Небо и земля

— Я так и знал. Капрал Леви отбросил дневник на стол. Книжка прокатилась по столу, едва не сваливаясь с края. Её деловито подбирают уверенные девичьи руки. Крутят в руках, внимательно осматривая корочку, проверяя на наличие повреждений, возможных подсказок; изучают, всматриваются в мелкие чернильные пятна. Пальцы проходятся по каждой неровности, будто пробуя на вкус. «Дотошность тебе к лицу» — утверждал Джон.       Внутри ожидали десятки исписанных страниц, бесконечные даты… Теперь и от самой Кейл осталось ни больше, ни меньше — черта между датами. Еще большее количество чернильных пятен свидетельствовали о неаккуратности или спешке. «Или всего вместе». Буквы, несмотря на это, были выведены довольно осторожно. Почерк лаконичен, лишен бесполезных деталей и ненужных линий. «Странно всё это…» Буквы складывались в слова, слова — в предложения, предложения — в абзацы. Элизабет начала чтение. В начале дневник читался легко — язык, которым был написан текст, состоял из «легких, невесомых» слов, как любил выражаться Людмил. Если попробовать охарактеризовать содержание этой части дневника одной фразой, то ею стала бы фраза «живи одним днём». Только одна цель была долгосрочной — помощь человечеству в победе над титанами. Обычная цель для разведчицы и необычные причины такого выбора. Кейл хотела однажды провести конную прогулку там, за стенами, на местности, освобожденной от титанов. «Можно привязать её тушку к лошади и отправить скакуна мчаться по полям! Теперь-то ей всё равно, есть ли там титаны!» — хихикал голос в голове Элизабет.       Вся книжонка от корки до корки пропитана любовью к животным. После середины в тексте появляются незначительные изменения: преобладают мрачные мысли, можно проследить тревогу. Чудесное беззаботное начало скатывается в черт пойми что. Кейл вдруг начало беспокоить, что будет завтра, послезавтра, через неделю, месяц, года. «Беспокоить — слабое слово. Она была одержима будущим. Её съедали мысли. Она боялась того, что должно быть дальше в её жизни. Точно больная…» Всё это доходило до абсурда, в голове творился явный беспорядок, будто шла буря. Слова зачеркнуты не одной линией, а как минимум пятью. Кое-где даже и не разобрать, какое слово было исправлено, настолько плотный был слой чернил. Затем пошли перечеркнутые предложения, целые страницы. Настроение Кейл менялось так часто, что она сама не понимала, что чувствует. — И что же вы «так и знали»? — Налицо работа Коула. — Но тут ни слова о нём… — Это видно. Девчонка сошла с ума без причины. — Ну, чем дольше живешь, тем больше узнаешь о мире, и я бы в таком раскладе тоже захотела сдохнуть. Леви одарил её взглядом из серии «с ума сошла, малая?», чем вызвал усмешку. — Позвольте мне забрать это. Хочу изучить получше. — Она наклонила голову, все ещё улыбаясь. А в голове крутилась мысль о подставе Мии. — Вернёшь в целости и сохранности.       Элизабет вышла из кабинета. Активно обсуждающие потерю солдаты скопились в столовой. Нужно было переждать, пока женский барак приводили в порядок. Благо, Лиззи подготовила всё необходимое в подвале заранее. Остаётся только ждать, чтобы все заснули. И когда это происходит, девушка выдвигается.       Холод подземелья заключил свою гостью в крепкие объятия. Она глубоко вдохнула воздух в лёгкие, сделала шаг, потом ещё и ещё. Наконец прежняя уверенная походка вернулась к ней. Вернулось и душевное ликование. Словно у малого дитя, заполучившего конфету, несмотря на наказание родителей. Элизабет старалась идти как можно тише, — от греха подальше — и даже те еле уловимые стуки эхом раздавались по всему помещению. Из-за поворота выпрыгнул малыш Вин, каким-то образом выбравшийся из своей камеры.       