***
Тронный зал встречает их мрачной пустотой: нет ни слуг, ни стражи, ни даже лучников, когда-то державших Шаэвин под прицелом. Не горят свечи в канделябрах; время словно перестало течь, а каждое сказанное слово замерзает в темноте и тишине. В этом пробирающем до костей ледяном молчании ярл Виндхельма поднимается по ступенькам трона и тяжело опускается на сиденье. Шаэвин, которую по-прежнему держит Ралоф, вынуждена стоять спиной к Ульфрику и смотреть на тяжелые двери, за которыми продолжает бушевать сражение. Где-то по краю сознания эльфийки проскальзывает облегчение, что ей не нужно лицезреть очередную бойню или, тем паче, в ней участвовать. В тот момент, когда молчание становится нестерпимым, двери тронного зала приоткрываются – на считанные мгновения, которых довольно, чтобы впустить внутрь Галмара. Секира зазубрена, медвежьи меха изорваны в клочья, доспех под ними иссечен, но сам огромный норд как будто бы цел и невредим. Однако от босмерки не укрывается усталость, с которой он, задвинув засов на дверях, опирается на свое оружие. - Они с минуты на минуту будут здесь, брат мой. Туллий и предательница прорвали нашу оборону. - Рикке никого не предавала, - лениво отвечает Ульфрик. – Она искренне считает, что делает правое дело, а что толку клеймить врага предателем, если он не чувствует вины? Шаэвин не может поручиться за Галмара, но ее это рассуждение в какой-то степени даже отвлекает от собственного незавидного положения. Каменный Кулак вполголоса начинает отчитываться о ходе битвы, но эльфийка, немного послушав и уяснив, что дела у мятежников идут по-настоящему скверно, переключается на насущные проблемы. А именно, как освободиться и не пасть случайной жертвой при штурме дворца, избежав участи живого щита. В том, что ей уготована именно такая роль, сомнений не возникает – не настолько значимая она фигура в масштабах политики провинции, чтобы Ульфрик попытался выкупить перемирие в обмен на ее освобождение. Да и, положа руку на сердце, уверенности в том, что командование Легиона предпочтет живого заложника взятому в плен Буревестнику, у нее нет. Ярл Виндхельма, до того внимательно слушавший своего сподвижника, неожиданно резко обрывает его властным движением руки. Как бы в ответ на это двери тронного зала отдаются глухим гудением от удара снаружи. - Ралоф, встань перед троном, пусть наши гости успеют как следует разглядеть, кто их встречает. Норд подтаскивает Шаэвин вперед. Та пытается сопротивляться, но без малого две недели полуголодного заключения дают о себе знать – в какой-то момент ноги перестают ее слушаться, и дальше босмерку просто тащат под аккомпанемент ударов по дверям. - Не дергайся, - шепчет ей на ухо человек, когда-то помогший бежать из Хелгена. – Целее будем. В этот момент дверной засов наконец не выдерживает и отлетает в сторону, печально звеня по каменному полу. В двери врываются несколько лучников, за ними спокойной уверенной походкой идет Туллий, на шаг позади него – Рикке. Сзади виднеются еще несколько легионеров. Быстро оценив обстановку, генерал бросает лучникам: - Боковые выходы под прицел. Нам не нужны неожиданности. А вы, – обращаясь к солдатам легиона, - заприте дверь и охраняйте снаружи. - Уже сделано, - эхом отзывается Рикке. - Хорошо, - коротко кивает Туллий, поворачиваясь к как будто вросшему в землю Галмару и вальяжно раскинувшемуся на троне ярлу Виндхельма. Ралофа, держащего кинжал у горла Шаэвин, он при этом словно не замечает. – Скажи мне, Ульфрик, каково это – объявлять себя Верховным королем Скайрима и прятаться за спиной женщины? - Вы, имперцы, настойчиво доказывали, что я ненавистник эльфов и бесчестный мятежник, - с легкой насмешкой отвечает Буревестник. – Так с чего мне с ней церемониться? Судя по тому, что ты не начал переговоры с приказа лучникам, решение верное. Туллий дергает углом рта. - Никаких переговоров. Ты обвиняешься в убийстве законного короля, поднятии восстания и заговоре против Императора. Я могу предложить тебе сдаться и ожидать решения имперского суда – или встретить свой приговор в стенах этого дворца. И поверь, я охотно приведу его в исполнение. - Я никогда не сдамся, Марк. – Ульфрик говорит очень спокойно и неторопливо, задумчиво изучая взглядом седого имперца. – Дважды в жизни я уже совершал подобную ошибку, и больше тому не бывать. - Ульфрик, прошу тебя, - неожиданно негромко произносит Рикке. – Ради старых времен. - Имперская подстилка, - рявкает в ответ Галмар. – Подотрись своими старыми временами, вместе с трусливой мразью на вашем троне, с вашим ебаным Легионом и с этим седым хером, что стоит рядом с тобой! Рикке каменеет лицом, ничего не отвечая. Туллий досадливо