Небо и земля

      Улыбку мгновенно стёрло с лица. Глаза зажмурились, выпуская последние капли слёз по мокрым дорожкам на щеках.       На пороге кабинета стоял Леви.       Он догадывался, что произошло. Хотел сказать: «Только дурой не будь», но одернул себя.       Она тоже хотела бы сказать что-нибудь, чтобы тишина не была такой неловкой. Вот только сил уже не осталось. Чертов парадокс: о стольких вещах нужно рассказать, столько слёз выплакать, и в то же время противна даже сама мысль о том, что она ещё хоть парой слов с ним обменяется. Противно и мерзко. А слёзы… Их уже не было. И вдруг всё показалось таким незначительным и маленьким. Так легко на душе, что даже дышится по-иному. Ещё секунду назад Элиза испытывала острое желание выбежать к чертям собачьим из этого кабинета, а сейчас… Сейчас просто всё равно. И Леви заметил это — изменилось выражение лица. Ранее он не смог бы сказать, что девушка испытывает — это было что-то неопределённое, словно все человеческие чувства смешались и отразились на лице. Но сейчас он мог с уверенностью сказать: это лицо человека, повидавшего столько всего, что уже нет сил испытывать эмоции.       Элиза поднялась со стула, сжала в кулаке кольцо и сделала несколько шагов к выходу, после чего была остановлена рукой капрала. — Элизабет… — Отпустите, пожалуйста. Леви замер, поражённый её холодным и спокойным тоном. Но запястье не отпустил. Тогда она повернула голову к нему и оглядела сверху вниз. — Я всё задавалась вопросом: как вы стали тем, кем являетесь сейчас? Теперь понимаю. Голос звучал серьезно. Даже казалось, что она его не ненавидит и не презирает. Миг — и Элиза выдергивает руку из его хватки. Шаги в коридоре становятся всё дальше и дальше, знаменуя конец.       То, чего больше всего опасаешься, обязательно случается. И Леви уже устал от этого.       В коридорах штаба было пусто и тихо. Непривычно. Элизабет сейчас всё кажется непривычным: ходить, дышать, моргать. Она словно заново учится делать повседневные вещи. Будто получила серьёзное ранение в ходе вылазки, и на восстановление теперь нужны месяцы, года. Но она заверяла себя: «Это скоро пройдёт. Скоро всё это пройдёт. Нужно немного потерпеть, всё придёт в норму. Должно придти в норму». Точно читала мантру, бесконечно повторяя одну и ту же фразу, облаченную в разные слова. И всё же от этого становилось немного легче. Самовнушение — полезная штука.       А вот внушение…       Именно. Манипуляция. Убеждение. Внушение. Гипноз. Это всё из одной песни — психологии.       Элизабет хотела думать, что не держит зла ни на кого, но когда сломала ручку двери в душевую, поняла — как ни скрывай внутри себя обиду, а она есть. И она хочет наружу. Она распирает изнутри. Прокрадывается в сознание. Это из-за неё губа надкусана до крови, это из-за неё пальцы, сжатые в кулаках, белеют. Но ей ничего другого не остаётся, кроме как таить в себе чувства, держать их в клетке. Со временем всё устаканится. Контроль над эмоциями перестанет вызывать дискомфорт, всё будет происходить само по себе, как заведённый механизм. Потому что она не видит другого вывода из этого урока жизни. Вера в людей окончательно потеряна. Крупицы доверия безвозвратно утрачены. И сейчас её цель — научиться держать маску. Потом нужно будет разобраться, как именно и, самое главное, зачем доктор Коул делает это. Но это потом. Сейчас нужно сосредоточиться на вылазке и как минимум остаться после неё в живых. — Кто рано встаёт, тому Бог подаёт? — возникла Мия, расчесывающая свои чёрные коротко стриженные волосы. Элиза не ответила. Прошла мимо, сразу к душу. — Ох, Элизабет… И что они в тебе нашли? — Видимо, то, чего не нашли в тебе.       