Небо и земля

— Леви… — обратилась Лиззи, нахмурившись. Капрал ходил семимильными шагами, да еще с такой стремительностью: попробуй догони. — Леви, может, уже все-таки объясните мне? Мужчина решительно развернулся, и она остановилась совсем рядом с ним. Даже, кажется, чувствуется исходящий от него холод. Или это ветер так мягко потянул ночной свежестью? — Объяснить что?       Она была не в силах понять, что же заставило чувствовать себя какой-то… виноватой? Будто серийный убийца, страдающий амнезией. Воздух наполняет лёгкие, мягкие губы размыкаются, собираются выдать объяснение, но в разуме вдруг всплывает уж слишком чёткая фраза: «Вдруг эта женщина связана с его прошлым?»       И действительно. Зачем лишний раз поднимать эту тему, когда они выяснили по этому поводу всё. От корки до корки. Нет — значит нет. — Забудьте. — Выходит уж слишком безэмоционально. Черт поймёт эту бабу — то готова своей энергией зарядить солнце, то выдаёт какой-то невнятный звук и, издав напоследок что-то чёткое и твёрдое, затихает. Точно камешек закинутый в воду — бульк, пузырьки воздуха и глухой стук — вот и дно. Хотелось бы ему знать, что творится в её голове. А там однозначно был полный беспорядок. Но пока ещё не руины, и на том спасибо. Кто может исправить это?       Черт. Он знает ответ. Оттого и чувство несправедливости накатывает так явно. — Говорят, там на площади скоро казнь будет. Останемся посмотреть? — И вновь голос возвращается к обыденно-жуткому с примесью улыбки, что осветила её лицо. — В отличие от тебя, я ценю время и не собираюсь тратить на такую ерунду. — Ему остается только раздраженно выдохнуть. — Ерунда для одного — сокровище для другого, — подмигнула она. — Что ж, тогда я доберусь коротким путём. Ах да! — Элизабет привстала на носочки, чтобы дотянуться до его уха. — Я хочу поиграть сегодня. В шахматы. Вы не будете против, потому что за победу я обещаю вам приятное завершение вечера, не сомневайтесь! — Лёгкий смешок вырвался очень кстати. — Увидимся в штабе!       Она дошла довольно быстро. По крайней мере, ей показалось так. Представление только начиналось, и люди, взволнованные и шумные, ещё тянулись к площади, пока мужчина объявлял сегодняшних жертв. Стальной голос разрезал воздух. Имена, то и дело просачивавшиеся в потоке речи, съедались публикой. Это было похоже на кормежку в каком-нибудь цирке: мужчина — дрессировщик, кидающий оскалившимся собакам кости — имена. А те были и рады объедкам. И не упускали возможности подшутить. — А это кто? — спрашивает голос слева, услышав очередное имя. — Лида? А, ну так это та… Ну… Помнишь… Ну Лида… Её ещё Пол Яйца называют. — Почему? — А, ну так… Её спрашиваешь, как она оладьи готовит, а она отвечает: «Разбиваю пол яйца…» — Лида Пол Яйца… — задумчиво пробормотал кто-то и искромётно засмеялся.       Голос продолжал скандировать, Элизабет продолжала всматриваться в детали, люди продолжали впитывать информацию. — Я прослушала… За что её? — Так она ведьма. Ну… я сама видела, как она стоит над котлом, приговаривая заклинание… — Да это она, наверное, тесто для оладий замешивала. С половиной яйца. А ты, придурошная, неправильно поняла. Говори начистоту: чем она тебе не угодила? В их разговоре повисла пауза. — Денег в долг не дала.       Так и решаются проблемы в этом мире. Не понравился кто-то? Обвини его в колдовстве и приходи на площадь смотреть, как обугливаются кости и летит пепел. Тебе даже руки марать не нужно — для грязной работёнки существует палач. Элизабет было… мерзко. Находиться рядом с гнилыми людьми по-настоящему мерзко. Как только узнаёшь их поближе, сразу будто начинаешь чувствовать зловонный запах разложения. Себя, однако, она таковой не считала.       И всё равно продолжала стоять.       Странные существа эти люди. От пяток и до макушки набиты противоречиями, как плюшевые мишки наполнителем. Но мишки безобидны и внутри наполнены мягкой ватой. А люди ужасны и внутри наполнены стеклянными осколками.       