Леви отправился на улицу, дабы подышать свежим воздухом и обмозговать всё: от положения разведки в обществе до происходящего в самом Легионе. Всё становится запутаннее и запутаннее. Ужасно продвигаются успехи с освобождением человечества от стен. Не так давно разведке позволили существовать, но это было вызвано чрезвычайной опасностью. Сейчас настали относительно спокойные времена, значит, нужно доказывать, что налоги платятся не впустую. Об этом и многом другом нужно поразмышлять. Но в поле зрения появляется Мия, и он вспоминает о ещё одной важной проблеме. — Ларссон, — зовёт он, — есть разговор.       Бывшая обладательница красивой причёски оборачивается на него, предварительно чертыхнувшись в мыслях. Она знала, что Леви будет идти здесь, но его голова была занята другими мыслями, так что Мия надеялась проскочить мимо незамеченной. С другой стороны, она тут же поняла — нельзя бежать вечно. Рано или поздно, об этом пришлось бы завести разговор. Лучше сделать это сейчас, чем неизвестно до какого момента держать в мозгах.       Они вышли из штаба, недалёко отойдя от него. — Это касается эксперимента. Мия остановила готовое вырваться из глотки «Я знаю». Ведь вряд ли знает он. — Отвечай на следующие три вопроса только «да» или «нет». Никакой лжи, понятно? Это приказ. Девушка спиной облокотилась на дерево, стремясь показаться расслабленной. И это действительно помогало снять напряжение. Оба сложили руки на груди. — У тебя есть информация?       Элизабет удивляется: каким образом питомец выбрался из камеры? Увидь кота здесь кто-нибудь посторонний — проблем не счесть. Это опасно. Но на этот раз, по всей видимости, обошлось. Хороший знак, не иначе. Она взяла его на руки, зарылась пальцами в мягкую шерсть, слегка оттягивая. Котёнок доверчиво мурчал и подставлялся под её руки, ластился в ответ. Улыбка засияла на лице, и девушка продолжила путь в самую дальнюю камеру.       Картина внутри подарила ей новую дозу счастья. Всё то же подготовленное местечко для её эксперимента. На сей раз она заведует, она управляет судьбой своего подопытного. А ведь некоторое время назад на месте подопытного была она сама. Да что там, она до сих пор на этом месте. В предвкушении, девушка расположилась за просторным столом, на который усадила Вина. В углу покоилась колбочка с жидкостью. По словам Джона, с помощью алкогольной настойки мака нужно вызвать бессознательное состояние у кота. Этим она и займётся. — Да. Мия смотрела ему прямо в глаза, как и он не отводил взгляда от неё, стремясь уследить за малейшим изменением выражения лица. — Ты собираешься нам что-либо рассказывать? — Нет.       Ветер сорвал несколько листьев с дерева и уронил их между разведчиками. — Есть что-то, что может заставить тебя рассказать нам? — Да. — Что тебе нужно?       Девушка помялась, отвела взгляд в сторону, раздумывая. Пожала плечами, после чего снова посмотрела на Леви. — Есть смысл озвучивать? — насмешливо ответила она. — Мне нужно то, над чем у вас нет контроля. Зачем озвучивать просьбу, которую вы не сможете… — Попросить что-то выполнимое попробуй, — перебил он уже жёстче.       Все необходимые инструменты были готовы к использованию, а сам Вин — к предстоящей операции.       Элизабет решила начать с голубого глаза. После дезинфекции рук и ложки, которую она стащила на время из-под носа дежурных в столовой, девушка смелым движением, придерживая веки и ныряя ложкой под одно из них, подковырнула глазное яблоко. Это оказалось сложнее, чем она предполагала. Нужно как-то перерезать зрительный нерв и сосуды, а ложка для таких процедур оказалась слишком тупой. Кое-как освободив руку, Элизабет взяла ею ножницы и окончательно лишила кота глаза. Теплая, скользкая кровь коснулась пальцев. Теперь этот орган в её распоряжении. В сотню раз лучше картинок из книг, в сотню раз