Шэдоу-Вэлли

До знакомства с Великим Бедствием Алек никогда не проводил столько времени в степи. Раньше бесконечный простор жесткой травы, выгоревшего неба и палящего солнца воспринимался как всего лишь безрадостный пейзаж на пути из Шэдоу-Вэлли в Люпусвилль или любой другой город. Раньше... многое было иначе. Теперь Алек лежал у костра, глядя в темный колодец звездного неба и у него кружилась голова от пьянящей свободы, от пряного запаха дыма и трав. Но от поцелуев Великого Бедствия она кружилась сильнее... А еще сбивалось дыхание и все тело так быстро охватывал жар, что Алек торопился, сразу запустив руки под свободную рубаху Великого Бедствия. Потом выпустил его, только чтобы потянуть завязки на штанах. Ждать дальше не хватало никакого терпения — у них так давно не было близости... Но Великое Бедствие неожиданно замер в его руках. Алек успел испугаться, что сделал что-то не так, но тот наклонился, чтобы снова его поцеловать — жадно, страстно, хоть все еще нежно. Но сразу отстранился. — Сюда едет всадник, Александр, — с очевидной досадой произнес он, отодвинулся и сел на одеяло. Сам Алек ничего не слышал — густая трава успешно заглушала цокот копыт — но нисколько не сомневался в правоте Великого Бедствия. Он одернул рубашку и раздраженно пожелал незваному гостю провалиться сквозь землю. Всадник спешился чуть в стороне от костра, так что его еще нельзя было толком рассмотреть. Но даже в неверных отблесках пламени Алек узнал эту шляпу и яркий шейный платок. — Вулси! Шериф Люпусвилля шагнул в круг света. — Развлекаешься, Младший? — весело спросил он, опускаясь прямо на траву. — Я, конечно, знал, что в последнее время ты сблизился с некоторыми навахо, но и не думал, что это Великое Бедствие! — Вы знакомы? — опешил Алек, переводя взгляд с одного на другого. Великое Бедствие сохранял истинно по-индейски невозмутимое выражение лица, но его выдавали смеющиеся глаза. — О, мы не просто знакомы, — охотно ответил Вулси. — Мы очень близко знакомы, прямо-таки досконально... — Придержи язык, Золотая Кукуруза, — легко одернул его Великое Бедствие. — Овощи не разговаривают. Вулси приготовился ответить, судя по восторженному лицу — что-то не менее едкое, но его перебил Алек, который оказался просто не в силах смолчать. — Золотая Кукуруза? — изумился он, и Великое Бедствие хитро улыбнулся, как довольный проделкой мальчишка. — Почему? — Потому что у меня во-от такой початок! — с довольным выражением лица развел руками Вулси. Алек закашлялся, и Великое Бедствие развеселился пуще прежнего. Вулси довольно ухмылялся. — Ну ты!.. — выдохнул Алек. — Зараза! — И лжец, — посмеиваясь, прибавил Великое Бедствие. Вулси, разумеется, смертельно обиделся и тут же начал возмущаться. Но Алек, пытающийся справиться с удивлением, неловкостью и смущением, не обратил внимания на его слова. Он всегда был рад видеть Вулси, но так ждал сегодняшнего дня, думая, что проведет его с Великим Бедствием наедине! В городе навалилось дел, и почти две недели прошло с тех пор, как Алеку последний раз удавалось выбраться в резервацию. Теперь приходилось бороться с глухим раздражением и мучиться из-за него виной. Кроме того, ни Вулси, ни Великое Бедствие никогда не упоминали друг друга даже мельком, и, хотя Алек понимал, что они и не должны были, все равно чувствовал себя обманутым. По тому, как эти двое вели себя и разговаривали, было понятно, что они и правда близкие друзья. Алек почему-то считал себя единственным белым, с кем Великое Бедствие... близок. Дурацкое слово заставило Алека вспыхнуть, но он понадеялся, что в свете костра это не будет заметно. А еще это прозвище... Алеку всегда казалось, что данное ему Великим Бедствием имя, сам факт, что тот захотел назвать его на своем языке, значит нечто особенное. Погрузившись в невеселые мысли, Алек не сразу понял, что его о чем-то спрашивают. — Да, Младший, — ехидно протянул Вулси, — ты всегда был не лучшим собеседником, но такое странно даже для тебя. Великому Бедствию должно быть ужасно скучно с тобой... Алек замер. Он, конечно, понимал, что это всего лишь одна из бесконечных подколок Вулси, избежать которых не удавалось никому. Но его неприятно поразило откуда-то взявшимся страхом, что она может быть небезосновательна, и Алек растерялся, не зная, что ответить. Великое Бедствие пришел ему на помощь. — Умение работать языком — далеко не главное. — Но согласись, совсем не лишнее? — усмехнулся Вулси. С этим Алек не мог поспорить — он чувствовал себя до нелепости неуместно, не зная, что сказать, пока Вулси и Великое Бедствие шутили и пересмеивались. — Приятно видеть Великое Бедствие снова похожим на человека, — так проникновенно сказал Вулси, что не составляло большого труда понять — за этим скрывается подначка. — А то заезжал я в резервацию летом — так он сам на себя похож не был. Перья обвисли, табаком пропах — ну точь-в-точь наш отец Захария, когда ему Камилла не дает... только тот без перьев. Вулси подмигнул Алеку. — Я сразу понял, Младший, эта хвороба неспроста! Великое Бедствие широко улыбался. А вот Алек чувствовал себя неуютно, ожидая логических выводов Вулси. И тот не заставил себя ждать. — Тут бы и Грязный Бет понял — захворал наш дорогой друг от несчастной любви, — Вулси приложил руку к груди и состроил трагичную морду. — Знал бы я, кто его так изводит, видит бог, вот этими руками бы выпорол, заразу... Он продемонстрировал Алеку ладони в мозолях от уздечки и тот сглотнул. В последний раз отец выпорол их с Джейсом семь лет назад, когда они подрались из-за какой-то ерунды на конюшне. Как раз уздечкой и отстегал. И повторять этот опыт Алеку совсем не хотелось. А Вулси, он был уверен, мог отстегать не хуже отца, если бы узнал... Великое Бедствие усмехался, глядя то на Вулси, то на Алека, и совсем не был похож на гордого шамана, скорее уж на мальчишку, задумавшего пакость. — Но сейчас-то не стал бы пороть? — спросил он. Вулси задумался, глядя на Алека. — Как знать, как знать... Тут еще вопрос в том, что если задница хороша, то грех не отшлепать, — Вулси возвел глаза к небу. — А я очень, очень набожен... Великое Бедствие расхохотался, запрокинув голову. — Вулси, а ты ехал в Шэдоу-Вэлли? — спросил Алек, чтобы сменить тему. Тот, все еще улыбаясь, ответил: — Ага, к Бобби. А тут увидел костер и решил заглянуть на огонек... ничего, Бобби подождет до завтра. Отец терпеть не мог прозвища, которые Вулси так щедро раздавал. Но Алеку всегда казалось, что он просто нервничает, считая, что Вулси не воспринимает его всерьез. Но тот никого не воспринимал всерьез. Впрочем, ничто не мешало Роберту и Вулси как успешно работать вместе, когда этого требовало дело, так и спорить до хрипоты, когда они расходились во мнениях. Как сейчас. — Дурацкое дело! — рассказывал Вулси, в основном, Великому Бедствию. — Сразу видно, что безнадежное. На полпути из Шэдоу-Вэлли в Люпусвилль кто-то ограбил миссис Витч. Алек об этом знал, более того — именно из-за этого он и пропадал последнее время в городе. Вулси был прав, называя дело дурацким и безнадежным. Пустынная дорога, никаких свидетелей, грабители закрыли лица платками и ничего не говорили, объясняясь только жестами и аргументируя револьверами. Миссис Витч их даже толком описать не смогла, ограничившись абсолютно бесполезными замечаниями, что одеты бандиты были неброско, лошади у них были самые обычные, а особых примет она не заметила. Алек вообще не очень понимал, кому могло понадобиться грабить одинокую и небогатую пожилую женщину. Но сама миссис Витч настаивала, что грабителей обязательно нужно найти, объясняя это тем, что они забрали какую-то семейную реликвию. — И поскольку миссис Витч живет в Шэдоу-Вэлли, то и делом этим стоит заниматься Бобби, а не мне! — тем временем возмущался Вулси. — А он хочет свалить все на меня только потому, что она направлялась к нам, да и ограбление произошло ближе к Люпусвиллю, чем к Шэдоу-Вэлли. Ни Роберту, ни Вулси не хотелось брать на себя заранее проигрышное дело и связываться со скандальной миссис Витч. Отыскать грабителей было делом почти невозможным. Судя по тому, что их больше никто не видел, скорее всего, они просто проезжали мимо и миссис Витч не посчастливилось оказаться у них на пути. Искать их теперь можно было по всему материку. Алек не имел представления, какая семейная реликвия — или как там говорила миссис Витч — стоила такого шума. Он даже подумал, что миссис Витч здорово повезло, что проезжие бандиты приняли такие меры предосторожности только, чтобы быть неузнанными, а не избавились от нежелательной свидетельницы. На самом деле, это было даже странно... Алек не успел толком обдумать мелькнувшее смутное подозрение, так как именно в этот момент Вулси совсем некстати спросил его, собирается ли он завтра в город, или пока останется с Великим Бедствием. И как бы Алек не хотел последнего, он уже обещал отцу появиться в офисе шерифа хотя бы после обеда. Он взглянул на Великое Бедствие, на его руки с ловкими пальцами, сжимающие трубку, губы, выдыхающие ароматный дым, немного прищуренные глаза в обрамлении черных ресниц. Алек никогда еще не возвращался домой с большей неохотой. — Придется поехать, — выдохнул он. — Отец хотел, чтобы я ему помог. — Ты же у нас знаменитость, — поддакнул Вулси, — ты должен раскрыть дело и принести папе новую газетную вырезку на стену! Алека изрядно достали чужие подначки на эту тему, так что он огрызнулся. — А ты-то, опытный шериф, чего ночами разъезжаешь, когда тут бандиты шалят? Надеешься их врасплох застать на привале? Если бы у костра не мы были, а они?.. — Даже не знаю, что я сделал бы, — радостно подхватил Вулси. — Наверное, пришлось бы спасаться от них бегством, пока не пострадала моя девичья честь! Алек не находил в этом ничего веселого, а вот Великое Бедствие фыркнул и заметил: — Если бы бандитам не повезло наткнуться на тебя, я бы больше переживал за них. Вулси расплылся в довольной усмешке: — Если задница хороша... — с намеком повторил он. Алек вдруг остро почувствовал себя лишним рядом с легко перекидывающимися подначками Вулси и Великим Бедствием. Слишком угрюмый, невесть чем обиженный, не отвечающий на шутки... Великое Бедствие, замечающий все и всегда, разумеется, просто не мог не обратить на это внимания. — Все хорошо? — негромко спросил он, но сидящий совсем рядом Вулси просто не мог не услышать. И не заметить, как Великое Бедствие накрыл ладонь Алека своей. Алек запаниковал и отдернул руку. Великое Бедствие посмотрел на него так, словно он его неожиданно и незаслуженно ударил. Алек ни за что не хотел снова причинять ему боль, но Вулси ничего не знал и не должен был узнать — каким бы хорошим другом он ни был, он мог не понять и не принять такие отношения. Кроме того, Вулси общался с его отцом. И сейчас смотрел с нескрываемым удивлением. Алек в ужасе ждал, что оно сменится отвращением, но Вулси невесело усмехнулся и медленно сказал: — Великое Бедствие, кажется, ты поторопился, и выпороть кое-кого все еще надо... Каждое из произнесенных слов ощущалось брошенным камнем и так же оглушало. Алек никогда не был дураком, и сейчас он разом осознал то, о чем просто не мог даже помыслить — Вулси о них знал. Вернее, понял все, как только увидел их вместе. Эта мысль отозвалась одновременно облегчением, что Вулси все это время вел себя как ни в чем не бывало, и ставшим привычным страхом, что о них узнают. Даже если Вулси никому ничего не скажет, до того, что понял он, могут додуматься и другие. Такие мысли всегда пугали и почти парализовывали. Алек ничего не мог поделать с тем, что единственной ненадежной защитой для них с Великим Бедствием стала ложь, которая в любой момент могла раскрыться. Повисла тяжелая, неуютная тишина. Великое Бедствие с непроницаемым лицом смотрел в огонь, как будто пытался высмотреть там подсказку от богов, Вулси курил оставленную им трубку, а Алек понятия не имел, что сказать и как теперь извиняться перед Великим Бедствием. — Я даже не знал, что вы знакомы, — в конце концов, пробормотал он, тоже уставившись в огонь. — Не понимаю, какое это имеет значение, Александр, — спокойным, ровным голосом ответил Великое Бедствие. — Я знаю многих людей, и среди них есть и другие белые. Алек просто не мог вслух, да еще при Вулси, признать, что боялся его осуждения. Хотя тот, судя по сердитому и крайне не свойственному ему молчанию, понял это и так. Великое Бедствие тем временем продолжал говорить: — Друзья, знакомые или те, с кем я делил одеяло... Эти слова словно привели в порядок сумбурные мысли Алека. Он бросил взгляд на Вулси, перевел его на Великое Бедствие и спросил: — Так значит, вы делили одеяло? Он даже не запнулся, как обычно, когда говорил об этом, и не смутился. Ему казалось, что он впервые настолько спокоен — пока ветка, которой он ворошил угли в костре, не треснула в руках — так сильно он ее сжал. Алек бросил оставшиеся обломки в костер. — В этом проблема? — спросил уже Вулси. — Послушай, Младший, тебе незачем... Но Алек не дал ему договорить — таким тоном Вулси, бывало, отчитывал их с Джейсом за какую-нибудь шалость, о которой он, разумеется, обязательно забывал рассказать их отцу. Сейчас такие знакомые интонации в его голосе только подлили масла в огонь. — Нет, — отрезал он. Но тут же признал, чувствуя подступающую к горлу тошноту оттого, что абсолютно бессмысленно соврал: — Да, в этом. Он сам только сейчас понял это. Его весь вечер подспудно грызло неприятное чувство неуместности, того, что он тут лишний, а теперь выясняется, что, похоже так и есть? Видимо, для Великого Бедствия веселый и понимающий Вулси и в самом деле намного лучше Алека со всеми его сомнениями и проблемами. — Может, мне и правда не стоило сегодня идти к костру, — пробормотал Вулси себе под нос. — Может, тебе изначально стоило быть здесь, — выпалил Алек. Слова, ядовитые и несправедливые, сорвались с языка прежде, чем он понял, что говорит. Вулси посмотрел на него ошарашенно, но Великое Бедствие только резко велел: — Не говори глупости, Александр. И снова замер, молча глядя в огонь. А Алек замолчал, не зная, что на это ответить. Кобылка Вулси трусила рядом с конем Алека и стригла ушами, изредка задорно кося на него глазом и всхрапывая. Хоть у кого-то было хорошее настроение. Вот Алек чувствовал себя как на похоронах. Все было слишком неловко, чтобы как-то это обсуждать, но молчание было еще более гнетущим. Испорченный вечер у костра сменился бессонной ночью и унылым утром, когда Алек не мог смотреть в глаза ни Великому Бедствию, ни Вулси, чтобы не сорваться в нытье или упреки. А сейчас на душе было мерзко оттого, что они с Вулси уехали в Шэдоу-Вэлли, и Алек так и не объяснился с Великим Бедствием. Оставил его гадать, чем все закончится. Как будто Алек знал это! Он даже не мог определиться, как относиться к тому, что Великое Бедствие делил одеяло с его другом… — Я думал, ты знаешь, — нарушил молчание Вулси. — Не насчет Великого Бедствия, а вообще… — Откуда? — нервно спросил Алек. Он все еще чувствовал себя неловко и за то, что не доверял ему, и за вчерашнюю собственноручно устроенную сцену. — От сестры, разумеется, — ответил тот. — Я был уверен, что хоть тебе-то она точно скажет, как бы ни божилась, что "ни одной душе". Видимо, не считает тебя бездушным... Алек против воли фыркнул, но тут же снова задумался. Вулси был прав: Иззи могла хранить секреты от кого угодно, кроме Алека. По крайней мере, так было раньше. Когда и у Алека не было от нее тайн... Не то чтобы он думал, что его связь с Великим Бедствием все еще является для нее тайной. Даже наоборот — он был уверен, что она знает. И понимал, почему все равно сердится — он так и не сказал этого сам, так и не открылся, а теперь не знал, нужно ли. Когда они оба