Шэдоу-Вэлли

Ферма Скотта стоит в стороне от города, среди полей. Кукуруза и пшеница — целое море желтого с редкими вкраплениями зелени. Джо заготавливает пару ехидных замечаний о чьем-то желании купаться в золоте, но тут замечает табличку с названием фермы. — Серьезно? — он смотрит сначала на четкие — не решишь, что ошибся! — буквы на деревяшке, потом на Скотта. Тот ухмыляется. — Приятно встретить образованного человека. Джо и вправду вдалбливали латынь в его чертовой школе, но меньше всего он ожидал увидеть ее в этой глуши. “Praetor lupus”. Волк-защитник. Джо уже слышал это прозвище в городе — в лицо Скотта, правда, так не называли, но в шепотке за спиной было больше боязливого уважения, чем насмешки. В Шэдоу-Вэлли к нему относились иначе. В Шэдоу-Вэлли его не знали. Джо думает, что прозвище себя оправдывает: Скотт и в самом деле чем-то похож на степного волка — сильного и быстрого хищника, который прекрасно может выжить и в одиночку, но почему-то привязан к стае. — Не думаю, что здесь мне и дальше пригодится образованность, — лениво цедит Джо, но ухмылка с лица Скотта так и не сползает, будто он понимает, что его пытаются раздразнить. Не трогает его и когда Джо презрительно бросает "ну и конура", увидев саму ферму. Справедливости ради, двухэтажный, но будто сплюснутый дом изяществом не блещет. Не то чтобы Джо нужно это самое изящество, но маленькие окошки в стенах из серого камня больше похожи на бойницы. И внутри он, наверное, сырой и промозглый, как тюремная камера... Но опасения Джо не оправдываются настолько, что он даже забывает придумать очередную гадость. Уж не каморка в салуне и не халупа холостяка. Больше всего похоже на то, будто он попал в дом зажиточной семейной пары. Два уютных кресла у большого камина особенно притягивают взгляд, такое чувство, будто сейчас вниз спустится женушка Скотта с вязанием. А вот два портрета над камином в тяжелых рамах — это явно его родители. Смотрят с картин пристально и неодобрительно, будто готовы вылезти из рам и покусать пробравшегося в дом чужака... Джо скользит скучающим взглядом по книжным шкафам и деревянным панелям, которыми обшиты стены, опускает взгляд на изрядно пропыленный, но толстый ковер и уточняет: — Неплохо, должно быть, платят шерифам? — На овес для лошади хватает, — говорит Скотт, запирая за ними дверь. Джо интересно, что теперь будет. Уж если бы шериф хотел убить его, то сделал бы это по дороге, совсем необязательно было тащить его к себе домой, не говоря уже о том, что пару недель назад у него была куда более удобная возможность с ним расправиться. Максимум — снова выпорет или пересчитает зубы, но тогда в городе пойдут неудобные для него разговоры, что кто-то поколотил помощника шерифа, стоило тому наняться на работу. В любом случае, выражение лица Скотта, когда он увидел Джо и понял, что тот задумал, стоило зуботычин. — Моя комната дальняя от лестницы, есть свободная рядом с ней и здесь, на первом этаже, — тем временем как ни в чем ни бывало начал Скотт. — Что, даже поселишь по-человечески, не в конюшне и не в сарае? — поддел Джо. — Ты же сказал, что это конура, — спокойно возвращает ему тот. — Если не нравится, можешь уйти на конюшню. Отец добавил бы "щенок". Скотт, по видимости, каламбурить считает ниже своего достоинства. Джо пожимает плечами. — Я устроюсь наверху. Лучше держаться поближе к нему. Джо еще не знает, зачем, и точно не собирается душить его ночью подушкой — о, нет, сначала он отравит Скотту жизнь! — но лучше быть настороже. Наверное, Скотт думает о том же, раз притащил его к себе жить. Он не задает банальных вопросов: "как ты выжил" — хотя спина до сих пор иногда болит, "что тебе от меня надо" — хотя Джо все равно не ответил бы, и самого тупого — "что теперь с этим делать". Скотт молчит. Джо ждет угроз. Но, видимо, тот считает, что обещания пристрелить Джо, если он сунется в Шэдоу-Вэлли, вполне достаточно. И все равно, Джо ждет какой-то реакции, какого-то жеста, какого-то знака, что проклятому Скотту не все равно, кого селить с собой под одну крышу. Что это его хоть немного раздражает. В спальне — тоже не самой бедной, что Джо приходилось видеть, — он стаскивает матрас на пол и ложится, подпирая спиной дверь. Если что, Скотту не удастся застать его врасплох. Тот и не пытается. Утром он