красочнее. Можно поворачивать в руках, посмотреть, как все составные части выглядят вживую. Для последнего необходимо разрезать орган на две части. И это оказалось ещё сложнее. Она намеревалась сделать разрез идеально ровно, вот только глазное яблоко то и дело выскальзывало. Опыта в подобных делах ей явно не хватало, да и первый блин всегда комом, так что придётся смириться и учиться на ошибках. — Мне не нужно ничего другого. Она выводила его из себя. С каждым словом, срывающимся с её губ в такой манере, словно это всё вообще не касалось её, словно плевать она хотела на всю эту заваруху, с каждым грёбаным словом она злила его. Но он точно знал, что ей не плевать, — Лукаса коснулась проблема, а значит, проблема красной линией проходит по её жизни тоже. — Слушай меня внимательно. Ты знаешь, кто ты? Ты — солдат. Солдат Легиона Разведки. Ты осознанно решила пополнить наши ряды. Если мы сталкиваемся с проблемой, в твоих интересах помочь её разрешить. Не наоборот. Последний раз по-хорошему. Расскажи мне, что тебе известно о планах команды доктора Коула.       Мия хотела было машинально поправить прядь волос, которая обычно всегда налезала на лицо, но очередной раз вспомнила, что волос уже нет. Стиснув зубы, она закрыла глаза. Где-то далеко заиграл новыми красками гнев. Но ей не впервой справляться с эмоциями. Поэтому, сделав пару шагов к Леви, она неожиданно для него твёрдым голосом сказала: — Вы были правы, капрал Леви. Я целеустремлённая. Это в нашей солдатской крови. — Она прикрыла глаза на несколько секунд, собираясь с мыслями. — Дело в том, что Элизабет отбирает последнее, что у меня есть. Я знаю, что мне делать. Я отберу последнее, что есть у неё — её возможность двигаться к своей цели. Иными словами, моя цель — не дать Элизабет достигнуть своей цели. Я испорчу её жизнь, как это делает она с моей. — Даже если для этого придётся испортить жизни сотни людей? — Чтобы что-то получить, нужно что-то отдать, — развела она руками. — Эти люди — не твоя собственность! — сказал он сквозь зубы, застав Мию врасплох. — У тебя нет ни единого права решать их судьбу. — Нет, у меня есть право. Почему, по-вашему, мне даны способности? — В воздухе повис вопрос. Его очередь удивляться. — Я слышу голоса. — Я не верю в этот бред. — Вы назвали меня целеустремлённой в том разговоре с Элизабет. — Это не доказательство. В штабе всегда были картонки вместо нормальных стен. Она усмехнулась его упорству. — Будь по-вашему. Я при своём мнении и считаю себя правой.       С каждой секундой изучения с лица девушки стиралась былая радость. Ровным счётом ни одного отличия от нормы. В обоих глазных яблоках ничего необычного. Они идентичны. Практически абсолютно.       Возможно, это было немного глупо — выдвигать такое предположение. Возможно, малообоснованно. Тешила только мысль о том, что теперь Элизабет точно могла сказать — причина разного цвета глаз не кроется в каком-то отличии от строения. К тому же, это драгоценнейший опыт. Вдруг пригодится? Она тут же усмехнулась: «В мире, где вскрытие трупов считается надругательством над божьим даром и карается жесточайшим образом? Пригодится? Пф…»       Внезапно, её глаза широко распахнулись. Она слышит шаги, стремительно набирающие скорость. Уже ведь отбой, кто это может быть? Леви прожигал девушку взглядом. — Нет, Элизабет была права. Ты не целеустремленная, ты упрямая. Но самое главное — ты не солдат, Мия. Ты убийца. Посмотрим, что ты скажешь, когда попадёшь под трибунал за неподчинение?! — Этими словами Леви заставил сердце Мии забиться быстрее. «Чтоб тебя титан сожрал, сукин сын.» Девушка нахмурилась, неосознанно вкладывая всё зло в своё выражение лица. — Ты сама подписала себе приговор. В тюрьме будет сложно поддерживать связь с братцем.       «Черт. Даже не закончила толком!» — подумала девушка. Она сжала губы в полоску. Зрачки начали бегать по полумраку в поисках мантии. Придётся оставить тут факел и приборы. Она успеет забрать только бумаги с незаконченными зарисовками и пояснениями. Надев капюшон и прижавшись к стене, Элиза вытянулась в попытке услышать, куда примерно направляется угроза. Вот только равномерный стук сапог эхом метался от стены к стене, что усложняло выполнение поставленной задачи. Укусив губу, девушка на свой страх и риск аккуратно выглянула из камеры. Никого нет. Значит, человек ещё далеко. Она выходит в коридор, стараясь не производить ни единого шума. Здесь рядом должен быть второй выход. Через него Лиззи и пройдёт, не столкнувшись ни с кем. Осторожно шагая на носочках, она ускорилась.       Человек в это время повернул налево и заметил чёрный миниатюрный силуэт.       А девушка повернула голову назад, чтобы убедиться, что ей удастся уйти.       Оба сорвались с места, точно убегали от смерти. Для Элизабет началась настоящая гонка за жизнь. Если поймают — это будет конец всему. Всем стараниям. Трудам. Напрасно потерянному времени. Силам. Всё сгорит дотла. Обратится в никчемный пепел. В ушах стучала кровь, капюшон грозился слететь, из-за чего приходилось держать его одной рукой, пока другая крепко вцепилась в бумаги, что громко шелестели.       Новый поворот должен был подарить ей желанный выход, а подарил только тупик. В этом витиеватом подвале не запутается только тот, кто строил его. Но Элизабет будет продолжать бежать, пока бежать не станет некуда. Лучше так, чем остановиться на половине пути, не попытавшись. Даже если надежды нет.       Не успев добраться до конца коридора, Элизабет падает. Закутавшись в ворох мыслей об обреченном будущем, она даже не заметила, как человек настиг её и схватил за локоть, больно дергая на себя. Непроизвольно одергивая руку обратно, она запуталась в ногах. Как следствие — удар лицом о каменную поверхность пола. Как итог — лиловый синяк на скуле и взлетевшие в воздух бумаги. Мужчина остановился перед ней и грубым движением развернул к себе лицом за плечо. — Элизабет? Ну уж нет, он заплатит за свои слова. — А вы знаете, где ваши подчинённые? В подвале. Когда они сядут за решётку за то, чем заняты сейчас, вам тоже будет сложно поддерживать с ними связь. В очередной раз окинув Мию гневным взглядом, Леви быстро развернулся и отправился на поиски непослушных солдат. «Половую в том числе, — добавила Ларссон про себя, облегченно выдохнув. — А сказал, не верит.» — Леви?! — Девушка потянулась к ушибленному месту, подушечками пальцев ощупывая кожу. — Вы мне чуть зуб не выбили, вы в курсе? — жалобно проскулила она. Их взгляды встретились в душащем мраке. Рука медленно переместилась по его ладони вверх, к плечу. Осторожно, будто нащупывая почву. Но Леви отстранился. Он с невозмутимым видом прошел чуть дальше, подбирая один из листов. — Объяснись сейчас же. Что это? Девушка кое-как поднялась, отряхнув одежду. Одышка еще не прошла. — Глаза Вина. А думали, зачем я его забрала сегодня?       Абсурдно. Это то, что она хотела сделать с ним всё это время? Выковырять ему глаза и зарисовать то, что они представляют из себя в разрезе? Капрал перевел взгляд с рисунков на неё. — Что-о? А как вы предложили бы мне докапываться до истины? Вот именно, вот так вот: методом проб и ошибок! Ай… — Она снова мягко погладила ушиб, показавший новые грани боли. Леви зашагал обратно. Элизабет поспешила собрать свой драгоценный материал и догнать мужчину, что уже стоял у той самой камеры. — Элизабет, ты берешь Вина и хоронишь его в ближайшем лесу, — говорит, не отводя взгляда от стола. Девушка нахмурила брови и резко повернула голову на капрала. — Но он не мертв! Леви тоже повернулся к ней и многозначительно посмотрел в её глаза. — …Наверное.       