всему безучастно, Лукас болтливый — Мия неразговорчива… Этот список можно продолжать долго. Лиззи казался данный факт странным (как и Мия), ведь он опровергал её предположение о том, что все родственники чем-то похожи друг на друга. Зато внешне сразу можно уловить сходство. Аспидно-черные волосы чуть ниже шеи у обоих, тёмные глаза с длинными и густыми ресницами, щёки практически отсутствуют. Лиззи редко общалась с Ларссонами. Особенно с Мией. Они взаимно считали друг друга странными и напичканными тайнами.
— Аккерман, тебя не смущают эти доктора? — недоверчиво произнесла она, скрещивая руки на груди.
— Да вроде нет. Почему ты спрашиваешь? — Элиза направила взгляд обратно в книгу. Наверняка это будет ещё один пустой разговор, который не приведёт ни к чему и только потратит время. Поэтому она решила глазами находиться на страницах, а ушами кое-как слушать Мию.
— Они мне не нравятся.
— Нет, почему ты спрашиваешь именно меня?
На некоторое время в помещении воцарилась тишина. Мия думала о чём-то.
— Тебя выбрали для эксперимента. И меня тоже.
Эта новость мгновенно потрясла Элизабет. По правде, она думала, что у неё мало шансов попасть под раздачу.
— Откуда ты узнала? — Теперь Аккерман отложила книгу и встала, развернувшись лицом к Мие.
— Не имеет значения. Скоро один из них посетит казармы и оповестит всех. Назовёт наши фамилии, скажет, что мы должны будем посещать их чуть ли не каждый день. Мне всего лишь интересно, по какому критерию выбрали именно нас. Я знаю только одно — мы обе упали. Но с нами также провели разговор. Зачем? Нас с тобой и остальными подопытными что-то связывает?
— С каких пор тебе интересна психология?
— С тех пор, как она помешала мне уснуть. Я нутром чую, тут что-то не так. И пока не узнаю что, не притронусь к механике, будь она неладна.
«Очень странная. Значит, она заранее знала о всей этой ситуации. Откуда же?» — подумала Лиззи.
— Почему Людмил так удивился, когда ты показала ему, что у тебя под повязкой? Он медик, его не должна пугать глазница без глаза. Что ты прячешь там?
Мия сделала несколько шагов к Элизе. Та попятилась назад. Страх снова взял её тело под контроль.
— Может ли твоя любовь к медицине быть связанной с глазом?
— А твоя любовь к мужским голосам? Чем обусловлена она?
— Не беспокойся, эта история берет своё начало из детства, и в ней нет ничего необычного. Тх, не знала, что тебя волнует моя коллекция.
— Если не хотела, чтобы она кого-то волновала, нечего было трещать.
— Я и не трещала. Или «упомянуть вскользь», по-твоему, равнозначно «трещать»?
Ладони вспотели. Все слова внезапно растворились в холодном воздухе. Мия презрительно усмехнулась и вышла. Элизабет наконец выдохнула. Раньше Ларссон не показывала себя с такой стороны. Они иногда обменивались парой слов по делу или в компании, но таким длинным и неприятным их диалог никогда не был. Появилась причина для опасений.
Читать дальше было тяжело из-за навязчивых мыслей, но Элиза пересилила себя. Пыталась отвлечься от всего навалившегося на плечи. Это помогло только частично: иногда мысли бестактно вмешивались, перебивали читающий голос в голове. Это не на шутку злило Аккерман, поэтому в казарму она вернулась сама не своя. Остальные девушки в это время обсуждали весьма интересную тему — капрала Леви. Элизабет захотелось к ним присоединиться. Она уместилась рядом с Грейс на кровать. Остальные девушки по каким-то неясным причинам предпочли пол.
— Говорят, он очень чистоплотный. Как-то раз Легиону предоставили замок за стенами. Так вот, когда люди пришли туда, капрал заставил их драить там всё! — удивлённо сказала Кейл.
— Знаешь ли, проживи я в трущобах детство, я бы тоже ненавидела грязь, — бросила Анна в ответ. — Он там, кстати, поговаривают, преступником был…
Девушки мельком переглянулись. Ненадолго повисла тишина.
— Да чё ты тут заливаешь?
— Пф, сказки рассказывать она будет нам.