все понимают. Но, видимо, Изабель все еще на него обижалась, и это легло лишним камнем на тот груз, что давил на Алека со вчерашнего вечера. Он пообещал себе, что теперь уж точно поговорит с Иззи при первой же возможности. Ему вообще крупно повезло, что были те, кто понял его и принял. Джейс мог сколько угодно подкалывать Алека, а Иззи — дуться, он все равно знал, что они на его стороне. — А отец знает? — А Джейс? — вопросом на вопрос ответил Вулси, явно пытаясь отвязаться. Но Алеку в этот раз было, чем его срезать. — Джейс знает. И все-таки, что отец? — Вот Бобби лучше даже не догадываться, — отрезал Вулси, и Алек смотрел на него, пока тот все-таки не пояснил. — Ну не буравь меня взглядом, Младший, я тебе не Великое Бедствие. Просто был разговор как-то... Алек все равно смотрел, пока Вулси не продолжил. — Мы тогда немногим старше тебя были, тебе лет пять было, Изабель уже родилась. Поехали мы со Старшим ловить беглого каторжника, ну и проезжали мимо одной фермы. Бобби в тот вечер набрался как свинья, на лошади удержаться не мог, пришлось вот так же в степи заночевать. Ох и наслушался же я! Вулси покачал головой. — Был у твоего папаши лучший друг. Ну, как у всех, сам понимаешь — все на двоих: охота, выпивка, купание в озере, — Вулси ехидно и как-то горьковато засмеялся. — А потом оказалось, что друг ему не друг, а самый что ни есть извращенец и предатель с гнусными намерениями, что Старший ему, конечно, не преминул объяснить. Алека замутило. — Не знаю уж, чего он мне это рассказывал. То ли догадывался, что я той же породы, то ли душу облегчить хотел, то ли совета ждал. Только советов он не дождался, а я не святой отец, чтобы мне исповедоваться. Так что наутро мы сделали вид, будто никакого разговора не было. Но тебе, младший, лучше помнить, что твоему папаше такие секреты доверять не стоит. Алек уже понял это сам. Но все равно спросил, не удержавшись. — А кто тот человек? Я его знаю? — В некотором смысле да, — Вулси снова кривовато улыбнулся. — Это был Майкл Вэйланд. Алек несколько минут переваривал эту новость. — Отец взял Джейса к себе после того, как банда Валентина сожгла ферму Вэйландов. Вулси посмотрел на него тяжелым взглядом. — Выслушай меня, Алек, и запомни хорошенько, что я скажу. Твой отец — неплохой человек. Он не схватился за револьвер и он не стал никому рассказывать про Майкла. Поверь мне, этим он спас ему жизнь. И разумеется, он не мог оставить Джейса, который лишился родителей. Но пусть все это никогда, ни по какой причине не заставит тебя думать, что он тебя поймет и примет. Он замолчал на минуту и продолжил: — Еще до того, как я приехал в Люпусвилль, мне невольно довелось стать свидетелем скверной истории в маленьком городке за сотню миль отсюда. Один парень, вроде нас с тобой, был довольно неосторожен. Поползли слухи — сначала. Когда его добрые соседи решили, что слухи подтвердились достаточно, а чаша терпения Господа переполнилась, они приняли меры. Алек был не настолько наивен, чтобы не понять, чем все это закончилось. Но Вулси продолжил: — Божественное провидение и кара. Святой отец прочитал проповедь на тему наказания за грехи. Шериф постановил, что парень напился и свалился в ущелье. — А на самом деле? — когда он замолчал, спросил Алек. Не мог не спросить. Вулси будто бы рассеянно смотрел перед собой, но его взгляд был пугающе бесстрастным, почти неживым. — Ущелье было бездонным и жестоким. Алек не ответил, думая, что ему повезло хотя бы в том, что есть, кому открыться и кого любить. Даже несмотря на то, что Великое Бедствие не понимал, что значит скрывать это от остальных, с ним можно было не притворяться. И то, что он любил его в ответ, было не только счастьем, но и большой удачей — а благодаря первой влюбленности в Джейса Алек прекрасно знал, что такое любить без взаимности и возможности открыться. Теперь выяснилось, что есть еще один человек, который оказался в том же положении, что и он. Только Алек все бы сейчас отдал, чтобы изменить обстоятельства, благодаря которым узнал правду о Вулси, или хотя бы не вспоминать прошлый вечер. То, как легко Вулси с Великим Бедствием разговаривали друг с другом… Сам Алек и сейчас чувствовал себя так, будто проглотил острый перец, и он выжигает у него что-то внутри при каждом взгляде на Вулси. Алек понимал, что Великое Бедствие, скорее всего, даже не задумывался о том, что они с Вулси могут быть знакомы. Что Вулси, со своей стороны, тоже не знал, к кому именно ездит Алек в резервацию. И, более того, что не зная точно, не будучи уверенным, тот не мог заговорить о Великом Бедствии ровно по тем же причинам, по которым молчал сам Алек — отношения с мужчиной уж точно не были чем-то, что можно легко обсудить за стаканом виски в салуне. Но все доводы разума почему-то отступали, стоило представить, что Великое Бедствие целовал и обнимал кого-то другого, позволял взять себя и смотрел с такой же страстью и желанием, как теперь на Алека. Или, все-таки, с большими? Алек не мог перестать гадать, когда и как отношения Великого Бедствия и Вулси перешли в чисто дружеские, по чьему желанию и не жалеет ли кто-то из них об этом. Алек, разумеется, и раньше догадывался, что был далеко не первым, с кем Великое Бедствие делил одеяло, но знать точно, с кем именно, оказалось совсем другим делом. Может, Великое Бедствие сравнивает его со своими прошлыми любовниками. Или, вернее: может ли он в принципе не сравнивать, если Алек, начав это делать на примере того же Вулси, нашел с десяток его достоинств против собственных недостатков? Алек как раз, мучительно стараясь не краснеть, переживал о том, что уж Вулси-то определенно был гораздо опытнее и в том, что касалось постели, когда ему в голову пришла неожиданная мысль. Если бы он подумал хоть немного, то, возможно, не решился бы спрашивать. — А сейчас ты с кем-нибудь... — в этот момент до Алека запоздало дошло, что его вопрос может показаться слишком бесцеремонным, и он замолк. Вулси покосился на него с насмешкой. — Делю ли я с кем-нибудь одеяло, как сказал бы наш добрый друг Великое Бедствие? Алек кивнул, чувствуя, как горят щеки. Вулси выдержал долгую паузу, в течение которой с нескрываемым удовольствием разглядывал его наверняка покрасневшее и смущенное лицо. — Во всем этом есть один несомненный плюс, Младший, — заявил он. — У меня определенно прибавилось поводов тебя дразнить! Он усмехнулся. — Я, конечно, не упускаю случая надрать любую симпатичную задницу, так что если ты... — он бросил на Алека выразительный взгляд, и тот остолбенел, глядя на него в ужасе. Не может же он в самом деле предлагать такое?! Вулси расхохотался так, что уткнулся лбом в гриву своей лошади. — Вот об этом я и говорил, Младший, — утирая слезы, выступившие от смеха, проговорил он. — У тебя было такое лицо!.. Будто я это отцу Захарии предложил! — Не сомневаюсь, что ты мог бы, — пробормотал Алек, все еще чувствуя себя крайне неловко. — А потом еще и пришел бы послушать, как отец Захария предает тебя анафеме... — Ну, старому папаше Вулси райские кущи не светят при всем желании, — хрипло рассмеялся тот. — Слишком много народа я отправил на тот свет вот этими руками. Он хитро посмотрел на Алека. — Так что при отмеривании моих грехов то, чьи задницы я выбирал, будет в самом низу большого списка. А вот ты... Он сделал паузу, и по спине Алека поползли мурашки. — Ты, Младший, вел себя так, что я уж думал — вознесешься на небо при жизни. Вот только сапоги скинешь, чтобы к земле не тянули. Приятно узнать, что в каждом праведнике сидит маленький грешный Вулси. С болтовней и подначками Вулси горечь, которую чувствовал Алек, отступила на задний план, и он сам не заметил, как они добрались до Шэдоу-Вэлли. Вулси хотел поговорить с отцом Алека, но того в офисе не оказалось. Зато там дремал на стуле, закинув ноги на стол, Джейс. — Пожар! — крикнул Вулси, и Джейс, проснувшись, едва не свалился со стула. — Ничего смешного, — буркнул тот, явно обидевшись. — Я просто задумался! — Конечно, — согласился Вулси, ухмыляясь и садясь на стол. — Думал, как бы засадить за решетку побольше бандитов. Буквально спал и видел! Джейс засопел, но крыть было явно нечем. — А ты что тут делаешь? — спросил он у Вулси. Тот щелчком пальцев сбил с его головы шляпу, слетевшую за спину и повисшую на шнурке. — Соскучился по тебе, Златовласка, разве не похоже? Джейс снова нацепил шляпу, ворчливо пробормотав: — А все-таки? — Бобби все еще надеется спихнуть мне дело вашей ведьмы, — хмыкнул Вулси. — Вот я и подумал, что не помешает еще раз ее расспросить, вдруг старуха вспомнит что-нибудь новое. — Тогда я с вами! — просиял Джейс, пафосно ответив на скептический взгляд Алека: — И не смотри так, я думаю исключительно о деле! Дело, о котором думал Джейс, сидело в саду миссис Витч и зарисовывало в этюдник чахлую фуксию, которая, казалось, делает ей последнее одолжение перед своей кончиной. Мисс Фрей не льстила кустарнику, и рисунок у нее был настолько же унылым. Увидев приближающихся гостей, она с радостью захлопнула коробку с красками и сняла запачканный передник. — Джейс! — просияла она, разумеется, заметив его первым. И уже потом обратила внимание на Алека с Вулси. — О, вы, должно быть, к тетушке? — мисс Фрей торопливо подхватила кисти и коробку с красками. — Идемте, я вас провожу! То ли ей настолько надоела фуксия, то ли так радовала перспектива лишний раз пообщаться с Джейсом. Вулси перебросился с Алеком насмешливым взглядом. — Меня зовут Вулси Скотт, мисс, — он галантно снял шляпу. — Я шериф Люпусвилля и приехал, чтобы задать миссис Витч несколько вопросов. — Мы признательны вам за участие, — сказала она. А потом, по видимости, решила сделать Вулси комплимент в знак благодарности: — Вы с Джейсом так похожи, мистер Скотт, что можно принять вас за его отца! Вулси покосился на Джейса, определенно не обрадовавшись факту, что его вообще могут принять за чьего-то отца, в особенности — его. — Боюсь, мисс Фрей, что вы ошибаетесь: у Джейса нет ни капли моего природного очарования... — Разве что... Кху-кху-руза... — прокашлял Алек, — отчасти. Вулси в притворном гневе сверкнул на него глазами. Джейсу сравнение с Вулси, видимо, не польстило, но открыто протестовать он побоялся, не желая тем самым обидеть девушку. — Мисс Фрей виднее, она же художница, — сердито бросил он им, но стоило той отойти, как он сердито прошипел: — И я обаятельнее! — Это тебе кто сказал? — подмигнул Алеку Вулси. — Мадам Белькур, а она знает толк... В чем знает толк мадам Белькур, утонуло в хохоте Вулси. — О, мадам Белькур знает толк в лести, — отсмеявшись, весело закончил он. Алек подтолкнул их обоих в сторону дома. Эти двое могли препираться до бесконечности, а мисс Фрей уже остановилась на крыльце, ожидая, когда они подойдут. Миссис Витч сидела в доме, вцепившись в вязание, и крючок в ее пальцах поблескивал так же опасно, как нож в руках нехорошего человека. — Мадам, — в этот раз Вулси не стал снимать шляпу, только коснулся ее двумя пальцами. — Вы меня помните? — Разумеется, помню, — буркнула она. — Ты тот гадкий мальчишка, который воровал у меня яблоки! Я еще не ослепла, молодой человек... Вулси посмотрел на нее озадаченно. Алек не сомневался, что яблок он в свое время перетаскал столько, что хватило бы не на одну бочку сидра, но вряд ли за последние двадцать лет кто-то называл его мальчишкой. — Она перепутала тебя с Джейсом, — шепнул ему Алек. — И на память не жалуюсь, — продолжила миссис Витч. — Забудешь тебя, когда ты таскаешься к Клэри едва ли не каждый божий день, — подтвердила она подозрения Алека. — Младший, давай лучше ты спрашивай, пока меня тут не женили, — шепнул уже Вулси и подтолкнул Алека ближе к старухе. Алек откашлялся, сдергивая с головы шляпу. — Ааа, — взгляд старухи потеплел. — Молодой герой... Клэри, принеси яблок, угости юношу. Он к нам не приходит, а мне хотелось бы расспросить его... — голос миссис Витч стал глуше, а взгляд затуманился. — Расспросить про этих бандитов и их вожака... — Моргенштерна? — нерешительно уточнил Алек, взяв яблоко из протянутого мисс Фрей блюда. Джейс посмотрел на него так, что если бы Алеку вздумалось откусить кусочек, он встал бы ему поперек горла. Всеобщее любопытство к истории своего "подвига" Алек давно привык переносить стоически. Но не переставал надеяться, что прошло уже достаточно времени, и все, кому было интересно, успели узнать все, что хотели. — Да, а то знаешь, как у нас бывает — если сразу все не узнаешь, то потом до правды уже и не докопаешься, — сказала миссис Витч. — А тут ходили слухи, что тебе с его поимкой индейцы помогли... — И ничего это не слухи! — тут же возмутилась Клэри. — Мистер Лайтвуд сам нам рассказывал, как шаман навахо, Великое Бедствие, показал ему дорогу в Могильное ущелье и помог справиться с бандитами! Алек посмотрел на ее сердитое лицо — возможно, мисс Фрей обидело всего лишь пренебрежение ее рассказом, но он все равно ощутил неожиданную благодарность. По большей части все просто игнорировали участие в этой истории Великого Бедствия и делали вид, что его не существует. А мисс Фрей, как бы то ни было, даже запомнила его имя. — Так и есть, — кивнул он. — Надо же, — на лице миссис Витч отразилась сложная гамма чувств. — Никогда не думала, что индейцы могут быть добрыми христианами… Алек тоже не особенно замечал за Великим Бедствием подобных стремлений, но промолчал, чтобы не портить впечатление. — Миссис Витч, мы пришли по делу, — все-таки не выдержал Вулси, — а про Отреченных Алек может рассказать вам в любой другой день. — Ты просто думаешь, как бы побыстрее сбежать, несносный мальчишка! — миссис Витч ткнула в его сторону крючком. — И никто не хочет ловить бандитов… ну, разве что ты, — она перевела взгляд на Алека, и тот почувствовал острое желание оказаться где-нибудь в другом месте, пока эта его поклонница не надумала, чего доброго, женить на мисс Фрей уже его. — Миссис Витч, я очень хочу найти тех, кто вас ограбил! — мужественно сказал он. — И мне нужно знать все подробности. — Какие подробности, я сто раз объясняла твоему отцу, что я не видела, не ви-де-ла тех, кто меня ограбил, — взгляд старухи снова стал колючим и цепким. — Они замотали лица платками! От волнения она уронила клубок, который покатился к ногам Алека. Он поднял его и протянул ей. Руки у миссис Витч дрожали. — Я столько раз… столько раз говорила: я их не видела, — повторила она. — Они со мной даже не разговаривали, только отобрали… — Что? — подался вперед Алек. — Очень ценную для меня вещь, — ответила миссис Витч так, будто у нее похитили любимые панталоны, и теперь ей мучительно стыдно в этом признаваться. — Поймите, — набрался терпения Алек, — мы не можем искать неизвестно что неизвестно у кого… нужно знать хотя бы, что у вас украли, если вы хотите, чтобы мы вернули вам это. Миссис Витч вздернула подбородок. — А мне не нужно, чтобы вы это возвращали. Я хочу, чтобы вы поймали бандитов, которые могут напасть на порядочную женщину, и наказали их по совести! Пусть этим займется шериф Люпусвилля, все равно он только протирает штаны в своей деревне! Вулси посмотрел на старуху волком, но спорить не стал. — Пойдем, Младший, — буркнул он, добавив не без яда: — Нам надо поскорее найти этих проходимцев, пока штаны совсем не протерлись. — Старуха что-то недоговаривает, — заявил Вулси, закуривая у калитки — им пришлось отойти подальше от террасы, где приглушенно ворковали, прощаясь, Джейс с мисс Фрей. — Слишком уж все неправдоподобно. Не удивлюсь, если бандиты с ней хорошо потолковали, и чтоб мне проповеди вместо Захарии читать, если она не знает, кто ее ограбил. Алек и сам подозревал, что дело не только безнадежное, но и нечистое. — Но зачем ей скрывать преступника? — Хочет припугнуть, — уверенно