Что-то оборвалось в ней в тот момент. Ладони вспотели, и их начало пробирать мелкой дрожью. Губы непроизвольно разомкнулись. Сквозь зубы девушка втянула столько воздуха, сколько могла. Площадь, макушки людей, столбы — всё неумолимо двоилось в глазах. Страх заставил её попятиться назад. И если бы этот непонятный приступ не прекратился, Элизабет врезалась бы в сзади стоящего. Всё внезапно вернулось в привычное русло. Многочисленные разговоры перестали слышаться будто бы из-под воды, дышать теперь легче. Она тряхнула головой, норовя избавиться от любых мыслей и попытаться наконец сосредоточиться на зрелище.       Когда все жертвы были сожжены, и народ начал рассасываться, Элизабет также поспешила покинуть площадь. Она обходила идущих навстречу людей, убеждая себя, что такой тип развлечений ей по душе. Вот только что-то верилось самой себе с трудом. За этими мыслями дорога показалось чересчур короткой. Девушка вошла в корпус разведки. Знакомый запах дерева наполнил легкие. Лишь тогда она вспомнила, как сильно ей хотелось сыграть партию в шахматы. Эта мысль озарением посетила голову, и Элиза тут же развернулась в сторону кабинета капрала. Почему-то захотелось сначала постучать, но девушка подавила это странное, несвойственное ей желание. — Добрый вечер еще раз, — поздоровалась она, скользнув внутрь. — Как проводите время? — Голос, как обычно, звучит весело и местами слишком уж громко. — Готовы к тому, что я сейчас надеру вам зад? — Не психуй, когда проиграешь. Шахматы там, — указывает Леви и делает глоток чая. В этот раз на его столе царит абсолютный порядок. Никаких бумажек, баночек с чернилами, книг, свитков и прочих вещей, при мысли о которых у Лиззи голова начинала гудеть. «Подготовился, видимо». — Ничего не могу обещать, — пожала она плечами в ответ.       Фигурки были в чудесном состоянии. Столько времени прошло с последнего раза, когда они играли, а шарик на верхушке ферзя, такой хрупкий, все еще на месте. Да и весь комплект выглядел как новенький. Наверняка аккуратность владельца замешана. Или же редкое использование сделало своё дело. В любом случае Элизабет было безумно приятно держать в руках и созерцать эти деревянные предметы. — На что играем? На желание или раздевание? Капрал устало потер переносицу. — Элизабет, мы не в кадетском училище, и нам не по десять лет… — А вы думали я ради интереса играть буду? Ха! — Она скрестила руки на груди. — Нет, безусловно, мне нравится сам процесс, но без награды какое соперничество? Ну согласитесь, что так будет интересней! — Элизабет выжидающе прищурилась.       Они смотрели друг на друга достаточно долго. Лиззи не хотела сдаваться так просто. — Что ты предлагаешь? — наконец задал вопрос Леви, придвигаясь ближе и облокачиваясь на локти, что уместились на столе. — Ну… — протянула задумчиво девушка. Взгляд её потупился в сторону, а указательный палец коснулся нижней губы. Капрал немного поморщился — полагал, что начнет грызть, — и облегченно выдохнул. От Элизабет это не скрылось. Девушка прикрыла глаза и широко улыбнулась. — Вариантов много. Если предыдущие два не устроили, то могу озвучить, к примеру, такой вариант: если выиграю я, то вы расскажете мне вашу маленькую тайну. — Не обсуждается, — Капрал сразу понял, о чем она. — Если так неймется, предложи что-то более реальное. — Вы хотите, чтобы я это сказала, да? Хорошо. Если я выиграю, то пересплю с вами. — А если выиграю я? — немного поразмыслив, ответил он. — Тогда вы переспите со мной.       Улыбка на её лице быстро переросла в громкий смех. В порыве веселья она даже ухватилась за живот. Леви шутку не оценил. — Ну вы прямо-таки совсем непреклонны. Играем на желание, а там видно будет. Пойдёт? — Расставляй уже.       На противоположной от Элизы стороне доски красовались изящные белые фигурки. Ей остаётся только возмущённо буркнуть «когда это вы успели?!» и последовать примеру соперника. — Уступаю, — бросил Леви. — Хм… Похоже на желание дать фору. А не слишком ли вы меня недооцениваете?       