Факел одиноко освещал это темное во всех смыслах местечко. Завороженная игрой огня, она облокотилась на стену плечом. Они стояли с минуту, не обменившись ни словом, обдумывая что-то очень важное для себя. — Мия не сказала мне ничего. Элизабет встала прямо, скрестила на груди руки и произнесла ожидаемое: — Я же говорила. — Что ты натворила, что она тебя так ненавидит? Вряд ли она желает тебе смерти потому, что ты сожгла ей волосы. Девушка отвела взгляд в сторону. — Да я и не знаю… Парень её, вроде бы, в меня влюбился. Леви не удержался от презрительного смешка. — Что за тупость? — с отвращением спросил он. — Вот её и спросите! — Элизабет пожала плечами.       Нет, это точно цирк какой-то. — Я бы отдал её под трибунал, но она знает о том, что ты тут делала. Она тебя за собой утащит. Поэтому, Элизабет, — он подошел к ней, чем заставил девушку сделать шаг назад и прижаться к стене, холод которой чувствовался через блузку. — Прежде чем что-то сделать, подумай головой раз пятьдесят. У всего есть последствия. Поняла меня? — Поняла. — Девушка забралась указательным пальцем под воротник его рубашки и мягко потянула на себя. Приподняв уголки губ, прошептала: — У всего есть последствия.       Леви послушно приблизился. Элизабет подумала о том, что он всегда оказывается рядом. В любой момент. И это стало для неё настолько привычным и естественным, что уже не может себе представить, как это — существовать порознь. Но осознав, что пронеслось в её голове, слегка вздрогнула. Нельзя думать об этом так. Девушка почувствовала его дыхание на своих губах. — Ты наказана. И ошарашена.       Леви скрылся из камеры. Шаги снова послышались в просторном коридоре. Отдалялись всё дальше и дальше, пока совсем не растворились в воздухе и не оставили её одну с котёнком. Не мертвым. Наверное.

***

      Оставалось три дня до следующей вылазки. Элизабет провела его в раздумьях: на завтраке, на тренировке, в конюшне, в библиотеке — везде с её лица не сходила маска, свидетельствовавшая о думе, что не оставляла ни на секунду. Она в полной мере осознала, какая вещь для человека есть самая ужасная. Ничто — никакие психологические травмы или неприятнейшие чувства и эмоции — ничто не сравнится с мыслями, которые держат тебя в ежовых рукавицах. Перестаешь быть самим собой. Ничто не сравнится с тем, что происходит с тобой, когда мысли идут по пятам. А самое ужасное… то, что от них нельзя убежать.       Нет, это были не угрызения совести. Ей больше неизвестно это чувство. Это было планирование следующих действий.       Сначала она думала о том, как бы насолить Мие. Одна достойная идея всё же пришла ей в голову, но она быстро откинула её, поняв, что движется в неверном направлении. Её личные чувства не должны мешать работе. Да и навредить ей — не первостепенная задача на данный момент. Потом она стала думать о том, как заставить её говорить. И от этого тоже пришлось отказаться. «Все попытки будут бесплодны. Захотела бы она говорить, тогда сделала бы это уже давно. Мия — не единственный выход.» Какой еще есть выход? «Перестать противиться и смириться? В конце концов, что доктор Коул сделал плохого? Черт, а что нам вообще от него нужно? — пришла к выводу Элизабет. — Может, стоит просто продолжать борьбу против титанов, а не против людей?»       Девушка хотела бы высказать эту идею капралу, но в разведке в те дни царила суматоха. Подготовка, как и обычно, мягко говоря, нешуточная. Все сконцентрированы на тренировках и усвоении тактики. Нужно быть подготовленным как физически, так и морально. На этот раз они доберутся до подвала в доме Эрена.       