— Верить или нет — дело ваше, я вам говорю то, что слышала сама, — щебечет Анна, опускаясь на локти, — а источники у меня достоверные.
— Чем докажешь? — возникла Элиза. В достоверность этого слуха верилось с трудом. Анна пожала плечами. — Если ты не можешь подкрепить своё высказывание чем-то, зачем нам тебе верить?
— Всё просто. Кроме меня — вам больше некого слушать.
— Кстати, Элиза, вы однофамильцы с капралом?
Лиззи молчала, наблюдая всеобщее озарение. Взгляд направлен в пол. Она и подумать не могла, что придётся позаботиться об отговорке на такой случай, не припасла ничего, и в голове пусто.
— Случайности случаются… — задумчиво промямлила она, и вдруг придумала, что можно сделать. — Как вам Ханджи?
— Тц, не знаю, как можно любить тех, кто тебя ненавидит, но у неё хорошо получается. — «Сработало!» — радостно подумала Лиззи про себя.
— Такая вот она, безответная любовь… Ты его любишь, а он тебя хочет съесть! — пошутила Кейл, разряжая обстановку.
— На слове «хочет» могла остановиться, тогда фраза больше бы походила на жизнь, — включилась в разговор Лина.
— Ну, здравствуйте. Не надо опять разводить антимонию, пожалуйста, — жалобным тоном попросила её Анна. — Забудь уже этот случай, идиотов полно, они на каждом шагу. Меньше доверять всяким надо.
— Я — не ты, я не могу вот так…
Дальше Элизабет не слушала. Ей никогда не нравилось ворошить то, что давно уже прошло, особенно если в нём всё не так гладко, как хотелось бы. Бывали, конечно, ситуации, когда она забиралась в знакомых, докапывалась до самых мельчайших подробностей, прямо как Людмил. Тогда Лиззи не волновало, что чувствует собеседник, насколько ему неприятно вспоминать, оживлять давно застывшие силуэты. Ею управляло безграничное, нескончаемое любопытство. В такие моменты было невозможно её остановить, слишком сильно она увлечена. Но сейчас нет ни настроения, ни сил, ни желания в сотый раз слушать нытьё. И это удручало — ведь сегодня тренировка, а после ещё и введение в планы по поводу следующей вылазки за стены.
Всю тренировку ничего не удавалось сделать как следует. Она постоянно была позади остальных, пару раз чуть не потеряла равновесие на УПМ, один раз всё-таки потеряла, рассекла бровь, поругалась на саму себя за рассеянность и неосторожность, словила несколько настороженных взглядов — словом, всё пошло под откос. Петляя в коридорах штаба в попытках найти кабинет, в котором участникам экспедиции рассказывали детали вылазки, она наткнулась на капрала Леви. Вспомнились сегодняшние слова девушек о нём. «Не преступник он, и никогда им не был. Может, он не всегда выглядит доброжелательным, но на самом деле в душе он такой и есть. Наверное…» — думала Элиза, оглядывая мужчину.
— Или нет? — она не знала, кому верить: своим предчувствиям или слухам. Капрал метнул на неё свой обычный взгляд. Тёплая волна прошлась от макушки до пяток. Она прекрасно понимала, что это за чувство. — Черт… — Но страх одержал верх.
Она сделала выбор в пользу слухов. Лучше приготовиться к худшему, к тому, что предположения могут не совпасть с реальным раскладом. Так будет безопасней. Элизабет поспешила удалиться. Куда угодно и как можно скорее. Весь оставшийся вечер она также пыталась избегать капрала. Она поставила его наравне с Мией, считая, что они оба представляют потенциальную опасность, с ними лучше лишний раз не обмениваться словами. И если капрала избегать легко, то Мию прямо противоположно. Её лицо — последнее, что видит Элиза перед сном, ведь кровати расположены друг напротив друга. Попытки поменяться с кем-то могут вызвать подозрения, в то же время оставаться на этом месте не слишком безопасно. Это подтвердилось той же ночью, когда Элизабет, почувствовав, как кто-то оттягивает верхнее веко глаза, увидела перед это лицо, эти ниспадающие черные волосы, еле освещённые тусклым светом. Мог раздаться крик, но он застрял где-то в горле, едва рука Мии накрыла её рот.
— Тс-с, все ещё спят, — шепчет. — И ты спи. — Оттянув резинки, она надела снятую с глаза Элизы повязку обратно. — Все равно в темноте нихера не видно. Дурацкие облака. Это из-за них Луна так светит.