Ответа не последовало. Теперь Элизабет ещё больше захотелось одержать победу. Рука смело переставляет пешку к центру поля. Девушка облокотилась локтями на стол. Подушечки пальцев напряжённо тёрли кожу висков. Обыграть Леви — непростая задачка. — И всё-таки, что ж вы за сухарь такой? Вас вообще расшевелить можно на нормальный приятный разговор? — спросила она, наклонив голову на бок. — Элизабет, открою тебе глаза: я разговорчив. Ты со своей внимательностью до сих пор не замечаешь этого? — М-м… — задумчиво протянула она, пока Леви делал ход. — Может, это потому что когда говорю с вами, начинаю чувствовать себя как-то… иначе? — В каком смысле? — Сложно объяснить. Ой, вы же не собираетесь использовать ту тактику? Ну, где ещё ранняя рокировка. Её же за пару ходов можно разнести в щепки! — Я похож на человека, который следует старым сомнительным тактикам? — Леви, не меняя положение головы, поднял взгляд на девушку в ожидании ответа. — М-да, вы правы. Ладно, что-нибудь придумаю.       Спустя некоторое время Элизабет сделала ход и продолжила свою мысль. — Да, сложно объяснить. Разговаривать с вами, как по минному полю ходить. Леви переместил слона и снова посмотрел на девушку. На этот раз с еле читаемым удивлением. — Что? Вы думали, я только ржать как дура без перерывов и выходных могу? Признаться, мне и сейчас очень хочется, но держусь, видите? Хорошо держусь, да? Да? Титанический труд! — тараторила она, поднимая уголки губ. Эта улыбка быстро исчезла с её лица. Стоило всего лишь посмотреть на доску, где ситуация складывалась не в пользу девушки. — Это… По-дурацки как-то идёт игра, — буркнула она. — Я ту пешку отдала за перспективную позицию… — Но без конкретики — всё дело в этом. Молодец, малая, додумалась. Могилу себе вырываешь. Элизабет закусила губу. — Если диалог со мной — прогулка по минному полю, то ты подорвалась уже сотни раз, — заключил он. — Знаю. Но чувствую, что по-другому не получается. То ли плохо стараюсь, то ли… Да и не знаю. Черт с ним. На доске тем временем события разворачивались интересно. — А пешка-то окупилась. Вот и перспективы, — удивлённо забормотала Элиза. — Впечатлён, — согласился соперник. Силы примерно выровнялись. Надолго ли? — Ещё почему-то нет желания врать вам. С другими людьми не так. С ними всё происходит само по себе. Уж не знаю… Возможно, это связано с подсознательным уважением к вам. К чему гадать…       Игра шла уже довольно долго. Голоса из-за двери всё так же иногда проползали внутрь кабинета. Но их наличие ни коим образом не мешало Элизабет думать. Слишком сильно она сконцентрирована на партии, а тут ещё и такая ситуация: и она, и Леви идут ноздря в ноздрю. Элиза понимала — выиграет тот, кто ошибётся предпоследним. И ломала голову, как провернуть это. — Пешке нужно пройти через всю доску, чтобы стать той фигурой, которой она хочет быть. Похоже на жизнь. Пугающе сильно похоже на жизнь, — произнесла Элизабет, ожидая хода Леви. Он подумал ещё немного и переставил коня. — Шах. Жизнь — тотальная война. Шахматы — ограниченная.       Девушка сверлила взглядом доску. Всего несколько ходов назад всё было не так плохо. Что ж, теперь остаётся только два варианта: сдаться (что определённо не рассматривается) или отступить. Последний вариант приведёт к большим материальным потерям и не изменит в конечном итоге ничего. Своеобразное оттягивание неизбежного. Попытаться стоит. Элиза надеялась, что в процессе игры придут другие идеи. Но не пришли. — Браво, — театрально хлопает она. — Это было непросто. — В самом начале была слабая трактовка. Ты сходила таким образом. — Леви взял её руку, принудил схватиться пальцами за пешку и переместить её. Затем точно так же продолжил показывать и комментировать. — Но без хода на а3 был серьёзный риск получить неприятности по белым полям. Я увидел это и собирался зафиксировать своё положением ходом на e5 и e4 так. — Он показал ход, переставив фигуру свободной рукой. — Ты отдала пешку, как сказала «за перспективную позицию», тем самым загнала себя в ещё более неудобное положение, но через несколько ходов это всё же сказалось на ослабленности моего ферзевого фланга. Я сходил так, компенсировал. В таком положении твой король тоже был ослаблен. У меня была возможность воспользоваться шансом. И я воспользовался. Тебе было сложно найти линию для защиты — неудивительно, ведь у меня был контроль над значимыми белыми полями. Здесь сравнительно неплохим решением было бы сделать вот так, но то, как поступила ты, тоже подходит. Решающей ошибкой был ход королём. И исправить её отступлением уже не вышло бы никак. Партия быстро завершается.       