заявил Джейс, наконец, распрощавшись с мисс Фрей. — Помнишь, когда мальчишки Лавлейс чуть не подожгли конюшню, отец гонял нас с тобой, делая вид, что ищет поджигателей? Лавлейсы едва в штаны не наложили... — Правда, мозгов им это не прибавило, — кивнул Алек. — Думаете, старуха гоняет туда-сюда обоих шерифов, чтобы кого-то припугнуть? — нахмурился Вулси. — Может, те, кто на нее напали, не нашли, что искали? — предположил Алек. — И она боится, что они вернутся... И надеется, что этого не случится, если в городе будут два шерифа. — И что бы это могло быть? — Джейс выглядел озадаченным. — Что может понадобиться бандитам от старухи? Пара корзин с яблоками из сада? — А нежный цветок из того же сада не может знать? — Какой цветок? — растерялся Алек. А вот Джейс бросил на Вулси яростный взгляд, что того, разумеется, нисколько не впечатлило. — Который твой братец мечтает опылить, — заухмылялся тот. Алек бросил на Джейса виноватый взгляд. — Мисс Фрей эта ведьма тоже ничего не сказала, — ответил Джейс, не меньше чем героическим усилием удержавшись от дальнейших препирательств. — И вообще, вы же ее слышали, она слепая, как крот! Она сначала думала, что это я там был! Вулси остановился, как вкопанный, и, развернувшись, посмотрел на Джейса с прищуром. — Это почему? — Потому что у нападавшего были светлые волосы, — ответил Джейс. — А говорит, ничего не помнит, — довольно изрек Вулси. — Нам это все равно ничего не дает, тут у половины парней такие, — буркнул Джейс. — Ему просто жаль, что он не может упечь за решетку одного конкретного, — пояснил для Вулси Алек. Тот вскинул брови. — И нечего смеяться, — возмутился Джейс, — его в самом деле не помешало бы посадить на месяц-другой, пока мы не узнаем как следует, что у него тут за делишки! — Печенкой чую — а это мой второй по важности орган, — что нежный цветок мечтает опылить не только Златовласка, — предположил Вулси. Джейс не сдавался. — Нет, вы только подумайте! Сначала миссис Витч грабят какие-то подозрительные личности, и почти сразу же после этого в город приезжает этот тип! — Тогда почему миссис Витч не указала прямо на него? — с неприкрытым скепсисом спросил Алек. — Не узнала, — пробурчал Джейс. — На тебя указать ей это не помешало, — неумолимо напомнил тот. — Ага, а потом спутать меня с Вулси, — не сдавался Джейс. — Нет, твоя первая версия гораздо больше походит на правду, — покачал головой Алек. — Все и правда выглядит так, словно миссис Витч хочет всего лишь припугнуть кого-то знакомого... — А что за приезжий-то? — с любопытством перебил Вулси. — Один никчемный наглый пижон, — охарактеризовал Джейс. — Один из искателей золота, — смягчил определение Алек. — Говорит, хочет купить золотой прииск. Вулси присвистнул. — Как его зовут хоть? Джейс, кажется, как раз собирался дать бесценный совет о том, как следует звать приезжего, так что Алек поспешил его перебить: — Себастьян Верлак. И добавил: — Сомневаюсь, что он собирается покупать прииск на деньги, награбленные у старушек. На самом деле, Алек все это время ждал только одного — когда можно будет хоть ненадолго вернуться в резервацию. Собственные обвинения, резкость, которую Великое Бедствие нисколько не заслужил, накрепко засели в голове и зудели колючим чувством вины. Но, раз уж у них появилась если не зацепка, то хотя бы мысль о том, что же на самом деле произошло с миссис Витч, имело смысл ее обдумать. Правда, чего Алек совсем уж не понимал — почему думать обязательно нужно в салуне, о чем он не преминул спросить Вулси. — Потому что ничто так не действует на мозг, как виски, Младший, — не моргнув глазом заявил тот. Алек и не спорил, что виски действует, да еще как... Сомнительным было разве что его благотворное влияние на мыслительные процессы. Особенно в свете того, что в полдень в заведении мадам Белькур было полно народа, пришедшего пропустить стаканчик-другой. Ну и, вдобавок, едва ли тому же Джейсу могло помочь в работе присутствие в зале Себастьяна Верлака. При виде конкурента Джейс засопел и, ногой подтянув к себе стул, уселся так далеко от него, как только можно. Весь вид Джейса говорил о том, что будь его воля, он и кукурузу с одного поля не стал бы с ним есть, но долг и обязанности помощника шерифа накладывают свои обязательства. Вулси посмотрел на него насмешливо, потом подмигнул Алеку. — А он красавчик, есть из-за чего переживать! В глубине души Алек был с ним согласен. Но согласиться вслух значило потерять друга. К тому же, такими фразочками можно было бросаться зубоскалу Вулси, а на него только посмотрели бы косо. Но все же Верлак был хорош. Высокий, что было заметно даже пока он сидел, вытянув ноги в каких-то щегольских, по городской моде, сапогах. Не то чтобы Алек разбирался, но одежда Верлака и правда резко отличалась — сложно было не заметить. Светлые волосы зачесаны назад, открывая высокий ровный лоб. Острые скулы, волевой подбородок. Хорош... А потом Алек натолкнулся на холодный и будто бы оценивающий взгляд непроницаемо черных глаз и разом согласился со всеми ревнивыми подозрениями Джейса. Было что-то ужасно неприятное в том, как Верлак смотрел на людей. — На Моргенштерна он похож, — неожиданно сказал Вулси, доставая сигару. Джейс оживился. — Светлые волосы, черные глаза — довольно редкое сочетание... — Мы не сажаем людей за решетку только за то, что они на кого-то похожи, — оборвал его Алек. — Ну, у Джейса уже целых два аргумента посадить парня, — ухмыльнулся Вулси. — Он похож на Моргенштерна и он ухлестывает за мисс Фрей. Если выясним, что он ограбил старушку, придется отправить парня на виселицу за тяжестью совокупных грехов. Он прищурился. — Хотя я бы просто выдрал его, чтобы слегка сбить спесь. Алек покраснел, вспомнив его сакраментальное: "если задница хороша"… В этот момент Верлак поставил на стол стакан и спокойно, как ленивая пума, подошел к ним. — Говорите обо мне, джентльмены? Джейс посмотрел на него с вызовом: — Чужаков всегда обсуждают, особенно в небольших городках, где все друг о друге все знают. — Господа шерифы не чужды сплетням? — вскинул брови тот. — Может, лучше напрямую спросите меня обо всем, что вас интересует? — Не заводитесь, джентльмены, — если Вулси и передразнивал Верлака, то так, что прикопаться было решительно невозможно. — Разумеется, появление в нашей местности такого человека, будущего землевладельца, вызывает ажиотаж. Верлак смотрел на него, начисто игнорируя Джейса, и Алек нервничал, видя, что тот закипает. — Позвольте спросить, чем вас привлекли наши прииски? Доход от них не больше, чем в других землях, но лихих людей куда как больше. Доводилось вам слышать о банде Моргенштерна? — Разумеется, — совершенно ровным тоном отозвался Верлак. — Как и о том, кто их одолел. Он перевел взгляд на Алека, и тому вдруг стало не по себе. — Я так же в курсе, что и Моргенштерна, и его банду отправили на виселицу, — добавил он. — Что же касается других... Я не боюсь трудностей. — Похвально, — выпустив облако сигарного дыма, отозвался Вулси, — но не всегда разумно. Верлак уставился на него в упор, вопросительно изогнув бровь. В этот момент двери салуна шумно распахнулись, пропуская никого иного, как Грязного Бэта, как всегда — с парой дружков за спиной. — О, господа шерифы, — расплылся он в щербатой улыбке и поприветствовал их таким тоном, словно произносил очередную плоскую шуточку. — Мистер Верлюс? Вергюс? Верлак очень медленно развернулся к нему. — Заводите полезные знакомства? — Бэт опустил руки на бедра, рядом с закрепленными в кобурах револьверами. — Или ищете телохранителя, чтобы следил, как бы кто не наступил на ваши сияющие туфельки да не испачкал модный костюмчик? — Боюсь, джентльмены, ваши кандидатуры я не рассматриваю, — Верлак лениво посмотрел на его револьверы, потом отвел в сторону полу сюртука, демонстрируя перламутровую рукоятку своего. — Думаю, мне самому есть, чем себя защитить. — Что, и пользоваться им умеешь? — хохотнул Бэт, оглядываясь на дружков и проверяя, оценили ли его шутку. Те поддержали его смешками. Алек покосился на Вулси, который, как ни в чем не бывало, продолжал курить и наблюдал за происходящим с неприкрытым любопытством. А надеяться на вмешательство Джейса, не приходилось тем более — он, похоже, был только рад тому, что сопернику достанется, пусть хотя бы и от Грязного Бэта. Более того, стоило Алеку собраться встать, как он вцепился в его рукав: — Погоди, дай им еще минуту… Верлак тем временем шагнул вперед, отвечая Бэту уже с прорезавшейся в спокойном голосе угрозой. — Хочешь проверить, как я умею пользоваться револьвером? Бэт тоже подошел ближе. — А ты умеешь? Эта бабская штучка-то хоть стреляет? — хохотнул он. Алек кинул еще один взгляд на Джейса. Тот довольно ухмылялся и разнимать спорщиков явно не планировал. — Ага, — поддакнул дружок Бэта. — А кто-то руки марать явно не привык, вон какие, ну точно у девицы... Нисколько не девичьи, но и правда ухоженные руки Верлака сжались в кулаки. — Об вас их только замарать и можно, — прошипел он. — Ну, рискни, — предложил Бэт, подходя почти вплотную. — Если не боишься, что мордашку подпорчу. Больше-то похвастаться небось нечем. Может, мадам Белькур предложит тебе не только комнату, но и работенку? Алек все-таки стряхнул с плеча руку Джейса и вскочил, но, конечно, опоздал. Бэт от удара Верлака отшатнулся, мотнул головой и довольно усмехнулся. — Ну, сам напросился... Он рванулся к Верлаку. Вулси подхватил свой стакан и ловко отступил в сторону буквально за секунду до того, как на их стол рухнули сцепившиеся Бэт и Себастьян. Бэт успел двинуть ему в скулу, но того это только разозлило. Алек хотел было их растащить, но стоило ему шагнуть ближе, как Верлак бросил на него горящий яростью взгляд, и Алек замер. А Верлак несколькими ожесточенными, тяжелыми ударами вколотил Бэта в стол. Трижды стукнувшись о столешницу затылком, тот потерял интерес к происходящему. Послышались недвусмысленные хлопки. — Телохранители вам точно не нужны, мистер Верлак, — заявил Вулси. И добавил, поймав возмущенный взгляд Алека: — Не смотри так на меня, Младший, шериф я в Люпусвилле, а здесь — всего лишь случайный свидетель. Хочешь, дам показания? Бэт давно как следует не получал… — Тем не менее, драки еще никто не разрешал, — перебил его Джейс. — Так что не будете ли любезны пройти со мной? — он махнул рукой в сторону выхода. — Так вы соблюдаете законы? — зло выдохнул Верлак. — Сажаете за решетку того, кто остался на ногах? — Мы с Бэтом сразу за вами, — Алек склонился над ним, все еще пребывающем в беспамятстве. — Как только он будет в состоянии идти. — Пусть его дружки тащат, все равно больше ни на что не годятся, — процедил сквозь зубы Верлак. Вулси усмехнулся. — А вы, мистер Верлак, явно спустили не весь пар... Тот посмотрел на него прищурившись. — Ничего, остынет в офисе шерифа, — снова встрял Джейс. Вот уж кого произошедшее только радовало. Алек даже забеспокоился, как бы с Верлаком не сцепился теперь уже он. Впрочем, за вечер в офисе с нарушителями ничего не случится, так почему не дать Джейсу осуществить свою мечту? — Веди, — пожал плечами он. И тот едва не подпрыгнул от радости. — Кажется, сегодня вокруг нежного цветка будет увиваться только один шмель, — подмигнул Алеку Вулси, когда за ними закрылась дверь. Алек знал Вулси почти столько же, сколько себя помнил, и давно должен был бы привыкнуть, что от него можно ждать чего угодно. Тем не менее, тот без особых усилий раз за разом выкидывал что-то из ряда вон. Вот и теперь — Алеку и в бреду бы не привиделся семейный ужин в компании Вулси. Ему всегда казалось, что отец скорее терпит шерифа Люпусвилля из-за того, что им приходится работать вместе, чем испытывает к нему дружеские чувства. Тем не менее, стоило Вулси сказать, что он планирует остаться в Шэдоу-Вэлли на пару дней, как отец твердо и неумолимо заявил, что пока у Вулси есть друзья, он не будет околачиваться по кабакам. Впрочем, все еще могло быть так, что отец всего лишь опасался попасть в неловкую ситуацию, если бы ему пришлось арестовывать Вулси за драку в салуне... Так что теперь Вулси сидел с ними за одним столом, с чисто вымытой шеей и таким благостным лицом, будто метил в святые, не меньше. Стоило ему открыть рот, как причина этого стала ясна: — Бобби, — прочувственно проговорил Вулси. — Я знаю, как много для тебя значит эта святая женщина, поэтому не претендую на это дело. Отец посмотрел на него с каменным выражением на лице. — Я ценю это, — ответил он. — Но в нашем деле нельзя примешивать личные симпатии, поэтому я уверен, что ты справишься гораздо лучше. — Да что ты, Старший! — покачал головой Вулси. — Куда мне... Меня даже Младший может заткнуть за пояс, а с тобой я даже боюсь себя сравнить! — Ты себя недооцениваешь, — не согласился отец. — Уверен, Алеку еще есть чему у тебя поучиться. — Боюсь, я могу научить мальчиков только плохому, — Вулси потупил взгляд с таким смирением на лице, что засмеялся даже Макс. — Что зачастую бывает совсем не лишним, — весело прокомментировал Джейс. Он с обеда пребывал в отличном настроении — видимо, его радовала одна мысль о том, что Себастьян Верлак побывал в участке. — А некоторым так вообще необходимо, — заявила Иззи, посмотрев при этом на Алека. Тот отвел взгляд, чувствуя себя виноватым. Нужно было с ней поговорить, выбрать удобный момент и рассказать все, но он не представлял, как это сделать. Вулси тоже посмотрел на него, ухмыльнулся и добавил: — Может, мне тоже взять помощника, а, Старший? Мы с Младшим неплохо сработались бы... Теперь отец посмотрел на Алека долгим взглядом. — У вас как раз есть для этого шанс, — ответил он. И когда Вулси после этого все-таки пришлось согласиться — сам ведь практически предложил! — Алек почувствовал себя так, словно его посчитали разумной жертвой за избавление от миссис Витч. — Но вообще я говорил о постоянном помощнике, — энтузиазма в голосе Вулси поубавилось. — И не мечтай, — мать шлепнула его по плечу полотенцем. — Алек и так пропадает в резервации, а если еще и ты его увезешь в Люпусвилль, мы совсем перестанем его видеть. Найди другого дурака! Вулси перевел взгляд на Джейса, осматривая его оценивающе, как корову на ярмарке. Тот поперхнулся. — Нет, этого сам не возьму, — вслух заключил он. — Что, боишься конкуренции? — съехидничал Джейс. — Боюсь, что ты ее не выдержишь, а мне отвечать за твою загубленную самооценку и пошедшую под откос жизнь, — произнес Вулси громким шепотом, наклонившись к Джейсу через стол. — Хочешь сказать, что тебе нужен кто-то со стальными яйцами? — Джейс возмутился, как оставленная у алтаря невеста. — Джонатан, — шикнула на него мама под смешки Изабель и Макса. — Не выражайся за столом! — Вот именно, — поддакнул Вулси. — Смирись, Златовласка, я найду себе другого! — Даже не знаю, сумею ли справиться с таким ударом судьбы, — с чересчур наигранным пафосом произнес Джейс. — Хватит паясничать, — мать строго взглянула сначала на него, а затем и на Вулси. — Да, мэм, — в один голос отозвались те, с преувеличенным интересом уставившись в тарелки. Ужин закончился так чинно, будто проходил прямиком в церкви под пристальными взглядами святых. А после ужина Алек улучил момент, чтобы выскользнуть из дома незамеченным. При тусклом свете керосинового фонаря Алек нашел в конюшне седло, но тут за спиной раздался голос: — Брось, Младший, ты не успеешь обернуться до рассвета. А если вернешься позже, Бобби надерет тебе задницу за то, что ты не спал всю ночь и непригоден для поисков грабителей. — Ты не хуже меня знаешь, что никаких грабителей нет, — устало выдохнул Алек, бросая седло и прислоняясь к стене спиной. Вулси постоял немного в воротах, потом подошел ближе и сжал его плечо. — Не дури. Ничего не случится, если