Помещение быстро наполнилось паром и запахом цветочного мыла. Голоса прибавлялись, прибавлялись и разговоры, и совсем скоро штаб Разведки по-настоящему начал свой самый важный день. Сейчас здание напоминало муравейник. Всеобщий ажиотаж позволил Элизе сконцентрироваться на том, что действительно важно, — титаны. Подвал Эрена Йегера — важный пункт в достижении цели. Но девушка опасалась, как бы не оказалось это место переоцененным. В конце концов, погибнут солдаты. Солдаты, которых ждут семьи. Что если жертва вдруг будет не равноценна тому, к чему они идут?       Элизабет хотела бы, чтобы и её ждала семья. Пусть не родители, но, может, хоть дети… Хотя бы один. Дочь с зелёными глазами, с нормальными… Проклятая природа. Сполна одарила дефектами, не пожалела. Бесплодия как раз не хватало. А может, нужно винить судьбу, что так беспощадно сталкивала с грязью? Шрамы отпечатались и на душе. Слишком много уродства на одного человека. И это уже ничем не исправить.       Время затянулось мучительно медленно. Сидя в столовой на завтраке, Элиза периодически поднимала глаза на настенные часы. Ложка как-то вяло ковыряла кашу — аппетит совершенно пропал. Ребята за соседними столами заводили разговоры на самые разные темы. Нет, Лиззи не вслушивалась, но по их часто меняющемуся тону было понятно. Там тебе и смех, и вздохи. Бывало и неловкое молчание. Беспорядочность в их беседе была заметна невооружённым глазом. Неестественно всё это… Но она не может даже думать о какой-то естественности. В месте, где чуть ли не каждый второй с промытыми мозгами ходит, невозможно и зарекаться об этом.       Элиза вновь подняла глаза на часы. Прошло четыре минуты, а казалось — сорок.       Позже стало лучше. Голоса провожающих людей, дрожь земли и ветер в волосах. Парадоксально: вроде вылазка, титаны, должно быть страшно. Но нет. Наоборот — спокойно. Сердце наполняется решимостью с каждым преодоленным метром. И уже нет времени смотреть по сторонам, ворон считать.       Впереди громкий крик командора — приказал перегруппироваться. Всё как на теоретическом занятии. Приятно, что тело работало на рефлексах. Руки дергали поводья, и лошадь, внимая команде, поворачивала. Под остриём клинков разрезалась податливая плоть, и титаньи туши падали одна за другой. В такие моменты где-то глубоко зарождался садистский восторг, но Элиза всеми силами подавляла это чувство, старалась заменить на отвращение.       И получалось вполне себе хорошо.       Легко. Дело привычки.       Но и отвращение вскоре сменилось смесью удивления и ужаса — вот уже третий товарищ из её крыла погиб в лапах гиганта. Причем самым глупым образом, чуть ли не сам залез в пасть. Это показалось Элизе странным. Многочисленные тренировки живого места не оставляли на солдатах, прорабатывались все нюансы, навыки оттачивались до автоматизма, и всё ради чего?       «Что, черт возьми, происходит?!» — возникла мысль в голове, когда она попыталась заговорить с товарищем, но тот не обращал на неё внимания. Солдаты в попытках избавить всё крыло от угрозы кидались к титанам и снова погибали. Но больше всего ошарашила реакция остальных — ребята и бровью не повели, точно находились в трансе. Пустые взгляды лишь изредка обращались по сторонам. Тогда у двоих, по всей видимости, находящихся в адекватном состоянии солдат появилась паника. И Элизабет тоже начинала ею заражаться, но, приложив усилия, смогла одержать контроль. Теперь нужно также одержать контроль над ситуацией и ехать успокаивать товарищей.       Конь резко ринулся к центру их группы. На большой скорости удалось быстро добраться до цели. — Шелдон, Мелина! — позвала она сквозь топот копыт. — Сейчас не лучшее время поддаваться страху. Есть шанс достигнуть подвала живыми, но вам нужно взять себя в руки! Шелдон, на левый фланг! Мелина, езжай впереди! Я буду справа!       