Имперский гамбит

30-е число Руки дождя не считается в Империи официальным праздником. В этот день не снижаются цены в магазинах, да и в храмах получить благословение или задешево воспользоваться услугами целителя не получится. Тем не менее, практически все знают, что без малого три десятилетия назад именно в этот день началась битва, определившая исход Великой войны. Битвы, за которой последовал самый позорный, по мнению многих, эпизод в новейшей истории Империи – подписание Конкордата Белого Золота. Мирного договора, давшего агентам Талмора право беспрепятственно перемещаться по Империи, а поклонение достигшему апофеоза человеку Тайберу Септиму объявившего вне закона. Знает это и Шаэвин, но у нее к этому дню особое отношение еще и по той причине, что ровно девятнадцать лет назад, в 183-м году IV Эпохи, она появилась на свет. Впрочем, каких-то празднеств по этому поводу никогда не устраивалось. Босмерку это скорее устраивает, особенно сегодня: готовящийся во дворце Солитьюда прием приурочен именно к годовщине битвы Красного Кольца, а главным героем должен стать Император Тамриэля, Тит Мид II. Тот, кого она должна убить. Или, скорее, была должна. Теперь эльфийка уже вовсе не так уверена, что контракт следует довести до конца, несмотря на сказанное месяц назад взбешенной Астрид. В любом случае это произойдет не сегодня, если вообще произойдет. Войдя в двери Синего дворца, Шаэвин окидывает взглядом несколько кучек уже собравшихся гостей и с чувством странного облегчения направляется к портнихе Тари. Та, как всегда, пребывает в гордом одиночестве и озирает окружающих с выражением вежливого отвращения на благородном лице. Босмерка, попав в поле ее зрения, удостаивается особенно презрительной гримасы, но ее это не смущает. В конце концов, зная портниху, несложно догадаться, что винное пятно на изысканной шубке осталось для той главным впечатлением от трагической свадьбы Виттории Виччи. - Дорогая Тари! Вновь мы встречаемся на торжественном празднестве, и вновь вы дрейфуете в море гостей, подобно одинокому айсбергу! – лесная эльфийка знает, что подобным собеседницу не пронять, но на мгновение в ней просыпается та Шаэвин, что в любую светскую беседу была готова подпускать шпильки. Альтмерка что-то неразборчиво бурчит в ответ, всем своим видом показывая, что предпочла бы пребывать в одиночестве и дальше. - Полно вам! Я понимаю, что прошлая встреча была омрачена трагическим событием. Но это же не значит, что мы незнакомы! - Трагическое событие – это очень мягко сказано, – Тари перестает изображать ледяную статую. – Честно говоря, я до сих пор не могу выкинуть произошедшее из головы. И нет, прежде чем вы вновь решите блеснуть остроумием, Шаэвин, я говорю о гибели Виччи и ее жениха. - Да я бы и не подумала, что вы о чем-то другом… - начинает было босмерка, но осекается. А ведь и правда: раньше бы я не преминула извиниться за винное пятно, испортившее праздник. - Хорошо, – сдержанно кивает альтмерка, прищурив золотистые глаза. – Впрочем, меня не слишком удивляет, что вы бы не стали о чем-то думать. Знаете, есть меры, которые думают, а есть те, что действуют. Вы ведь мер действия, не так ли, Шаэвин? - Была таким… пока не начала слишком много думать о том, что делаю, – лесная эльфийка тяжело вздыхает. – Знаете, в наши дни многое меняется и неожиданно начинает выглядеть по-новому. - Слишком уж многое, – портниха хмурится. – Говорят, над заливом опять видели дракона. - Вот как. И какого на этот раз? Снова черного? – с деланным пренебрежением справляется Шаэвин. - Серо-зеленого, дышащего ледяными облаками. Уже третий раз за месяц, и это только здесь, в Солитьюде. Что-то странное грядет, – мрачно изрекает Тари. - Возможно, не будь я сама свидетелем появления дракона, я бы подумала, что это глупости и досужие сплетни, – кивает Шаэвин. – Но я согласна с вами: что-то происходит. Что-то действительно странное. Хотелось бы пошутить, что драконы лишний раз символизируют победу Империи в гражданской войне, но как-то