морщится: - Довольно. Покончим с этим. - Как вам угодно, генерал, - Буревестник пожимает плечами. – Ралоф, убей ее. Кажется, терять уже нечего. Возможно, Ралоф чуть вздрагивает, слыша приказ. Возможно, Шаэвин просто хочет в это верить. Так или иначе, она дергается всем телом и, собрав силы, откидывается назад. Судя по всему, в силу роста удар приходится держащему ее норду в подбородок. Стальное лезвие пропарывает грубую ткань ее одежды, полоснув босмерку по ключицам вместо горла. Воспользовавшись чуть ослабевшей хваткой, Шаэвин что есть мочи рвется вперед и впивается зубами в руку, держащую кинжал. От неожиданности Ралоф его роняет – подхватывать оружие некогда, поэтому она просто откидывает клинок подальше пинком. Происходит все в течение пары мгновений, и в этот же момент Туллий отдает приказ лучникам. Шаэвин бросается на пол, Ралоф падает рядом с ней, стрелы свистят над их головами – ни одна из них не попадает в Ульфрика, но лишь потому, что Галмар бросается вперед, закрывая бездоспешного ярла Виндхельма своим телом. - Трусливый ублюдок, - огромный норд обламывает стрелу, торчащую из плеча. – Иди сюда и попробуй убить меня своими руками. Рикке и Туллий с обнаженными мечами бросаются вперед, лучники, выхватывая короткие клинки, – за ними. Шаэвин перекатывается по полу и бросается за кинжалом, выбрасывая вперед связанные руки. В момент броска Ралоф ловит ее в воздухе за ногу. Босмерка взвизгивает от жуткой боли в колене, а норд отпускает ее, переключаясь на добравшихся до него лучников. Эльфийка может лишь отползти подальше от сражающихся мужчин – не то вывихнутая, не то сломанная нога волочится по полу, не позволяя встать или двигаться быстрее. Прижавшись спиной к холодной каменной стене и остервенело пытаясь перепилить веревку о кинжал, она может только шипеть сквозь зубы от боли и наблюдать за развязкой. В происходящем у нее на глазах нет ни красоты, ни героизма – один из легионеров валится на пол с раскроенным ударом секиры черепом, другой наотмашь бьет Галмара палашом по рукам, пока тот освобождает оружие, наступив на труп противника. В тот же миг на легионера налетает Ралоф, протыкая его мечом насквозь, как свинью, – и падает с рубленой раной в плече. Галмар с секирой наперевес словно врастает в пол напротив легата Рикке. Из рассеченной руки капает кровь – прямо на лицо слабо дергающегося Ралофа. Где-то за ними Ульфрик и Туллий кружат друг напротив друга, каждый выжидая удобного момента для удара или контратаки. На лице Буревестника читается недовольство – генерал постоянно старается держаться между ним и остальными сражающимися. Веревка наконец поддается, и эльфийка дотягивается до брошенного кем-то из легионеров лука. Стрелы из колчана имперского солдата разбросаны по полу – натянув тетиву, босмерка чувствует себя намного более уверенно, на какой-то момент позабыв про ногу. Сжав зубы, она выцеливает Галмара, мысленно прося Рикке сделать шаг в сторону. - Сдавайся, даэдра тебя раздери! – срывающимся голосом кричит нордка. – Когда же ты поймешь, что мы оба не хотим вашей крови на своих руках! - Хочешь выйти из этого чистой, Рикке? – неожиданно спокойно интересуется Галмар. – Война никогда не меняется, желтомордые ублюдки ли напротив тебя, или те, с кем ты вчера бился плечом к плечу. Легат ничего не отвечает, продолжая стоять на месте. Норд в медвежьих шкурах делает неожиданно проворный рывок вперед, Рикке отскакивает от тычка рукоятью секиры и неловко подставляет меч под страшный удар ее лезвия. Имперский клинок звенит по каменным плитам, Рикке теряет равновесие и падает. В этот момент Шаэвин, шумно выдохнув, спускает тетиву. Галмар морщится, утирая кровь – эльфийка метила в глаза, но стрела проходит лишь по касательной, задев висок и ухо. - Тебя, тварь, я голыми руками разорву на части, - бросает он босмерке. Угрозе не суждено сбыться – Туллий, наконец-то дождавшийся ошибки Ульфрика и сбивший ярла Виндхельма с ног, бросается на помощь легату. Лезвие меча, вогнанного под лопатку, пронзает Каменного кулака насквозь, выходя между его ребрами. Тот резко поворачивается, делает шаг к имперскому генералу, выпустившему клинок из рук, а затем тяжело падает на одно колено и опирается на секиру. В полном молчании поднявшись на ноги, Рикке обходит бывшего соратника и поднимает левой рукой меч – правая болтается плетью. Глядя в глаза Галмару, она наносит короткий удар – и земной путь одного из лучших воинов, когда-то сражавшихся за Имперский Легион, заканчивается. Туллий высвобождает свой клинок и переводит дух, поворачиваясь к лежащему на полу Ульфрику. Тот молча морщится от боли, зажимая сочащуюся кровью рану в боку. - Марк, довольно. Он