Лиззи даже не успела ни о чём подумать. Восстановить дыхание казалось задачей невыполнимой. Чуть позже она осознала, что произошло. К тому моменту Мия уже лежала на своей кровати, отвернувшись к стене. Что делать теперь? Вернуться ко сну? Эта идея обречена на провал. Пришлось встречать рассвет немного раньше обычного.
***
Она сидела на ступенях, смотря на собственные руки, на которых были пятна засохшей крови. Нет, не её крови — чужой. Она знала, что так будет. Думала, что получится привыкнуть, но смерть — это то, к чему нельзя привыкнуть. Можно смириться, можно страдать, можно бороться. Но относиться к ней как к чему-то повседневному, вроде уборки в комнате — нет. Даже если погибают мало знакомые тебе люди, которых ты видишь каждый день, хоть и не разговариваешь. Она знала только имя погибшего, ела с ним за одним столом, часто замечала в компаниях. А теперь его нет — всё тут. Элизабет шумно выдохнула. Слёз не было, просто что-то поселилось в грудной клетке. Что-то инородное, такое непривычное и мешающее. Отчего хочешь избавиться, но не можешь. Почему-то девушка почувствовала сильную жажду. И хотелось выпить не воды или чая, а чего-то значительно крепче. Чтобы, как говорится, залить всё не нужное и забыться. Сама Лиззи алкоголь ещё не пробовала, хотя её товарищи, будучи кадетами, выпивали.
Вылазка за стены, целью которой была добыча металла для мечей, прошла более-менее успешно. Если не считать потери трёх человек. Один из них как раз был в её отряде. Он, имя которого не хотелось произносить даже мысленно, пришёл с ней вместе в разведку. Они не здоровались, не считали нужным даже кивать, не смотрели друг на друга, если находились в одном помещении. Просто существовали рядом, не задумываясь о друг друге. Но несмотря на всё это, было тошно. И это не чувство вины изъедало сейчас её изнутри, как, например, было из-за Элтерна. Просто сама суть человеческой смертности и того, что он погиб таким ужасным образом: в пасти титана. Зажмурившись, чтобы отогнать страшную картину, Элиза направилась на кухню в надежде найти спиртное.
Почему-то это место пришло ей первое в голову. Она, ведомая своими ногами, которыми, кажется, управлял кто-то другой, дошла до пункта назначения. И сейчас не хотелось особо ничего делать, а особенно что-то искать. Девушка решила, что если не найдёт горячительного, то пойдёт в казармы и попытается уснуть. Что мало вероятно.
Сейчас все кадеты были либо в лазаретах, либо отдыхали у себя. Высшие по званию занимались бумажной работой. На кухне было пусто. Но Элизабет даже не стала задумываться, почему те, кто сегодня был ответственен за готовку, отсутствовали. Она начала методично раскрывать шкафчики, натыкаясь там лишь на какие-то специи и приправы, что пахли довольно приятно и экзотично. Уже было настигнутая разочарованием, Лиззи хотела уходить, но наткнулась взглядом на чёрную бутылку, что стояла на самом верхнем шкафчике. Видимо, чья-то нычка. Или просто для особого случая. Но тем не менее, её это не остановило. Забравшись прямо в сапогах на столешницу, да ещё и пристав на носочки, она смогла дотянуться до сокровенного. В голове невольно промелькнула мысль, что если бы её увидел капрал, то взбесился бы и заставил выдраить всю кухню. Однако это не напугало девушку, не заставило нервно обернуться. Настолько сильно было внутреннее опустошение. Элизабет ловко спрыгнула на пол, сразу откупоривая бутылку. В нос ударил аромат ореха и вишни, отчего девушка поморщилась. На этикетке зияло название «Сира», которое ничего не говорило Лиззи. Может только то, что вино, оказавшиеся в этой чёрной бутылке, было редкое и дорогое. Пожав плечами, мол, ничего не знаю, оно само, и я тут не при чём, Элиза сделала первый крепкий глоток. Жидкость не обожгла горло, не заставила закашляться. Пошло, как сок. Очень насыщенный и терпкий сок. Как и ожидалось, алкоголь сразу ударил в голову, отчего та слегка потяжелела. Взгляд помутнел, а мысли запутались, словно попали в рыболовную сеть. Она бы продолжила так нагло пьянеть, пока кто-то не вырвал бутылку из рук. До Элизы даже сразу и не дошло, что произошло: вот была бутылка, а потом раз — и нет.