не хочется. - В войне Легион победил, но стало ли в Скайриме спокойнее? Сомневаюсь. Мятежники все еще ведут безнадежную борьбу в глуши, бандиты нападают на караваны и одиноких путников. Отличить мятежников от бандитов нет никакой возможности, на дорогах никто не чувствует себя в безопасности. Вы видели командира Марона, Шаэвин? Главу «Ока»? - Доводилось пару раз встречать его за последние несколько недель. А к чему вы про него вспомнили? - Сын Луция Марона, Гай, несколько дней назад был убит в Фолкрите. Мало того, что никто не видел, как это произошло – его нашли в корчме в снятой им комнате, с перерезанным горлом – так еще и некоторые обстоятельства произошедшего носят… очень скандальный характер, – альтмерка понижает голос. – Шепчутся, что в его вещах нашли неотправленное письмо без указания адресата. Письмо о планах покушения на Тита Мида. Шаэвин вздрагивает, но ее собеседница истолковывает это по-своему. - Прелестно, не правда ли? Сын главного шпиона тамриэльских властей готовит заговор против Императора. У семейства Маронов, конечно, вообще в этом плане очень своеобразная история*… Только при Луции этого не повторяйте, он и так чернее тучи. - Его можно понять, – осторожно замечает босмерка. - Еще бы. Мало того, что он потерял сына, так еще и приобрел лишнее пятно на фамильной чести. И это не считая того, что он фанатично предан императорской власти, и любой слух о заговоре для него – личное оскорбление, – портниха осекается. – Ох, только скампа помянешь, а он уже тут. Лесная эльфийка оборачивается и видит приближающегося к ним мрачного имперца. Ее собеседница дожидается, пока Марон подойдет поближе, а затем надменно интересуется: - Чем обязаны такой честью, Луций? - Мое дело – удостовериться, что все наши гости в безопасности, леди Тари, – командир «Недреманного ока» окидывает обеих эльфиек холодным, колючим взглядом. - Я бы чувствовала себя намного в большей безопасности, если бы меня не заставили опять сдать оружие на входе. В прошлый раз это закончилось очень скверно, – Шаэвин с легким удовлетворением отмечает, что все еще способна владеть лицом, как полагается. Марон дергает уголком рта. - На этот раз даже церемониальное оружие изымается. Мы ни для кого не делаем исключений. Можете убедиться, даже генерал Туллий будет подчиняться правилам. Впрочем, не буду более вам мешать. Хорошего вечера, леди Шаэвин. Тари, не удостоенная даже прощального кивка, смотрит ему вслед так, словно видит на редкость омерзительное насекомое. - Каков, а? Я, конечно, понимаю его личные обстоятельства и соболезную им… - Бросьте, Тари. Мы ведь обе понимаем, что не соболезнуете, – слегка рассеянно отвечает босмерка. – Мне не нравится, как он на меня смотрит... - А, вы тоже заметили? Как будто что-то замышляет или в чем-то вас подозревает! – портниха продолжает кипеть. – Ну, пусть зайдет ко мне в лавку еще! - Хорошего вечера, Тари, – Шаэвин склоняет голову, ретируясь от разъяренной альтмерки. Стоит признать, что она права, конечно. Действительно, смотрит, как будто в чем-то подозревает... ерунда, конечно, но что, если «Недреманные» все же сумели раскопать что-то?.. Да нет, не может быть. Да и доказательств нет. И сегодня точно не появится. Ее мысли снова возвращаются к контракту. В любом случае необходимо принимать решение. И как можно скорее – едва ли императорский визит после пира в честь воссоединения с провинцией надолго затянется. За этими не слишком веселыми размышления время летит незаметно – и вот Шаэвин уже в той зале Синего дворца, где устраиваются пиршества и званые вечера. Во главе стола установлен резной трон с изображением дракона. По правую руку – трон чуть попроще, предназначенный для ярла Элисиф. Слева от императорского места – задрапированное знаменем Легиона почетное кресло – очевидно, для Туллия. Справа от трона Элисиф – места для ее придворных, и где-то там, вслед за Брюлин и Эрикуром, но ближе к виновникам торжества, чем стул магессы Сибиллы Стентор, находится сидение Шаэвин, которое