***
- Миледи, ну куда же вы сейчас пойдете? Если хотите, я могу вас пустить переночевать в долг. У меня, конечно, не храм Мары Милосердной тут, но для вас местечко всегда найдется, – кажется, хозяйка «Мертвецкого меда» Валга и впрямь расстроена тем, что Шаэвин собирается уйти из трактира прямо в дождливую ночь. - Да не стоит переживать так из-за этого, – машет рукой эльфийка. – Темнотой меня не испугать, а что до дождя… Ну сами скажите, когда в Фолкрите его не бывает? Валга горестно качает головой: - Ох, дождаться бы вам утра все же… ваше хозяйство без вас подолгу обходится, потерпит и еще одну ночь. - Вы правы, конечно… но я скучаю по дому, – босмерка смущенно улыбается, опустив глаза, а про себя проклиная решение вообще зайти в корчму, где не так давно убили Гая Марона. Дела у немолодой имперки и так шли ни шатко, ни валко, а теперь местные жители и вовсе избегают «Меда», словно заведение стало рассадником какой-то жуткой болезни. Хотя в Фолкрите, конечно, что ни дом, то рассадник чего-то жуткого. Отделавшись наконец от не в меру гостеприимной хозяйки (Шаэвин чувствует легкое смущение – все-таки та едва ли бы стала предлагать ночевку в долг, если бы действительно не беспокоилась), босмерка быстрым шагом идет к городским воротам, минует стражу и удаляется по тропе к своему поместью. Скрывшись из виду, она делает крюк по лесу и отправляется к разоренному убежищу Братства. Дождь неожиданно заканчивается, и по темному лесу эльфийка идет в почти полном безмолвии. Лишь капли с листьев нарушают тишину, которая с каждым шагом кажется ей все более жутковатой. Она пробирается через чащу, огибает неглубокие озерца, легко перепрыгивает через сваленные ветром и старостью деревья. Мысли о том, что ей предстоит сделать, не желают оставлять Шаэвин в покое. Ей не нравится стоящая перед ней цель, но и нарушить обещание, данное умирающему старику-Императору, ей даже не приходит в голову. Хотя и сложно было решиться начать работу по последнему ее контракту – полученному напрямую от заказчика контракту, за который ей не будет никакой награды. Путь в темной глуши завершается. Перед ней разбитые двери в убежище, однако путь к ним преграждает отвратительно воняющая паленым мясом куча, не слишком старательно засыпанная землей. Кое-где из нее проступают обгорелые кости – агенты «Ока» не слишком утруждали себя, когда погребали останки убийц из Братства. Босмерку с ее острым обонянием едва не выворачивает наизнанку. Собравшись с силами, она проходит мимо жуткой кучи, стараясь не вглядываться в нее; сразу за разбитыми дверями на полу хлопьями рассыпан сероватый прах, в котором видны тряпки. Стены в туннеле, ведущем вниз, в основные помещения, выглядят так, словно толпа рудокопов пыталась расколоть их кирками. Стараясь не наступать в пепел, эльфийка идет дальше. Да, вампирша Бабетта когда-то дешево продала свою жизнь, но за не-жизнь держалась до последнего. Лестница вниз, еще несколько дверей, пара десятков шагов по замаранному кровью полу – и Шаэвин оказывается в зале, где хранился гроб Матери Ночи. Но больше его тут нет, и впервые девушка задумывается о том, что, вероятно, Темное Братство не так уж и вечно. Во всяком случае, нечестивые останки едва ли пережили рейд «Недреманного Ока», а значит, организация убийц потеряла не только людей, но и объединявший их символ. Пробравшись в алхимическую лабораторию, Шаэвин цокает языком от досады: даже в кромешной тьме ей видно, что столы опрокинуты, большая часть аппаратуры, необходимой для тончайшей работы по составлению ядов и зелий, разбита, а ценные реагенты высыпаны на пол, перемешаны и залиты водой. Кое-как эльфийка добирается до противоположного конца лаборатории, где зажигает укрепленный факел. В колышущемся неровном свете его пламени она начинает искать в стенах секретные емкости, в которых хранятся наиболее сильнодействующие вещества. Сейчас ей нужен яд, и нужен ингибитор, который не