выглядит свежим и выспавшимся. Человеком, который будто бы и не с врагом за стенкой спал. Утро проходит настолько благостно, что Джо не знает, что и думать. За ночь он не придумывает ни одного гениального плана, как испортить жизнь Вулси Скотту, но пока списывает это на недостаток информации. Всему свое время. А когда оно придет, Джо своего не упустит. Пока что он вполуха слушает Скотта, дающего бесценные наставления о будущей работе Джо. Это настолько смешно, что даже не раздражает — хотя обычно он терпеть не может, когда ему указывают, как нужно жить. В итоге Джо решает, что лучше всего пока подыграть. — Сколько я должен за комнату? — спрашивает он, когда болтовня Скотта сменяется тишиной. Тот смотрит неожиданно тяжелым взглядом, таким, что Джо сразу напряженно выпрямляется, вспомнив, с кем рядом находится. — Я не возьму у тебя ни цента краденых денег, — чеканит он. — Через пару недель получишь жалование — вычту из него. Джо слишком ошарашен, чтобы спорить. — Мне будут платить? — переспрашивает он. Это, вроде бы, должно быть очевидным, но легальная плата — что-то настолько не из его жизни, что Джо чувствует неуместное удивление и недоверие. — Я был бы рад заставить тебя работать на добровольных началах, не будь уверен, что в таком случае деньги ты раздобудешь все равно, — ровно отвечает Скотт. — Причем способом, который мне явно не понравится. — Что тебе за дело до моих способов? — Джо растягивает слова, поглядывая на него с вызовом. — Я — шериф, так что самое прямое. Кстати, ты теперь — помощник шерифа, — напоминает он. Как будто Джо мог забыть. — Я сегодня поеду в земельную контору, улажу все официальные вопросы насчет твоего найма, — чуть позже говорит Скотт. — Я давно уже заводил разговор о помощнике, так что не думаю, что возникнут какие-нибудь проблемы. А ты постарайся не потерять работу хотя бы до официального найма. Скотт надевает куртку и выходит из дома. Джо чувствует во всем этом подвох. Не может же Скотт действительно так просто оставить его в своем доме, любезно предоставляя Джо шанс сделать, что захочется? Отравить еду, например. Или устроить пожар. Правда, все это слишком глобально для начала — после такого уже не помотать Скотту нервы постоянным присутствием рядом, не испортить репутацию и жизнь. Нет, такое лучше припасти на потом... А пока — проверить, что скрывает Скотт, ведь должны же быть у него какие-то секреты. Джо не пропускает ни одного укромного места, обшаривает каждую комнату, каждый угол, каждую щель. Проклятый Скотт вполне сошел бы за праведника, хотя молитвенник, который Джо находит в одной из комнат, покрыт таким слоем пыли, словно его не открывали лет двадцать. Джо вскрывает письменный стол, но там нет ничего интересного: связка столетних, выцветших писем, стопка бумаги, засохшие чернила в чернильнице — Скотт явно не любитель писать письма. Разве что запасы виски и сигар могут потянуть на контрабанду, но и то... кому на нее жаловаться — самому Скотту, чтобы тот себя же и арестовал? Если ему и было, что скрывать, ночью он позаботился о том, чтобы Джо это не нашел. Он устраивается в гостиной с бутылкой виски и сигарами. Смотрит на забитый книгами шкаф, на лежащие на столе и кресле стопки. Копаться во всех этих отходах человеческой жизни можно до второго пришествия, но, возможно, именно там Скотт и прячет что-нибудь интересное. Компрометирующие письма. Может, даже фальшивые деньги — Джо ни за что не поверит, что шериф и правда праведник, которым прикидывается. Джо вытаскивает с полок с десяток книг наугад, листает, прихлебывая виски из бутылки. Ничего интересного, само собой... Скотт не оставил бы такое на виду. Джо бросает книги в кресло, накидывает куртку. Задумчиво смотрит на початую бутылку, но решает оставить ее здесь. Ему понадобится если не трезвая, то хоть сколько-то соображающая голова для задуманного. А там, куда он идет, пить все равно придется, чтобы не выглядеть подозрительно — какую бы дрянь не подавали. Джо везет. Ему и не может не везти — фортуна привычно и послушно улыбается с лица ловко вытянутой из рукава дамы треф. Джо придвигает к себе стопку мятых купюр и монет, когда шум вокруг на мгновенье стихает, и сидящие рядом парни оборачиваются в сторону двери. Он, не поворачивая головы, косится туда же. Скотт смотрит на Джо за