Подняв голову, он столкнулся со взглядом Элизабет. — Ну и кому я всё это… — Леви, — перебила его она, и на этот раз нет желания упрекнуть за такую дерзость. Есть желание выслушать — настолько проникновенно смотрели её глаза. Душа выворачивается наизнанку. — Леви, да, вы победили, но позвольте мне задать вам вопрос. Его рука все ещё касалась её ладони, а её пальцы всё ещё держали короля. — Задавай. — Голос в ответ звучит пусто. — Что происходит между нами?       Леви поморщился. Словно услышал звук разбитой чашки. Почему-то её и вспомнил сейчас. И когда он подбирал нужные слова, поток мыслей был наглым образом перебит ощущением девичьей ступни на своём бедре. Причем ступня медленно поднималась выше. Мужчина прочистил горло. — Элизабет, ты сама можешь… — Могу что? — Доиграешься сейчас. Ты и сама можешь ответить на этот вопрос. — В самом деле? — Нога девушки стала двигаться быстрее. — А если я спрошу, любите ли вы меня? Леви вздохнул. — Мы это уже обсуждали. И Элиза, если ты не прекратишь сейчас — назад дороги не будет. — О, правда?       Капрал незамедлительно встал с места. Элизабет смотрела на него снизу вверх. — И когда ты только успела сапог скинуть? — сказал он, после чего схватил девушку за руку и рывком заставил подняться. — Я шустрая, — улыбнулась она, сокращая расстояние между ними. — У тебя есть возможность доказать это. Бегом. — Капрал направился к двери в спальню и потянул девушку за собой.       Внутри было темно. Глаза, пока не привыкшие к отсутствию света, не видели практически ничего. Только совсем слабый лунный свет пытался пробиться через колышущиеся от ветра занавески. Элизабет закрыла за собой дверь и подтолкнула Леви, намереваясь уложить его на кровать, но тот стоял твёрдо. — Нет, — так же твёрдо сказал он. — Да ладно, — раздраженно ответила она, скинув второй сапог. — Хоть раз позвольте мне взять инициативу в свои руки. Пожалуйста.       Наученная предыдущим опытом, Элизабет понимала важность этого слова. Зато Леви, хоть и нехотя, но всё же сел на кровать, чему девушка сильно обрадовалась. Она медленно устроилась на его коленях. Мужчина, разместив руки на её бёдрах, хотел было поцеловать Элизу, но она отстранилась, касаясь указательным пальцем его губ. — Вы так и не ответили мне. Ни на первый, ни на второй вопрос.       Леви лишь схватился за её запястье, силой заставил убрать ладонь в сторону и впился в губы поцелуем. В ту же секунду по спине девушки, от шеи и до поясницы, пробежалось бессчетное количество мурашек. — Давай после этого тебе инициативу, — поругался капрал, на мгновение разорвав поцелуй и тут же возвращаясь к нему с новой страстью.       Элизабет высвободила перехваченную до этого руку и поместила её на грудь Леви, где уже покоилась другая её рука. Он сминал её губы, пока разум уверенно скандировал одну и ту же мысль снова и снова. Мысль, вертевшуюся на языке, что так настойчиво ласкал губы. — Ты странная, — шепнул он, отстранившись. — То просишь не любить тебя, то молишь сказать обратное. Прядь волос упала на щеку Элизабет. Во мраке сложно различить что-либо, но она старалась разглядеть его вечно прикрытые глаза. Девушка ухмыльнулась его словам. — Во-первых, я задала вопрос, а не умоляла. Во-вторых, вы прекрасно знаете, что я хочу услышать. Скажите мне это.       Руки надавили на его грудь, принуждая опуститься на локти. Она хотела бы начать уже расстегивать рубашку, но что-то внезапно остановило её. Это не скрылось от Леви. — Элиза, если попросила дать тебе инициативу, оправдывай ожидания. — Да… я прос… Кхм, просто задумалась.       