Эта местность кишит титанами, и до полей, где их в разы меньше и где можно будет использовать преимущество сигнальных пистолетов, ещё далеко. Повезёт, если хоть кто-то в целости доедет. И что это всё-таки с ними? Невозможно не нахмурив брови взглянуть. Какие-то куклы безвольные. На остальных фронтах что, тоже самое происходит?       Крик слева. Да такой, что по сердцу полоснул. Он добрался до Элизы сквозь пыль и топот. Что-то не так. Она повернула голову в сторону и увидела Шелдона в лапах титана.       Ещё один крик, на этот раз спереди. «Смотри перед собой, Мелина, чтоб тебя! — скандировал гневный голос в голове. — Не смей лезть спасать его!»       Посмела. Её лошадь развернулась назад, через строй. — Мелина, передний фланг!!! — закричала Элиза. Вряд ли она будет услышана.       Мелина не успела. От Шелдона осталась только половина тела. Передний фланг также претерпевал потери — последствия выбора. Теперь сделать выбор нужно Элизе: оставить целое крыло, бросив всех, или попытаться отбиться, что на вряд ли приведёт к хорошему исходу, потому что вдвоём защитить крыло не удастся.       Она зажмурила глаза и скрепя сердце развернулась прочь, оставляя за собой солдат, обрекая их на верную гибель. «Другого выхода нет…» — уверяла себя. А воспоминания как назло лезли в голову: — А теперь слушайте внимательно: ещё один раз, ещё один-единственный раз я узнаю, что вы оставили умирать её, — клянусь, ваша жизнь окончена. Она очень важна для Легиона Разведки. В следующий раз сделайте всё возможное, чтобы спасти её, даже если ситуация кажется вам безнадежной. Вы меня поняли?!       Ну и кто она теперь после этого? Как на неё будут смотреть? Сколько ещё всё будет из рук валиться?       И пока одни вопросы появлялись, другие исчезали. Да, похожее безумие действительно происходило везде. Вот почему Эрвин Смит принял решение возвращаться, пока последствия не стали необратимыми.       Так закончилась эта вылазка, не успев толком начаться. Остатки выживших переваривали случившееся, сидя в столовой. Глаза у них были стеклянные. — Поверить не могу… — тихо сказала Мелина. — Я себя такой виноватой чувствую перед… ну, перед… — Голос дрогнул. Элиза взглянула на неё безразлично, но на самом деле внутри у неё всё переворачивалось и разбивалось вдребезги. А Мелина держалась, чтобы не разрыдаться. И заметили это все за столом. — Лин, выпей чаю. Нам всем нужно успокоиться до того, как командор Эрвин вернётся с собеседования, — аккуратно, будто боясь сказать лишнего, предложила девушка, имя которой Элиза уже и не помнила. — Как я могу успокоиться?! — возмутилась собеседница. С других столов обратили на неё внимание. Она вымученно закрыла глаза и громко выдохнула. — Поступая в разведку, я была готова к любому зрелищу. Я взрослый человек, я осознаю все риски. Но это… то, к чему подготовиться нельзя. Это же… групповой суицид, по-другому не назвать! Я по локти в крови… — Если кто-то называет себя взрослым человеком, — к столу подошёл капрал Леви, — то он ребёнок. — Капрал Леви!.. — парень вскочил с лавочки, видимо, опасаясь, что мужчина может сказать что-то слишком жестокое, тем самым усугубить состояние Мелины. — Поумерь свой пыл, Росс, — остановил его мужчина. Взгляд у него будто говорил: «Ещё раз встрянешь между моих слов, пеняй на себя». — Вас всех предупреждали, когда вы вступали сюда. От вас мало что зависело, перестаньте убиваться. — Капрал Леви, что дальше? — Эрвин вернётся через пару дней, тогда решим, как поступить. Сегодня можете отдохнуть, завтра поедем за трупами, тренировки по плану. И ещё кое-что. — Он взглянул на Элизабет. Она смотрела на него с равнодушием и усталостью. — Не зацикливайтесь на этом. Время не стоит на месте. Мы знаем, кого винить в случившемся. Даю слово, эти свиньи получат по заслугам.       