Несмотря на занятость, Лиззи смогла выбраться из штаба и поухаживать за горохом, который уже начинал давать первые плоды. С Джоном ей удалось пересечься лишь на несколько минут — перекинуться парой слов. В том числе о первом вскрытии. Медик сильно удивился тому, что у неё получилось не набраться проблем. И всё же попытался отговорить её от продолжения в таком духе. Даже не потому, что её могут поймать. Просто потому, что считал чужую жизнь слишком дорогой вещью, чтобы отдавать её ради прогресса. Но она ясно осознавала — другого пути нет. А если бы и был, она не выбрала бы его. Как никак, первая попытка подарила ей чувство удовлетворения и возродила в душе хищный интерес. Нет, никаких сомнений, она не остановится на этом, сколько бы её не уговаривали.       Она так и не увиделась с Леви в этот день. И в следующий тоже. Он был погружен в заботы о вылазке. Она пыталась подобраться к разгадке своей тайны как можно ближе. Ненадолго оторваться от проблем удалось в вечер перед вылазкой. На пороге его кабинета появилась Элизабет собственной персоной. — Добрый вечер, — кокетливо завела разговор она, облокотившись о дверной косяк плечом и улыбаясь. — Как смотрите на то, чтобы как следует напи… То есть отдохнуть перед вылазкой? — Девушка хихикнула и расслаблено наклонила голову. — Может, ещё за пятнадцать минут до вылазки прогуляемся? — отрываясь от чашки чая, ответил он. — Да ладно вам, а когда еще? — заскулила Лиззи. — Не сейчас.       Поняв, что так просто капрала из кабинета не вытащить, Элизабет отлипла от косяка и с серьезным лицом подошла к Леви. Костяшки громко врезались в стол. — У всех есть недостатки. А знаете, в чем состоит ваш? Вы не умеете расслабляться. Позвольте мне объяснить. Психическое напряжение создает напряжение в мышцах. Образуются мышечные зажимы. Со временем они могут развиваться в определенные структуры, которые, в свою очередь, сильно затрудняют саморегуляцию организма и приводят к болезням, образованию патологических рефлексов и прочих букетов. Получаете, например, болезнь позвоночника и становитесь недееспособным разведчиком. Ну что, — девушка облокотилась согнутыми локтями о стол и положила голову на руки. — убедила? — Ладно, — согласился всё же Леви, — но ненадолго. — Вот это другой разговор!       Вечер стоял как в тот самый раз. Огни факелов топили улочки, истоптанные буйным потоком людей. Людей, собирающихся по домам, и людей, чья работа начинается ночью. Умер еще один день, умирает солнце, где-то далеко возрождается луна. В воздухе ощутимо плескалась безмятежность, которая совсем немного передавалась и Леви. По-настоящему освободиться от усталости он смог уже в баре, с бокалом коньяка. — Видите? Это не так сложно и не так… Пьяные мужчины с другого конца заведения задорно прогоготали какой-то шутке, заглушив конец фразы. Благо, они были единственными настолько шумными. Остальные посетители сидели всяко тише. — Ты не будешь пить? — недоверчиво покосился на Элизабет капрал. — Не, — отмахнулась она. — За вами следить буду. Так что можете хоть в стельку напиваться! — Хочешь меня споить и выяснить что-то? — сказал мужчина и сделал глоток. Девушка засмеялась — нужно же было как-то скрыть то, что ему удалось разоблачить её план. — Тебе не нужно идти на такие уловки, чтобы узнать у меня что-то. Во-первых, не получилось бы. Во-вторых, я же не кусаюсь.       Элизабет пораскинула мозгами, покусывая губу в процессе. Глаза, обрамленные хлопающими ресницами, смотрели куда-то сквозь сложенные в замок руки, сквозь столешницу. — Нет, спрошу в другой раз, тогда уж, — навеселе наконец ответила она. — Я вас сюда позвала, чтобы вы забыли о всем дерьме, а не чтобы напоминать о нём. Вы меня за такой вопрос сейчас закопали бы. Потом задам. Вокруг них звенели стаканы, и девушка надумывала все же выпить. — Что за вопрос? — Это касается вашего детства.       