Леви попытался вглядеться в лицо партнерши. На удивление он смог увидеть и всем телом почувствовать, что она врет. Не похоже на задумчивость. — Ты что, стесняешься? — Словно тысяча толстых игл вонзилась в него в тот момент, когда он понял: возможно, она приходит в себя. Не просто так ведь она вела себя сегодня странно? Но его голос оставался отчужденно спокойным и уверенным. — Да нет… Вроде… Не знаю. — А руки задрожали, и дыхание участилось. — Элизабет, посмотри на меня. — Тёплая ладонь коснулась её подбородка, мягко заставляя повернуться к нему. — Ты бы стеснялась сейчас, если бы знала, что завтра умрешь? — В ответ отрицательное покачивание головой. — Сомневалась бы? — Та же реакция. — И всё же, откуда такая уверенность, что не встретишь свой конец завтра? — Ох… Вы правы. — Глубокий выдох. — Со мной второй раз за день это происходит. Черт с ним. Забудьте. Но я всё ещё жду ответы на свои вопросы, — улыбнулась она.       Пальцы ловко сняли шейный платок и принялись расстегивать пуговицы. Леви без помощи рук избавился от сапог. — Самая искренняя известная мне любовь — любовь по расчёту. Любят за что-то: за ум, за деньги, за честность, — хрипло произнёс он, вновь принимая сидячее положение, чтобы скинуть рубашку, попутно целуя Элизабет. Ей не хватает воздуха. От его властных движений сносит крышу, хочется прижаться всем телом, как можно ближе, чтобы чувствовать его сердцебиение. Она чувствует вкус недавно выпитого им чая, чувствует его пальцы, сжимающие ягодицы и пододвигающие к себе, она слишком много всего чувствует сейчас. — Любят тех, кто выгоден. Всё остальное — самообман, запущенный слабостью. Элизабет встаёт, чтобы избавиться от штанов. Вернувшись, она целует, держа его лицо руками, и Леви ложится на спину вместе с ней. — Продолжайте, — подгоняет, пока оба расстегивают пуговицы на блузке девушки. Ей не терпелось услышать, что в конечном счёте скажет её партнёр. Но он не торопился. Единственное, с чем он торопился, — с её блузой. Как только та оказывается где-то на полу, Элизабет наклоняется и кусает его плечо, чтоб медлить неповадно было. Он взамен больно сжимает её талию, и от этого кружится голова, а с губ срывается тихий стон. — Люблю за тело и за секс.       Это стало спусковым рычагом для Элизы. Закрыв глаза, она закусывает губу. Сначала свою. Потом в очередном поцелуе его. — А первый вопрос? — лукаво улыбнулась она, снимая лиф. — Элизабет, ты можешь трахаться молча? Мне это надоело. Я выиграл. Заткнись — это моё желание.       Девушка искренне смеётся, запрокинув голову. Бурчит всё же что-то вроде: «Умеете всю романтику сбить» — и сжимает бёдра сильнее. Руки ловко расстёгивают его штаны, и девушка уже предвкушает момент, вдруг оказывается лежащей на спине. — Эй, мы же договорились! — заныла она, в то время как Леви, стоя на коленях между её ног, управлялся со штанами и нижнем бельём. — Элизабет, не заставляй меня затыкать тебе рот.       Покончив со своей одеждой и с бельём девушки, капрал схватил её за поясницу и притянул к себе. Её волосы рассыпались по простыне, что пошла складками. Элизабет пришлось опереться ступнями в кровать, чтобы сохранять положение. Он вошёл в неё быстро, не дав опомниться. Так, что партнёрша невольно поворачивает голову и закусывает большой палец. Время для неё замирает. Руки цепко держатся за талию. В бешеном темпе таяла душа, размывались границы сна и реальности. Воздух быстро проскальзывал в её лёгкие, судорожно, большими глотками. Беспорядочные выдохи вперемешку со стонами. Леви сомкнул ладонь на её шее, мягко сдавил, не давая погаснуть огню. Тогда, приоткрыв глаза, Элиза совсем потеряла связь с миром. Происходящее напоминало что-то сюрреалистичное, словно транс, перед глазами все смешалось, кожу неумолимо обжигали прикосновения. Когда воздуха стало катастрофически мало, девушка коснулась дрожащими руками запястья мужчины, прося отпустить. Наконец она со свистом вдыхает. Их пальцы переплелись, и капрал прижал её руку к безнадежно измятой постели. Пропало из сознания навязчивое понимание существования титанов, исчезли стены, испарились все невзгоды, так или иначе задевавшие когда-то. Больше нет завтрашней вылазки. Есть только желание метаться загнанным зверем под ним, ногтями впиваться в его белую кожу и оставлять на ней малиновые следы.