Леви отправился оповещать остальных, а солдаты чуть оживились. — Думаю, мы все догадываемся, кто за этим стоит. — Само собой. — Лично каждого бы задушила своими руками. И не пожалела бы. — Воспринимайте это как опыт. Ненависть и месть ни к чему, лучше извлеките вывод. — И какой ты предлагаешь сделать вывод? — Нельзя ни к кому привязываться — вот какой вывод, — встряла Элиза, заставляя всех замолчать на некоторое время. Им словно передалось её раздражение. — Н-нет, это не то… — А я согласен. — Да нет же!..       И снова тишина, наполненная приглушенными лучиками солнца и редкими пылинками. В молчании растворяются потупленные в сторону взгляды, вздохи и скрип лавочки. Элизабет оглядела присутствующих. Леви немного поднял настрой, но ребята всё ещё выглядели разбито. — Такова цена свободы. Давайте сосредоточимся на том, зачем мы здесь, иначе их смерти обесценятся. Мы добьёмся своего, только сконцентрируйтесь. Хорошо? В ответ вялые кивки и мычание. Нет, не получилось у неё исправить ситуацию. Была бы здесь Ханджи… — Так, бойцы!       Эта женщина удивительная. Болтливая и странная, но когда нужно, становится серьёзной и способна поднять боевой дух даже куску мяса. После разговора с ней солдатам стало легче — вон как булки уминать начали да чаем запивать. Только одну Элизу предательски душил комплекс выжившего. Но она уверена, что научится не замечать его. Он будет как воздух, которым она дышит, прозрачным. Врастёт в её сознание, пустит корни, станет ненавязчивым спутником жизни. И это войдёт в привычку. Чтобы этого не случилось, нужно пресечь его как можно раньше, но если даже Леви и Ханджи не смогли, то кто сможет?       Прошла ночь. Капрал решил не брать Элизабет на сбор трупов. С неё достаточно. И на погребальный костёр она не собиралась идти, но пересилила себя, мол, нужно заняться самовоспитанием. Жизнь — не бабочек ловить, пора бы привыкнуть к реальности. Такой, какая она есть. Черно-белой и беспощадной. И ведь действительно начала привыкать. Смотря в костёр, ни слезинки не проронила, хотя глаза жгло неистово и правда хотелось заплакать навзрыд. Но сдерживалась. Только плечи дергались иногда. — Нет ничего плохого в выражении эмоций, — возник сзади капрал. Только не он… Не сейчас, когда она на грани. — Кто бы говорил. — Элиза обернулась, но встретившись с ним взглядом, поспешила отвернуться. — Мы не обо мне сейчас. — Давайте ни о чем сейчас. Давайте ни о чем никогда. Мне на вас смотреть неприятно, не то что разговаривать с вами. Если вы не отойдёте в ближайшее время, то это сделаю я. — Та Элизабет, которая была со мной вчера ночью, — продолжил он, игнорируя слова девушки. Она уже сделала пару шагов прочь, но остановилась. — Она была сволочью, но умела превращать происходящий вокруг пиздец в развлечение. Тебе стоит поучиться у неё этому.       Слова резанули по живому. Элизабет не знала, почему ожидала извинений. Бессмысленные надежды — путь к разочарованию, вот чему ей действительно нужно поучиться. Она наступила на те же грабли, и они ударили ещё больнее, чем в первый раз. Негодование быстро переросло в гнев, в настоящую обнаженную злость. Захлестнуло так, что стало невыносимо сделать шаг. Сердце сгорало от обиды, подобно трупам товарищей. Нервы, выдержавшие кошмар наяву, не выдержали несказанных слов. Эмоции достигли точки кипения, и вдруг… исчезли.       Когда догорит костёр, останется только горсть пепла. То же самое в тот момент произошло и с чувствами. От них остались только слабые отголоски. Элиза перегорела. Слишком много ощущений в один момент. Настолько много, что она перестала чувствовать что-либо.       Она обернулась, взглянула на Леви и не почувствовала ничего: презрение, любовь, ненависть, разочарование, восторг — всё это стало чуждо, детскими сказками.       И это как раз то, что было нужно. Чтобы психическое состояние не мешало более важным вещам. Она не знала, надолго ли это, но была благодарна судьбе за такой подарок. Хотя бы на это мгновение.