эльфийка и занимает. Зала постепенно заполняется гостями – и босмерка чуть вздрагивает, когда видит, что командир Марон сидит за столом напротив нее, буравя недоверчивым взглядом темных глаз. Поняв, что она его заметила, глава императорской тайной службы с деланным безразличием начинает оглядывать остальных гостей, однако Шаэвин готова поклясться: стоит ей отвести взгляд, как он снова будет смотреть только на нее. Что же ему все-таки нужно?.. - Рада видеть тебя в добром здравии, Шая, – голос справа вырывает эльфийку из мыслей, заставив подскочить, как ужаленную. - И я рада видеть тебя, Сибилла, – босмерка берет себя в руки и мило улыбается магессе. Ее секрет она однажды выяснила по поручению своей госпожи, попутно сначала чуть не погибнув, а затем обретя в лице волшебницы весьма неожиданную приятельницу. – Как твои дела? Все так же рада попортить кровь солитьюдским преступникам? - О, за этим дело никогда не станет, – Стентор улыбается, как всегда, не разжимая губ. – Хотя не могу не склонить голову перед ярлом Элисиф и ее талантом правителя. В последние месяцы мало кто попадает в застенки… и еще реже кто-то может провиниться так, чтобы его отдали… на эксперименты. Нет, определенно, в Солитьюде с прошлой весны стало гораздо спокойнее. И скучнее. - А как же драконы? Говорят, они появляются все ближе к городу. - Драконы, Шая, к сфере моих интересов, как ты знаешь, отношения не имеют. Возможно, где-то в глуши они и летают, но меня, если на то пошло, гораздо больше волнует замок Волкихар. Челядь шепчется, что несколько рыбаков пропали в том районе, а недавно неподалеку от маяка нашли труп стражника. Полностью опустошенный. Это… нервирует, – последнее слово магесса произносит очень глухо, поджав губы. - Из всех нас, Сибилла, тебя это должно беспокоить меньше всех, – хмыкает Шаэвин. – Ну да ладно, не будем об этом. Хотя, возможно, я как-нибудь наведаюсь в замок… или, для начала, к тем охотникам. Вечно вылетает из головы, как их называют. - Не советую тебе отправляться к замку. Сейчас всем и без тамошних обитателей есть из-за чего попереживать. Император на моей памяти не посещал Солитьюд. Все надеются, что он останется доволен визитом. Кроме меня – мне-то, как всегда, все это не очень интересно, я бы вообще предпочла сегодняшний день провести в одиночестве. Увы, приходится блюсти этикет, – бретонка с отвращением смотрит на стоящее прямо перед ней блюдо с зажаренным поросенком. - Понимаю. Мелкие радости жизни при дворе; я бы тоже предпочла быть подальше отсюда, – вполне искренне отвечает Шаэвин. – Передать тебе говядины? Куски большие и не очень прожаренные. Как мы любим. Ну, или как я люблю, а ты не ненавидишь, по крайней мере. - Да, будь так добра, – Сибилла благодарно кивает. – Одно радует, говорят, когда подадут фирменное жаркое от того повара, каждому гостю еще будет подарена бутыль «аргонианского кровавого» из его личных запасов. Ради названия стоит попробовать. Шаэвин это вино уже пила раньше и осталась очень довольна, о чем незамедлительно сообщает соседке. Светская беседа продолжает течь своим чередом. Время за ней летит незаметно, и вот уже практически все гости заняли свои места, кроме последнего, самого главного. Босмерка обводит взглядом обеденную залу: присутствующие заняты своими делами и поглощены общением. Туллий и Элисиф о чем-то ожесточенно шепчутся, склонившись друг к другу над пустующим императорским троном. Хускарл Болгейр недвижной статуей замер рядом с ярлом Солитьюда. Фальк Огнебородый, изображая вежливую скуку, косится на своих соседей-танов. Брюлин и Эрикур вполголоса препираются о какой-то ерунде. Сибилла окончательно ушла в себя и о чем-то размышляет, сощурив глаза; сквозь легкий морок у ресниц нет-нет, да пробивается красноватая искорка. Маг Меларан делает вид, что сидящая рядом с ним Сибилла совершенно его не интересует и не беспокоит. Легат Рикке, занявшая место по левую руку от Туллия, нетерпеливо постукивает пальцами по ножке кубка. На какое-то мгновение эльфийке