игорным столом, и на лице у него играют желваки. Джо чувствует почти восторг, когда говорит ему громко, чтобы все слышали: — Надеюсь получить немного деньжат, вдруг повезет. Он обводит взглядом парней, сидящих с ним за столом, и лениво поясняет: — Шериф пустил меня к себе на постой, надо же ему чем-то платить. — Похоже, тебе пока не на что пожаловаться, — Скотт кивает на выигрыш перед ним и выдвигает пустой стул напротив, с которого не так давно поднялся один из проигравшихся вконец. Джо получил от него неожиданно хорошую кобуру для револьвера и кожаный пояс. — Я, пожалуй, все на сегодня, — один из соперников Джо в игре торопливо встает из-за стола. — Шериф, надеюсь, честь города сегодня останется за вами. — Разве мне можно доверить чью-то честь? — непринужденно смеется тот, и ему вторят несколько человек. Похоже, репутацию гуляки и бабника он поддерживает не только в Шэдоу-Вэлли. — Какие ставки? — спрашивает он. — Начинаем с четвертака, — так же спокойно отвечает Джо. Со стороны — ни дать, ни взять! — взаправду разговор шерифа с уважающим его помощником. Аж тошнит. Скотт оценивающе смотрит на горку денег рядом с Джо. Четвертаков там немного, прямо сказать. — Ну, ладно, начнем с малого, — кивает он, бросает на стол монету и забирает свои карты. Лицо у него не меняется. Та же ухмылка. Джо заглядывает в свои карты. Снова трефовая дама и червонная тройка. Так себе сочетание, но побороться можно. Не скидывать ведь в первой же партии со Скоттом! На стол ложатся туз пик, семерка бубен и еще одна дама. Пара! На этом уже можно сыграть. Джо, откровенно блефуя, прибавляет еще четвертак. Пусть придурки думают, что у него на руках семерка, плевая пара, которую легко можно перебить и забрать банк. Скотт докладывает монету, еще один из игроков, — Джо запомнил, его зовут Гидеон, — тоже. Четвертый сбрасывает. К картам на столе прибавляется десятка пик. Было бы лучше, если бы еще одна дама, но не страшно. Джо изображает легкое волнение, кладет на стол доллар. Проклятая ухмыляющаяся рожа напротив — тоже. Гидеон с чертыханием бросает карты на стол. Джо на мгновение напрягается, прежде чем на стол выкладывают последнюю карту. На этот раз — еще одну семерку. Две пары! Он поднимает взгляд на Скотта. — Повышаешь? — с волчьим оскалом спрашивает тот. Джо смотрит на стол. Скотт наверняка уверен, что у него сет семерок. А теперь пусть посомневается. Джо задумчиво трет краем карт полоску щетины над верхней губой, выдыхает: — Нет. Скотт пожимает плечами и кладет на стол пять долларов. Джо будто бы нехотя докладывает пятак и раскрывает карты. — Две пары? — разочарованно тянет Гидеон и переводит взгляд на Скотта. — У меня тоже, приятель. Тот кладет на стол двух королей. Сволочь! Джо едва сдерживается из-за того, что чертов волчара его переиграл. Ничего, это не последняя игра! — Рискуете, шериф, — с едкой улыбочкой цедит Джо. — Еще пара партий, и мне нечем будет платить вам за постой. — Ничего. Можем считать, что на какое-то время мы в расчете. — Тот подбрасывает монеты на ладони. — Могу даже завтрак вам готовить, если отравиться не боитесь. — Я бы никогда не подверг сомнению ваше слово, шериф, — Джо делает многозначительную паузу и добавляет: — Только кулинарные таланты. Скотт откидывается на спинку стула, довольно ухмыляясь. — Поняли теперь, почему я беру мистера Верлака помощником? — За умение лизать зад начальству? — раздается негромко — будто бы вообще не предназначено для их ушей, — но отчетливо где-то в стороне. Джо медленно поднимается, чувствуя, как его затапливает волна бешенства. — Боюсь, Уолкер, по этой части с тобой в городе никто не сравнится, — пренебрежительно бросает Скотт, и салун взрывается хохотом. Джо успевает выцепить в толпе лицо насмешника и хорошенько запомнить на будущее, но пока снова опускается на стул. — На самом деле, — тем временем ловит его взгляд Скотт, — мистер Верлак нужен мне для того, чтобы оттенять мое бесконечное дружелюбие. На этот раз смешки редкие и осторожные, мужчины переглядываются. Похоже, назвать Скотта особенно дружелюбным не очень получается, и они задумываются о том, каким же должен быть в сравнении представленный мистер Верлак. Джо не вполне понимает, с какой целью Скотт это сказал — прозвучало как протекция, но определенно не может ею быть. Может, боится, что