Небо и земля

— Знаешь, вот у меня в голове никак не хочет укладываться тот факт, что ты, черт возьми, зная о вреде этой дряни больше, чем кто-либо другой, продолжаешь курить. Почему? Что у тебя с логикой, парень?       Убрав мешающую прядь волос, Элизабет подняла глаза на Джона. Трава покалывала голую кожу коленей. Ярко-зелёная, она светилась бликами полуденного солнца, что так старательно выжигало чёрную шевелюру мужчины, выдыхавшего дым. Лиззи наблюдала, как он серыми тучками поднимался к безоблачному небу. Ярко-синему. Такому же, как её глаз и одно из крыльев свободы. — Есть одна весомая причина, не сомневайся, — убедительно произнёс он, присаживаясь рядом. — Ну так выкладывай, Леший. Затянувшись ещё раз, Джон повернулся к ней: — «А тебе всё расскажи»! — передразнил он. — А-ха-ха-ха-х, один-один! Я оценила. — Она по-дружески запустила кулак ему в плечо. — А если серьёзно? Хотя стой! Дай угадать. Не хочешь оставлять титанам вкусную тушку? — В каком-то смысле да… Просто не хочу умирать от титанов. — Хочешь сыграть в ящик прежде, чем тебя убьют титаны, значит. Разве у тебя нет мечты, ради которой хотелось бы жить? Или ты просто обыкновенный трус? — Элизабет произнесла это в особо презрительном тоне. Впрочем, навряд ли это обидело бы Джона. — Конечно, у меня есть мечта. Не будешь осуждать, если скажу? — Я подумаю. Ему было достаточно этого ответа, учитывая характер Лиззи. — Она корнями упирается в детство… — Рассказывай без лишнего, не выводи меня из себя. Только-только начал казаться хорошим парнем. Если нужна предыстория, то начинай без этих вступлений.       Видеть разгневанную Элизабет ему не приходилось, но прикинув в уме это зрелище, решил, что вряд ли ему понравится. — Сестрёнка умерла у меня на руках, предположительно от опухоли… — Ну, всё понятно. Тобой движет психологическая травма. А что с мечтой-то? — Если бы не перебивала, уже давно бы получила ответ. С правилами этикета знакома? — О-о, не начинай. — Она махнула рукой, вскинув брови и закрыв глаза. — Возможно, вырезав опухоль, можно было спасти её. — Только вот не говори, что ты винишь себя. — В ответ на это Джон демонстративно выдохнул. — Неужели? Я могла бы понять, например, если бы она умерла из-за того, что ты помог, хотя у тебя была такая возможность, но ты никоим образом не мог повлиять на такие вещи. Мы — люди, и нам не всё подвластно. Если бы верой не запрещалось изучение трупов, всё могло бы быть иначе, а прогресс не заставил себя ждать, но… Многим из нас присуща такая черта как идиотизм. И мы во власти идиотов. Ты можешь исправить это, если не боишься последствий. — Я хочу попытаться. Просто пока всё на стадии плана и теории. — А-а, рисковый парень, ты мне начинаешь нравиться! И что же у тебя в теории?       Оказалось, Джон уже имеет некоторый опыт вскрытия. Помогла ему с этим кошка, умершая от старости. Где-то в подвалах штаба ему удалось немного изучить внутреннее строение. «Там всё совершенно не так, как говорится в книгах, я видел своими собственными глазами!»       Получается, книги тоже могут лгать?       Эта мысль, казалось, перевернула её мир с ног наголову. Единственная истина оказалась ложью? Неужели всё было напрасно? Элизабет слушала его рассказы о внутреннем содержимом животного с замершими зрачками. Разрываемая между интересными сведениями и собственными рассуждениями, мечущаяся в неспособности выбрать кому доверять и кому верить… она вдруг осознала. Это озарение отразилось внезапным расслаблением на лице. Некогда озадаченное, даже злое выражение сменилось спокойствием и умиротворением. Взгляд впервые за долгое время приобрёл прежнюю мягкость, но ненадолго. Вскоре глаза вновь зажглись от болезненного стремления. На сей раз излишне выраженного. — …продолжил изучать брюшную полость. Сейчас я понял, что… Элиза? Ты меня слушаешь?       Она смотрела сквозь землю. Закрыв глаза, перевела взгляд на товарища, что сидел слева. Джона явно беспокоила степень важности информации, которой он обладает. Ведь собеседница не терпит бесполезных разговоров. Но он старался как можно тщательнее скрыть сей факт от неё. Не любил выглядеть заинтересованным в чьем-либо состоянии. Наконец Элизабет с закрытыми глазами сомкнула пересохшие губы в своей привычной улыбке и снова посмотрела на него. Это лицо выражало презрение. Словно говорило: «А ты думал, слушаю?» Но вопреки своему внешнему виду, она всё же сказала: — Да. Продолжай, я очень хочу узнать всё, о чем узнал ты.       