позволит яду раньше времени унести жизнь жертвы. Немного подумав и забрав несколько реагентов, она достает и попавшиеся ей в одном из тайных ящичков антидоты – в ее плане им тоже найдется место. - А ты что тут делаешь, девочка? – резкий, визгливый голос разносится эхом под темными сводами. Шаэвин вздрагивает и спешно гасит факел, прикрыв глаза и сместившись в сторону от места, где только что стояла. И, видимо, не зря – что-то увесистое со смачным хрустом впечатывается в каменную стену на уровне ее головы. - Куда так проворно, эльфийка младая? – насмешливо интересуется тот же голос. – Раз уж ты хотела сюда попасть, то зачем тебе сейчас уходить, да еще так невежливо? Босмерка, задержав дыхание, пытается различить своего неожиданного насмешника в темноте лаборатории, ориентируясь на направление, откуда доносится его голос. Вот только… направление это оба раза было совершенно разным. - Нет, ну право, не зря говорят, что лесные эльфы – самая дикая раса. Если бы я хотел тебе навредить, то не начинал бы разговор, ты совсем дура? – голос становится фальшиво-горестным. Шаэвин молчит; шестое чувство заставляет ее резко отскочить вбок. Спустя мгновение что-то тяжелое и мягкое снова попадает в стену. Однако ни реакция, ни предчувствие эльфийку не спасают – и прямо в середину лба ей бьется еще один яблочный огрызок. Цицерон, устроивший этот обстрел, очевидно, находит случившееся невероятно забавным. Во всяком случае, безумный высокий хохот сотрясает стены, отражаясь от них в разные стороны, не давая сбитой с толку происходящим девушке вообще ничего понять. - Ты разучилась говорить, сладкая моя? – отсмеявшись, интересуется ее, если можно его так назвать, собеседник. – Вроде как твой писклявый голосок пользовался большим спросом при разных там дворах разных там благородных придурков. - Цицерон, – Шаэвин решает, что дальше молчать и правда нет смысла. – Чего тебе нужно от меня? - Какие мы догадливые, а-а-х! А вот чего нужно – не догадаешься. Неужели не понятно? – голос Хранителя сейчас звучит особенно паскудно. Хлюпающий звук, с которым он явно облизывает губы, отнюдь не улучшает впечатление. – Расскажи мне историю, девочка. Такую, чтобы мне было интересно слушать, пока я думаю, что с тобой все-таки сделать – с чего начать и чем, хм, кончить. - Нам нечего обсуждать, Цицерон. Я здесь только за ингредиентами, позволь мне их забрать, и я больше никогда тебя не побеспо… - Нет, нет, нет. Не-е-ет. Нет. Нет-нет. Так не пойдет, это безумно скучно. Аккуратнее, девочка, ты сейчас делаешь шаг к тому, что я заскучаю и захочу… развлечься, – угроза в последних словах звучит абсолютно недвусмысленно. - Ну… Астрид мертва. Я ее убила. Это не так скучно? - Хм, хм. Немного биполярна Астрид, да-а-а… Что же стало с нашей… Мачехой Ночи? - Она пыталась убить меня дважды за один вечер, но вместо этого дважды убила Императора, – Шаэвин принимает правила игры. – Кажется, она сошла с ума, ну, или ум вышел из нее… - Как это прекрасно – через слово поминать Ситиса, а потом провалиться в Дыру-в-его-форме! – радостно хохочет Цицерон. – Хорошо, девочка, продолжай. И перестань бочком двигаться к тому стеллажу с кучей склянок. Если ты его хотя бы попытаешься тронуть, я тебя убью раньше, чем ты это сделаешь. Или не убью, но тебе вряд ли это послужит облегчением. Эльфийка вздыхает, на мгновение утратив самообладание и уверенность в том, что ей все же удастся выйти отсюда живой. - Я не стала выполнять контракт Братства, но Император перед смертью дал мне шанс выполнить еще один, данный лично им. - И ты, разумеется, согласилась? Астрид нарушила все Пять догматов, проклятая еретичка… а ты решила от нее не отставать? – Цицерон слышен так, будто бы стоит в двух шагах от нее, но последние слова доносятся уже издали. - Астрид нарушила все Пять догматов. Но Ситис покарал ее. Шаэвин кратко описывает произошедшее на «Катарии», стараясь не вдаваться в подробности о смерти