***

      Командор Эрвин вернулся через три дня. Его лицо в тот вечер, когда он вернулся, выражало что-то неопределённое: он был по-своему серьёзен, но в то же время выглядел так, будто не смог оправдать возложенных на него надежд. Тогда Элиза поняла — он с плохими вестями. И это предчувствие от момента к моменту только усиливалось. Окончательную уверенность Элиза обрела, когда услышала голос солдата, созывающего на внутренний двор.       Мероприятие было похоже на посвящение в легионеры с одним лишь только различием: оно обозначало не начало пути, а его конец. Эти факелы горели здесь в последний раз. Эти солдаты стояли здесь в последний раз. Эрвин говорил о произошедшем своим привычным строгим тоном, но с оттенком тоски, передавшейся и солдатам. — Год назад Легион Разведки был закрыт. В нашей необходимости убедились, лишь когда титаны проломили стену. В то время у Разведки появилась возможность доказать, что налоги горожан не пропадают зря. Мы попросили второй шанс на основании договоренности: если численность солдат уменьшается на семьдесят процентов, то Разведку распускают без шанса на восстановление.       Солдаты вспыхнули, заохали и начали шептаться. Эрвин выдержал небольшую паузу, прежде чем продолжить. — Мы знаем, что этому поспособствовала команда доктора Коула. То же самое было сказано Его высочеству Королю, также мы предоставили доказательства. Поэтому послезавтра состоится казнь виновных. Но Король не видит смысла в содержании настолько малочисленной армии… Хочу сказать: было приятно сражаться с вами бок о бок. Пришло время объявить не без тени сожаления, что Легион Разведки официально распущен. Освободите казармы до завтрашнего дня. Это всё.       Присутствующие заговорили в полный голос. Отовсюду можно было услышать возмущения, но Элиза не могла. Реальность стала похожа на лабиринт, на который опустился плотный туман. И снова нужно искать выход.       В коридорах всю ночь было шумно. На заднем дворе некоторые ребята развели костёр с позволения вышестоящих, чтобы напоследок поболтать о чем-нибудь и спеть пару песен под звёздным небом. Луна в эту ночь пряталась за рыхлыми облаками, не пожелав осчастливить солдат своим присутствием. — Признаться, я немного рад. Может, это неправильно, но я правда рад. Смогу чаще видеться с семьёй. Больше не придётся рисковать жизнью… — И зачем ты тогда вступил сюда, дурак? — перебила его Имир. — Эй, давайте не будем ругаться? — принялся успокаивать Армин. — Поддерживаю. Алекс, давай что-нибудь, что все знают, споём. Для начала.       Элиза не умела петь, но в такой компании было невозможно остаться безучастным, так что подвывать она стала после первого припева. И тогда осознала, что недооценивала коллективное творчество. Ощущение единства приятно затуманило порядком уставшую от событий голову. Та отключилась до конца первой песни, а потом пришлось одернуть себя, потому что ребята решили перебиться на разговор. — Какое у вас самое яркое воспоминание осталось? — по-доброму улыбнувшись, начал Алекс. — О, о! Можно я, можно я начну?! — спросила с надеждой Ева и, отыскав желанное одобрение в глазах присутствующих, набрала в лёгкие побольше свежего ночного воздуха. — Помните, как Саша стащила картошку и начала жрать её прямо перед Шадисом? — Э-эй! — Саша растерянно оглядела засмеявшихся друзей. — Эй, ну хватит! Элизабет хмыкнула, заметив слабый румянец на её щеках. — Ага! А потом отломила половину и предложила ему! — подлил масло в огонь Конни, за что получил угрюмый взгляд Саши, но и она сдаваться