вы встретитесь не сегодня, а в другой день. Алек отвернулся, подбирая слова. — Он, должно быть, не понимает, почему я так рассердился… — Все он понимает, — отрезал Вулси. — А вот в тебе я не уверен. Алек посмотрел на него удивленно. — Ты же не думал, — понизив голос едва не до шепота, начал тот, — что Великое Бедствие должен был ждать, пока ему на голову свалится такое непорочное чудо, как ты? Он — мужчина, а у нас у всех одинаковые потребности, будь ты белый, навахо или даже черный. Алек смущенно опустил взгляд, меньше всего желая продолжать этот разговор. Он, конечно, о таком не думал. Хотя стоило — тем более, что Великое Бедствие был старше его. И уж точно, если бы даже он не понимал, что чувствует и чего хочет — пусть даже опираясь на свой опыт! — Алек не был бы с ним. И не был бы счастлив. — Так что лучше выброси из головы все обиды, которые ты успел придумать, — похлопал его по плечу Вулси. — И хотя я не люблю хвалить кого-то кроме себя, Великое Бедствие хороший человек и верный друг. И он честен с тобой и с остальными. Алек, наконец, смог поднять взгляд. — Спасибо... Вулси усмехнулся. — Не бойся, Младший, уж я-то тебя научу... Тем более, Бобби, считай, дал на это добро! Алек не стал напоминать, что если бы его отец знал, на что дает добро, он бы никогда этого не сделал. Кроме того, Алека сейчас волновало другое. С одной стороны, Вулси был абсолютно прав. У Алека не возникало никаких сомнений в том, что ему есть, чему поучиться. С другой — одна только мысль о том, чтобы спрашивать что-то у Вулси все еще поднимала внутри бурлящую смесь ревности и смущения, преодолеть которую Алек пока не мог. И все равно мысли о том, что Великое Бедствие наверняка не получает от него все, чего бы ему хотелось, не оставляли Алека. Большую часть ночи он проворочался без сна, думая об этом. Наверное, Великое Бедствие так же ранят все попытки Алека одернуть его на людях в резервации, и попытки сделать вид, что между ними ничего нет в любом другом месте. Алеку самому не по себе от этого, но нет другого способа продолжать их отношения, кроме как скрываясь и осторожничая. Как бы им обоим не хотелось, чтобы все было иначе. Может быть, с другими навахо Великое Бедствие чувствовал себя свободнее. Может, они понимали его лучше — и дело тут было вовсе не в языке. Алек не выдержал: поднявшись, подошел к окну и открыл его настежь. Прохладный ночной воздух остудил лицо и внес ясность в мысли. С кем бы ни был Великое Бедствие раньше, сейчас он с Алеком. Он сам этого захотел, сам его выбрал, и Алек собирался сделать все, чтобы тот никогда не пожалел об этом. Пусть он не такой опытный, как Вулси или любовники Великого Бедствия из навахо, но для него все, что происходит между ними, выходит далеко за пределы разделенного одеяла. Алек верил, что для Великого Бедствия тоже. И если это так, значит, у него есть шанс справиться — у них есть шанс справиться, понять друг друга и свести на нет все различия. Которых, если подумать, гораздо меньше, чем может показаться на первый взгляд. Как верно заметил Вулси, в первую очередь они оба — мужчины, и сколько бы это ни вводило Алека в замешательство поначалу, теперь он был даже рад, что сможет представить, что думает и чувствует Великое Бедствие. Ну или почти все... Алек вдруг сообразил, что есть некоторые вещи, те самые одинаковые потребности, о которых говорил Вулси и которые у них с Великим Бедствием точно не совпадают. Или вернее будет сказать, что неодинаково удовлетворяются? Алек почувствовал, как снова горячо вспыхнуло лицо, но не позволил себе спрятаться за неловкостью и оправдаться смущением. Все правильно — они оба мужчины, у них одинаковые потребности, но до этого времени Великое Бедствие был тем, кто всегда шел навстречу, терпеливо сносил даже то, чего не мог понять, и позволял Алеку брать себя, сам отдавался целиком и полностью, ничего не требуя взамен. Но если он чего-то не требовал, это не значило, что он этого не хочет. Просто Великое Бедствие слишком многое прощал, был снисходительнее, чем Алек того заслужил. А тот даже не задумывался, что получает гораздо больше, чем отдает взамен. Вел себя, как последний эгоист, причинял Великому Бедствию боль своими сомнениями, подозрениями и неуверенностью. Даже в таких вещах — Алек еще больше покраснел, вспоминая об этом — он больше брал, чем отдавал. И ни разу не подумал, что Великое Бедствие может хотеть того же. Хотя, казалось бы, что может быть очевиднее… Если бы только он сказал об этом, разве Алек отказался бы? “Сейчас — не отказался бы,” — твердо решил он. И тут же со стыдом понял, что вполне мог струсить, когда впервые решился разделить с Великим Бедствием одеяло. А разве может тот, после всех раз, что Алек его отталкивал, быть в нем уверен и доверять? Что ж, похоже, даже в том, что Великое Бедствие рассказывает Алеку не все, виноват только он сам и никто другой. Все это нужно было изменить как можно скорее. Не только из-за того, что Алек боялся потерять Великое Бедствие, но и потому, что хотел, чтобы тот был счастлив. Счастлив с ним. Чего стоят против этого какие-то предубеждения, страхи и неловкость... Утром, чуть свет, всю семью разбудил стук в дверь. Одна из девочек мадам Камиллы — Алек узнал Майю — прибежала испуганная и запыхавшаяся. — Мадам обворовали! — выдохнула она, стоило ему открыть дверь. — Пойдемте скорее! Вулси, уже с сигарой, буркнул, поправляя подтяжки: — Надеюсь, хотя бы Камилла не будет нам рассказывать сказок, что грабители изъяснялись с ней жестами. Камилла сказок рассказывать не стала. Она, как выяснилось, грабителей не видела вообще — только утром обнаружила, что в кабинете на втором этаже бардак, а все деньги пропали. — Зря мы Верлака выпустили! — кипятился Джейс. — Стоило ему приехать — и сразу весь город на ушах! — Твои подозрения еще не делают его грабителем, как бы тебе ни хотелось, — ответил Алек, рассматривая стол, из которого грабитель выдрал запирающийся ящик с деньгами. — Тот, кто это сделал, наверняка уже вытащил деньги, а ящик выбросил. Надо сказать мальчишкам: пусть поищут, нигде ли не валяется. — Я бы начал поиски прямо с комнаты Верлака! — громким шепотом подсказал Джейс, но Алек сделал вид, будто не услышал. — Он не производит впечатление нуждающегося, — справедливо заметил Вулси. Но Джейсу не было дела до логики и справедливости: — Может, как раз поэтому! — Джейс, — Алеку стоило большого труда не повысить на него голос. — Уймись: пока у нас нет никаких оснований, чтобы его подозревать. А все твои предубеждения только оттого, что он увивается за мисс Фрей. — Я бы посмотрел, как бы ты рыл землю носом, — запальчиво начал Джейс, — если бы пропало хоть одно перо из роуча твоего... Алек вскинул на Джейса предостерегающий взгляд. — Девочки, не ссорьтесь! — встал между ними Вулси. — Джейс, пример неудачный — насколько я знаю, мисс Фрей пока не обокрали. Джейс угрюмо мотнул головой. Вулси взглянул уже на Алека. — А ты не смотри на Джейса свысока за чрезмерную ревнивость, что-то мне подсказывает, что не он единственный грешен. Алек тут же смутился. Джейс выглядел сконфуженным, и Алек прекрасно понимал, почему. Вулси был в курсе отношений Алека и Великого Бедствия, но Джейс об этом не знал и ляпнул лишнего при постороннем. — Прости, брат, — выдохнул он. — Я не должен был так говорить о тебе и твоем друге. — Ничего, — кивнул Алек, стараясь не думать, что такое может повториться и в менее удачной компании. — Я тоже...хорош. Но все-таки, — серьезно добавил он, — мы не будем обвинять Верлака, пока на то не будет оснований. Основания нашлись, стоило им спуститься в общий зал. Правда, Алек не назвал бы их надежными. — Пока в городе не шлялся кто ни попадя, деньги ни у кого не пропадали и уважаемых миссис по дорогам тоже никто не грабил! — разглагольствовал Грязный Бэт. Джейс, похоже, был рад даже такому союзнику, но снова голословно обвинять Верлака не спешил. Вулси тоже помалкивал, с ухмылочкой слушая Бэта. — Я сразу понял, у него рыльце в пушку, — продолжал тот. — А меня ни за что, ни про что за решетку посадили! — Так Верлак сидел в соседней камере! — не выдержал Алек. — С удобствами, — поддакнул один из дружков Бэта. Остальные заржали, поскольку "удобства" перепробовал каждый второй, попавший Джейсу под горячую руку. На самом деле, камеры были все одинаковые. Просто на всех ведер не хватило, и в одной стоял ночной горшок. Именно в нее Джейс торжественно посадил Верлака. В общий зал, сердито стуча каблуками, вошла мадам Камилла. Бэт с дружками сразу примолкли из уважения к ее беде. Или, говоря проще — в надежде на скандальную сцену. Камилла была в ярости. — Две недели прошло с тех пор, как бедную Доротею обобрали до нитки какие-то бандиты, — не потрудившись поздороваться, начала она, — и вы до сих пор ничего не сделали! Дождались! Еще одно ограбление! Вулси неприкрыто поморщился — Алек давно заметил, что он по какой-то причине недолюбливал Камиллу и не считал нужным это скрывать. — Может, мы пропустим ту часть, где вы объясняете, насколько мы ничтожны, и сразу перейдем к делу, мадам? — светским тоном поинтересовался он. Камилла прожгла его гневным взглядом. — Три шерифа на один несчастный городок! — возмущенно выдохнула она. — И за две недели вы так никого и не поймали! Алек, которого раньше срока повысили до шерифа, отвел взгляд. Крыть было нечем. — Я, конечно, не шериф, — начал Бэт таким тоном, словно все должны были проникнуться и немедленно исправить эту несправедливость. — Но кое-что видел... Он умолк, задумчиво глядя на барную стойку. Мадам Камилла понятливо достала стакан и плеснула ему бурбона. Бэт не торопясь выпил, рукавом утер обвислые усы и продолжил: — Шериф Лайтвуд до утра нас держать не стал, но я домой не сунулся. Сами знаете — моей жене под горячую руку лучше не попадаться... Жена Бэта была самой кроткой женщиной в городе и не могла даже отрубить курице голову, так что, скорее всего, Бэт просто прикончил где-то припасенную выпивку и уснул, не дойдя до дома, как бывало не раз. — Я прикорнул тут на скамейке, — подтвердил он догадку Алека. — Ночью просыпаюсь, смотрю — огонек... кто-то по этому залу шарится и фонарь прикрывает, чтобы себя не выдать... — Ты видел, кто это был? — поторопила его Камилла. Бэт заглянул в стакан, поставил его на стойку, и только когда Камилла плеснула ему еще, продолжил: — Что вы, мадам, я не стал бы заглядывать к вам в окна. Вдруг кто-то из постояльцев или вы сами просто спустились зачем-нибудь? Это сейчас все кажется очень подозрительным... Бэт опрокинул в себя бурбон и закончил: — Впрочем, это все еще мог быть и ваш постоялец, верно? — он обернулся к лестнице, на нижней ступени которой как раз замер Себастьян Верлак. — Я смотрю, тут даже чересчур любят обсуждать приезжих, — процедил он. Бэт вскинул руку, будто желая привлечь всеобщее внимание: — А разве мы говорили про мистера Верлака? Его дружки дружно замотали головами, всячески поддакивая и явственно ухмыляясь. Верлак смотрел на них с недоверием и неприязнью. Алек поспешил вмешаться, пока все снова не дошло до выяснения отношений и мордобоя. — Господа, — он шагнул вперед, — если никто из вас не знает ничего, прямо относящегося к делу, я вас попрошу пока оставить нас с мадам Белькур. — Что знаем, мы вам уже сказали, — с намеком протянул Бэт. — Смотрите, не дайте себя одурачить. — Давайте, господа, пошевеливайтесь, — встрял Вулси. — Валите скорее, у нас тут работа! — Снова ни за что упечете меня за решетку? — холодно спросил Верлак, стоило остальным разойтись. Видимо, при Бэте и вправду не хотел дискутировать. — На адвоката в вашей глуши я могу не рассчитывать? — Вы можете рассчитывать на справедливость, — огрызнулся Алек. — Или вам есть, чего бояться? — с радостным предвкушением спросил Джейс. Верлак даже не посмотрел в его сторону. Один только Вулси оставался совершенно невозмутимым. — Мистер Верлак, во сколько вы вчера вернулись? — деловито уточнил он. — Часов в одиннадцать, — тот смерил Вулси долгим взглядом, но сбавил тон, видимо, вспомнив, что к нему единственному претензий пока предъявить не может. — И что вы делали? — уточнил Алек. — Что здесь можно делать? — криво усмехнулся Верлак. — Пошел в свой номер, к нормальной кровати, и проспал там до утра. — И ничего не слышали и не видели? — продолжил расспрашивать Алек. — Кто-нибудь приходил после вас? Верлак хмыкнул. — Разумеется, приходили. И в общем зале веселились еще после полуночи, как мне кажется. — Так вы же спали? — тут же придрался Джейс. Верлак посмотрел на него так, словно представлял, как разбивает ему нос. Или череп. — Кошмары мучили, — ядовито процедил он. — Совесть не чиста? — обрадованно поддел Джейс. Алек посмотрел на него с осуждением. — Необъяснимые разногласия с представителями правопорядка, — процедил в ответ Верлак. — Вы еще подеритесь, — предложил им Вулси. — Очень удобно будет на время закрыть вас за драку. А мы с Алеком пока поищем вора. — Я поговорю с мадам Белькур, — Джейс отошел, и Алек, наконец, вздохнул свободнее. — Мистер Верлак, просто, чтобы закрыть эту тему и забыть обо всех подозрениях, не покажете нам свои вещи? — спросил он. Верлак, конечно, имел полное право отказаться. Более того, сам Алек скорее полагался на интуицию, чем всерьез его подозревал. Кроме намеков Бэта на самого Верлака ничто не указывало. Но в таком случае и скрывать ему должно быть нечего. Верлак посмотрел на него долгим тяжелым взглядом. — Ну, разумеется, — ядовито ответил он. — Вы же оставили мне такой щедрый выбор: согласиться и дать вам копаться в моих вещах или отказаться и фактически признать себя виновным. Ваша справедливость, шериф, приводит меня в восторг. Алек вздохнул. Он не очень понимал, почему Верлак только и делает, что огрызается. Неужели из-за Джейса? Вроде бы причин невзлюбить именно Алека у него пока не было, но тот все равно чувствовал, что на него Верлак смотрит едва ли не с большей неприязнью, чем на Джейса. — Не тормози, Младший, — подтолкнул его Вулси. — Нас допустили в будуар. Пожалуй, тормозить и вправду не стоило, пока не вернулся Джейс и не присоединился к ним. Чем мог закончиться обыск с его участием, Алек не мог даже предположить. В комнате Верлак поставил на кровать чемодан и даже раскрыл замки. Впрочем, смотрел он при этом на Алека все с той же затаенной злостью. Вулси стоял, прислонившись к дверному косяку вроде бы расслабленно, но при этом отрезая Верлаку выход в случае чего. Алеку почему-то от этого было спокойнее. Он открыл чемодан, чувствуя на себе не отпускающий взгляд Верлака. От этого захотелось по-детски вытереть руки об штаны, прежде чем браться за крахмально-белые сорочки... Алек напомнил себе, что он делает это по долгу службы. Вещи в чемодане были разложены с почти незаметным на первый взгляд беспорядком, говорящим о том, что их достают довольно регулярно и складывают уже не так педантично. Кроме одежды Алек заметил еще один револьвер в дорогом кожаном чехле и небольшую книжицу — блокнот или фотоальбом. — Интересно, если вы и найдете деньги, как вы думаете понять, украдены ли они или принадлежат мне? — с отчетливой насмешкой спросил Верлак. — Позовете мадам Белькур на опознание? Алек, не отвечая, потянулся к книжке и заметил, что тот дернулся к нему, словно хотел остановить, но не завершил движения. Это все-таки оказался блокнот — с девственно чистыми, но пожелтевшими от времени листами и потертой кожаной обложкой. Алек уже хотел положить его обратно, когда по внезапному наитию перевернул над чемоданом и встряхнул. На кровать обратной стороной вверх выпала фотография. Он покосился на Верлака — тот будто одеревенел, замерев с напряженным выражением на лице. Алек осторожно перевернул фотографию и едва не выронил снова. На