Императора. Цицерон все это время горестно стонет, охает и подвывает – причем изредка это звучит так, словно он оказался у нее за спиной. - Ты, значит, избранница Ситиса! Возможно, он мог бы даже подарить тебе кольцо… но у тебя оно и так уже есть. Мерзкое, мерз-с-с-кое колечко, сколько горя оно причинило! Эльфийка пожимает плечами. С чего бы Цицерону так переживать из-за Виттории Виччи и ее трагической свадьбы? - Ну да ладно. Ты, выходит, пришла сюда, чтобы запастись ядом для кого-то, кого попросил убить покойный Тит. И как же ты собираешься действовать? Что-то, что можно подсыпать в вино? Заставить съесть? Что-то, что должно просто попасть на кожу, чтобы подействовать? Что можно распылить в воздухе? Или по старинке? Классическим, ортодоксальным методом? – безумец переходит на деловой лад. - Что ты имеешь… - Шаэвин не успевает договорить – на этот раз тяжелое и слегка переспелое яблоко попадает ей прямо в переносицу, заставив брызнуть слезы из глаз. - Угощайся, девочка, у меня полна сумка этих чудесных плодов! – как бы в подтверждение вслед за словами «шута» в темноте раздается оглушительный хруст. - Это и есть твой «классический метод»? – утирая слезы и ощупывая нос, спрашивает эльфийка. - Почти. Почти! Держи! Очередное яблоко прилетает на уровне груди эльфийки, и она его неловко ловит. - И что мне с ним… - Положи это яблоко себе на… голову, – любезно сообщает ей невидимый Цицерон. Шаэвин тяжело вздыхает. Ситуация явно затягивается, и это заставляет ее нервничать. - Слушай внимательно, девочка! История твоя – полная херня, а ты – бездарная дура, которая сама не понимает, во что вляпалась, зато потеряла все покровительство божественных сил, что у тебя было. Ситис, судя по твоим словам, взял с твоей помощью то, что ему задолжала наша леди Горячий Лед. Ну а твоя хозяйка с неприкрытыми сиськами распрощалась с тобой еще раньше – стоило тебе вступить в Братство. Так что теперь душа твоя свободна от обязательств, душа моя. Можешь садиться на лошадку и скакать куда хочешь – тем более, больше тебе скакать не на чем. Только не путай свою старую клячу с великой беззвучной лошадью Ситиса, той тебе больше не видать как острых ушей своих. Откуда он знает про Ноктюрнал?.. впрочем, сейчас это неважно. - Что же до твоего последнего заказа… давай, пиздуй отсюда, пока я не передумал, и только попробуй его не выполнить. Слышишь? ВОН!!! – резко сбившись на раздраженный тон, Хранитель заканчивает свою короткую речь полным ярости воплем. - Я ухожу, – Шаэвин поднимает обе руки, показывая, что у нее нет в них никакого оружия. – Если ты меня пропустишь… - Да, да, проваливай. И не вздумай плохо себя вести, иначе я пожалуюсь Матери, – по непонятной причине, от последних слов сумасшедшего убийцы у эльфийки пробегает холодок по спине. – О, милая, добрая, прекрасная Мать, как же ты мне дорога… Причитания Цицерона так и сопровождают босмерку, пока она поднимается наружу из глубин убежища.***
Вечером следующего дня Шаэвин, осушив половину фляжки с антидотом, переступает порог «Гарцующей кобылы». В Вайтране ей находиться не слишком приятно, но заказчик назначил встречу именно тут, что для ее целей вполне подходит. В зале среди завсегдатаев Мотьера не оказывается; подойдя к хозяйке трактира Хульде и положив несколько монет на прилавок, она за одну короткую беседу узнает все, что ее интересует. - Чернявый бретон, одетый дорого? Он у меня тут уже поселился, считай, – хозяйка подмигивает, но тут же становится намного более серьезной. – Платит-то он хорошо пока, но видок у него с каждым днем все хуже. Вино пьет как воду прямо. - Вот как, – слова хозяйки дают Шаэвин подсказку, как действовать дальше. – А хорошее вино у тебя есть? «Аргонианское кровавое», например. Я его недавно распробовала, понимаешь ли… Хозяйка дружелюбно кивает в ответ на широкую простодушную улыбку босмерки. - Есть пара бутылок… а ты этого бретона знаешь откуда? - Да