***
Заказ выглядит все более и более рутинным по мере продвижения вглубь гробницы, лежащей под поселением. Одна за другой – темные залы, одна за другой – никчемные ловушки, которые одни норды ставили, очевидно, в расчете на других нордов. Один за другим навсегда упокаивается очередной оживший мертвец, чьи синие пылающие глаза служат такой хорошей мишенью для эльфийских стрел. Следующий по пятам эльфийки Ралоф хранит молчание, так ни разу и не заметив угрозу раньше нее. Все абсолютно обыденно. Как и должно быть. Но вот перед Шаэвин открывается гробница Боргаса – зала с высоким потолком, в центре которой на троне сидит мертвец в странном венце, больше похожем на шлем. Эльфийка аккуратно ступает по каменным плитам, которыми вымощен пол, приближаясь к трупу. Остановившись в нескольких шагах, она внимательно его осматривает, но не видит признаков, которыми обычно сопровождается восстание драугра – нет отдаленного отблеска голубого пламени в глазах, нет похрустывания костей и высохших мышц под мумифицированной кожей. Что-то смущает Шаэвин, но сама она не может сформулировать, что именно. Мумия неподвижна, необратимо мертва, члены ее застыли и покрыты инеем. Кое-где сквозь засохшую плоть виднеются кости. И везде, от того, что было лицом, до рук и ног – следы множества острых, крупных зубов. «Остроухие лесные зверушки» хорошо поработали на королем Скайрима – можно не сомневаться, что опознали останки лишь по одеяниям. - Все в порядке? – окликает ее Ралоф, заглядывая в дверной проем. - Не совсем, - рассеянно отвечает босмерка, не отводя глаз от драугра-Боргаса. – Я не понимаю, почему он не оживает, и не хочу, чтобы это произошло в момент, когда я сниму с него корону. Что-то его удерживает, трогать ее небезопасно. Ралоф ничего не отвечает, благоразумно полагая, что ей лучше знать. Шаэвин обходит гробницу, стараясь не упускать Боргаса из вида, но все же вынуждена просить Ралофа следить за ним, когда она пройдет в проем за троном. И за проходом она находит причину своей неясной тревоги. Огромная вогнутая стена со стилизованным изображением драконьей головы испещрена странными следами, состоящими из линий и точек. Босмерка уже не раз находила такие стены и знает, что сейчас должно произойти. Кажется, весь мир кругом выцветает и тонет в непроглядной тьме. Лишь несколько линий из паутины тех, что высечены на стене горят ярким голубым огнем – единственный источник света, оттого лишь более ослепляющий. Звенящая пустота заполняет твою голову, и в этой пустоте незнакомый, спокойный и уверенный голос произносит одно короткое слово: «Klo!» И мир вокруг тебя на краткий миг перестает существовать, под ногами ты чувствуешь зыбучий песок* – каждый раз новые образы рождаются в момент этого краткого сна разума, – а затем все вокруг вновь обретает краски, и стоишь ты на коленях и ловишь ртом воздух, а откуда-то издали доносятся голоса, зовущие тебя по имени. - Шаэвин! С тобой все в порядке?! Эльфийка мотает головой, стараясь избавиться от тошнотворной слабости, которую каждый раз испытывает после этих странных видений, посещающих ее у каждой такой стены. Она никому о них не рассказывала, кроме Карлии, своей правой руки в Гильдии воров. И хотя та не смогла объяснить, что они значат, именно она настояла на том, чтобы Шаэвин не старалась держаться от таких стен подальше и вновь проходила через краткие моменты беспамятства. - Уймись, Ралоф… Ты тут всех драугров заново на ноги поставишь. Ответом ей служит страшный хруст и треск со стороны трона. Боргас все-таки пробудился от своего ледяного сна. Бой получается недолгим: драугр двигается заторможено, да и Ралоф отлично справляется со своей задачей отвлечь противника, пока Шаэвин крадучись приближается к нему сзади, доставая из ножен стеклянный клинок. Удар перерубает шейные позвонки, виднеющиеся в изъеденной мертвой плоти. Обезглавленное тело делает несколько неуверенных шагов, наносит еще один удар мечом (Ралоф легко отпрыгивает в сторону) и с грохотом обрушивается на пол. Эльфийка поднимает голову драугра с пола, освобождает от короны и без малейшего почтения отбрасывает в сторону. Норд неодобрительно хмурится, но босмерке наплевать на его чувства. Корона опускается в поясную сумку. - Дело сделано. Идем! Норд неохотно двигается за ней следом. Шаэвин чувствует, что он чем-то недоволен, как будто хочет что-то сказать, но ее этот вопрос мало заботит. Гораздо важнее то, что произойдет на поверхности. - Хм, Шаэвин… - Ралоф останавливается и сосредоточенно трет лоб. На лице его отображается мучительная мыслительная деятельность. - Ну? – босмерке надоедает ждать, тем более, ее мысли занимает возвращение на поверхность. Норд продолжает стоять, глядя в пол. - Ну? – еще более нетерпеливо повторяет эльфийка. – Хочешь задержаться среди своих предков подольше? Как будто этот вопрос помогает ее спутнику собраться с силами: он вздрагивает, поднимает голову и спокойно на нее смотрит. Даже с каким-то облегчением. - Нет… Все в порядке. Идем. Шаэвин пожимает плечами и отворачивается.***