По поводу последнего она не соврала. Новая порция информации, как глоток воды во время жажды — хочется еще и еще. Пока Джон весьма эмоционально продолжал повествование о своих вскрытиях-открытиях, в голову девушки закралась идея. В её реализации нужна помощь и поддержка со стороны знающего человека — в данном случае врача, потому что в области медицины она разбиралась довольно плохо. Но, зная Джона достаточно, Элизабет была уверена — он не согласится. Нужно как-то ненавязчиво заставить его… — Джони… А ты не хочешь попробовать провести то же самое на живом зверьке? Мужчина нахмурился. Эта реакция ожидаема. Но так нужно, чтобы получить желаемое. — Ты же знаешь ответ заранее, к чему это всё? — Он косо посмотрел на Элизу. — Я сильно рисковал, когда исследовал труп. Мне приходилось дожидаться глубокой ночи, искать место, в котором никого обычно не бывает, работать в полной тишине… Словом, всё, чтобы никто не узнал о моём присутствии и о том, чем я занимался. Меня мало радует перспектива закончить жизнь, лишившись головы на одной из площадей. Само собой, я не буду проводить это на живом существе. Мне и так пришлось пересилить себя. — Ну пожалуйста, Джони… Только представь, сколько информации мы можем получить! Мы можем совершить большой шаг вперёд в развитии медицины. Огромный. Нам нужно только попрактиковаться немного. Подумай. Спектр болезней, которые можно вылечить, возрастёт многократно. Кто ищет, тот всегда найдёт. — Это запрещено. Если другие узнают, это приведёт нас не к шагу вперёд, а к двум шагам назад. Нет. «Упрямый козёл…»       Элизабет разыграла поникшее настроение. Взгляд потух. Она согнула ноги в коленях, обнимая их. Стиснутые зубы свидетельствовали о сдерживаемом потоке слёз. — Твоё бездействие — вот, что приводит к двум шагам назад. Жаль, я не могу справиться без тебя. Я готова взять на себя риск… но я не сильна в проведении операций. А у тебя есть опыт и наверняка есть необходимые препараты… — Голос дрогнул. — Если не мы, то кто? Признаться, ты меня огорчил. — Она отвернула голову от него. Решила не имитировать плач. Навряд ли получится сделать это достоверно. Джон напряжённо выдохнул. — Извини. Я не могу, — сказал он. В его интонации чётко прослеживалось то, что он чувствует себя виноватым. То, что нужно. Пора. — Может, ты тогда хотя бы скажешь, что нужно делать? Направишь меня, дашь указания… Я могу заплатить при надобности. Чем угодно. Пожалуйста, Джони, я надеюсь на тебя…       Он долго колебался. С трудом ему давался этот выбор. Совесть гложет с того момента, как он впервые вскрыл труп животного. Бессонные ночи, проведённые в страхе, от которого мурашки бежали по коже, склоняли его к отказу, но в противовес действовало чувство вины, вызванное Элизой. И это дико напрягало. — Ладно. Но если что, я в этом не участвовал.       Об этом приеме ей рассказал Людмил. Когда она посещала его, они обычно говорили о её жизни, последних событиях, о её мыслях, но иногда, редко, доктор говорил с ней по душам. Терпкий аромат зеленого чая заменял запах чернил и бумаги, откладывались в сторону ненужные теперь формальности и документы. Одни в комнате, они чувствовали себя единственными во всей вселенной. В такие моменты чувствовалась родственность душ. Помнится, в один из таких случаев Элизабет просила рассказать что-нибудь интересное из сферы его деятельности. Тогда Людмил тепло улыбался и начинал беседу, подкрепленную примерами из его собственной жизни. Он забирал её в увлекательное путешествие, наполненному счастьем и горем, пронизанному вдоль и поперёк жизненным опытом. Необходимым для того, чтобы стать мудрым.       Но несколько слов из их диалога запомнились ей слишком хорошо. Они оставили ничем нескрываемый отпечаток на её сознании, как шрам или синяк с характерной ноющей болью. — Прости, — произнёс Людмил на выдохе. Его руки были сложены в замок, точно как у Эрвина, а взгляд виновато уставился в стол. Это было неожиданно для Элизы. Её улыбка медленно растворилась во внезапно опустевшем разуме. Почувствовав дискомфорт, она вновь попыталась поднять уголки губ, хотя бы самую малость, вернуть привычную маску лица, вот только малейшее напряжение мышц в таком ключе заставляло сталкиваться с каким-то прочным барьером, не позволявшим совершить задуманное. Тишина резала уши, очередные попытки не увенчивались успехом. И пришлось сдаться.       Наконец Элизабет расслабилась. Переварила его извинения, определилась, к чему они были высказаны. Новый вдох спровоцировал волну противных мурашек по спине. — Нет. Не могу.