Джо уменьшит население города, если его будут задирать? В любом случае, ни опровергать, ни подтверждать слова Скотта он пока не собирается. — Кстати, — добавляет тот. — Мистер Верлак не выносит, когда его зовут... Басти. У Джо от одного этого сокращения волосы дыбом встают, и в качестве маленькой мести он не отказывает себе в удовольствии подкинуть Скотту разномастные двойку и шестерку. А себе, на всякий случай, сунуть в рукав туза. Увидев карты, Скотт снова ухмыляется, но четвертак выкладывает. Потом повышает ставку и с треском проигрывает партию Габриэлю, брату Гидеона. — Поразительно честный мне попался помощник, — поясняет он. — Прямо не мог сдать хороших карт! Джо смотрит на уплывший выигрыш и даже не может выругаться. Ему в общих чертах открывается ближайшая перспектива, но он не собирается сдаваться и отступать. В следующей партии ему сдают откровенно дерьмовые карты — даже туз не спасет, и Джо сбрасывает впервые за вечер. — Удача отвернулась? — любезно спрашивает Скотт, мельком заглядывая в карты и повышая до доллара. “Удача, — думает Джо, — та еще сука. Увидела кобеля посимпатичнее и подставилась ему без всякого стыда.” — Ничего, — говорит он вслух. — Я еще отыграю свое. — Рискуете заиграться и потерять все, — по-отечески предупреждает Скотт. — Думаю, мне это не грозит, — Джо понимает, что разговор опять получается чересчур двусмысленным, но остановиться нет никаких сил. Все, кто пытались угрожать ему раньше, делали это слишком прямо. Тупо. Скучно. Сейчас внутри Джо разгорается азарт, ему даже интересно, что скажет или выкинет волчара. — Поживем увидим, — пожимает плечами тот и снова забирает банк. Еще круг, еще — деньги из выигрыша Джо медленно, но неумолимо тают. То он выигрывает десятку, то проигрывает снова. Кучка монет у правой руки Скотта так же неумолимо растет. Понемногу перепадает и другим игрокам, но вскоре становится ясно, что Джо и Скотту они не соперники. В конце концов за столом остаются только они и Габриэль, последним отказавшийся от игры, но взявшийся банковать. Джо уже не хочет играть. Он хочет только обставить Скотта, рискует и закономерно проигрывает раз за разом. Смешно, но припрятанный туз так и не пригодился пока. Габриэль сдает, и Джо выпадает две червы: восьмерка и валет. Он уныло кладет на стол четвертак и уже не удивляется, когда Скотт повышает ставку. Можно сбросить, но что-то в душе Джо протестует. Он докладывает в банк еще несколько монет, и Габриэль выкладывает на стол червонную пятерку, даму пик и червонного же туза. Джо внутренне подбирается. Черт возьми, это шанс! Если не на флеш, то хотя бы на пару с тузами — наконец-то и припасенный будет кстати! Он решительно делит оставшиеся деньги на две неравные половины и ту, что чуть поменьше, подвигает в банк. Скотт пересчитывает их, с сомнением откладывает у себя из выигрыша — когда-то бывшего выигрышем Джо! — ту же сумму и добавляет в банк. Габриэль кладет на стол еще одну пятерку. Джо медленно выдыхает и успокаивает себя тем, что у него, по крайней мере, есть две пары и ловкость рук, не раз спасавшая его в такие моменты. В этот раз они не повышают ставки, дожидаясь пятой карты. И Габриэль выкладывает на стол червонную двойку. Флеш! Первый за вечер! Джо обеими руками придвигает в банк все до последней монеты. Скотт, ухмыляясь, отвечает тем же. Джо кладет на стол пояс с кобурой. Скотт снимает с мизинца печатку — даже на беглый взгляд золотую и тяжелую. Джо, подумав, добавляет свой револьвер и новую шляпу. Вокруг стола в повисшем молчании собираются зеваки. Скотт смотрит сначала на револьвер, будто оценивая, потом на Джо. И кивает. Тот задерживает дыхание и выкладывает на стол свои карты. — Флеш! — раздается чей-то громкий шепот. — Вот это да! Неизвестно, за кого болеет обладатель голоса, но Джо это не важно. Он наслаждается победой. Пока Скотт не кладет на стол пару пятерок. Джо потрясенно смотрит на каре, выложенное Скоттом, и не верит в происходящее. Скотта хлопают по плечам. Поздравляют. Джо все так же пялится на карты с чувством уходящего из-под ног пола. — Я хочу отыграться, — вырывается у него. И Джо тут же жалеет о сказанном, представляя, как Скотт "проигрывает" ему его же вещи с этой его беспечной улыбочкой. Но тот качает головой, надевая кольцо на мизинец. — Хватит