становится ее жаль: не хватало еще, чтобы такая блестящая военная карьера окончилась на дне бутылки. Легат Адвент Цезенний периодически косится на соседку (и на ее кубок), но не делает попыток с ней заговорить. Капитан Альдис о чем-то негромко совещается с Луцием Мароном, который поминутно оглядывает залу, хоть и не останавливается больше взглядом на Шаэвин. Дальше босмерка особо не всматривается – стол длинный, да и находящиеся там гости, наподобие руководства Коллегии бардов, Тари с сестрой и прочих не столь значительных личностей, ей не так уж и интересны. Ожидание затягивается; Шаэвин, не выдержав, плюет на приличия и отрезает себе кусок говядины от лежащего на ее блюде стейка. Хорошо быть дикой эльфийской наемницей, произведенной в чин тана за исполнение деликатных поручений. В этот момент главные двери распахиваются, и возникший в них герольд торжественно объявляет: - Его Императорское величество, повелитель Тамриэля, Тит Мид, второй своего имени! Отступив, он низко кланяется появившемуся в дверях человеку, который неспешно движется к столу, обходя его справа. Вглядываясь в того, кого ей, вероятно, предстоит лишить жизни, эльфийка испытывает смешанные чувства. Как ни странно, одним из главных является разочарование: он совершенно не выглядит фигурой, соответствующей своему положению. Только годы тому виной, или жизненные переживания наложили столь неизгладимый отпечаток, но Император Тамриэля производит впечатление скорее дряхлого старика, чем маститого старца. Смуглая лысина блестит, отражая светильники, окладистая седая борода закрывает половину лица; хотя он ни на что не опирается при ходьбе, видно, что дается ему это нелегко. Мотьеру не хватает терпения – судя по всему, не так долго оставалось подождать, пока никакое Темное Братство уже не потребуется. Император наконец занимает свое почетное место, с видимым облегчением опускаясь на трон. Ярл Элисиф поднимается со своего сиденья и обводит зал взглядом, дожидаясь полной тишины. - Ваше Величество! Для меня невероятная честь приветствовать вас здесь, в этом скромном дворце нашей северной столицы! – вдова короля Торуга, как бы она ни относилась к власти Империи, лишившей нордов их бога, прекрасно владеет собой и говорит ровным чистым голосом, в котором не слышно и капли неискренности. Тит Мид чуть заметно кивает. - Благодарю вас, леди Элисиф. Для меня честь присутствовать здесь, в гостях у новой Верховной королевы Скайрима, занявшего законное место в лоне Империи, – голос его звучит неожиданно ясно и громко. Элисиф низко кланяется в ответ; Шаэвин про себя отмечает, что впервые ее госпожа не стала поправлять человека, назвавшего ее королевой. Вслед за тем начинается пир. Искоса поглядывая на Императора, который в промежутках между яствами обращается попеременно к Элисиф и Туллию, босмерка неожиданно понимает, что приняла решение. Он не умрет от моей руки. И чем скорее он отправится отсюда обратно в Имперский город, тем лучше для него и для всех нас. Эта мысль оказывает на эльфийку какое-то странное успокаивающее воздействие. Даже слова Астрид о Ситисе и каре, ожидающей нарушителей Догматов, больше не беспокоят ее, отходя на второй план. С другой стороны, с прежней жизнью после провала контракта будет покончено: Шаэвин с полной ясностью отдает себе отчет в том, что для нее единственным возможным вариантом теперь будет исчезнуть. Размышления ее принимают еще более невеселый оборот, чем раньше, но продумывать пути бегства из провинции здесь и сейчас у нее нет ни сил, ни желания – остается наслаждаться пиром, пока есть возможность. Торжество продолжается. Периодически звучат тосты за здравие Императора, Верховной королевы и генерала-победителя, изредка сам Тит Мид произносит несколько слов в адрес собравшихся – в целом, все это не так сильно отличается от обычных официальных приемов, на которых Шаэвин доводилось бывать раньше. Судя по остекленевшему взгляду Сибиллы, ту тоже все это неимоверно тяготит. Впрочем, кажется, терпеть осталось