***

      Близился вечер. Мгла поглощала светлое небо где-то на далекой полосе горизонта. Ещё в мягко-голубом цвете начали зажигаться звезды, яркие, как акварельные капли белого на чёрном холсте. Настроение было особо хорошим. Приливы гордости заставляли идущую по дороге Элизабет самодовольно закрывать глаза, сверкали зубы. Так приятно было, что аж дышалось сладко. И ей не нужен никто. Никакие друзья, никакая опора. Только жалкие нуждаются в поддержке людей. И она к таковым не относится. Но создавать видимость дружественных отношений с некоторым необходимо, чтобы достичь своей цели. Вот, что она сделала с этим бородатым медиком. Добиться его доверия было довольно просто. Ежедневные разговоры, постепенное изучение друг друга… По крайней мере, он действительно считал, что изучает Элизабет, узнаёт её. На самом деле, дела обстояли совершенно иначе. «Вот умора. Наивный. Это я узнаю его, — смеялся голос в её голове. — Ох, Леший, ты ничего обо мне не знаешь. Веришь каждому моему слову, в то время как я, не спеша, подбираю ключики к тебе. И сегодня ты подтвердил это!» Она ещё пару раз хихикнула, заходя в помещение. Да, долго откладываемые монеты звенели в кармане. Сегодня можно устроить себе хороший вечер.       Внутри таверны по всей площади огни ламп призывно мелькали. Было относительно светло. Люди, как мелкие муравьи, сновали туда-сюда по просторному залу, устраиваясь перед началом представления, переговариваясь между собой. Благодаря хорошей акустике, создавался малоприятный гул. Звякали тарелки и бокалы, наполненные явно чем-то алкогольным. Элизабет решила последовать их примеру, уместившись возле барной стойки. — Ну здравствуй, красавчик. Мне чего-нибудь не очень крепкого, мозги ещё пригодятся сегодня, — обратилась она к пареньку, когда тот обслужил других гостей и подошёл к ней. Быстро кивнув, он отправился за бутылкой, оставив её наблюдать за перемещениями официанток. За их фальшивыми улыбками, что скрывали ноющую боль в ногах из-за регулярной работы. Работы, которая предусматривает вежливое отношение к посетителям. А работа Элизабет предусматривала её готовность бросить все отношения ради достижения того, о чем она грезит с самого детства, смысл её жизни. И девушка в очередной раз сделала умозаключение: она готова на всё.       Тем временем парень преподнес пиво. Расплатившись, Лиззи продолжила наблюдение. Хотела бы продолжить, но девушки начали тушить некоторые лампы в зале, оставляя хорошо освященной лишь сцену. Обстановка всё больше начинала походить на волшебство. Особенно когда распахнулся занавес. Всеобщему взору предстал роскошный рояль цвета обсидиана. Сидящий за ним мужчина выглядел ухоженно. Сидящая на рояле девушка — ещё лучше. Равномерно тянущийся поток музыки залил помещение, погружая в сладостный гипноз всех присутствующих. Девушка плавно, уверенно и порой даже сексуально двигалась в такт, вытягивала руки вверх, выгибала спину. По мере поглощения напитка и продолжения музыки происходящее напоминало что-то сюрреалистичное. И напоминало бы дальше, если бы перед глазами не появился Леви собственной персоной. — Элизабет, живо в штаб, мы нашли ещё… — Воу-воу-во-о-оу, сто-о-оп! — Она выставила руки вперёд. — Какого черта? Как вы узнали, что я тут? Вы что, следите за мной? Жу-у-уть какая! — Девушка продолжила активно жестикулировать. — …Ещё одно те… — Нет, вы могли остаться в штабе, зачем пошли за мной?       Капрал подумал было сказать что, один из солдат видел её по дороге сюда, но вовремя понял, что сейчас не лучший момент для оправданий. Да и вся эта ситуация сводила его терпение на «нет», так что чем быстрее ему удастся донести до Элизы всю серьёзность дела, тем меньше его нервных клеток пострадает. — Элизабет, нет времени на подобную хрень. Вставай и иди за мной, сейчас же, — как можно более убедительно твердил он, чётко проговаривая каждое слово. — Чтоб вы понимали, я никуда не собираюсь уходить в ближайшие как минимум тридцать минут! Даже не просите.       Посетители всё больше оборачивались на источник шума, мешающий слушать дивное пение. — Я и не прошу. Это приказ. Пошевеливайся. — А вы заставьте, — произнесла она, наклонившись к его лицу. Её ладони упирались в стул, прямо меж разведённых в стороны ног. Тон, в котором она говорила, бессовестный, будто берущий на слабо, выводил Леви из себя. Наблюдать за этим для неё сродни поеданию деликатеса. Девушка даже улыбнулась. Но от этой улыбки не осталось и следа, едва её тело почувствовало, как стул начинает переворачиваться. Возможно, не стоило смещать центр тяжести так сильно?       