снимке с обтрепавшимися от времени уголками, держась за руки, улыбались молодожены. Женщина в белом свадебном платье и молодой мужчина с насмешливой улыбкой на знакомом холодном лице. Себастьян Верлак и вправду был поразительно на него похож. И совсем не похож на мать. Как во сне, Алек вложил фотографию между листов блокнота, опустил его на прежнее место среди вещей и захлопнул крышку чемодана. Взгляд Себастьяна жег затылок. Перед глазами замелькали заголовки газет и бережно собранные отцом статьи о поимке опасного преступника Валентина Моргенштерна. — Алек, все хорошо? — окликнул Вулси, с подозрением переводя взгляд с него на Себастьяна. Или на самом деле его не так зовут? — Да, — заставил себя отозваться Алек. Он чувствовал себя оглушенным. — Простите, мистер Верлак, — добавил он. Тот посмотрел на него непроницаемыми, как чернота глухих пещер, глазами. — Оправдывайте себя тем, что это ваша работа, мистер Лайтвуд. — Что ты увидел? — спросил Вулси, стоило им выйти из салуна. Алек мотнул головой, не зная, стоит ли вообще рассказывать об этом Вулси. Стоит ли рассказывать хоть одной живой душе. — Брось, Младший, — негромко заметил тот. — Не делай вид, будто ничего не случилось. Алек обернулся, ища глазами Джейса. Вот кто точно не должен был узнать. Никогда и ни за что! — Не здесь, — выдохнул он. — Подслушают. — Пошли, — кивнул Вулси, заявив выскочившему из салуна Джейсу. — Мы с Алеком хотим еще раз съездить на то место, где ограбили миссис Витч. — А сегодняшнее ограбление? — возмутился Джейс. — Этим займетесь вы с Бобби, — ответил Вулси. — Кстати, Верлак чист, не лезь к нему и не теряй время. — Даже если вы ничего не нашли, — обиженно буркнул Джейс, — это не значит, что он чист. Я уверен, что у него рыльце в пушку! — повторил он слова Бэта с не меньшей убежденностью Алек посмотрел на него с беспокойством — оставалось надеяться, что Джейс не решит, что они с Вулси плохо искали и не возьмется обыскать Верлака еще раз. Почти всю дорогу по городу ехали молча, и только когда вместо домов по краям дороги раскинулись поля, Вулси произнес с явным нетерпением: — Давай, Младший, ты уже достаточно разжег мое любопытство и выдержал трагичную паузу. Что такого ты нашел у Верлака? — Он не Верлак, — только и смог выдохнуть Алек. — А кто же? — Моргенштерн. Вулси так дернул лошадь за узду, что она возмущенно всхрапнула. — Слушай, если ты, как и Джейс, двинулся головой... — Да у него там фотография Моргенштерна, — почти выкрикнул Алек. — Свадебная. Ты бы тоже двинулся, если бы увидел! Вулси посмотрел на него задумчиво. — Интересный поворот... тебе не кажется, что надо было сказать об этом чуть пораньше? Алек с усилием потер лоб ладонью — если бы он знал, что делать!.. — Нельзя об этом говорить. — Какого дьявола, Алек? — рассердился Вулси. — Даже если он не причастен к ограблению, он — сын своего папаши, Моргенштерн, который скрывается здесь под чужим именем. Тебе не кажется, что это, по меньшей мере, подозрительно? — Дело не в том, кто его отец, — Алек все еще сомневался, стоит ли говорить. Но это был Вулси, а он умел хранить секреты. — Проблема в том, кто его мать. Вулси смотрел нахмурившись, ожидая пояснения. И Алеку все-таки пришлось произнести это вслух: — Это миссис Гэрровей. Мать Клэри. Вулси все еще молчал, и Алек продолжил: — Ты представь, что будет с Джейсом, если он узнает! Вот тогда он точно, как ты сказал, двинется... — Вовсе не обязательно Валентин — отец Клэри, — заметил Вулси. — Ее матушка-то и сейчас замужем? — В том-то и дело! — подхватил Алек. — Ты понимаешь, что это значит? Вулси достал сигару, но раскуривать не спешил. — Верлаку... хотя, какой он к чертям, Верлак... Моргенштерну примерно столько же лет, сколько тебе. Мисс Фрей? — Семнадцать. Вулси кивнул. — Либо его матушка каким-то чудом получила развод сразу после его рождения, либо она сбежала от мужа. И что-то мне подсказывает, что Моргенштерн-старший был не из тех, кто отпустил бы жену по-доброму. — А значит, ее второй брак... — Алек не договорил. — Одна большая афера, — жестко закончил за него Вулси. Он все-таки раскурил сигару, и, помолчав, добавил: — Неприятно признавать, но похоже, Златовласка был прав, подозревая Верлака в нападении на старуху. Вот только было ли вообще нападение? Думаю, старая ведьма насмерть перепугалась, узнав, кто он такой. Потому и вынула нам всю душу, чтобы мы были поблизости. — А прямо сказать она не могла, — кивнул Алек, серьезно глядя на него. — И мы тоже не можем. Вулси снова замолчал, не торопясь с ответом. Но Алек понимал — он думает о том же: правда раздавит Джейса, выживет из города мисс Фрей и смешает с грязью ее мать. Никто не забудет того, что сделал Моргенштерн, никто не примет его семью, сам Джейс не сможет быть с Клэри, зная, что ее отец убил его родителей. — Ты же понимаешь, что этот Моргенштерн едва ли просто путешествует по местам боевой славы папаши? — наконец медленно проговорил Вулси. Алек угрюмо кивнул, и он продолжил: — Про тебя и правда немало писали в газетах, как и о том, что именно ты поймал Валентина. — Я понимаю, — Алек вздохнул. — И все же... Это не только его тайна, это также касается мисс Фрей и ее матери. И, по правде сказать, после всего, что сделал Валентин, я не могу винить ее в том, что она от него сбежала. — Этот парень смотрит на тебя так, словно думает только о том, как бы прикончить, — Вулси взглянул на Алека сердито. — Мне не хотелось бы ждать, когда он перейдет к действиям. А ты снова только и думаешь, как это отразится на остальных — всех, кроме тебя самого, — он вскинул руку, останавливая уже собравшегося спорить Алека. — Какие бы неприятности не ждали семейство Фрей, это мало сравнимо с тем, что этот озлобленный мститель сделает с тобой. — Нам в любом случае не в чем его пока обвинить. — Кроме мошенничества в том, что он выдает себя за другого и нападения на Доротею? — Которая определенно не хотела, чтобы его поймали, — указал на очевидное Алек. — Иначе не морочила бы нам головы. — Она, скорее всего, боялась, что в таком случае откроются их семейные тайны, — Вулси в очередной раз посмотрел на него с явным неодобрением. — Ладно, если хочешь, можем сначала поговорить с ней. — Вряд ли она захочет рассказать нам что-то еще, — засомневался Алек. — А вот теперь ей придется, — жестко оборвал его Вулси. — Хочет она того или нет. Миссис Витч в этот раз открыла им дверь сама и их визит ее не порадовал. — Надеюсь, вы не собираетесь снова меня допрашивать? — с вызовом спросила она. — Я рассказала вам все, что знала. — В том числе и о прошлом своей племянницы Джослин? — не стал ходить вокруг да около Вулси. — Как ее там — миссис Гэрровей или правильнее будет назвать другую фамилию? Миссис Витч посерела и оперлась ладонью о стену. Алек поспешил подвинуть ей стул, пока она не упала. Старуха села, не сводя с них взгляда. — Кто вам сказал? — прошептала она. — Здесь никто не знал!.. — Вы же не думали, — наклонился к ней Вулси, — что вам вечно удастся хранить эту тайну? Мальчишка — сын Моргенштерна, верно? И вы боялись его, потому и заставляли нас рыскать вокруг? — Я боялась, что он натворит дурного, — торопливо проговорила та. — Но он всего лишь хотел сблизиться со своей семьей… Узнать сестру...У него ведь никого не осталось! — Интересно, почему? — хмыкнул Вулси. — Может, из-за того, что они с его папашей производили на людей не лучшее впечатление? Миссис Витч замотала головой. — Джонатан не имеет отношения к тому, что творил Валентин... — Джонатан? — переспросил Алек. — Да, так его зовут... — она запнулась. — На самом деле. Но он последние несколько лет провел в другом штате, Валентин отправил его на учебу. Они даже не виделись! Она перевела умоляющий взгляд с Алека на Вулси. — Прошу вас, он не должен платить за грехи отца. Валентин и так слишком многим сломал жизнь, не добавляйте в этот список еще и его сына. — В том числе и вашей племяннице? — уточнил Вулси. Миссис Витч вскинула голову, глядя на него с вызовом. — Не надо говорить о ней в таком тоне. Что ей оставалось делать? Она вышла замуж по любви, а потом поняла, что ее муж проходимец и убийца. Ей пришлось бросить родного сына, чтобы хотя бы второго ребенка не коснулась тень проклятого отца. — Зачем же было бросать ребенка? — спросил Алек. — Она могла забрать его с собой. — Валентин достал бы ее из-под земли, если бы она забрала его сына. А узнай он, что она носит его дочь...— миссис Витч покачала головой. — У Джослин был шанс убежать и она им воспользовалась. Все остальное на ее совести… Она смотрела мимо них, каким-то привычным жестом обводя пальцами старый шрам на виске, почти теряющийся под волосами — Алек никогда раньше не обращал на него внимания. — Мне стоило большого труда убедить его, что я не знаю, куда сбежала Джослин. А потом я тоже уехала, и поселилась тут, в Шэдоу-Вэлли. Кто бы мог подумать, что через несколько лет банда Валентина начнет хозяйничать и здесь… Он, конечно, снова добрался до меня, но ему не удалось найти ничего, говорящего о том, что я знаю, где живет Джослин. Миссис Витч с торжествующей улыбкой посмотрела на них. — Я еще не выжила из ума, молодые люди, все письма хранит моя подруга. — Из Люпусвилля? — догадался Алек. — Да. Валентин часто перехватывал и грабил почтовые дилижансы, и я боялась, что он перехватит наши письма и узнает, где Джослин... Он был ею просто одержим, все эти годы надеялся ее отыскать. — Тогда почему она решилась приехать сюда, пока он все еще был жив? — Алек не мог понять такого неоправданного риска. — Да еще и привезла с собой мисс Фрей? — О, она вовсе не собиралась брать с собой Клэри, — махнула рукой миссис Витч. — Та купила билет и пробралась в поезд тайком, Джослин просто некуда было деваться. Ей самой пришлось поехать, чтобы проконтролировать мистера Льюиса, как бы он не выяснил о Валентине того, чего знать не должен. Но, к счастью, до сих пор нам удавалось держать в тайне прошлое, и этот весьма целеустремленный молодой человек ограничился репортажем о тебе, — миссис Витч посмотрела на Алека цепким взглядом. — Джослин уже думала о том, чтобы рассказать правду, если бы это помогло схватить Валентина, но ты успел раньше. — Поэтому она решила похоронить правду вместе с Моргенштерном? — уточнил Вулси. Он отошел к окну и задумчиво курил, глядя на пышные заросли сада. — Если кто-нибудь узнает обо всем: о Валентине и о том, что Клэри — его дочь… — миссис Витч вздохнула. — Страшно представить, во что превратится их жизнь. Если вы не можете понять Джослин, то хотя бы пожалейте Клэри. Она ведь даже не знает ничего. Миссис Витч поднялась со стула так тяжело, словно разом постарела на десяток лет. — Что же до Джонатана, — устало произнесла она, — он и меня напугал поначалу. Так похож на своего отца… Тем не менее, до сих пор он не сделал никому ничего плохого. Я написала Джослин, и она должна скоро приехать. — Сильно сомневаюсь, что этот парень станет слушать женщину, бросившую его с отцом-бандитом, — в голосе Вулси сквозило настолько явное осуждение, что Алек посмотрел на него с удивлением. Он, конечно, не сомневался в его справедливости, но за этими словами как будто крылось что-то еще, что-то более личное. Уловить это Алек так и не успел, потому что Вулси тут же сменил тему: — Этот ваш Джонатан что-нибудь говорил про Алека? Спрашивал о нем? Миссис Витч ответила не сразу, и Алеку пришло в голову, что она снова раздумывает о том, стоит ли говорить им правду. — Нет, — в конце концов спокойно и уверенно сказала она. — Он спрашивал только о Клэри. Вулси затушил сигару в горшке с цветком, и растерянность миссис Витч сразу же исчезла, уступив место привычному недовольству всем и всеми. — Теперь вы узнали все, что хотели? — проворчала она, поджимая губы. — Вам лучше знать, — нагло заявил Вулси. — Может, вы снова рассказали нам не все? Так это или нет, сказать точно было сложно. Пытаться заставить миссис Витч рассказать что-то против ее желания было затеей почти безнадежной, как Алек уже давно успел убедиться. Всю дорогу до офиса шерифа он только и думал о том, что же им теперь делать с Моргенштерном. Когда уже практически на пороге Вулси придержал его за рукав, Алек даже не дожидаясь вопроса сказал: — Не знаю, может, имеет смысл дождаться миссис Гэрровей? Едва ли что-то случится за пару дней… — Я не был бы так уверен, — покачал головой Вулси. — Ладно, пока что он и правда ничего плохого не сделал, но ты, Младший, смотри в оба! Алек согласно кивнул, и едва успел отшатнуться от резко распахнувшейся двери. Джейс оглядел их обоих с явным раздражением. За его спиной Алек заметил отца. — Где вас черти носят? — буркнул Джейс. — У нас свидетель, а мы не можем понять, о чем он толкует. Отец посмотрел на Вулси: — Ты же говоришь на испанском? Вулси пожал плечами, что при желании могло сойти и за согласие. — Тогда будешь переводить. А то я понял только, что его зовут Сантьяго. Парень, который сидел в офисе и дожидался их, выглядел на пару лет младше Алека. Тот вспомнил, что видел его несколько раз в городе. Увидев их с Вулси, он разразился длинной, звучащей словно обвинение речью. Вулси выслушал, кивая и не перебивая, пока у Роберта не кончилось терпение. — Ну, ты понял, что он хочет сказать? Вулси снова важно кивнул. — И что же? — поторопил его отец. — Он сказал, что его зовут Рафаэль и что он устал сидеть в этой вонючей подмышке дьявола, ожидая, пока кто-нибудь придет и его выслушает, — с достоинством благородной девицы перевел Вулси. Джейс, сидящий рядом, зафыркал. — Ты вправду так хорошо понимаешь испанский или это вольный перевод? — Я бы себе никогда такого не позволил! — притворно обиделся Вулси, давая понять, что предположение недалеко от истины. Рафаэль снова затарахтел, активно помогая себе жестикуляцией. — Я буду только за, если ты сократишь его историю, — устало вздохнул отец после нескольких минут непрерывной болтовни. Алек в это время пытался угадать по мимике Рафаэля, о чем он говорит. — Бобби, ты рискуешь упустить много интересного, — покачал головой Вулси. — Парень как раз рассказывает, что с ним делала одна из девочек Камиллы. Лицо Джейса стало заинтересованным. В отличие от лица Роберта. — Если мне будет интересно, что умеют делать девочки Камиллы, я спрошу это у них лично. А он пусть переходит к делу или катится ко всем чертям. Джейс наклонился к Алеку: — А мне интересно, как он объяснил девочке, чего хочет от нее, если он по-английски двух слов связать не может? Вулси ради ответа даже оторвался от дискуссии с Рафаэлем. — Поверь, Златовласка, когда двое оказываются в одной постели, уже совершенно не важно, на каком языке они разговаривают. Он бросил насмешливый взгляд на Алека, а потом добавил: — И если ты хочешь выяснить, как объясняться с девушками, то вряд ли пример Рафаэля поможет тебе очаровать мисс Фрей. Он, видишь ли, предпочитает… — Вулси! — одернул Роберт. Тот поднял ладони, сдаваясь, потом снова повернулся к Рафаэлю, чтобы выслушать целую поэму, и Алек готов был поклясться, что в его интонациях едва ли было что-то романтическое. — Итак, он говорит, что кувыркался с Лили до поздней ночи. По пути домой он услышал странный шум. Рафаэль, будто дополняя его рассказ, разразился очередным потоком слов. Вулси перевел: — Он увидел человека, который пытался разбить камнем какой-то ящик. Это показалось ему странным, потому что глупо делать это там, где тебя могут увидеть. Куда проще было бы забрать ящик домой и вскрыть его без свидетелей. — Idiota, — подтвердил Рафаэль, добавив еще несколько резких фраз, которые Вулси выслушал с преувеличенным вниманием. — Увидев его, этот человек подхватил ящик и убежал. А сегодня Рафаэль узнал, что ограбили салун, и пришел рассказать о том, что видел. — Он увидел