на сегодня, мистер Верлак. Нам рано вставать, — и как ни в чем не бывало придвигает ему шляпу и пояс с пустой кобурой. Учитывая, что второй свой револьвер Джо потерял где-то около злополучной фермы Эрондейлов, теперь перед ним открывается исключительная перспектива остаться наедине со Скоттом безоружным. Джо давится высокомерно брошенной подачкой, молча поднимается, застегивает пояс и надевает шляпу. Пусть и чувствует себя облитым грязью и про себя клянет чертового шерифа на все лады. Когда они уже выходят из салуна, он обещает: — Я рассчитаюсь. Скотт вдруг хватает его за плечо и впечатывает спиной в стену рядом с дверью. А потом неуловимым жестом выдергивает у него из рукава забытого туза. — Ты можешь попробовать, — цедит он. — Но не знаю, как там, где ты вырос, а у нас за такое бьют не церемонясь. — Можешь начинать, — Джо упрямо вскидывает подбородок. Он уверен, что Скотт плюнет и оставит его в покое. Смотрит в прищуренные холодные глаза и абсолютно пропускает момент, когда тот коротко, без замаха, бьет его в живот. Джо сгибается, задыхаясь, а Скотт добавляет ему по ребрам и тут же хватает за грудки, не давая дернуться. — Еще раз замечу, — угрожающе тянет он, — и ты так легко не отделаешься. Джо не отворачивается. Скотт и так заставил его снова почувствовать себя беспомощным мальчишкой. Он не собирается давать ему еще один повод гордиться собой. — В следующий раз — не заметишь, — в том же тоне отвечает Джо и отталкивает его руки. Он не собирается его слушать, разумеется. Он просто будет умнее. Утро начинается с ругани Скотта где-то во дворе. Джо подскакивает с постели, не желая упустить ни мгновения того, что заставило его поминать черта. Зрелище того стоит. Скотт, грязный и с прилипшей к одежде соломой, загоняет в конюшню Искру. А та недовольно фыркает, угрожающе всхрапывает и так и норовит встать на дыбы. Джо распахивает окно и перевешивается через подоконник. — Дьявольское ты ж отродье! — рычит Скотт. — Не по зубам нарушитель, господин шериф? — кричит Джо и радостно скалится, стоит Скотту обернуться. С зубами он угадал — рукав куртки у того разорван в лохмотья и Джо ни секунды не сомневается, что тут не обошлось без его красавицы. — Не можете справиться с девицей? — с удовольствием добавляет он. Скотт рассматривает порванный рукав и с сарказмом отвечает: — Да уж в том, что она девица, я не сомневаюсь. Такая откусит яйца и коню, и его хозяину, если к ней кто-то подойдет. Джо не портит впечатление признанием, что поганка при случае не стесняется цапнуть и своего хозяина. — Нужно просто уметь найти подход, — удобнее облокачиваясь на подоконник, говорит Джо. — У вас, должно быть, маловато опыта с женщинами. Скользкий намек тут не проглядел бы и идиот. — Думаю, в твоем случае это тоже единственная рыжая, которая тебе дает, — небрежно бросает тот. Джо вспыхивает, впиваясь пальцами в подоконник. — Не больно-то и хотелось, — сквозь зубы цедит он. Он говорит это не просто, чтобы отпереться, на самом деле. Даже наоборот — если бы он и правда был так уж одержим желанием трахнуть родную сестру, он бы не упустил случая этим козырнуть. Тем скорее, чем больший шок могли вызвать его слова. Но в тот раз... В тот раз он просто не выдержал, движимый не похотью, а ревностью. И завистью. Она такая чистенькая, его нежданная сестра. Оранжерейный цветок, который их мать всю жизнь оберегала от малейшего сквозняка, от любого косого взгляда. От их отца. Джо смотрел на нее и думал только о том, что все, что есть у нее, мог бы иметь и он. А вместо этого его отдали на откуп, чтобы у отца было меньше причин разыскивать сбежавшую жену и чтобы он не нашел дочь. Расплатились им за безоблачную жизнь сестренки. Джо и сам не понимал, чего от нее хотел-то. Напугать? Заставить почувствовать боль и отчаяние, показать, что это такое? Стереть с ее лица святую уверенность, что мир создан ради удовлетворения ее прихотей? Или все гораздо проще и ему единственно хотелось, чтобы она его запомнила? Чтобы ей не было плевать, как всем. Пусть бы она его ненавидела — но он, хотя бы, перестал бы быть пустым местом хоть для кого-то. — Что уставился? — рычит он на Скотта. — Не нравлюсь? — А ты хотел понравиться? — хорошо, что это звучит, как риторический вопрос, потому что Джо теряется, не знает, чем отбить. — Собирайся, Джо. Тебе