Шэдоу-Вэлли

Будь проклят Вулси Скотт. Заодно со всей этой шерифской шайкой — и откуда их столько взялось? В Шэдоу-Вэлли их и так трое, так еще и этого принесло! Его Джо ненавидит больше всех прямо сейчас, каждую секунду горит и плавится в своей ярости, скрипит зубами от грызущей злости, дергает связанными руками — безрезультатно, конечно. Сколько бы шериф Скотт ни пускал пыль в глаза, пряча за стаканом виски и дымом сигары пристальный внимательный взгляд, дело свое, как Джо пришлось убедиться, он знает. — Ну как, прогулялся? Далеко убежал? — усмехается он, крепко сжимая пальцами подбородок Джо и заставляя его приподнять голову. Джо плюнул бы ему в ухмыляющуюся рожу, не считай он, что это слишком мелко и низко. Так что он криво усмехается и произносит почти мирно: — Не ожидал от тебя. Вулси смотрит на него с явным недоверием, и Джо добавляет: — Я бы похлопал, да руки заняты. Тот закуривает, с наслаждением выдыхает дым. Это почти красиво — нижняя губа у него подбита стараниями Джо и припухла. Он не отказывает себе в удовольствии полюбоваться, как Вулси морщится, обхватывая сигару губами. Джо делает вид, что устраивается поудобнее, на самом деле пытаясь нащупать за собой хоть что-то острое: гвоздь, острый камень — что угодно. Ему бы только разрезать веревку, а там уже можно будет сыграть. Учитывая, что самоуверенный шериф так и не позвал никого на подмогу и явно не ожидает больше сопротивления, шансы выпадут неплохие... Но тот курит и ничего не говорит, и Джо начинает нервничать. Какое-то инстинктивное звериное чутье, остро проявляющееся в диких местах или лицом к лицу со смертельной опасностью, кричит в нем, бьется, пуская по венам адреналин и заставляя выступить холодный пот на висках. Джо смотрит на профиль Скотта с жесткой складкой у рта и чувствует себя запертым в клетке со степным волком — голодным и безжалостным зверем, уже скалящим зубы. "Ну, не пристрелит же он меня," — со злостью думает Джо и рывком пытается дотянуться до нащупанного кончиками пальцев осколка стекла. Джо заметил их еще в прошлый раз, а сейчас их прибавилось после того, как он выстрелом разбил последнее окно. Вулси резко оборачивается. Джо не дергается. Ему нужна всего пара минут — да минуты хватит — чтобы перепилить веревку. Нет у него ни двух, ни минуты. Скотт тушит носком сапога сигару и шагает ближе. Медленно, плавным шагом хищника обходит Джо по кругу. И пинает его под бок, так что пальцы рефлекторно разжимаются, и осколок отлетает в сторону. — Твою мать, — шипит сквозь зубы Джо. Скотт присаживается на корточки напротив. — Проникся? — холодно спрашивает он. — Почувствовал, что такое — быть во власти кого-то другого? Джо мотает головой и усмехается. Не запугаешь, шериф. — Я во власти разве что закона. Которому не так уж и много, что мне предъявить. Скотт оскаливает зубы в ответной усмешке, и Джо смеяться больше не хочется. — Если бы я собирался сдать тебя властям, я бы притащил тебя в Люпусвилль, а не сюда. Джо снова становится не по себе, но он ничего не спрашивает. Вместо него говорит Скотт. — Ты знал, что она твоя сестра. — В его голосе нет вопросительных ноток, но Джо все равно кивает. Ему почему-то хочется подтвердить это, и он даже повторяет вслух: — Конечно, знал. Он смакует свои слова так же, как собирается смаковать ужас или отвращение на лице Скотта. Но их там нет. Только все то же нечитаемое выражение — безразличие, и, разве что, недовольство. На секунду — только на секунду, Джо кажется, что такое же выражение лица он видел у отца, когда делал что-то не так, как тот ожидал. Они не виделись довольно давно — с тех пор, как Джо уехал учиться, и, по правде сказать, у него остались не самые радужные воспоминания о времени, когда он жил с отцом. Но все равно это было лучшее время в его жизни. Джо сбивается с мысли, когда Скотт грубо вздергивает его на ноги и предупредительно бьет в живот. Джо сгибается, хватая ртом воздух. Скотт тащит его за