Капрал же спокойно поднёс вино к лицу и задумчиво прочёл этикетку, а затем уже грозно посмотрел на курсантку. Взгляд Элизабет, а точнее один глаз, выражал полную пустоту и отсутствие понимания происходящего. Иначе бы она тут же начала оправдываться или бы даже сбежала. Девушка как-то понурила голову и тяжело вздохнула. Не было чувства вины, не было стыдно. Было вообще никак.
Элиза давно уже начала замечать за собой такие изменения. Особенно после разговоров с психологом, словно из кабинета выходила не она. Совсем иная. Будто вкус к жизни потерян. Полная апатия, безразличие к происходящему вокруг. А также эти странные вспышки немой ярости. Ей порой хотелось вскочить и дико избить кого-нибудь. Но эти внутренние пожары тухли так же неожиданно, как и начинались. И снова приходила безразличность ко всему и всем. Приказы свыше и замечания ничего не значили. Девушка просто исполняла их, зная, что так нужно. Шутки и подколы со стороны друзей не воспринимались вообще. Просто лишняя информация, которая даже не была достойна того, чтобы слушать её. Единственное, что воспламеняло в ней интерес, так это работа в лаборатории с Ханджи. Майор обещала, что в скором времени они поймают двух титанов для исследования. Лиззи жутко хотелось самой поймать хотя бы одного гиганта.
— Я жду, — нарушил первым тишину Леви.
— Все чего-то ждут… — совершенно внятно и без заиканий ответила Элизабет, не поднимая взгляда на мужчину.
— Я могу расценить это как кражу. И наказание будет суровым, — проигнорировав её ответ, продолжил капрал. — Если так хочется выпить, то не эту бурду.
— У вас есть что-то получше? — заинтересовалась Элиза, уже не боясь смотреть на собеседника. Голубой глаз опасно сверкнул.
— Есть, — честно ответил капрал. — Но тебе рассчитывать не на что, — уже жестче добавил он. Элизабет слегка наклонила голову в бок, прищуривая глаз. — На первый раз отделаешься уборкой. Отмой здесь всё. В частности это. — Он кивнул на столешницу, на которой лежала земля с сапог.
Леви собрался уходить, прихватив с собой бутылку с вином, что не обрадовало девушку.
— А это уже нечестно, — тихо буркнула Лиззи, но была услышана.
— Возможно, мы выпьем вместе. Но сначала выполни то, что нужно. — Отставив маленькую надежду для Элизы, мужчина удалился.
Света от свечи с одной стороны было мало, но с другой — даже много. Он то весь трепыхал, играя странными тенями на стенах, не давая возможности разглядеть лица напротив. А то наоборот, ослеплял, дико плясал перед глазами девушки. Но скорее всего всему виной был уже третий стакан тёмно-алого вина, что так приятно отдавал орехом и вишней. Хотя со временем этот запах уже становился незаметен. Элизу унесло быстро, намного быстрее, чем было рассчитано. Она положила голову на сложённые на столе руки, сладко прикрыв глаза. Капрал наблюдал за ней с неким интересом. Особенно его удивлял её взгляд. Сидя без повязки, она смотрела куда-то сквозь бокал. Мужчина давно заметил, что обычно яркие и всегда смотрящие на всё с интересом глаза в последнее время стали тёмными, неживыми. Не было того тепла, того живого и неестественного любопытства ко всему, чему только можно. Лишь холод, безразличие и глубокая, почти неосязаемая внутренняя боль. Возможно, вино слегка ударило и в голову Леви, раз он думал о таком. Но Элизабет разрушила мрачную и тихую идиллию, решив пофилософствовать:
— М, знаете, Леви, я никогда раньше не чувствовала себя такой…
— Пьяной? — спросил капрал, отпивая.
— Не-е-ет, — хихикнув, протянула она. — Свободной. Независимой. Лёгкой. Ну и пьяной. — Девушка задумалась на мгновенье. — Мне кажется, что понятие «независимость» нужно приравнять к «пьяный». — Лиззи вновь засмеялась.