вот, знакомый. Слышала, что он в Вайтран собирался, решила повидаться. Мне там потом через половину провинции ехать, когда еще такой случай будет. Принеси вино чуть позже к нашему столику, пожалуйста. Поднявшись от стойки, наемница расплачивается за бутылку вина (в Вайтране за него дерут раза в полтора больше, чем даже в столице) и, прихватив пару кубков, идет вглубь таверны. На ходу роясь в сумке, она достает крохотный рассыпчатый шарик, который выварила днем из ингредиентов, добытых в убежище Братства. Быстрым движением пальца она растирает его на дне одного из кубков. Мотьер сидит за одной из ширм, которыми более состоятельные гости огораживаются от простолюдинов. Едва увидев своего клиента, лесная эльфийка понимает, насколько сильно он сдал. Лицо у него заметно опухло и покрылось щетиной, которую явно не трогали несколько дней. Волосы грязные, засаленные; меньше всего Амон похож на того холеного дворянина, что несколько месяцев назад передал ей контракт и ввел в курс дела. Телохранителя-имперца Шаэвин сначала не замечает, однако, присмотревшись, видит, что тот стоит немного поодаль, в плохо освещенном углу. - Приветствую вас, – эльфийка придвигает стул и, поставив пустые кубки, садится напротив заказчика. Тот резко вскидывается и смотрит на нее неожиданно трезвым и собранным взглядом. - Рад видеть вас в добром здравии, Шаэвин, – наконец произносит Мотьер. Подошедшая Хульда ставит на стол бутылку вина, откупоривает ее и собирается разлить по кубкам, но Амон вдруг делает протестующий жест. - Нет нужды, я сам разолью. Рекс, – он чуть поворачивает голову, обращаясь к телохранителю, – принеси мне еще пару кубков. Шаэвин чуть иронично улыбается, наблюдая за своим клиентом, но никак не выдает своих истинных эмоций. - Не доверяете? Правильно делаете. Никому нельзя доверять, даже близким и преданным людям… Мотьер хмурится, недовольно глядя на собеседницу. Молчание затягивается; босмерка пожимает плечами и безмятежно наливает себе вина. Глядя поверх кубка на клиента, она делает небольшой глоток. - Я слышал последние новости. Задание выполнено, но выполнено вопреки вашим усилиям, а не благодаря им, – человек, организовавший убийство Императора, нарушает тишину. - Такова официальная версия, – эльфийка улыбается, демонстрируя в оскале мелкие зубы. – Вы уверены, что хотите узнать, насколько она соответствует действительности? Мотьер, прищурившись, качает головой. - Не суть важно. Я нанимал лично вас, но обращался к вашей организации. С учетом новостей и активности командира Марона… расплачиваться в любом случае придется с вами. Вы оказали Империи большую услугу, Шаэвин. - Империи? – насмешливо фыркает эльфийка. – Может быть, Доминиону? Или, например, лично вам, Амон? Ее собеседник откидывается на спинку стула, оценивающе разглядывая наемницу. - Я дам вам совет, Шаэвин. Не лезьте в политику, вас она не касается, а вы для нее совершенно не приспособлены. Вы зарекомендовали себя как хороший исполнитель. Вы получите соответствующую награду и, возможно, при необходимости я или кто-то из моих… коллег вновь обратится к вашим услугам, если потребуется решить деликатный вопрос. Мы ценим мастерский подход. - Кто-то из ваших хозяев, вы хотели сказать, – взгляд черных глаз не отпускает бретона. Тот, впрочем, никак не показывает, что его как-то задели услышанные слова. Вернувшийся Рекс ставит на стол два пустых кубка, но Шаэвин качает головой и отодвигает свой: налитое вино она пока лишь пригубила. - Оплата за вашу работу – здесь, – Мотьер не глядя протягивает руку. Телохранитель достает из-за пазухи небольшой кожаный мешочек и отдает своему хозяину; тот бросает его на стол перед эльфийкой. - А теперь – уходите. И не советую вам распускать язык по поводу… по поводу того, что вы только что сказали. Шаэвин нарочито недоверчиво заглядывает в мешочек. Несколько прозрачных ограненных камней, столько же – синих и зеленых. - Откуда мне знать, что