лицо того человека? — уточнил Алек. — Может его показать? Вулси переспросил. Потом перевел ответ: — Он говорит, что ему не надо его показывать. Он хорошо запомнил его лицо еще вчера, когда вы арестовали его за драку в салуне. Джейс подскочил. — Я так и знал! Я говорил, что не надо выпускать этого Верлака! Если бы он и дальше сидел за решеткой, то ничего не случилось бы! Пойдемте скорее, пока он не сбежал! — Idiota, — снова вздохнул Рафаэль. — Не торопись, Златовласка, — осадил Джейса Вулси. — Есть одна вещь, которая помешает тебе совершить возмездие над твоим обожаемым Верлаком. — Какая еще вещь? — возмутился Джейс. — Усы, — с насмешливым видом сообщил Вулси. — Что-то я не помню их у Верлака. — Зато они есть у Грязного Бэта, — выдохнул Алек. — Вот засранец! — еще больше возмутился Джейс. — И ведь так заливал… — Буквально бальзам на душу лил, — поддакнул Вулси. — А теперь мечты поруганы и ничто не даст тебе посадить Верлака за решетку… — Зато я могу посадить Бэта, и в этот раз ему мало не покажется! — Джейс подхватил шляпу и пулей вылетел из офиса. — Вы с нами? — отец посмотрел на Алека, потом перевел взгляд на Вулси. — На ваши лавры не претендую, — махнул рукой тот. — К тому же, у нас с Младшим есть еще очаровательная миссис Витч. Ей мы и займемся. Алек промолчал, что как раз с миссис Витч все понятно. У него были свои незавершенные дела, которые нельзя было откладывать. Так что он кивнул и только переспросил Вулси, когда за отцом и Рафаэлем закрылась дверь: — Ты просто не захотел с ними идти, верно? — Скажем так: попытки Бобби пообщаться лично с этим Рафаэлем будут стоить тех часов, что я потратил на беготню вокруг старухи, — ухмыльнулся Вулси. Он был неисправим. — Дай угадаю, Рафаэля ты специально так долго опрашивал, чтобы позлить отца? — предположил Алек. Вулси расхохотался. — А ты молодец, Младший. Рафаэль рассказал мне все сразу, потом он просто ругал город, царящий тут беспорядок и полную бестолковость некоторых белобрысых помощников шерифа. У него давно не было настолько внимательных слушателей... Вулси смотрел на него как-то уж очень пристально, как будто точно знал, о чем Алек думает. Как оказалось, так и было: — Ладно, езжай, — чуть усмехаясь, сказал он. — Все равно делать нам пока нечего. Да и лучше тебе пока и правда побыть подальше от Моргенштерна. Алек посмотрел на него с благодарностью. Как бы его не беспокоила эта история с Моргенштернами и все, с ней связанное, он все равно не мог перестать думать о том, что снова причинил боль Великому Бедствию и, более того, снова оставил его, не объяснившись. Хотя один плюс в последнем был — за прошедшее время он успел успокоиться и все обдумать. — А отец… — все еще немного колеблясь, начал он. — Прикрою тебя как-нибудь, — Вулси хлопнул его по плечу. — Давай, пока я не передумал. Алек сомневался, что тот и правда передумает, но все равно поспешил. Он уже выехал из города, когда увидел на дороге перед собой всадника. Минута — и Алек узнал в нем того, кого меньше всего хотел видеть. Себастьяна Верлака. Или, вернее сказать: Джонатана Моргенштерна. По его лицу понять, взаимно ли это чувство, было сложно. Алек на всякий случай придержал коня и дождался, когда Моргенштерн подъедет ближе. — Куда-то спешите, шериф? — с усмешкой спросил тот. — Еду по делам, — уклончиво отозвался Алек и не удержался, поправив: — И я всего лишь помощник шерифа. — Похвальная скромность, — уголок губ Моргенштерна дернулся. На щеке у него красовались свежие царапины. После вчерашней драки их точно не было... — Не люблю преувеличений, — возможно, подозрительность Вулси передалась Алеку, но теперь и он чувствовал нервозность, будто встретился лицом к лицу с диким зверем, готовым в любой момент кинуться на него. — А откуда возвращаетесь вы? — Ездил по делам, — вернул ему его же ответ Моргенштерн. — Надеюсь, за время моего отсутствия меня больше ни в чем не успели обвинить? Подозрения и вправду были не беспочвенны. Хотя, стоило признать: у Моргенштерна были причины возмущаться. — Мы нашли преступника, ограбившего салун, — сказал Алек. — Богатый на находки день, — Джонатан прищурился. Алек смешался — он понятия не имел, что тут можно ответить и не был уверен, что стоит говорить с Моргенштерном о фотографии. Мог ли тот решить, что Алек не узнал его родителей? Едва ли, ведь как минимум портреты Валентина в свое время были развешаны на всех столбах в округе. Возможно, теперь он боялся, что Алек выдаст его тайну. Было даже смешно, что Алек боялся того же — случайно или нарочно рассказать кому-то. Сломать жизнь брату. Мисс Фрей. Ее матери, какие бы соображения ей не двигали… Да даже сам Джонатан Моргенштерн пока ничем не заслужил такого. Впрочем, не скажешь ведь прямо: “я знаю твое настоящее имя, но буду молчать об этом, даже помня, каким чудовищем был твой отец”... Алек сообразил, что молчание чересчур затягивается, и смущенно кивнул. — Да. Много всего. Моргенштерн так и смотрел на него прищурившись. А потом тронул коня, подъезжая почти вплотную. Дикий переступил копытами, нервно всхрапнув. Джонатан наклонился к неподвижно застывшему Алеку и спросил скрипуче, немного понизив голос: — На самом деле, у меня к вам пара вопросов… не возражаете? Алек снова кивнул, надеясь только, что “недалеко” не дойдет до самой резервации и что вопросы не будут слишком уж откровенными — потому что меньше всего ему хотелось обсуждать родство Валентина и Джонатана Моргенштернов . — Тогда будем считать, что разговор начат, — ухмыльнулся тот. И, раньше, чем Алек успел отреагировать, ударил его в висок чудесной перламутровой рукояткой револьвера. Алек не сразу сообразил, где находится, когда открыл глаза и увидел над собой деревянный потолок, поддерживаемый грубыми балками. Те потемнели то ли от времени и воды, то ли в пожаре. Сильно пахло пылью, и она же набилась в нос. Он чихнул — голова тут же загудела, отозвавшись тупой болью. Алек поднял голову, осматриваясь: он был в каком-то старом и очевидно заброшенном доме, с побитыми стеклами на полу, прокопченной, скорее всего от пожара, стеной и остатками трухлявой мебели. Моргенштерн сидел перед ним на корточках, вырезая зубочистку. Увидев, что Алек смотрит на него, он оскалился: — Разоспался же ты, я уже собирался будить сам… Он зажал зубочистку зубами и убрал нож в карман, не сводя с Алека пристального взгляда прищуренных глаз. Алек попытался сесть и взвыл от боли в связанных за спиной и затекших руках. Моргенштерн сощурился еще сильнее, будто ждал чего-то такого. — Что тебе от меня надо? — выдохнул Алек, все-таки заставляя себя сесть и сжать кулаки, чтобы разогнать кровь. — Я же ничего тебе не сделал. — Ты думаешь, ничего? — вот теперь взгляд Моргенштерна стал не просто неприятным — пугающим, а голос стал ниже, как у пса, который еще не лает, но уже предупреждающе рычит. — Ты знаешь, кто я, и все равно говоришь, что ничего мне не сделал? Алек опешил. Моргенштерн выбил у него почву из-под ног одной фразой, и возразить Алеку было нечем. — Мой папаша святым не был, конечно, — Моргенштерн выплюнул зубочистку на пол. — Но другого у меня не было. И вряд ли когда-то появится, — ернически добавил он. — Что бы ты сказал, если бы я отправил твоего отца на виселицу? — Мой отец никого не убивал, — ответил Алек. Моргенштерн пугающе расхохотался. — Да неужели?! Может, своими руками и никого… только мой папаша праведником не притворялся и рук испачкать не боялся, а кое-кого, вроде вас, ублюдков… — он почти шипел, нависнув над Алеком, — и убить не грех. Мы-то на других эту задачку не перекладываем... Моргенштерн поднялся и, схватив Алека за грудки, вздернул на ноги. — Если кто и убил твоего отца, то точно не я. — Алек попытался незаметно выдернуть руки из веревки, но Моргенштерн связал его на совесть. — Если ты о том, что не ты накинул петлю ему на шею, так это мелочи, — он подтолкнул Алека в спину. — Все равно именно ты привел его к виселице. — К виселице его привели все те, кого он убил, — ответил Алек. — И все, что он сделал. — Ну, если тебе так легче, можешь успокаивать себя этим, — Моргенштерн еще раз толкнул его в спину. — Шевелись. Тебя тоже ведет то, что ты сделал. Алек поднял взгляд и увидел перед собой веревочную петлю, покачивающуюся на верхней балке. — Нравится? — прошипел ему на ухо Моргенштерн. — Не знаю, как тебе, а мне нравится. У моего папаши на том свете сегодня прибавится компании… Лично ему и расскажешь, как он был неправ и какой праведник ты. — В таком случае мы едва ли встретимся, — огрызнулся Алек, невольно вспомнивший рассуждения Вулси о том же. Да уж, на райские кущи и правда рассчитывать не приходилось, но не Моргенштерну же на это жаловаться. — Подожди, — он судорожно соображал, что можно сказать, чтобы только потянуть время. А потом... Алек похолодел, сообразив, что до завтрашнего утра никто его не хватится. Вулси знает, что он поехал к Великому Бедствию — и, скорее всего, и остальным скажет, чтобы не волновались. За это время Моргенштерн мог бы повесить Алека, еще раз съездить в Шэдоу-Вэлли и успешно скрыться прежде, чем его хватятся. — Перед смертью не надышишься? — хмыкнул тот. — Жаль разочаровывать, но твое последнее желание я выполнять, пожалуй, не буду. Времени нет... Однако, вопреки своим же словам, он как-то медлил. Будто сам же оттягивал момент мести. — У меня, знаешь, еще есть дела, — медленно, почти нараспев произнес он. — Одна хорошенькая особа дожидается меня в укромном месте... Он снова заглянул Алеку в лицо. — Думаю, тебе будет интересно узнать, что я собираюсь трахнуть невесту твоего братца? Алеку к горлу подкатила тошнота. — И свою же сестру? — выдохнул он, по наитию прибавив: — Это она сделала? — он кивком указал на царапины на лице Моргенштерна. — Видать, твоя рожа ей не больно-то нравится! — Ничего, через пару дней глядишь передумает, — усмехнулся тот. — Ну, а если нет — что ж, ее проблемы... Алек снова осторожно потянул руки из веревки, стараясь хоть немного ослабить узел. Но в этот раз не сводящий с него взгляда Моргенштерн это заметил. — Ну уж нет, — почти зарычал он. И с коротким замахом ударил Алека в живот. Тот согнулся, задыхаясь, и, покачнувшись, рухнул на пол. Моргенштерн пнул его разок, больше для острастки, а потом снова заставил подняться на ноги. — Достаточно болтовни, — процедил он, доставая револьвер, и предупредил: — Дернешься — пристрелю. Ствол револьвера уперся Алеку между лопаток. За спиной щелкнул складной нож, руки снова свело, когда за них дернули, но Моргенштерн просто разрезал веревку. — Иди, — скомандовал он. Дуло поползло выше и уперлось Алеку в затылок. — Ты покойник, но если не будешь дурить, так и быть, других за собой не потащишь. Ни сестру, ни братьев... Петля раскачивалась от сквозняка, как маятник. Алек влез на подставленный под нее ветхий стул, слыша, как он скрипит под ногами. Поймал петлю... — Надевай, — на лице Моргенштерна ходили желваки. — Тебя все равно найдут, — предупредил Алек, пытаясь устоять на шатком стуле. Надо было просто выгадать момент. Отвлечь его, прыгнуть, а там — как повезет! Но Моргенштерн, будто чувствуя его намерения, отошел на несколько шагов, не сводя с Алека взгляда и не опуская револьвера. — Все решат, что ты повесился сам, — ответил он. — Надевай, хватит болтать. Алек, чувствуя себя как в кошмаре, когда никак не получается проснуться, сунул голову в петлю. Моргенштерн смотрел прищурившись, вздернув подбородок. — Сам шагнешь? Или помочь? Алек не ответил. Тогда Моргенштерн опустил руку и выстрелил. Полетели щепки, стул накренился, разваливаясь, и ушел из-под ног Алека. И в этот же момент раздался второй выстрел. Моргенштерн бросился навзничь. Алек судорожно вцепился в затянувшуюся на горле петлю, пытаясь удержаться на руках, задыхаясь и паникуя. Еще один выстрел. Моргенштерн ужом прополз по полу к выходу, в последний момент обернувшись и выстрелив. Пуля выбила в окне единственное уцелевшее стекло. Через секунду в окно ввалился Вулси, стреляя в Моргенштерна, но тот уже скрылся из вида. Отбросив револьвер и подбежав к Алеку, Вулси схватил его обеими руками. — Держу! Я держу... Алек судорожно вдохнул полной грудью, выпутываясь из петли. Потом он долго не мог отдышаться, стоя на коленях на дощатом полу и не в силах поверить, что крепкая хватка на горле исчезла, что он жив. Вулси склонился над ним с обеспокоенным, почти испуганным выражением лица. Алек закашлялся, попробовав заговорить. — Вставай-ка, — Вулси помог ему подняться, перекинул его руку себе через плечо. — Не говори пока ничего. Но Алеку пришлось. Сделав пару неуверенных шагов, он все же выпрямился и выдавил, хотя горло саднило: — Мисс Фрей у него. — Знаю, — ответил тот. — Меня нашла старуха, сказала, что та еще утром пошла на прогулку с Моргенштерном и до сих пор не вернулась. Но он же знает, что она его сестра — вряд ли он сделает ей что-то плохое. Алек посмотрел на Вулси, не зная, как сказать, что еще как сделает. Но тот, похоже, понял все сам. — Вот как... — медленно произнес он. — Тогда понятно, почему он так торопился тебя прикончить. — Если бы он торопился, ты бы точно не успел меня вытащить, — Алек потер шею. — Спасибо. Вулси с силой хлопнул его по плечу. — Твой Дикий привязан за этой развалюхой, — он кивнул на дом, из которого они вышли. — Нам лучше поспешить. — Надо сначала понять, где он ее держит, — Алек снова потер саднящую шею. — По следам найдем, — махнул рукой Вулси, вскакивая в седло своей лошади. — Тебя я только так и нашел... Долго искать следы не пришлось: довольно отчетливые отпечатки копыт уходили куда-то в сторону через давно заброшенное поле. Солнце стало клониться к горизонту, слепя глаза, пока не опустилось за появившийся в отдалении лес. Как бы Вулси с Алеком ни спешили, а догнать Моргенштерна до заката не успели, сбавляя скорость, чтобы не сбиться со следа. — И как теперь ее искать? — Алек успокаивал себя мыслью, что миссис Витч наверняка подняла тревогу, и теперь мисс Фрей ищут не они одни. — Дай-ка подумать, — Вулси ухмыльнулся. — Может, вон там? Он указал кивком в просвет между деревьями. Из-за быстро сгущающихся сумерек между деревьями было уже темно, так что тонкую фигурку Алек разглядел, только когда она вышла под открытое небо. От леса к ним, спотыкаясь и оглядываясь, спешила мисс Фрей. Алек тронул Дикого, и Вулси последовал за ним. Услышав стук копыт, девушка испуганно вскинулась, но, разглядев их, бросилась навстречу. Алек спрыгнул с коня, с беспокойством вглядываясь в ее лицо. К его удивлению, мисс Фрей выглядела больше сердитой, чем напуганной. — Мистер Лайтвуд, мистер Скотт! — тем не менее, с очевидным облегчением воскликнула она. — Вы не представляете, как я рада вас видеть! Алек скинул куртку и набросил ее на плечи девушки — на ней было только тоненькое платье, и она дрожала на прохладном ветру, обнимая себя за плечи. В каком-то мгновенном порыве он притянул ее к себе, успокаивающе обнимая, и та вцепилась в его одежду. Они не были близкими друзьями, но сейчас мисс Фрей казалась такой потерянной... Она, невысокая и хрупкая, совсем крохотная рядом с Алеком, была похожа на нахохлившегося от холода воробья. Грудь сначала сдавило, в потом обожгло яростью, а в голове зазвучал голос Моргенштерна — насмешливый, высокомерный и жестокий. Алек ничего так не хотел, как вбить ему в глотку его же слова. — Вы в порядке? — напряженно спросил Вулси. — Что с вами случилось? Алек посмотрел на него с удивлением, но тот быстро прижал палец к губам. Мисс Фрей, по видимости, вспомнила о приличиях и отстранилась, отводя взгляд. — Мне так стыдно... Я сделала большую глупость — пошла гулять и заблудилась... Вулси вскинул брови. — Далековато же вы забрались. Мисс Фрей покраснела, ответив не сразу. — Мне