недолго – жаркое, о котором некоторые говорили не иначе как с восторженным придыханием, уже подали. Шаэвин, попробовав немного, искренне не понимает, почему у тех, кто ждал это блюдо, оно вызывало такой восторг – откровенно говоря, это далеко не самое лучшее, что сегодня появлялось на столе. Судя по недоуменным лицам некоторых из присутствующих, не только ей главное угощение вечера не пришлось по вкусу. Генерал Туллий смотрит на тарелку крайне недоверчиво, до сих пор не притронувшись к ней, а на лице командира Марона, как не без тихого злорадства отмечает про себя босмерка, и вовсе застыло выражение отвращения пополам с чуть ли не испугом. Атмосферу несколько разряжают внесенные в обеденный зал бутыли «аргонианского кровавого» - гостям явно не терпится отведать выдержанный благородный напиток; даже Сибилла выходит из транса, с интересом изучая плотные бутыли темно-зеленого стекла. Вино разливают по кубкам, и Тит Мид, высоко подняв свой, встает с трона. - Жители Скайрима и граждане Империи! Этот вечер – двадцать седьмая годовщина того дня, когда Империя вновь заявила о себе как о силе, с которой вынужден считаться любой недруг и захватчик. Этим вечером я выражаю свое безграничное восхищение Верховной королеве Скайрима, под рукой которой северная жемчужина вернулась в имперскую корону. Я пью это вино в вашу честь, леди Элисиф. Зал начинает аплодировать; Император тем не менее продолжает держать кубок в воздетой руке. - Но вместе с тем я бы хотел выпить и в вашу честь, Марк Туллий. В честь того, кто долгие годы верой и правдой служил Башне Белого Золота, кто проливал за нее свою кровь, и кто отстаивал ее интересы, презрев собственные. А ведь генералу хлопают не меньше, чем Элисиф. И не только с «имперской» половины стола, смотри-ка. - Я осушаю этот кубок в честь всех вас – каждого, кто присутствует в этом зале, кто составляет высший свет провинции, и каждого достойного гражданина великого Тамриэля! В полной тишине Император поднимает кубок, обводя им зал, а затем отпивает из него. В следующий миг его лицо каменеет, кубок летит на стол, а страшно хрипящий старик падает лицом прямо в собственную тарелку, слабо дергается и затихает. Несколько томительных мгновений в зале царит такая тишина, что Шаэвин, кажется, слышит, как бьется ее сердце, а затем все буквально взрывается. Абсолютно серый Туллий стремительно выбивает кубок из рук Элисиф. Та молча смотрит на лежащего рядом с ней Императора широко распахнутыми глазами. Прочие гости с воплями вскакивают из-за стола, начинается общая паника и толчея. Остолбеневшая Шаэвин чувствует себя так, словно ее огрели чем-то тяжелым по голове, не понимая, что случилось, как это возможно – кто-то отравил Императора прямо на приеме? В поисках ответа она переводит растерянный взгляд на Сибиллу – кажется, единственную в зале, кроме нее, кто не трогается с места. Магесса скептически смотрит на кубок с вином, затем, пользуясь тем, что на нее никто не обращает внимания, отпивает немного, перекатывает во рту и сплевывает обратно. - Экстракт корня жарницы. Вот дерьмо. Он даже не успел понять, что случилось, – доверительно сообщает она эльфийке. Та молча хлопает глазами, не в силах что-либо ответить. Вдруг стальные пальцы хватают ее за плечо; повернувшись, она встречается взглядом с Луцием Мароном, который на удивление спокоен и собран. - Леди Шаэвин, прошу вас. Мне потребуется ваша помощь. Немедленно. Идемте. Босмерка встает и как в тумане следует за ним к выходу из-зала. Командир «Недреманного ока» уверенно прокладывает путь через столпившихся гостей, цепко держа девушку за руку. Как паук, поймавший муху. На выходе из дворца Марон принимает у стражников сначала свой меч, а затем принадлежащую Шаэвин Бритву Мехруна, предусмотрительно убранную в дорогие ножны без всяких опознавательных знаков. - Скорее, леди Шаэвин. Нам необходимо как можно быстрее попасть в порт. По дороге я все объясню, но сперва позвольте мне принести свои извинения. Произошла чудовищная ошибка.