пора давать присягу. Джо ничего не отвечает, захлопывая окно. Все это кажется ему нелепым фарсом, но он сам начал игру в помощника шерифа, так что не станет тем, кто назовет ее глупостью. От хорошего настроения не остается и следа, но Джо все равно прихватывает на кухне яблоко для Искры. Заслужила — пока только ей одной удалось безнаказанно вывалять Скотта в грязи. Джо слабо представляет, что Скотт имеет в виду под "присягой", но не особенно заморачивается. В конце концов, шериф ведь не такой дурак, чтобы принять их маленькую игру за правду? Но перед офисом шерифа с самого утра собирается небольшая толпа. Хотя небольшая она по меркам любого другого города, а для этого захолустья — хорошо, если не половина горожан. Джо посматривает на Скотта, начиная нервничать, но его лицо настолько же спокойно и естественно, как и вчера во время покера. — Слушай, — окликает Джо, когда они заходят в здание, — я надеюсь, мне не придется клясться на Библии или что-то такое? Скотт смотрит на него прищурившись. — А что, с этим возникли бы проблемы? — Да, — Джо скрещивает руки на груди. — Это тупо. — Как неблагонравно, мистер Верлак, — осуждающе цокает языком Скотт. — Слова, недостойные доброго христианина... — А я никогда им и не был, — пытается отбрить Джо. — А что же мешало? — снова смешивает мысли в кашу Скотт. Что мешало… Джо знает — это его характер, упрямое желание делать все поперек сказанному. С самого детства, сколько себя помнит. На каждое “сиди тихо” — вылезать с криком и получать закономерные затрещины. Быть сосланным на учебу — и пререкаться с учителями, нарываясь на их наказания и насмешки одноклассников. Выслушивать от приходящего в школу священника о смирении и нравственности — и спрашивать, куда тот засовывает свою нравственность, когда лезет в штаны певчим. Розги не учат его смирению. Тех, кто его наказывает, мало волнует моральный облик Джо — только своя уязвленная гордость. Его бьют не за проступки, а потому, что могут, что некому их остановить, и Джо выучивает только один урок: сила дает больше прав и возможностей. Его воспитатели и учителя пользуются своей властью, запугивая и унижая горстку детей. Они слишком жалкие, чтобы вызвать хоть какое-то подобие уважения, так что их слова и нравоучения Джо смешат или злят в зависимости от настроения. Побои от розог не успевают заживать, но Джо скорее стерпит боль, чем смолчит, теряя уважение единственного человека, на которого ему не плевать — себя. Джо глубоко презирает и своих сверстников, которые всерьез боятся наказаний и ругани учителей. В большинстве своем у Джо просто не получается воспринимать их всерьез и за равных. Трусы — это даже хуже, чем глупцы. В колледже, куда его так же запихивает отец, мало что меняется. Разве что рукоприкладства тут меньше — его однокашники сплошь дети богатеньких родителей. Впрочем, Джо перепадает и здесь. Зато золотые детки мало что могут ему противопоставить... — Так что же? — напоминает о себе Скотт. Джо хочет спросить — "если Бог есть, то где его справедливость? Почему тогда моя жизнь такое дерьмо?" Но много чести Скотту в такой откровенности, поэтому он с вызовом усмехается: — Если Бог есть, почему он до сих пор меня не покарал? Скотт смотрит испытующе и копирует ухмылку: — А ты уверен, что он этого не сделал? У Джо по позвоночнику пробегает холодок, но он держит лицо, не подавая виду, что слова Скотта его задели. — Надеюсь, ты не расстроишься, что церемония пройдет без мэра, — тем временем говорит тот. — Его нынче нет в городе. — Даже не знаю, я так надеялся получить значок из его рук, — не отказывает себе в удовольствии съязвить Джо. — Разве из моих рук он не станет желанной наградой? — елейным тоном тянет Скотт. — Да не ослабеет рука бьющего... то есть, — будто бы спохватывается Джо, — да не оскудеет рука дающего! — Не ослабеет, не беспокойся, — с едва заметной угрозой в голосе обещает Скотт, вытаскивает из ящика стола ярко блеснувший значок в виде звезды и кивком указывает на дверь. Джо выходит первым, привлекая к себе взгляды собравшихся. Скотт остается в тени, прислонившись к двери офиса. Джо ничего не остается, только стоять на крыльце перед зрителями, как выставленный перед судом преступник. — Повторяй за мной, — негромко, так, чтобы услышал только Джо, произносит