Грохот заставил даже исполнительницу пропустить слово-другое. Шипящие слушатели направили свои прожигающие взгляды к источнику девичьего визга. — Упс… Спасибо, что смягчили падение! Но это не значит, что я передумаю. — С меня хватит.       Последние мгновения выступления пришлось наблюдать с интересной позиции — плеча капрала, который решительным шагом направлялся к выходу. Элизабет оставалось лишь жалобно протягивать руку в сторону недопитой кружки пива. — Эм… Хорошо, признаю, у вас получилось. Можете опустить меня и ввести в курс дела. — Если бы ты не перебивала меня, сейчас бы уже обо всём знала, — ядовито высказался он, всё же опуская Лиззи на землю, и они оба быстро зашагали. — Теперь жди, пока дойдём. — О-о-ох, но мне интересно! Что это ещё за наказание такое?! — Это не наказание. Наказание будет другое. На тихой площади раздалось резвое хихиканье.       По дороге Элизабет рассматривала разные варианты случившегося, и среди них также было «Обнаружение трупа». Но то, что это будет труп Кейл, она предугадать не смогла. Это случилось в женской казарме. Завидев тело, девушка, к удивлению Ханджи и Эрвина, и бровью не повела. Словно увидела какого-то дохлого паучка. Её лицо даже выражало в некоторой степени приподнятое настроение. — Ей не здоровилось. — начала Ханджи с задумчивым лицом, решив, что реакция Лиззи — не самое важное сейчас. Её взгляд сосредоточился на бездыханном теле солдата. — Она лично подошла ко мне и попросила пропустить тренировку. Я отпустила.       Майор стояла вместе с Эрвином и Леви. Перед их начищенными сапогами медленно текла артериальная кровь. Элизабет стояла неподалёку, вела взгляд от лужи к шее, откуда и вытекала красная жидкость. — Но она не могла перерезать себе сонную артерию просто так. Её шкаф уже осматривали? Должна же быть хотя бы предсмертная записка или что-либо, что может подтолкнуть нас на верный путь, — размышлял Эрвин. — А ты что думаешь, Элизабет? — обратилась к ней Ханджи, пока Леви перебирал вещи покойной. — М? — Девушка повернула голову. — Я имею в виду… Вы были с ней хорошими подругами, насколько я знаю. Она не делилась с тобой никакими секретами? — В последнее время мы редко общались. Но мне кажется… Есть вероятность того, что самоубийство подстроено. Это если мы не найдём записку, конечно же.       Элизабет подошла поближе, скрестив руки на груди. — С чего ты так решила? — услышали они скептично настроенный голос. Леви даже не повернул голову, он полностью погружён в поиски. — Кейл была левшой. Нож в правой.       Майор Зоэ и командор Смит переглянулись, будто мысленно что-то решали между собой. — Ты уверена? — озвучил их общий вопрос Эрвин. — В том, что она левша — да. Поверьте, внимательности мне не занимать. Но в том, что это всё подстроено — нет. Черт его знает, может, она просто понятия не имела, где резать надо, или ещё чего…       Они молчали ещё с минуту, рассматривая место происшествия и прикидывая план действий. Лиззи решила, что она неплохо совладала со своим хорошим настроением. В конце концов, никакая девушка не станет вести себя беззаботно при виде своей мертвой подруги. На протяжении всего анализа произошедшего она не снимала маску строгости. Голос оставался холодным и бесстрастным. Если бы девушка не проконтролировала себя, вызвала бы к своей персоне излишнее подозрение, и тогда пиши пропало: чрезмерное внимание, первая подозреваемая, а там уже и повесить убийство не проблема. Но этого не случилось, и хорошо. В голову закралась бессовестная мысль: «Можно повесить это на Мию. Вдруг перед заключением в темницу она решит расколоться и сказать правду о команде Коула? Ну, а если нет, то она хотя бы настрадается за решёткой! С другой стороны, в этой идее много трещин. Ларссон — не простая девушка, и знает о каждом разведчике больше, чем он сам о себе знает… В этом уверен каждый, в том числе Ханджи, Эрвин и Леви, а значит убедить их в её виновности будет тяжело. Если бы она действительно убила Кейл, вложила бы нож в левую руку. Или можно сказать, что она таким образом отводит подозрения… Р-р-р, это всё нужно тщательно продумать, чтобы не загнать себя в собственную ловушку… Впрочем, волков бояться — в лес не ходить…» Элизабет могла простоять так много часов, но нить повествования оборвал голос капрала: — Есть что-то в дневнике Кейл.