Обратный путь намного быстрее и безопаснее: все, кто могли бы им помешать, уже окончательно упокоены. Постепенно начинает ощущаться легкое движение воздуха; по расчетам босмерки, им осталось сделать еще один поворот, и там их уже ждет выход. Идущий за ней по пятам Ралоф не успевает затормозить и налетает на нее, когда она резко встает на месте, произнося что-то неразборчивое. - Что такое? – теперь уже черед норда удивляться странному поведению спутницы. Шаэвин отмечает, что ее знакомый явно взволнован. Ну что же, если она правильно понимает ситуацию, то у него есть все основания. - Погоди… Кажется, со мной опять что-то не то, как там, в склепе… - эльфийка делает несколько неуверенных шагов в сторону, демонстративно прислоняется к стене и начинает рыться в сумке, не упуская его из виду. – У меня где-то было зелье, оно должно помочь… Крохотный пузырек с эликсиром предусмотрительно положен во внутренний кармашек, чтобы искать пришлось недолго. Ралоф, похоже, что-то начинает подозревать – во всяком случае, он делает шаг к босмерке, которая быстро глотает зелье и пропадает из виду. Норд с воплем бросается вперед с широко расставленными руками, но ловит лишь воздух. Следует отдать ему должное – теперь он ориентируется в ситуации гораздо расторопнее, кидаясь к выходу из развалин. - Галмар! Осторожно, она невидима, невидима! Командир Братьев, дежурящий у выхода, делает рывок вперед, заполняя собой весь дверной проем, однако именно его габариты позволяют миниатюрной босмерке проскочить мимо, пригнувшись. Произнесенное в пещере заклятие приглушения шагов позволяет ей избавиться от неизбежного шума. Впрочем, говорить об удачном бегстве еще рано – Галмар, столкнувшись с вылетающим из развалин Ралофом, на мгновение замирает, а затем разворачивается и резко выкрикивает команду своим людям; Шаэвин бросается ничком на холодные камни, а над головой пронзительно свистят стрелы. - По снегу далеко не уйдет – перекройте дорогу к лошадям! – ревет командир Братьев. – И держите ее сраную кобылу! Судя по заливистому ржанию и крикам где-то вверху, Люсциния правильно расценила ситуацию и успешно отвлекает внимание, сопротивляясь любым попыткам ее держать. Разъяренные вопли нордов и удаляющийся топот дают понять, что хлипкая привязь не выдержала, и беспокоиться за лошадь не стоит. Босмерка аккуратно, стараясь не наступать на снег, выбирается на верхний ярус руин и признает, что тактика Галмара, несмотря на всю свою примитивность, достаточно действенна – основной выход надежно охраняется, а прокрасться где-то еще, не привлекая внимание и не шумя, проблематично. Да и действие зелья подходит к концу, а бесшумное передвижение – единственное заклятие из школы Иллюзий, которое Шаэвин более-менее хорошо дается. Приходится использовать последний козырь, на который, впрочем, и сделана основная ставка. Эльфийка прикрывает глаза и тихо шепчет формулу призыва, которой ее научила Астрид. К магии в классическом понимании это имеет слабое отношение, скорее это прямое воззвание если не к Ситису, то к кому-то еще, кто покровительствует адептам Братства. Открыв глаза, босмерка понимает, что сработало все даже эффектнее, чем она могла ожидать. Братья Бури, караулящие вход, против воли оборачиваются, услышав дикое, пронзительное ржание, исходящее от их столпившихся коней. Сам Галмар обращает свой взгляд в ту сторону – и застывает на месте, с отвисшей челюстью. Его жеребец встает на дыбы с пронзительным, почти человеческим криком, затем падает на землю и бьется в конвульсиях. На губах несчастного коня появляется пена, его окутывает тьма. На мгновение над руинами властвует полная тишина – а затем конь снова вскакивает на ноги и оглашает окрестности не то ржанием, не то рычанием: шерсть его почернела, будто ее опалило, грива похожа на бушующее дымное пламя, а глаза горят красным огнем. Шаэвин довольно усмехается: разумеется, Тенегрив, воплощаясь в земном плане, выбрал достойнейшего из всех возможных носителей. Каменный кулак испускает короткий рев и бросается к исчадию Забвения**, размахиваясь секирой, однако страшный удар, который мог бы начисто отсечь голову коню, проходит сквозь него как сквозь дым. Тенегрив опять ржет, на этот раз – с явной издевкой, – а затем во весь опор мчится на воинов, столпившихся у выхода из Корваньюнда. Нервы Братьев не выдерживают, и они кидаются врассыпную, а Шаэвин, воспользовавшись переполохом, оказывается на спине призрачного скакуна. В момент, когда он перемахивает через остолбеневшего Галмара, действие зелья подходит к концу, но значения это уже не имеет – ни догнать ее, ни достать стрелой норды уже не могут. Конь и слившаяся с ним воедино босмерка диким галопом несутся на запад. Все продолжает идти по плану.