Скотт. Джо выпрямляет напрягшиеся плечи, недобро оглядывая следящую за каждым его жестом толпу. — Я... — Скотт мешкает, и Джо с трудом сдерживает ухмылку. Кажется, мистеру праведность только теперь пришло в голову, что давать присягу Джо будет под ложным именем! — Я, Себастьян Верлак, — на порядок более воодушевленно начинает Джо. И продолжает, послушно повторяя подсказываемые Скоттом фразы. Ему еще придется поплатиться за то, как он выставил Джо на посмешище! Столько клятв он не произносил, кажется, за всю жизнь. Оберегать, хранить покой и сон жителей, выступать на страже справедливости… все это звучит так тупо и пафосно, что Джо едва сдерживает смех. Но женщины промакивают глаза платками и смотрят на него с восхищением. Джо ухмыляется. Надуть эту толпу фермеров и их богобоязненных женушек не сложнее, чем обыграть в покер ребенка. Тем более, что репутация Скотта только играет ему на руку. Все-таки наняться к нему было отличной идеей: теперь что бы Джо ни вытворил, это так или иначе заденет и ненавистного шерифа. — А что скажет твой дружок, узнав, что ты взял меня на работу? — спрашивает Джо, когда кидать дротики наскучивает и он находит себе более интересную мишень. Скотт, не поднимая взгляда от газеты, вскидывает брови, и Джо с удовольствием поясняет: — Герой Шэдоу-Вэлли, спаситель дев и старушек. Может, ему кажется, но Скотт на мгновение меняется в лице. Джо обрадованно продолжает: — Интересно, будет он считать тебя своим другом после этого? Джо в самом деле интересно, он бы отдал один глаз, чтобы увидеть, как проклятый Лайтвуд узнает о нем, и правую руку — чтобы увидеть, как он доказывает Скотту, что тот последний мудак на земле, раз вообще держит его под боком. — На твоем месте меня бы больше волновало, что он скажет и сделает тебе, — совладав с собой, отвечает Скотт, испортив Джо настроение. Джо пожимает плечами: — Я Лайтвуда не боюсь. — И зря, — уверенно говорит Скотт. — В отличии от меня, он для тебя пули не пожалеет. — Кстати, мне давно интересно, — Джо делает вид, будто пропускает его слова мимо ушей. — С его папашей ты тоже дружишь? Любопытно, что он бы тебе сказал, если бы обо всем узнал? — О чем именно? — спокойно — хотя Джо прекрасно понимает, что это спокойствие такое же напускное, как изображает он сам, — спрашивает Скотт. — О том, что ты любитель задниц хорошеньких мальчиков, — не меняясь в лице, отвечает Джо. — Это ты что ли хорошенький мальчик? — криво ухмыляется тот. — При чем здесь я? — шипит в ответ Джо. — Надеешься, что твой дружок тебе когда-нибудь даст? Лицо Скотта застывает непроницаемой маской. — Или, может, у него найдется пуля и для тебя, если он узнает? Скотт дергает уголком рта и выгибает бровь. — Видимо, ты ему и расскажешь? Наверняка уж твои-то слова точно никто не станет подвергать сомнению... — издевка в его голосе заставляет Джо яростно сжать зубы. Да, у него есть козырь против ублюдка, но и у того есть, чем подставить Джо. Впрочем, — Джо ухмыляется, — Скотт теперь вынужден будет хранить его тайну, чтобы не потонуть вместе. Сам Джо и утопить его вместе с собой не отказался бы, но лучше все-таки одного Скотта. Пока что он изображает на лице покорность и тянет с насмешкой: — Неужели вы сомневаетесь в верности своего помощника, шериф? Скотт не утруждает себя ответом, снова спрятавшись за газетой. Джо проходит по кабинету, осматриваясь, выдвигает ящики стола — не того, само собой, за которым сидит Скотт. В одном лежит обрывок газеты, в другом — пара скрепок. Джо подходит к окну, трогает жалюзи. На площади перед участком никого нет, только пара кур клюет что-то на мостовой. Скука. Какая же адская скука! Джо хватает получаса, чтобы начать беситься в четырех стенах. Тело требует движения, действия, нерастраченная энергия закипает и переливается через край. — Ладно, и чем мы будем заниматься сегодня? — как можно более мирно спрашивает Джо. Сложно устроить Скотту неприятности, когда он сидит, с удобством закинув ноги на стол, и не отрывается от газеты. Впрочем, на Джо он все-таки поднимает взгляд. — Ждать, — спокойно отвечает он. — Ждать? — не скрывая разочарования, уточняет Джо. — Чего? Пока преступники сами придут к нам с любезной просьбой их арестовать? — Ну, один вон пришел... — произносит Скотт достаточно тихо, чтобы Джо мог сделать вид, что