Шесть лет

      Мерный стук колёс ласкал слух. Разрезая пространство, поезд мчался в сумеречную даль, навстречу месту, где меня ждали.       Я смотрел на сидящих со мной в одном купе плацкарта людей и думал, а куда они едут? Например, вот эта молодая девушка с длинной косой, перекинутой через плечо. Дальше до конечной станции? Или она сойдёт в городе, в котором ждут меня? А этот молодой парень, на вид не старше двадцати пяти, скорее всего, студент? Он взял постель, а значит всё же едет до конечной. Или пожилая пара на боковых местах, которая уже разложилась и трапезничает. Втихаря, прячась и прикрываясь локтями, выпивает «горячительного» из пластиковых стаканов. Что это? Супружеская солидарность или хронический алкоголизм?       Я думал тогда, а правильно ли я поступаю, вот так пропадая на два выходных дня, погружаясь в сплошную неизвестность? Нет, страшно мне не было, ведь неизвестность привлекала. Да и человек, которому «параллельно» на всё, что меня касалось, не будет ночи напролёт висеть на телефоне в течение трёх недель. Да ещё и с учётом того, что работу никто не отменял. И приезжать не будет в такую же гнетущую неизвестность. Хотя... неизвестность же привлекает.       И уже подъезжая к пункту назначения, я, выражаясь обывательским языком, не мог «собрать чехлов» - собраться с силами, чтобы всё-таки ступить на перрон. Я ждал встречи с ним, я желал всей глубиной своей души увидеть его. Но какой будет эта встреча? Целые выходные вместе — это не посиделки в пивнушке, пусть и растянувшиеся на пять часов. Нет, я не был уверен в том, что меня не попросят на выход раньше вечера воскресенья — я рассматривал все варианты. Но само осознание, что мы разделим быт на двоих, будоражило мозг сильнее, чем возможность тактильной, сексуальной близости.       Я увижу его домашним. Я буду сидеть с ним за одним столом, завтракать, обедать. Я смогу касаться его, если захочу. Или если захочет он.       Конечно же, он говорил, что я очень понравился ему, хотя мог бы вести себя немного раскрепощеннее. Что в пивнухе он хотел взять меня за руку и не сидеть напротив, а придвинуться ближе. Сесть рядом. А когда мы прощались на вокзале — поцеловать меня. И ему было очень жаль, что вокруг полно свидетелей, и он решил пригласить меня к себе, зная, что я живу вместе с мамой. А он один — и это хорошая возможность побыть вместе, уединиться. Что он подразумевал под этим «уединением», я не спрашивал. Постеснялся. Да и спрашивают ли о таком? А вот само осознание, что я могу поцеловать его, коснуться тонких губ и узнать, такие же они тёплые и мягкие, как его руки...       Скажите, Вас когда-либо били по голове? И что Вы, собственно, при этом чувствовали? Нет, меня никогда не били. Но мне почему-то кажется, что чувства похожие: ток, разбегающийся жаркой волной по всему телу - резко, быстро, словно хлопок. Это чувство настолько внезапное, что ты едва успеваешь уловить его и понять, что с тобой только что произошло. А потом телу просто тепло, и тысячи мелких муравьишек покусывают каждое нервное окончание. Только нет боли. Единственная разница в том, что в паху становится теплее, и ноет низ живота. А сфинктер сжимается, и кажется, что если его потрогать, то он будет горячим. Вот как я чувствовал то самое уединение.       Я был в предвкушении. И, наверное, у меня никогда не было столь будоражащих моментов, как в тот период, когда я познакомился с ним.       Он опаздывал.       Хотя на тот момент я думал, что он не придет совсем. И набирая судорожно дрожащими от холода пальцами его номер телефона, я думал только о том, как мне лучше и побыстрее вернуться домой. Чтобы не ждать до утра, и есть ли какой-то поезд, пусть проходящий, но вечерний. На сегодня. Это уже потом, когда все приезжающие/встречающие разбрелись кто куда, и перрон совсем опустел, я увидел его, улыбающегося, идущего мне навстречу. Вот тогда, быстро шагая к нему, я понял, как скучал. И насколько сильно ждал встречи. Как пёс, ждущий хозяина у двери днём и ночью. И что бы я делал, если бы всё-таки был обманутым? Насколько сильно было бы мне плохо?       — Замёрз? — спросил он виновато, приобняв меня за плечи. — Я опоздал, прости. Друг подвозил на машине, а он у меня не страдает пунктуальностью.       — Нет, всё нормально, — улыбнулся я.       И хотел добавить, что соскучился. Что так ждал встречи. Что очень испугался - вдруг он не придёт. Но почему-то промолчал.       — Сейчас на автобус и домой. Я суп сварил.       И пораженный этой откровенностью — что вот, суп, и для меня - я понял, что всё-таки не ошибся в нём. Что не быть мне обманутым, а быть любимым и нужным.       Вы знали о том, что каждый человек, как и каждый дом, имеет свой индивидуальный запах? Что в каждом доме пахнет по-особенному? И по этому запаху можно многое определить: чистоплотны ли хозяева, приблизительный возраст проживающих там людей, наличие старой мебели или новой, наличие и количество книг, количество косметических средств в доме и, так или иначе, отрасль, в которой люди работают. Я Вам даже больше скажу — можно узнать, есть ли в доме болеющие люди и чем, возможно, они болеют. Поверьте, люди, разбирающиеся в этом, могут рассказать.       И вот, погрузившись в запах его дома и его самого, ещё не успев рассмотреть обстановку в квартире, я мог с уверенностью сказать, что так пахнет уют. Так пахнет тепло. И одиночество. Потому что никаких посторонних запахов, кроме запаха его духов, моё обоняние не уловило. И я с облегчением выдохнул — нет здесь женщины. Да и мужчина явно один.       — Ну что, Вовка, проходи в мои хоромы, — насмешливо-торжественно сказал он, обведя рукой узенький коридорчик.       Я улыбнулся в ответ, принимаясь стягивать с плеч рюкзак, и наклонил голову, снимая ботинки путём наступания на задники.       — Хотя, нет, подожди.       Он сказал это очень тихо, и смысл его слов ещё не успел дойти до моего сознания. Но я замер и поднял на него взгляд.       Вот. Вот, где был ток. Разряд!       Его лицо становилось все ближе. Глаза... Губы... Вот они. Такие же мягкие, как я и думал. Наверное, даже мягче. И пахнут сигаретами. Но во рту так одуряюще тепло и влажно, что хочется засунуть язык как можно глубже. Ново. Всё ново для меня. И этот рот совсем не чужой — он родной. Этот рот столько ночей подряд ласкал моё ухо своими звуками. Этот рот улыбался, когда я отвечал. Я тогда даже не думал, что другой, не мой, рот может быть настолько тёплым и уютным. И разряды того самого тока били в район затылка, и глаза сами собой закрывались.       Я расскажу Вам ещё об одном факте, поразившим меня. Всё дело было в том, что в его городе была необычайно мягкая вода. И намылив руки, я долго пытался смыть мыло. Но у меня, определённо, плохо получалось: казалось, что мыло не смывается, и руки мыльные. Но услышав его насмешку за спиной, я понял, что дело тут вовсе не в «магическом» мыле, а в самой воде, текущей из крана: у неё был очень низкий показатель жесткости. И когда у меня самого руки стали похожи на «попки младенцев», я понял причину мягкости его рук. Возможно, и его губ. И волос, и щек. И мне очень хотелось попробовать — такой ли он мягкий везде?