собой, бросает лицом вниз на ворох тряпья. Джо пытается перевернуться, но тяжелая ладонь хватает за волосы, а на спину давит колено, не давая подняться. Скотт не собирается ни черта объяснять, и вот это-то, в конце концов, и пугает Джо. — Что ты делаешь? — рычит он и кашляет от попавшей в нос и рот пыли. Скотт крепче стягивает веревку на его запястьях, так что она до боли врезается в кожу. А потом расстегивает его ремень и рывком стаскивает с него штаны, оставляя Джо лежать голой задницей кверху. Того охватывает застарелый рефлекторный страх — его не раз били, отец не спускал ему ни одного проступка. Джо дергается, бьется под тяжелым телом, пытается вырваться, пока не получает по ребрам, а потом на него обрушивается тяжелая оплеуха. В ушах звенит, но Джо матерится сквозь зубы, упорно пытаясь вывернуться. Это унизительно. Отвратительно. Он замирает после еще одной затрещины. Скотт дает ему с полминуты — не иначе прочувствовать, как он и сказал, подчиненное положение. Задницу обжигает ударом. В первый момент Джо кажется, что с него сдирают кожу, а хлопок сравним по громкости с револьверным выстрелом, и только потом до него доходит, что это всего лишь ладонь — жесткая, немного мозолистая и горячая. Она проходится по саднящей коже, трет, сжимает ягодицы. Джо замирает придушенным кроликом — а потом выплевывает самые грязные ругательства, которые только знает, и с новой силой пытается вырваться. Ему даже удается сбросить Скотта. А потом скулу обжигает ударом — так, что у Джо мотается голова. В следующий момент кулак чертового извращенца опять прилетает в солнечное сплетение, лишая возможности вздохнуть. Джо снова переворачивают на живот, тяжело наваливаясь сзади. — Ты этого не сделаешь, — хрипит он в какой-то нелепой надежде, что вот сейчас Скотт скажет, что просто решил его припугнуть. Но тот спрашивает: — В самом деле? — и шлепком возвращает ладонь на его задницу. — Я так не думаю... — Я же все про тебя знаю, — почти кричит Джо. — Я про всех вас узнавал. Да что с тобой не так-то?! Все уверены, что ты не более чем пьяница и бабник! Последнее дело лет десять назад раскрыл! — В Шэдоу-Вэлли узнавал? — хмыкает тот. — Правильно, здешних пускай Бобби пугает, а мне можно поиграть в доброго дядюшку. Тебе стоило поспрашивать про меня в Люпусвилле, тебе бы много интересного рассказали... Меня там побаиваются — за дело, прямо скажем. — За такое же? — сквозь зубы цедит Джо. Ладонь Скотта забирается под его рубашку, гладит спину, потом спускается ниже, проходясь по бедрам. — За разные, — он фыркает. Джо слышит, как щелкает пряжка ремня, и его окатывает паникой. Прямо сейчас, в том грязном и отвратительном дерьме, в которое Джо умудрился вляпаться, он может во многом себе признаться. Что пялился на мужчин. Думал. Сам, возможно, хотел того же. Только в ровно противоположной ситуации... — Тварь, — шипит Джо. — Уничтожу тебя... Скотт хрипло смеется у него за плечом. — Она тебе то же говорила? Твоя сестра, когда ты собирался ее трахнуть? Джо жмурится, дышит тяжело — его мутит от злости и тошноты, в голове звенит. — Ты, твареныш, и побольше заслужил, — зло произносит Скотт. — Но я тебе постараюсь объяснить доступно, в чем ты неправ... Когда спину, а потом задницу обжигает несколько болезненных ударов — ремнем, наотмашь — Джо не может сдержать крика. Ему даже не стыдно за него — он чувствует только облегчение, когда пропадает ощущение горячего тяжелого тела, вжимающего его в ворох грязного тряпья. Зато потом по телу разливается боль, вспышками, с каждым хлопком ремня, растекается, как кипяток по коже. Джо скрипит зубами, пытается прикрыть связанными руками хотя бы спину и получает несколько хлестких ударов и по ним. И снова, и снова, пока у него не вырывается что-то похожее на скулеж. В этот момент проклятая тварь останавливается, и Джо, не веря в то, что все закончилось, прерывисто выдыхает. — Как тебе урок? — спрашивает Скотт. — Сссука, — шипит Джо, задыхаясь от