Леви лишь хмыкнул, подумывая о том, что неплохо было бы взять и закуску тоже. Иначе Элизабет может потом извергнуть всё выпитое прямо ему на стол, что было нежелательно. Поэтому девушку необходимо было отправить подальше прежде, чем это случится. Элиза вновь начала размышлять в слух:
— Интересно, я вот уже достаточно видела, как умирают люди. — Её голос даже не дрогнул. — Что там? Что случается, когда глаза навсегда закрываются? Когда кислород больше не поступает в лёгкие? — Она посмотрела на Леви, ожидая от него ответа.
— Ничего, — безразлично бросил капрал.
— Так не бывает! — Лиззи громко поставила бокал, слегка расплескав вино. Мужчина вперился взглядом в красные капли на столе, а потом так же красноречиво на девушку. Но Элизу это ни чуть не смутило. — Должно же быть что-то. Я сделала для себя вывод, что не боюсь уйти. Но неизвестность… в этом случае не манит. Пугает. Раствориться во тьме? И что тогда? Говорят, что после смерти человека живёт память о нём. Некоторые верят, что душа попадает в лучший мир. Существует там некоторое время и потом перерождается в новом теле, живёт заново, с чистого листа. Просто не помнит ничего о прошлой жизни. А труп? Его либо глотает титан, либо оно гниёт под землёй, либо превращается в горстку пепла. И память… Конечно, после смерти принято говорить хорошее, но всё же найдутся те, кто могут и порочить и клеветать. Да и скоро все забывают. Люди никогда не будут вспоминать всю жизнь, допустим, одного солдата, что пожертвовал собой ради всего человечества. И через много-много-много лет некому уже будет рассказывать о нём. Память тоже умирает со временем. — Всё раздражение капрала, как рукой сняло. Эти, казалось, глупые размышления зацепили его.
Она замолчала надолго, кажется, что-то осознавая для себя лично. Элизабет уже не тянулась к бокалу, не смотрела на Леви затуманенным взглядом. Девушка просто уснула, что не сразу заметил сам капрал. Он также погрузился в раздумья, обдумывая пьяные, местами скомканные мысли девушки.
***
Исследовательский отряд смог поймать двоих титанов. В этот день Элизабет была в полном расцвете сил, так что особого труда процедура не составила. Оружие для захвата гигантов и сам план работали безукоризненно хорошо, и это не могло не радовать Лиззи, поскольку теперь она сможет погрузиться в изучение этих загадочных существ. Немало удивил процесс именования пары. Девушка знала, что майор Ханджи помешана на титанах, но никогда бы не подумала, что в такой степени.
— Так-так, милашки, — задумчиво обратилась майор к подопытным. — Пришло время дать вам имена!
Отряд чуть ли не хором вздохнул. Где-то неподалёку Элиза услышала короткий диалог парней, из которого она выяснила, что предыдущих звали Сони и Бин, а самых первых — Чикачерони и Альберт. Также выяснилось, при каких обстоятельствах каждый из них погиб.
— Пятнадцать лет назад произошло то, из-за чего моя мама сделала всё, чтобы я никогда не оставалась дома одна. В моём родном городе появилось двое хулиганов. Их часто сравнивали с овечкой и волком, солнцем и луной, небом и землёй. Хотите знать почему? Потому что они были полными противоположностями друг друга, прямо как ваши мордашки. Как ты не устаёшь улыбаться? У меня бы уже да-а-авно свело скулы. Я назову тебя так, как звали ту весёлую преступницу — Белинда. А тебя будут звать Алан, как её злого напарника. Днём они скитались по городу, а ночью залезали в дома, грабили и жестоко убивали людей: Белинда ради забавы, Алан чтобы избавиться от свидетелей. Обычно их жертвами становились пожилые люди и дети: те, кто не могут дать отпор. Никто не знал их в лицо, все убийства они совершали под покровом ночи. Единственное, что удалось разглядывать очевидцам — волосы. У парня были короткие и темные, а у девушки длинные и светлые. Забавно, не правда ли? Как известно, противоположности притягиваются. По легенде они всегда были вместе. Вместе будете и вы. Я вас ни за что и никогда не разлучу, можете не бояться. — Ханджи мягко улыбнулась и дотронулась здоровых лап титанов. — Это не значит, что я не причиню вам боль. Уверяю, я не хочу этого делать. Но потерпеть придётся, совсем немного. Ну что ж, начнём как обычно!