одолжили лошадь для прогулки, но она скинула меня и ускакала... Вулси подошел ближе, легко коснулся пальцами ссадины на ее щеке. — Это тоже сделала лошадь? Мисс Фрей вздернула подбородок. — Я же сказала вам, что упала, мистер Скотт. Тот покачал головой и переглянулся с Алеком. — Мистер Верлак, видимо, тоже заблудился? — с некоторой иронией спросил он. То, как побледнела мисс Фрей, было заметно даже в наступающих сумерках. — Ваша тетушка сказала, что вы уехали вместе с ним, — добавил Вулси. — Мы разделились... — начала Клэри. Алек, не имевший ни малейшего желания и дальше притворяться — это Вулси был хорош в таких играх, а не он — перебил ее: — Мы знаем, что на самом деле он никакой не Себастьян Верлак, а Джонатан Моргенштерн. Алек помолчал, но, когда Клэри так ничего и не ответила, опустив взгляд на свои руки, добавил: — И ваш брат. Мисс Фрей вскинулась. — Какой еще брат? Не понимаю... — О нет, мисс Фрей, все вы понимаете, — оборвал ее Вулси. — Вы тут в благородство играете, семейные тайны храните... Вот с Алеком их и обсудите, а мне не морочьте голову: где-то неподалеку прячется этот ублюдок и мне надо его поймать, пока он не сбежал. Мисс Фрей смотрела на него, кусая губы, но теперь возмутился уже Алек. — Я же не могу отпустить тебя одного! — Тебе придется, Младший, — усмехнулся Вулси, вскакивая в седло. — Кто-то должен отвезти мисс Фрей к тетушке, пока весь город не поднялся на уши. Итак, где он вас держал? — перевел он взгляд на девушку. — Старая мельница у реки, — не поднимая взгляда ответила та. — И меня вовсе не нужно провожать, я могу поехать с вами! — горячо заспорила она. — И как мы потом объясним нашу милую прогулку и ваше возвращение в город заполночь? — резким голосом спросил Вулси. — Не глупите и подумайте снова о тайнах, которые хотите сохранить. — В таком случае, ты проводишь мисс Фрей, а я поеду за Моргенштерном, — не собирался сдаваться Алек. — Это наше с ним дело. — Алек, — на тон тише и как будто мягче сказал Вулси, — только не начинай петь с его слов. Ты сделал то, что должен был, и если кто и виноват в том, что Валентина повесили, так только он сам. Алек хотел снова возразить, но он вскинул руку: — Езжай давай, недоповешенный. Не злись, но ты уже показал, чем могут закончиться ваши разборки. Слышать такое было обидно, но в словах Вулси была доля правды. Он уже тронулся с места, когда Алек его окликнул. — Будь осторожен, — попросил он, чувствуя себя отвратительно из-за того, что не может ни поехать с ним, ни оставить мисс Фрей. Тот широко усмехнулся: — Не переживай, Младший, до меня этот щенок еще не дорос. Он пришпорил лошадь, и, достигнув леса, исчез в темноте среди деревьев. Мисс Фрей проводила его взглядом, а потом повернулась к Алеку. — Вы должны знать — я солгала не для себя, — голос у нее звенел, хотя смотрела она сухими глазами, упрямо вздернув подбородок. — Я знаю, — кивнул Алек. — Вам незачем объяснять... — Нет, я объясню, — перебила его та. — Вы, должно быть, думаете, что я маленькая девочка, которая думает только о себе — наделала глупостей, а теперь пытается их скрыть. Но на самом деле мне все равно, что кто-то может узнать, кто мой отец и отвернуться от меня. Я знаю, кем он был, мне рассказали о нем достаточно, стоило мне сюда приехать, и я знаю, как его все ненавидят. Так вот — мне все-равно, пусть бы и меня ненавидел весь ваш город. Но мне не все равно, что об этом может узнать Джейс. Вот теперь ее голос опасно задрожал, и Алек не знал, куда спрятать взгляд и как остановить ее, не дав наговорить лишнего. — Я понимаю, что вы с ним все равно что братья, что вы не можете ничего скрывать друг от друга, и я не должна просить о таком... — мисс Фрей запнулась, но все же продолжила с отчаянным упрямством: — Но я все же прошу ничего не говорить Джейсу. Когда-нибудь я расскажу ему все, но не хочу, чтобы он узнал это от кого-то другого, — ее голос снова дрогнул, и Алек поспешил ее успокоить: — Ни я, ни Вулси и не собирались никому ничего говорить. — Он поймал ее недоверчивый взгляд и уточнил: — Даже Джейсу. Мисс Фрей выглядела нешуточно изумленной. Алек ее понимал. Когда она только приехала, он не мог даже представить, что когда-нибудь у них появятся общие тайны — тем более, от Джейса! В то время Алек не мог даже помыслить о том, что у него у самого будут секреты от родных. — А пока давайте вернемся в город? — Алек не мог перестать думать о Вулси, которому предстояло столкнуться с Моргенштерном, и надеялся быстро отвезти мисс Фрей к тетушке и догнать его. Он вспрыгнул в седло и протянул ей руку, чтобы помочь забраться, но девушка, к его удивлению, справилась сама. Дикий переступил копытами и покосился на хозяина с подозрением — он не доверял посторонним и обычно сбрасывал всех, кроме него. Алек успокаивающе погладил его по шее. — Вам лучше придумать, что вы расскажете тетушке, когда мы вернемся, — предупредил он, тронув коня с места. Мисс Фрей без особого стеснения схватилась за его рубашку. — Тетушке можно сказать правду, — сказала она. — Да и вам, если хотите знать… Я не думала, что Джонатан сделает что-то плохое. Он казался таким приличным человеком, вежливым и обходительным, мне в голову не могло прийти, что он притащит меня на эту мельницу… Тонкие пальцы крепко сжали ткань рубашки. — Вам не обязательно рассказывать, — успел вставить Алек. Он совсем не горел желанием хранить еще и такую тайну. — Ваш брат ведь не успел сделать ничего плохого, — успокаивая больше себя, чем ее, добавил он. — Нет, я должна, — заупрямилась мисс Фрей. — Он не успел, потому что и не собирался… ну, то есть, я хочу сказать… Это была не первая наша прогулка, он мог бы сделать что угодно уже не раз, а сейчас он будто взбесился. Вы не слышали его, мистер Лайтвуд, он будто с ума сошел — наговорил столько гадостей, будто хотел убедить, что все кругом к нему несправедливы, будто все виноваты… — И должны поплатиться за то, что сделали? — договорил за нее Алек, вспоминая все, что выплевывал из себя на сгоревшей ферме Моргенштерн. Мисс Фрей была, пожалуй, права, тот в самом деле пытался убедить, что все кругом враги, только не ее и не Алека, а самого себя… У Алека возникло гадкое чувство осознания уже совершенной ошибки. Ведь в Шэдоу-Вэлли к Моргенштерну и правда отнеслись с несколько большей подозрительностью, чем к любому другому чужаку. Было в нем что-то заранее отталкивающее — но это точно не было оправданием предубеждения, с которым на него косились. Зачем он вообще приехал первоначально? Как и говорила миссис Витч, чтобы наладить отношения с сестрой. Или все же нет? В любом случае, чего бы он ни хотел, все пошло не так. Мисс Фрей вздохнула у него за плечом и мрачно сказала: — Поверить не могу, что мама скрывала от меня все. Она всегда казалась мне довольно заурядной. Обычной. Я и подумать не могла, что в ее прошлом брак с бандитом и брошенный сын. Алек промолчал, не уверенный, что от него ждут ответа, и мисс Фрей продолжила: — Может, я снова не права, но, по правде, я ужасно зла на нее, — призналась она. — Если бы я только знала заранее... — Что бы вы сделали? — заинтересовался Алек, который, как теперь получалось, как раз и узнал про Моргенштерна первым. Но ничего действенного придумать все равно не сумел. — Я бы и на милю его к себе не подпустила, — твердо произнесла мисс Фрей. — Если наш с ним дорогой отец воспитал его по своему образу и подобию, то не стоит ждать от него хоть чего-то хорошего. — Знаете, мисс Фрей, не вините свою мать, — начал Алек и с трудом сдержал рвущееся с языка "вы с ней слишком похожи". — Как она могла настолько мне не доверять? — сердито перебила его та. Алек задумался, тщательно подбирая слова. — Есть тайны, которые мы не можем открыть даже самым близким, даже тем, кого любим, — наконец сказал он. — Не потому, что не доверяем, а потому, что боимся подорвать их доверие, — Алек уже не был уверен, что говорит о миссис Гэрровей. — Боимся разочаровать, не оправдать их ожидания. И приходится молчать, как бы это ни было тяжело. Да, тяжело: словно прятать за пазухой камень, который, стоит достать его на свет, ляжет на плечи дорогих тебе людей непосильным грузом. Алек точно знал, что родителей знание о его отношениях с Великим Бедствием попросту раздавит. Тех, с кем он мог быть откровенен, оказалось так мало — Джейс, Вулси, да Иззи... И даже перед ними Алек умудрился оказаться виноватым, долго скрывая правду от Джейса, не доверяя Вулси и не находя в себе сил поговорить с сестрой начистоту. В то время как ему следовало ценить то, что он хоть с кем-то может быть самим собой и думать о честности перед ними, а не о тяжести своего молчания перед целым миром — миром, который его бы не принял. — Твои родители против Великого Бедствия, да? — как ни в чем не бывало спросила мисс Фрей. Алек почувствовал, как леденеют и завязываются узлом внутренности. — Что? — резковато переспросил он и неосознанно дернул за уздечку, останавливая Дикого. — Я просто вижу, как все относятся к индейцам, — спокойно принялась объяснять та. — Никто не признает заслуг Великого Бедствия в поимке банды Отреченных, все стараются не упоминать о нем лишний раз, а если и говорят, то так, словно он ничем не лучше бандита, — ее голос стал сердитым. — Тебя, как его друга, это должно сильно задевать. Если бы кто-то так относился к Саймону... Алек позволил себе выдохнуть, снова трогаясь с места. Вопреки ожиданиям Алека, миссис Витч вовсе не подняла на уши весь Шэдоу-Вэлли. Может, понимала, что мисс Фрей это в любом случае не поможет, а вот миссис Гэрровей правда все еще может навредить. О том же говорила и ее сдержанная благодарность пополам с явной подозрительностью. Алек же не имел сейчас ни малейшего желания объясняться — у него перед глазами так и стояла растворяющаяся в темноте фигура Вулси, будто бы съедаемая тенями, а из головы не шло, что оставлять его один на один с Моргенштерном было слишком опасно. Вдруг тот не станет убегать, а устроит засаду, как на Алека? Если Вулси слишком увлечется погоней, Моргенштерну удастся застать его врасплох. Алек понимал, что на этот раз Моргенштерн не станет тянуть время и играть в справедливое возмездие, а, скорее всего, просто пальнет в спину. Что он сам уже слишком отстал от Вулси, чтобы успеть как-то помочь. И все равно меньше чем через десяток минут уже мчался по кратчайшей дороге к мельнице. Каким-то чудом не свернув шею в потемках, Алек добрался до нее меньше, чем за час, но на мельнице, ожидаемо, никого не оказалось. Алек для очистки совести осмотрел все внутри, но ничего не нашел. По крайней мере, успокаивало, что и следов крови тоже не было. Но и дальше крутиться вокруг мельницы было бессмысленно: вряд ли Моргенштерн теперь вернулся бы туда. Так что Алек, скрепя сердце, поехал обратно в Шэдоу-Вэлли. В конце концов, можно было рассказать все если не Джейсу, то отцу, и поехать на поиски Вулси с ним... Он уже подъезжал к Шэдоу-Вэлли, когда увидел впереди на дороге всадника. Лошадь едва брела, а человек смотрел ей под копыта и будто бы дремал сидя. В темноте были заметны разве что смутные, размываемые темнотой очертания, так что только подъехав почти вплотную, Алек смог узнать Вулси. Лунный свет бросал на его лицо резкие тени, заставляя его выглядеть уставшим и изможденным. — Как там наш цветочек, Младший? — голос Вулси действительно звучал устало. — Мисс Фрей в порядке… — отозвался тот. — Моргенштерн? Вулси перевел взгляд на дорогу перед собой. — Больше нас не побеспокоит. Алек снова вспомнил их недавний разговор. «Слишком много народа я отправил на тот свет», — сказал тогда Вулси. Сказал легко и насмешливо, как одну из своих фирменных шуточек. Сейчас он точно не выглядел веселящимся — он вообще сам на себя не был похож. Алек не был уверен в том, что сказать, и имеет ли смысл пытаться. Но и просто оставить Вулси отвечать за все одного он не мог. — Ты поступил правильно, — в тишине безлюдной дороги голос Алека прозвучал громко и четко. С убежденностью, которую он вовсе не чувствовал. — Если бы мы рассказали кому-то, что он пытался убить меня и похитить мисс Фрей, его бы все равно повесили. В одном Джонатан был прав: нет никакой разницы в том, чтобы отправить человека на виселицу или же всадить в него пулю. В обоих случаях мы сами принимаем решение. Но если бы он раскрыл тайну миссис Гэрровей, от этого пострадали бы и другие. Алек повторил уже уверенней: — Ты поступил правильно. Вулси дернул уголком рта, словно пытался усмехнуться, но не мог. — За это я даже готов помолиться, Алек, — серьезно ответил он. И почти сразу, нарушая момент возникшей между ними откровенности, сообщил наигранно беззаботным тоном: — А теперь, раз уж мне посчастливилось наткнуться на тебя по дороге и не придется ехать к тебе и успокаивать несомненно острое беспокойство за мою персону… Алек хмыкнул, но не стал спорить — он ведь и правда переживал за Вулси. — Так вот, вместо того, чтобы провести с вами еще один семейный ужин, я собираюсь поехать в салун и надраться до беспамятства, — закончил тот. — Составить тебе компанию? — спросил Алек. Вулси даже повернулся к нему: — Нет уж, уволь! Если мне понадобится компания, чтобы выпить, я возьму кого-нибудь, кто будет пить, а не смотреть на то, как это делаю я. — Не уверен, что сегодня стану только смотреть, — с невеселым смешком поправил его Алек. — Честно говоря, после всего… — После всего, что сегодня случилось, — не позволил ему договорить Вулси, — тебе лучше всего развернуть Дикого и съездить к Великому Бедствию. Алек посмотрел на него с благодарностью. Если сам Вулси и мог расслабиться за бутылкой виски, то Алеку предстояла бы еще одна ночь, полная раздумий и сомнений. А ему не меньше, чем Вулси, хотелось хоть немного выдохнуть, избавиться хотя бы от одного груза, камнем лежащего на плечах. — Уверен, что тебе не нужна компания? — все-таки уточнил он. — Компании Джека Дэниэлса мне будет вполне достаточно, — отмахнулся Вулси. — А тебе не помешает кто-то более разговорчивый. В резервацию Алек приехал уже за полночь, по дороге еще и остановившись у реки, чтобы напоить Дикого и самому остудить голову. Он боялся того, что собирался сделать, но не больше, чем предстоящего разговора с Великим Бедствием. Алеку каждый раз было невыносимо стыдно, когда он извинялся перед ним за сделанное, за то, что вообще позволил себе его обидеть, и хотя Великое Бедствие каждый раз прощал его, Алек в глубине души ждал, что однажды тот решит, что с него довольно. У одеяла, завешивающего вход в хоган Великого Бедствия, Алек запоздало сообразил, что тот может и спать, и даже быть не один — на мысли об этом внутри у него что-то болезненно сжалось. Он осторожно отвел одеяло в сторону и с облегчением увидел долговязую фигуру Великого Бедствия, сидящего с трубкой у тлеющих в очаге углей. Услышав шорох, тот вскинул голову и замер, глядя на Алека. — Прости, что я пришел так поздно, — выдохнул тот. Великое Бедствие медленно опустил руку с трубкой, не сводя с него взгляда, будто не верил, что Алек в самом деле приехал среди ночи. — Для тебя никогда не бывает поздно, — наконец ответил он. Алек подошел ближе, и взгляд Великого Бедствия скользнул по его промокшей от стекающих с волос капель рубашке. — Ты же не хотел утопиться, Александр? Или это твой строгий Бог перевернул над тобой плошку с водой? — Может, и следовало бы, — тот опустился перед ним на циновку. — Остужать мне голову, когда в нее лезут глупые мысли. — Я мог бы делать это вместо него, — Великое Бедствие с насмешливым видом потянулся к сухой тыкве с водой, но Алек перехватил его руку. — Не сейчас... Великое Бедствие посмотрел на него настороженно. Он приподнял брови, и Алек пояснил: — Прямо сейчас пришедшие мне в голову мысли не кажутся