не собиралась. — А ты вспомни, как честь отдавал. Все снова засмеялись и стали пародировать салют Конни, выставляя левую руку перед грудью вместо правой. — Зря гогочете, — начала сбивать спесь Элиза. — Редко, но встречаются случаи, когда у человека сердце расположено с правой стороны. Все органы тогда зеркально отражены. — Не занудствуй, Лиззи, не в обиду ведь ржём, — сказала ей Имир. — Самой-то что запомнилось? Элиза опустила взгляд на траву, проигнорировав тот факт, что Имир назвала её самым нелюбимым сокращением. На ум приходило только одно. — Партия в шахматы. — О, я помню, я помню! — завопила Ева. Эта девчонка постоянно повторяется? — Я за тебя тогда болела, за тебя! — Что-то не помню никакой партии в шахматы… — задумчиво произнесла Саша. Имир, Конни и молчавшая Криста кивнули ей. — Это было после вашего выпуска. Я вот помню. Жаль Адама, помер, бедняга… — сказал Алекс и тут же опустил голову, поняв, что не то ляпнул. — Эй, вспоминаем только весёлое. Плохое и так не забывается… А Элиза не о той партии говорила. — И что там было? — подала наконец голос Криста.       Алекс с Евой наперебой стали описывать события выпитых дней, да таким образом, что даже Элизу пробило на лёгкую усмешку. Так они и провели часть ночи, распевая песни и вспоминая прошлое. И о будущем зареклись. О том, чем каждый займётся теперь, чем зарабатывать будет. Луна уже перебралась к центру неба и успела пройти ещё чуть ближе к горизонту. Но это мало кого волновало: теперь-то торопиться было некуда.       К утру, едва роса набежать успела, бывшие разведчики скопились возле штаба. Их ноги, уже не в коричневых сапогах, но в повседневных туфлях и босоножках, сбивали капли с жесткой травы. Солдаты прощались друг с другом и неторопливо разбредались по разным дорогам. Элизабет с рюкзаком за спиной вглядывалась в лица. Мия, Ева, Алекс, Микаса, Жан, Саша… Но нигде не было того, кто ей нужен. Краем глаза она заметила чью-то белокурую шевелюру и уж подумала, что нашла, как вдруг мужчина повернулся лицом — нет, это был Райнер. Так дело далеко не продвинется. Нужно поискать внутри. И внутри она нашла.       Стук в дверь. Уверенное «Командор Эрвин, можно войти?» и шаг за порог кабинета после разрешения. — Доброе утро, командор. Знаю, у вас не так много времени, но позвольте, я не задержу надолго. — Элизабет, — своеобразно поприветствовал Смит, подняв на неё глаза и сразу опуская обратно. — Присядь пока. Я скоро закончу.       Она села и стала рассматривать кабинет. Он не опустел вопреки ожиданиям. Большинство вещей были на месте. Создавалось впечатление, что комнату покидать не собираются. Хозяин помещения тем временем заполнял бумаги. Неудивительно — последние отчёты. — Слушаю. — Командор Эрвин, у меня есть идея, ! — Взгляд полон решимости. — Я хочу отправиться на поиски моря. Понимаю, звучит безумно, но выслушайте до конца, пожалуйста. — Она посмотрела ему в глаза. — Вы знаете, что море соленое. Значит, возможно, из него удастся добыть соль. Пока не знаю, как, но об этом беспокоиться рано. Если мы решим вопрос с дефицитом, мы докажем, что Легион ещё чего-то стоит. — Исключено. Этот план построен на «если» и «бы». Глупо рисковать жизнью в погоне за призрачными перспективами.       