Где-то сзади, словно гром в пасмурно-сером небе, послышался звук. Он разорвал булькающие разговоры и смех пьяниц вдребезги. Вдребезги — именно так разбился немного мутный, потрепанный временем стакан. Хорошо хоть пустой был. Мужчина за стойкой задорно пробубнил что-то вроде: «О, а вот и моя смена закончилась!» и поспешил удалиться в находящуюся за ним дверь. Элизабет встретилась со взглядом леденящих кровь глаз. Их зрительный контакт прерывала еле заметно колыхавшаяся челка мужчины. — Не задавай потом. Не задавай никогда, — отрезал Леви и вернулся к поглощению напитка. Между ними ощутимо натянулась готовая лопнуть в любой момент острая нить. И этой нитью можно было вскрыть вены.       В дверь напротив них шмыгнула женщина и тут же вернулась, уже без сумки и в другой одежде. Первым делом она принялась за уборку стакана с пола. Что-то подцепило Элизабет в ней. Девушка щурилась, наблюдая за тем, как работница подбирала осколки и терпела мерзкие щипки за задницу от одного амбала из компании, хмуря нос. Лицо её уже начинало покрываться тоненькой сетью морщинок. Сама женщина тоже почувствовала себя непривычно, стоило ей вернуться за стойку и пробежаться глазами по посетителям. Не скрылось это немое действо и от Леви. Он с интересом наблюдал за ними двумя, пусть и не показывал этого. — Как вам новобранцы? Присмотрели кого-нибудь себе в отряд? — Она решила перебить это внутреннее ощущение разговором. Эта тема, как ей казалось, была более или менее безобидной. — В будущем, разве что… — Ну ясен пень, что не к завтрашней вылазке! — перебила. Но Леви проигнорировал. — Гектор Вольт, — вспомнив, произнёс он. — У него хороший потенциал. — Пф. Довелось мне видеть этого Гектора. По мне так!.. — Элизабет зажмурилась от новой волны гогота, мешающей ей вести разговор не на повышенных тонах. Терпение сошло на нет. Набрав в легкие побольше воздуха, она выкрикнула что есть мочи: — Эй, вы, свиньи!!! — Пять пар красных глаз уставились на неё с пренебрежением. — Вы здесь не одни. Пасти свои прикройте, договорились?! — Выражения на не менее красных мордах сменились с ничего не понимающих на жутко весёлые. — У нас выходной, малявка, а ты смеешь нам указывать? Я бы тебя отшлепал за такое, быстро бы всю дурь выбил! — прикрикнул басом один из них, раскатисто рассмеявшись. Его жирная туша задрожала в такт. В истерическом припадке он бил рукой по столу. Завидев, как его дружки подхватили волну, Элизабет захотелось проблеваться. Или разбить бутылки об эти головы, в которых всё равно навряд ли было что-то ценное. Но вместо этого она с грозным лицом выставила средний палец и успокоилась на этом. «Не нужно конфликтов, мы отдыхаем.» — Так! — вернулась она к теме. — Довелось мне видеть Гектора. Я б не сказала, что у него хороший потенциал… Солдат как солдат. Что вы в нем нашли? — Придет время, сама увидишь. — Ну прямо сама загадочность! Ой, ла-а-адно, — отмахнулась она. — Дожить еще надо до того момента, когда в отряде местечко освободится. А так… Кто знает, когда это будет. — После завтрашней вылазки. — Да не гадайте. — Я знаю. — Этот чертовски твердый тон заставил её резко повернуться к нему. Ну вот, они пришли к тому, с чего так не хотели начинать. — Завтрашняя вылазка не уступает остальным по опасности. Многие умрут, как умирали до них. Мои солдаты понимают это. Я им и сам прямо сказал. Напомнил. Те сейчас с родителями и близкими. Вдруг потом будет поздно. — Леви остановился на секунду, придумав что-то. — Смерть — часть жизни, Элизабет, — сказал капрал, не отрывая глаз от женщины напротив них. И не зря ведь. Всё как он и предполагал. Работница чуть стакан, который протирала белоснежным полотенцем, не выронила. — Нельзя к ней как к… Мужчина слегка прищурился, всё также следя за каждым её движением. — …Чужой.