***

      Первым, что увидела Элизабет, открыв глаза, стало лицо спящего Леви. Его рука крепко обнимала девушку за талию. Повернув голову, она отмечает, что небо немного посветлело, — скоро рассвет. Почему она вообще всё ещё тут? — Останься, — остановил её голос. Мужчина ухватился за запястье встававшей с кровати девушки, тем самым заставив её повернуть голову и взглянуть на него. Его лицо выражало то же, что и всегда, и в голосе не сквозила нежность. Элизабет назвала бы это мягкостью с приказными нотами. С кривой улыбкой на лице она усмехнулась, заползая обратно в кровать. Они ещё долго лежали, просто смотрели друг другу в глаза, и этого было достаточно. — Леви, — еле слышно позвала она, первой нарушив тишину. — По-моему, я в вас влюбляюсь. По-настоящему.       «Ах, черт. Точно.»       Но скоро вылазка, пора выбираться.       Она сладко потянулась в кровати, припоминая, что Леви обычно недолго спит, так что нужно постараться не разбудить его. Аккуратное движение — и Элиза высвободилась из плена объятий. Зевок и ещё одно потягивание. Судя по всему, она успеет в душ первой, даже если не будет торопиться. Вот и не торопилась: сонно разглядывала комнату, искала свою одежду, попутно надевая. Трусы, лиф, штаны, блузка и один сапог. Она пыталась ещё найти куртку, но вспомнила, что пришла без неё. Второй сапог верно ждал в кабинете под столом, проходя мимо которого казалось невозможно подавить в себе монстра любопытства. Так и вышло. Надев сапог, она решила немного полазать по манящим ящичкам. Первые два ничем примечательным не отличались: чернила, бумаги, нашивки…       Но третий… Среди барахла, как считала Элиза, лежало то, что заставило её перестать дышать. Сердце пропустило удар, болью отзываясь в отягощенной груди. Металлическое, немного потертое резное кольцо блеснуло в тусклом свете. Рот сам приоткрылся от увиденного. Такое родное, такое красивое… Оно просилось в её тёплую ладонь.       И Элиза взяла его.       Говорят, перед смертью человек видит всю свою жизнь — от рождения и до самого конца. Элиза могла с этим поспорить. Или же она действительно сейчас умирала, потому что горло так сильно сдавило, что невозможно было даже выдохнуть. От минувших дней потянуло сыростью и гнилью. Припрятанные далеко-далеко, в самые потаенные уголки разума, воспоминания вновь расковыряли старые раны. Швы вдруг стали недостаточно крепкими. Они разошлись, разорвались, причиняя невообразимую боль, точно лавой налились. Лопнули нити, связывавшие девушку с реальностью. Словно цепляясь за нависшие над бездной скалы, она всеми силами пыталась не упасть, нет, ни за что не позволить этой напасти поглотить себя, и…       Сдаться. Позволить пустоте зазвенеть внутри, наполнить до горла, до самой макушки, так нещадно ноющей. Услышать, почувствовать, как подпитываемые эмоциями струны разрываются и как разрывают душу миллионы царапин, выпуская столько же конфликтов, эмоций и чувств.       Новый глоток воздуха ворвался в лёгкие, грозя уничтожить их. Но при этом он же и даровал свободу и контроль над вздрагивающим телом. Контроль над собой настоящей. Вот они, руки, вертятся в воздухе так, как она велела им вертеться. Вот они, ноги, шаркают по полу так, как она велела им шаркать. Вот она, грудь, вздымается в таком ритме, в каком она велела ей делать это. Элиза прикоснулась к плечам, волосам, и не могла нарадоваться. Столько времени. Столько времени взаперти в собственной голове. Без права на освобождение. И сейчас наконец появилась возможность улыбнуться искренне.       Она попробовала чуть поднять уголки губ. Но, заметив боковым зрением что-то, поняла — рано радоваться.       Так и не ставшей полноценной улыбку мгновенно стёрло с лица. Глаза зажмурились, выпуская последние капли слёз по мокрым дорожкам на щеках.       На пороге кабинета стоял Леви.