глупыми. — И что же пришло тебе в голову, Александр? — Великое Бедствие отложил трубку, не сводя с него взгляда. Алек мог бы сказать очень много, начиная от извинений за то, как изводит Великое Бедствие сомнениями, и заканчивая признанием того, как любит его, но вместо этого он наклонился, целуя его. Тот ответил почти сразу, без колебаний, и только, наверно, целую минуту спустя пробормотал ему в губы: — Ты прав. Хорошая мысль. Алек снова поцеловал его — уже едва коснувшись губами, и все-таки отстранился, чтобы сказать: — Я не умею извиняться... — выдохнул он. — И ты прав, я не должен обижаться на то, что было в прошлом. Но мне становится плохо, когда я думаю, что тебя могло не быть со мной... Он замер, не находя слов и опуская глаза, так что полившаяся на затылок холодная вода заставила его дернуться от неожиданности. — Не думай о плохом, Александр, — улыбнулся Великое Бедствие, откладывая фляжку. — И ты хорошо извиняешься. — Я работаю над этим, — выдохнул Алек, ежась от холодных капель, стекающих между лопаток. Он все-таки снова опустил взгляд, но успел перехватить руку Великого Бедствия и забрать из нее фляжку до того, как она опрокинулась над головой. А потом за руку притянул Великое Бедствие к себе. Он ведь пришел не только, чтобы попросить прощения. Великое Бедствие охотно обнял его в ответ, но почти сразу отстранился, чтобы расстегнуть местами намокшую рубашку. Алек выпутался из рукавов, помогая ему стянуть ее совсем. Губы Великого Бедствия прижались к шее, к ключицам, прослеживая оставленные водой влажные дорожки. Впрочем, через секунду он отстранился, с улыбкой глядя на Алека. — Ты же приехал не только для извинений? Он смотрел с болезненным лихорадочным ожиданием, как было всегда, когда они... делили одеяло. Алек замотал головой, чувствуя, как краснеют щеки, как язык прилипает к небу, и не решаясь спросить прямо. — Это хорошо, — выдохнул ему в губы Великое Бедствие. — Я так давно не ложился под тебя... Алек покраснел еще сильнее, понимая, что должен спросить прямо сейчас, потому что потом просто не сможет это предложить. Не сможет решиться, хоть и будет думать теперь каждый раз. — А ты... — язык отказывался слушаться. Великое Бедствие замер, настороженно ожидая продолжения, будто Алек хотел сказать что-то гадкое и обидное. Только это и помогло. Алек набрал воздуха в грудь и произнес на одном дыхании: — А ты хочешь, чтобыялегподтебя? Великое Бедствие растерянно моргнул. — Что? — переспросил он. Алек, сгорая от смущения, повторил. На какое-то мгновение глаза Великого Бедствия вспыхнули настолько сильным и неприкрытым желанием, что Алека словно бы опалило жаром возбуждения. Но потом он отвел взгляд и сказал обеспокоенно: — Александр, ты должен знать, что я никогда не сделаю тебе ничего... плохого, — прозвучало так, словно то, что делал с ним Алек, как раз и было "плохим", и Великое Бедствие, снова встретившись с ним взглядом, поспешил уточнить: — Не сделаю того, что ты не захочешь сам. — Я хочу этого, — почти искренне произнес Алек. Он все еще нервничал, но, почему-то, сомнения Великого Бедствия только укрепили его уверенность: тот заслуживал всего, что Алек мог ему дать, и даже большего. — Только я боюсь, что тебе не понравится, — набравшись храбрости, Алек уже мог проговорить все, что его мучило. Тем более, Великое Бедствие слушал так, будто Алек говорил что-то нужное, важное, что он давно хотел услышать. — Потому что я не умею... — он покраснел уже, кажется, с головы до ног, вспоминая их первый раз и то, как Великое Бедствие сделал все сам. И не зная, как объяснить ему, не видящему в близости ничего смущающего, почему Алеку так стыдно даже говорить об этом. Так что договорил он почти сердито. — И я боюсь, что буду хуже других. — Глупый ты белый, — Великое Бедствие прижался к нему всем телом, горячий и уже возбужденный. – Ты не должен даже сравнивать. – Он надавил Алеку на плечи, опрокидывая его на одеяло и накрывая собой. – Ты лучший, — нашептывал Великое Бедствие, задевая горячим дыханием ухо, и гладил его по груди, — и единственный для меня. И первый. Первый, кто достаточно доверяет, первый, кто готов не только брать, первый во многих вещах… Алек, задыхаясь от острого тянущего чувства в груди, вплел пальцы в волосы Великого Бедствия, заставляя его посмотреть на себя. Тот казался немного ошарашенным, но его глаза сияли. Алек накрыл его губы своими, вовлекая в поцелуй. Изначальная нервозность все больше сменялась возбуждением и нетерпением. Он забрался руками под рубаху Великого Бедствия, огладил ладонями спину и лопатки. Тот разорвал поцелуй, чтобы стянуть рубаху совсем. Лег на Алека, щекоча его длинными волосами, рассыпавшимися по плечам, и бесстыже втираясь в него всем телом. Бедром вжимаясь между ног Алека и выбивая все мысли из головы лихорадочным шепотом, из которого Алек разобрал только "йор анош'ни", и у него защемило в груди. Руки Великого Бедствия не останавливались ни на минуту, чуткие, уверенные. От умелых чувственных ласк Алек горел и выгибался, подставлялся под поцелуи и целовал сам, обнимал, пока Великое Бедствие торопливо избавлял их обоих от одежды. Отбросив штаны Алека в сторону, он поцеловал его в колено. Алек фыркнул и дернулся, но тот прижал его к одеялу, взглянул потемневшими глазами. В них отражались золотые отсветы горящего в центре хогана костерка. Полумрак тенями ложился на кожу Великого Бедствия, скрадывал и без того плавные движения. У Алека впервые возникла смущающая мысль, что темнота мешает как следует рассмотреть Великое Бедствие. Что ему этого хотелось бы – пусть он уже и видел его обнаженным раньше, ему хотелось видеть его сейчас. Великое Бедствие поднялся поцелуями выше, по его бедру, потерся щекой, снова погладил колено, поднимая уже вопросительный, мучительно-ожидающий взгляд. И Алек, наконец, сообразил, чего он ждет. Горячо вспыхнул, но усилием воли запретил себе отворачиваться и прятать взгляд, когда развел колени. — Я тебе помогу, — шепнул Великое Бедствие, доставая уже хорошо знакомый горшочек с маслом. Алек закусил губу, понимая, что его намерения не отводить взгляда надолго не хватило. Великое Бедствие снова наклонился над ним, целуя в губы, отвлекая и успокаивая. “Как пугливую лошадь” — сообразил Алек, не зная, что более стыдно. — Я сам, — упрямо сказал он, дотягиваясь до масла. В конце концов, он столько раз это видел, может и повторить! Он мужчина, а не пугливая девица! Однако Великое Бедствие мягко, но уверенно перехватил его руки, отводя в сторону. — Пожалуйста, позволь мне, — попросил он напряженным, низким голосом. – Не обязательно делать это самому, Александр. Алек выдохнул и коротко кивнул. Великое Бедствие снова поцеловал его – медленно и как будто с благодарностью. — Я умею доставить удовольствие, — прошептал он, целуя его уже в шею. Спускаясь ниже, по груди и животу, и снова шепча что-то на своем языке, волнующе и завораживающе. Алек откинулся на одеяло, закрывая глаза. То, что делал Великое Бедствие, в самом деле доставляло удовольствие: поглаживания и поцелуи, горячее дыхание на коже, жгучие укусы и бесстыжие пальцы, проникающие в него... Алек закусил ладонь, чтобы не застонать совсем пошло, думая только о том, что давно должен был догадаться сам, как Великое Бедствие хочет сделать это с ним. И, как оказалось на деле, оттого, что это Алек лежал на одеяле, мало что менялось. Все, что они делали друг с другом, было одинаково запретно и хорошо. Несильное жжение в мышцах прошло на удивление быстро, но Великое Бедствие все равно осторожничал. Алеку даже пришло в голову, что подготавливая себя он действовал куда увереннее. Эта мысль отозвалась очередным приливом смущения — Алеку и не хотелось, чтобы с ним возились, и нравилось то, каким нежным был Великое Бедствие. Непривычная ласка оказалась неожиданно чувственной, от нее горело в истоме все тело и сладко сводило мышцы живота. Скользкие от масла пальцы проникли глубже, прошлись по кругу, надавили на какую-то точку, и Алек выгнулся, не сдержав стона. Великое Бедствие будто этого и ждал, навис над ним, заглядывая в глаза. — Александр... Алек без слов притянул его к себе, обнял обеими руками, не давая отстраниться, и Великое Бедствие судорожно выдохнул. Завозился, помогая себе рукой, толкнулся в него и замер напряженный, как туго натянутая тетива. Алек тоже едва дышал, сердце колотилось в груди, в висках стучало. И это было больно. Черт возьми, Великое Бедствие никогда не говорил и не показывал, что это больно! Алек зажмурился, мотнул головой, стараясь дышать размеренно. Великое Бедствие погладил его по лицу, поцеловал. Он опирался на одну руку, чтобы не давить на Алека всем весом, и все еще не двигался. — Александр, мой Александр, — прошептал он, прежде чем снова поцеловать Алека. Обхватил ладонью его член, медленно провел по нему несколько раз. Алек скользнул руками по напряженной, покрытой потом спине, за затылок привлек Великое Бедствие, отвечая на поцелуй и открывая глаза. И тот вжался в него очередным толчком, болезненно-сладко, застонал в губы, тоже зажмурившись и напряженно сдвинув брови. Его лицо было по-особенному красивым в этот момент: на нем застыло хрупкое выражение чего-то гораздо большего, чем просто удовольствие. Черные ресницы вздрагивали, волосы тонкой стеной отгородили их двоих от всего мира, разделенный жар сплавлял тела в одно целое. Последней связной мыслью Алека было то, что он дурак, раз лишал их обоих всего этого… А потом казалось бы бесконечное терпение Великого Бедствия кончилось... Он качнул бедрами – сначала плавно, медленно вошел до конца и подался назад. Боли уже почти не было, только легкое жжение, и когда Алек почувствовал очередное осторожное движение, то постарался податься навстречу, как это ранее делал Великое Бедствие. Толчок из-за этого вышел более резким, вдоль позвоночника пробежала горячая волна, Алек выгнулся уже неосознанно, вцепился пальцами в плечи Великого Бедствия. Тот громко протяжно застонал, вжал Алека в одеяло, навалился всем телом, толкаясь в него уже несдержанно, сильно и глубоко. А Алек только и мог, что хвататься за него, за плечи, за руки, не зная, что сделать, чтобы ему было хорошо и чтобы самого не так мучило возбуждение. Хотя Великое Бедствие и терся об его член животом, а толчки то и дело заставляли выгибаться, бесстыдно подставляясь, этого всего было мало... Зато Великому Бедствию было хорошо — Алек слышал это в его стонах, читал в глазах, то смотрящих на него немного расфокусированно, то зажмуренных, видел по тому, как тот хватал воздух открытым ртом и с силой прижимал Алека к себе. А потом подхватил под бедра, приподнимая и принимаясь вбиваться короткими быстрыми толчками, от которых слабели и дрожали колени, а внутри тугой спиралью скручивались желание и удовольствие. Алек, сам срываясь на стоны, не выдержал и обхватил ладонью собственный изнывающий член. Великое Бедствие поцеловал его, как никогда до этого — страстно и властно, языком раздвигая ему губы и толкаясь между ними, словно пытался взять его еще и так. Алек прижал его к себе, стиснул коленями его бока. Великое Бедствие толкнулся в него еще пару раз, входя на всю длину, а потом застонал, пряча лицо у него на плече, и замер, крупно вздрагивая и изливаясь. Алек лежал под ним, задыхаясь, все еще распаленный, доведенный до предела. Ему показалось, что тот целую вечность приходил в себя, но потом он приподнялся, протиснул руку между их телами и накрыл пальцами член Алека. Которому хватило буквально нескольких торопливых движений ладонью, чтобы кончить на живот Великому Бедствию. Как тот ему раньше... Только теперь Алек понял, что чувствовал Великое Бедствие, когда он брал его. Тот уронил голову ему на плечо, шумно выдохнул и сглотнул. — Теперь я понимаю, — хрипло прошептал он, — что ты чувствуешь... Алек засмеялся, не дав ему договорить. Он поцеловал Великое Бедствие куда-то в висок, вдыхая знакомый аромат дыма и трав, смешивающийся сейчас с запахом пота и семени. Потом за затылок привлек к себе, накрыл его губы своими. Они целовались долго, неторопливо, в какой-то момент Великое Бедствие скатился с Алека, и, устроившись рядом, обнимал и гладил его по спине. — Я люблю тебя, Александр, — прошептал он едва слышно, так, словно боялся произнести это вслух. Он говорил это и раньше — в горячке близости шептал Алеку в губы, но едва ли не впервые признание прозвучало на английском, а Великое Бедствие больше не прятал при этом взгляд, словно пытаясь подчеркнуть, что не ждет ответа. Раньше Алек думал, что ответ ему и не нужен – что все очевидно и так. Но сейчас осознал, что просто толком не задумывался об этом. Что, скорее всего, Великое Бедствие просто не требовал от него этого так же, как не просил позволить и другое… Поэтому Алек, не отводя взгляда и не обращая внимание на неловкость, ответил, почти касаясь губ Великого Бедствия своими: — Я тоже. Я тоже тебя люблю. Утром Алека разбудил обычный шум резервации: ржание лошадей, рев детей и крики воспитывающей их Сердитой Сойки. — Когда-нибудь я попрошу богов отнять у нее голос, — раздался вздох над ухом. — Она станет очень несчастной, — Алек развернулся лицом к Великому Бедствию. — Зато многие другие — счастливы, — убежденно сказал Великое Бедствие. — Это будет оправданная жертва жены вождя, обязанной заботиться о своих людях... Алек посмотрел на него с наигранным осуждением — всерьез сердиться на его шутки он давно не был способен. Тем более, что на это была Сердитая Сойка. — Почему забота о других людях это всегда жертва? — вдруг спросил он. Великое Бедствие ответил серьезным взглядом. — Потому что Боги ничего не дают даром. Мы платим им, чтобы кто-то был счастлив, а однажды кто-то заплатит за нас. Алек подумал о Вулси, надирающемся в одиночестве после того, что сделал, в то время, как сам Алек... сам Алек в эту ночь и вправду был счастлив. Так что Великое Бедствие в очередной раз был прав. Алека всегда восхищало и удивляло, насколько мудрее был Великое Бедствие при их не такой уж большой разнице в возрасте. Словно вместе с дымом костра впитал в себя мудрость древних индейских богов. Алеку стоило бы почаще прислушиваться к нему и, глядишь, он делал бы меньше глупостей. — Прости меня, — произнес он, притягивая Великое Бедствие к себе и пряча лицо у него в волосах. Он был готов повторить это еще сотню раз, только бы это хоть как-то исправило то, что он уже сказал и сделал. Великое Бедствие обнял его в ответ, но отстранился, ловя его взгляд. — Время извинений прошло, Александр, — сказал он с улыбкой. — Настало время любви. Алек неловко поерзал, краснея. — Не уверен, что смогу сейчас повторить то, что было ночью... — Это не страшно, — Великое Бедствие стянул с него одеяло, ладонью ведя по груди, животу и ниже, заставляя Алека вспыхнуть сильнее. — Сейчас ты можешь любить меня, мне это нравится не меньше... Алек не успел ничего ответить — следом за шорохом закрывавшего вход одеяла в хоган просунулась чья-то голова. Бросив взгляд против слепящего солнечного света, Алек только зажмурился, и узнал Вулси уже по голосу: — Это вы уже снова начали или еще не закончили? Алек судорожно натянул на себя одеяло. — Какая впечатляющая скромность, — ухмыльнулся Вулси. — Но вы не отвлекайтесь, я просто заехал проверить, тут ли Младший и не свернул ли он шею на ночной дороге. Щеки у Алека горели так, что сверни он и вправду шею, это было бы лишь немногим хуже. — Не буду мешать, — с приторной улыбочкой добавил Вулси, — развлекайтесь дальше. Он скрылся за одеялом. Алек со стоном спрятал лицо в ладонях. — Эй, Младший, — Вулси все-таки не удержался и еще раз просунул в хоган голову. — Не тушуйся. У тебя тоже початок неплохой! Великое Бедствие от смеха упал на одеяло.