больше не представляет угрозы, - быстро говорит Рикке. - Он всегда будет представлять угрозу, пока жив, - цедит сквозь зубы генерал. – Необходимо покончить с этим. - Погодите! – Шаэвин не узнает собственный голос, настолько слабо и жалко он звучит в пустоте зала. – Туллий, вы не можете просто убить его! - Могу. Должен, - не оборачиваясь, отвечает командир Легиона. - Последнее слово, Ульфрик, - чуть дрогнувшим голосом произносит Рикке. Ярл Виндхельма будто в ответ начинает приподниматься, набирая в грудь воздух, но не успевает ничего произнести. - Никаких последних слов, - Туллий тяжело ступает вперед и с размаху опускает меч. Шаэвин остается только закрыть глаза. - Да хранит тебя Талос, - доносятся до нее слова Рикке. - Что вы сказали, легат? – Шаэвин никогда ранее не замечала, насколько сухой и неприятный у Туллия голос. - Ничего. Прощаюсь со старым другом, - негромко отвечает нордка. – Пойдемте, генерал. Необходимо сообщить легионерам о конце восстания. - Да. Остается только надеяться, что восстание действительно закончилось, а мы не создали мученика. Генерал и легат, прихрамывая, идут к выходу из зала, начинающего заполняться людьми в доспехах Легиона. Шаэвин поднимают на руки и кладут на носилки. Каменный потолок, в который она глядит, начинает расплываться, и сознание милосердно ее покидает.***
Длится обморок не слишком долго. Тем не менее, всю речь, которую генерал Туллий произносит перед своими воинами, босмерка пропускает, пока целители трудятся над ее бесчувственным телом. Нога, как выяснилось, была все же вывихнута, но вправить ее удается быстро, а магия Восстановления делает свое дело еще быстрее – когда Шаэвин приходит в себя, колено уже практически пришло в норму. Тем не менее, до лагеря имперцев, расположенного на подступах к городу, ее везут в повозке, и эльфийка успевает увидеть, во что превратился Виндхельм после штурма. Часть зданий была разрушена осадными орудиями, торговый округ превратился в руины. Храм Талоса буквально разнесли по камням, площадь перед ним и рядом с Дворцом королей покрыла буро-красная жижа из грязного снега, смешанного с кровью. Потери легионеров оказались не столь существенными – как и под Вайтраном, сыграло свою роль то, что многие из ополченцев были простолюдинами, вставшими под знамена Братьев Бури. В итоге штурм города в какой-то момент превратился в настоящую бойню – реальное сопротивление имперским войскам смогли оказать только офицеры повстанцев, державшие последний круг обороны перед дворцом. И все это – плоды моих усилий, чтобы выманить в Скайрим Императора. Серый квартал сгорел дотла – пожар, который данмеры устроили, чтобы отвлечь стражу от начала атаки легионеров, в итоге вышел им боком. Диверсия привела к тому, что множество эльфов, оставшихся без крова над головой и практически без какого-либо имущества, через считанные дни собрали немногочисленные пожитки и наводнили окрестные фермы. Спустя недели после смены власти в городе новый ярл Брунвульф Зимний Простор предложил данмерам вернуться в Виндхельм и принять участие в строительстве Серого квартала заново, на что эльфы потребовали предоставить им во владение фермерские земли, на которых они обосновались. Дело закончилось несколькими вооруженными стычками, после которых часть данмеров ушла на север, обосновав небольшое поселение в окрестностях статуи Азуры. Некоторые предпочли двинуться на юг, заняв несколько фортов на границе между Истмарком и Рифтом. Мавен Черный Вереск неожиданно лояльно отнеслась к эльфам, в итоге заключив с ними договор, по условиям которого они были вольны занимать пустующие форты. Взамен данмеры поддерживали порядок и устраивали периодические облавы на бандитов или слишком близко подходящих к границам Рифта великанов. Впрочем, этому всему еще предстояло произойти, а пока же Шаэвин смотрит на дымящиеся обгорелые остовы домов и лежащие на покрасневшем снегу тела, среди которых угадываются как стражники в форме Братьев Бури, так и данмеры. Повозка проезжает мимо галдящей толпы эльфов, окруживших столбы, к которым привязаны несколько человек – раздетых и облитых холодной водой. Из толпы в них летят камни, комья грязи и прочий мусор. В одном из нескольких окровавленных и затравленно озирающихся, пытающихся хоть как-то укрыться от запускаемых эльфами «снарядов» пленников Шаэвин узнает Рольффа Каменного кулака – он обвис на веревках и громко рыдает, капая на снег слезами, смешанными с сочащейся из разбитого носа кровью. - Вот же нечисть красноглазая, - сплевывает извозчик-норд в форме Легиона, сидящий на козлах повозки. – Твари остроухие, прощения просим. Шаэвин отворачивается, ничего не ответив.