боли и ненависти. — Значит, урок не усвоен, — холодно и жестко произносит тот, и ремень со свистом снова опускается на истерзанную задницу. Джо сжимает зубы, терпит, потом мычит сквозь зубы, потом — ругается, после — все-таки вскрикивает раз за разом, с каждым ударом. Пытка прекращается, только когда Джо замолкает, скорчившись и с трудом дыша — ему кажется, что даже слишком глубокий вздох слишком сильно отдается болью во всем теле. Скотт снова обходит по кругу так же мучительно медленно, присаживается на корточки у лица Джо. Сгребает волосы в кулак, за них поднимая его голову. — Ну как? — он усмехается. По подбородку стекает струйка крови, но Джо больше не чувствует удовлетворения, глядя на нее. Он только рад, что тот не забил его до смерти — если он не загнется позже, разумеется. Скотт утирает ладонью подбородок. — Отлично, — он отпускает Джо и поднимается. — Если ты подойдешь к кому-то из известных тебе людей в Шэдоу-Вэлли, Алек тебя пристрелит. А если тебе в голову придет идея как-то подставить его или обмануть другим способом — тебя пристрелю я. Джо видит, что Скотт разворачивается, чтобы уйти, только по его сапогам — поднять голову нет ни сил, ни желания. — Оставь месть тем, у кого на нее больше прав. Оглядись тут, как оклемаешься. Валентин оставил за собой дивный след в жизнях многих людей. Это и привело его к виселице, а не Алек Лайтвуд. Сапоги разворачиваются носами к Джо. Шаг, второй. Джо сжимается, ожидая новых ударов — ремнем ли, словами ли… Скотт дергает его за руки — спину сводит болью — и выпускает. Джо не сразу понимает, что он разрезал веревку. — Твой отец, парень, был редкостным подонком. Смотри не переплюнь его. С этим он, наконец, уходит. Джо со стоном приподнимается на локтях. Все тело ноет— от ссадин и синяков, но больше всего, разумеется, дерет спину и зад. Хочется просто лечь и не двигаться, но Джо слишком хорошо осознает, что еще через пару часов ему станет только хуже, а лежа на земле он может подхватить какую-нибудь болезнь, и тогда точно сдохнет тут. Этого он не может себе позволить. Не сейчас. Если понадобится, он станет Вулси Скотту личным проклятием. — Шериф! Мистер Скотт! Вулси неторопливо распахивает дверь, с минуту выжидает приличествующую паузу — и заодно дает глазам привыкнуть к яркому, полуденному солнцу после полумрака офиса. Перед которым собралось человек десять — Вулси собирается пересчитать, но сбивается на парне, сидящем верхом. Как будто хочет казаться значимее, возвышаясь надо всеми на лошади… Спесивый сопляк. Вулси усмехается, выдыхая дым от сигары. А может мальчишка просто готов сбежать, если потребуется. — Мистер Скотт! — Вулси довольно бесцеремонно трясут за рукав, но тут же предусмотрительно отдергивают руки. — Этот человек… — Этот человек вполне может говорить за себя сам, — обрывает Джонатан Моргенштерн, со скучающим видом поглядывая вверх, будто прикидывая, сколько времени потерял на бесполезное и скучное пребывание здесь. Впрочем, секундой спустя он сталкивается взглядом с Вулси. — Мистер Скотт, — елейным голосом тянет он. — Мистер… — Вулси делает вид, что вспоминает. — Простите, запамятовал. — Верлак, — подсказывает Джонатан. — Это невежливо. — Память уже не та, — ухмыляется Вулси. — Надеюсь, про ваше обещание вы помните? — растягивает слова тот. — Боюсь, не совсем. — Ну как же, — театрально, очевидно переигрывая, расстраивается мальчишка. — Вы же обещали мне многое объяснить. Научить. Вулси медленно опускает ладонь на кобуру с кольтом. Он ждет чего угодно — врывающихся на площадь бандитов, того, что Джонатан начнет палить с обеих рук во всех подряд или даже взрыва. Чей-то крик производит точно такой же эффект: — Мистер Скотт, этот молодой человек уверяет, что вы наняли его своим помощником! — Помощник шерифа! — поддакивает кто-то еще. — Этот юноша… Вулси замирает. Толпа перешептывается. Джонатан Моргенштерн небрежно отбрасывает с лица светлую прядь и улыбается с предвкушением.