Старая Элиза в ней загорелась возмущениями. А новая без особых усилий держалась серьёзно и спокойно снаружи. Девушка скрестила руки на груди и опёрлась на спинку стула. — Нам уже нечего терять. Мне уже нечего терять. — Она закрыла глаза, выдыхая. — Просто помогите мне выбраться за стены и обзавестись снаряжением. Я не прошу многого. Если всё получится, у нас появится весомый аргумент в пользу восстановления. Уверена, Его Высочество пересмотрит своё решение. Если нет, не велика потеря — одна живая душа, одна лошадь и одно УПМ. Были ситуации и по-хуже… — Она сделала большой вдох и промолвила чуть тише: — Помогите мне, командор. Самой мне не устроить всё это. Пожалуйста.       Смит поразмышлял с минуту под пристальным наблюдением Элизабет, сложил руки в замок и наконец сказал: — Я буду работать в этом месте ещё три дня. Приходи на четвёртый до обеда. — Спасибо, — только и вырвалось у неё, и девушка поспешила удалиться из кабинета, а затем и из здания.       Снаружи штаба стало меньше народу. Элиза осмотрелась: к ней шёл Лукас. — Привет, — малость неуверенно начал, почесав затылок, на которым растрепались чёрные волосы. — Здравствуй. — Хотел сказать… Я относился к тебе слегка грубовато. Ты же не злишься? Это всё потому, что ты мне нравишься. Не хотел, чтобы ты догадалась. — Он говорил будничным голосом, точно читал колонку погоды в утренней газете. Руки привычно жестикулировали, и голос не дрожал. Странная эта семейка — Ларссон. Одной Мии хватало. — А… ты не удивлена? — опешил он. — Я знала, Лукас. — Но от… — Неважно. — Тогда… могли бы мы обняться на прощание? Элиза посмотрела ему за спину. Подставив утреннему солнцу своё бледное личико, Мия что-то читала. Или делала вид, что читала. — Лучше иди обними сестру. И скажи ей, как сильно ты её ценишь. Она развернулась и пошла к воротам, на выход. — Элизабет!.. — Девушка обернулась на ходу. — До встречи. Уголки её губ чуть приподнялись. Короткий кивок и беглая мысль, не сопровождаемая ни сожалением, ни счастьем: «Больше я его не увижу».       Зато несколько дней она видела потолок в номере трактира.       Она изучила его вдоль и поперёк в первые же минуты после того, как плюхнулась на кровать. Усталый взгляд скользил от изъяна к изъяну, будь то пятно или непонятно откуда взявшаяся царапина. Уже трудно было отучиться запоминать детали. Ладони ощупывали жёсткие накрахмаленные простыни. Тут ей придётся провести три дня и три ночи, коротать время, ждать. В этой скукоте. Наедине со своими демонами.       Нет. Они не дадут ей покоя. Это стало ясно после первых суток. Нужно что-то делать.       Тогда она решила спуститься вниз, к бару. Это было вечером, но народу, на удивление, довольно мало, и люди оказались тихие, никто не капал на нервы, пока она пила вино. Вспомнились те мужчины, что в прошлый раз вывели её из себя. Элиза отметила, что будь она в своём уме тогда, всё равно была бы зла. А женщина за стойкой вела себя так же странно. И Лиззи решила проследить. Неприкрытым глазом она наблюдала за ней. Как оказалось, не зря. Не отрывая взгляд, Элиза взяла бокал. Кольцо едва слышно звякнуло о стекло и привлекло внимание. Девушка сделала глоток, а женщина заметно занервничала. — Что? — провоцируя, спросила Элизабет. — Н-ничего. — Понравилось кольцо? — Она поставила бокал на столешницу и подняла руку на уровень лица, разглядывая его блики на свету. — Мамино, — с особой нежностью сказала. — Интересно, где она сейчас… А у вас есть дочь? Женщина облизнула губы и отвела взгляд в сторону. — Есть. — И как её зовут? — Элизабет.       Только после этих слов удалось наладить зрительный контакт. Элиза подняла бровь и аккуратно, медленно закивала своим мыслям. «Нельзя относиться к ней, как к чужой» — так он тогда произнёс? Интриган чертов. Это ведь не только о смерти было сказано… и не только Элизе. — Здравствуй, мама.