это не стекляшки? Я не ювелир, – вспомнив Астрид, бросает она. – И во сколько же вы оценили жизнь своего повелителя? Мотьер на мгновение прикрывает глаза и шумно выдыхает. Давай, давай, покажи, на что ты способен. - Предлагаете не лезть в политику, да? Скажите, а вот эти камешки – это какая часть того, что вам заплатил Доминион? Или ваше предательство носило не настолько меркантильный характер? Может быть, вам пообещали власть? Место покойного Императора? – Шаэвин, наклонившись вперед, практически шипит, вперив взгляд в члена Совета старейшин. - Чего ты добиваешься, девчонка? – очень холодно произносит тот. - Хочу понять, стоило ли доводить контракт до конца. Поскольку Братства больше нет, мне останется только жить с неприятным ощущением, что я выполнила заказ трусливого слизняка. Ручной шавки Талмора, которая только и может, что просиживать задницу в трактире, спиваясь и теряя человеческий облик, пока другие рискуют жизнью! И еще более мне неприятно ощущение, что эта же талморская марионетка сама метит на престол! - Ты не имеешь ни малейшего представления, сколько сил и труда я вложил в этот контракт. Через что мне пришлось пройти и чем пожертвовать, – бесцветным голосом отвечает Мотьер. – Последний раз говорю: убирайся отсюда, или тебя отсюда вышвырнут. И мне наплевать, какие ничего не значащие титулы у тебя есть в Вайтране или других городах этой замерзшей дыры. Если потребуется – в моей власти сделать так, что ты станешь самым разыскиваемым преступником во всех девяти владениях. - Трусливый ублюдок, – кривится эльфийка. – Хотела бы я посмотреть… Но на что именно она хотела бы посмотреть, остается невысказанным. Ее прерывают самым неприятным образом, выплескивая почти полный кубок «Аргонианского кровавого» в лицо. - Не тебе называть меня трусом, – очень спокойно и вежливо произносит Амон. Настолько спокойно и вежливо, насколько это может сделать лишь очень хорошо владеющий собой человек, который взбешен до предела. Шаэвин проводит рукой по лицу, стирая красноватые тяжелые капли, а затем, начиная приподниматься со стула, изо всех сил плюет ему в лицо. Вдогонку плевку летит выплеснутое теперь уже из ее кубка вино. Наконец, сам кубок отправляется в полет, но, не достигнув цели, разбивается о стену напротив, совсем рядом со словно окаменевшим телохранителем. - Рекс, – все тем же светски-бесстрастным тоном произносит Мотьер, утираясь и брезгливо стряхивая капли на пол, – проследи, чтобы наша невыдержанная знакомая нашла выход из таверны, пожалуйста. Только осторожно, с нее станется в сапоге еще и кинжал припрятать. Имперец подходит к босмерке, берет ее за плечо (Шаэвин пытается сбросить его руку, но телохранитель, кажется, даже не замечает этого) и очень настойчиво направляет к выходу. Мимо, причитая, проходит Хульда с метлой; на девушку она смотрит весьма укоризненно. Вслед эльфийке летят прощальные слова Мотьера: - А вам, Шаэвин, я хотел бы напомнить: иногда торчащие концы приходится обрубать. Оказавшись выставленной за двери у всех на глазах, Шаэвин, впрочем, не слишком унывает по этому поводу. Пожалуй, впервые с убийства Виттории Виччи и похищения Зубчатой короны из-под носа у Галмара все вновь прошло по плану. Но и удовлетворения это эльфийке особого не приносит: теперь, когда все закончено, а долги розданы, она чувствует, как сильно ее вымотали события последних нескольких месяцев. Затолкав в сумку мешочек с драгоценными камнями, который ей на прощание довольно грубо всучил Рекс, эльфийка идет под ночным небом к конюшням Вайтрана. Мысли ее теперь занимает только составление такого маршрута, чтобы поскорее нагнать кортеж леди Элисиф, следующий в Имперский город. Если дорога будет благоприятной, то она встретится с процессией даже раньше, чем ингибитор, тормозящий действие впитавшегося яда, перестанет действовать – и отравленное вино из ее кубка, выплеснутое в лицо Мотьеру, выполнит последнюю волю Императора.