не услышал. И уже громче переспрашивает: — Какие преступники? Джо теряется, но только на секунду. — Какие-нибудь. Тебе виднее. Скотт пожимает плечами. — Если бы в городе было неладно, а по соседству хозяйничали бандиты, я бы не развлекался в Шэдоу-Вэлли, расследуя дела за Бобби. Джо стоически выдерживает еще пять минут тишины. — И что, у тебя нет никаких повседневных обязанностей? Скотт только смотрит на него раздраженно, встряхивает газетой и не отвечает. — Непыльная у тебя работка, — снова отойдя к окну, комментирует Джо. — Сидишь себе штаны протираешь, а за это еще и деньги платят... — Дались вам мои штаны! — неожиданно яростно вскидывается Скотт, и Джо оглядывается с удивлением. Но тот больше ничего не говорит. Только достает из своего стола папку с обтрепанными уголками и протягивает Джо. — Если скучно — читай. — Что это? — Твоя работа. Джо подхватывает папку и садится с ней за стол, вытянув ноги. Нетерпеливо дергает завязки, едва не отрывая. Внутри стопка бумаг, скрепленных по несколько штук. Джо разворачивает плакат с многообещающей надписью "живым или мертвым" и портретом. Ему хватает ума и сдержанности ничем не показать, что Блэквелл, за которого обещают три тысячи долларов, ему знаком. Именно с ним Джо чаще всего имел дело — он был правой рукой отца. Интересно, как он уцелел... С минуту Джо раздумывает, но потом все-таки спрашивает, разворачивая плакат к Скотту: — А этого парня что, схватили? Тот бросает мимолетный взгляд на портрет и отвечает, возвращаясь к чтению: — Ходили слухи, что его поймали в другом штате. Джо сворачивает плакат и принимается за другие бумаги. Пара счетов, несколько фотографий, записи о пойманных бандитах, раскрытых кражах и разрешенных спорах. Карта, нарисованная прямо на газетном листе, с обозначенными фермами и их границами, и целая стопка кляуз, написанных убористым мелким почерком. Джо просматривает их по диагонали, уяснив, что речь идет о границе между двумя фермами, и снова впадает в уныние. Он и не думал, что работа шерифа — такая беспросветная тоска... — Это все? Недовольные фермеры, да кража, — Джо встряхивает в воздухе бумагой, которую дочитал, — кража зерна... Черт возьми, зерна! — он фыркает. А потом наталкивается на взгляд Скотта и замолкает. — Тебе смешно? — холодно спрашивает тот. — Для них это зерно — главный источник доходов, если бы я его не нашел, семье пришлось бы голодать. — Ах, благородный шериф, защитник обиженных и угнетенных, — зло шипит Джо. — От кого-то я сегодня слышал присягу, — рычит в ответ Скотт. — Если ты забылся, напоминаю, что ты сам пришел проситься на место моего помощника, поэтому изволь выполнять свои обязанности, не то вылетишь из города вперед своей кобылы. Джо смотрит на него, задыхаясь от ненависти. — Не боишься, шериф, что утащу тебя с собой? — подается вперед он, не сводя с него взгляда. — Можешь попробовать, — не повышая голоса отвечает тот. Джо именно это и собирается сделать. Хлопнувшая дверь прерывает едва не начавшуюся драку. — Том, приятель, — кивает Скотт. Джо окидывает пришедшего неприязненным взглядом — ему трудно сразу переключиться, в мыслях он все еще бьет Скотта под дых, а потом — лицом об его же стол. Названный Томом низкий, но крепкий малый заметно бледнеет, делает шаг назад, и, кажется, уже жалеет, что вообще зашел. — Мистер Верлак с нынешнего дня помощник шерифа, — как ни в чем не бывало представляет Скотт. — Мистер Верлак, это Томас Таннер, он работает на почте. Не видел тебя во время присяги,Том, — тут же обращается к приятелю он. — Да я... приболел... — выдавливает тот. Джо даже точно может сказать, что это за болезнь, по его опухшей с похмелья морде и красным, воспаленным глазам. — Свежая газета, мистер Скотт. — Спасибо, Том, — степенно благодарит Скотт. Джо уже тошнит от этого обмена любезностями. — И, знаешь что... — Скотт поднимается, чтобы дотянуться и забрать из рук Тома остальные газеты и несколько писем. — Иди-ка ты домой. Мистер Верлак буквально только что жаловался, что ему нечем заняться в первый же рабочий день. Он с радостью разнесет за тебя письма. — Вот спасибо, мистер Скотт, — лопочет Том. — И вам, мистер Верлак... — судя по его лицу, он отлично понимает, какую радость Джо доставит разноска писем. Но со Скоттом не спорит. Со Скоттом вообще никто не спорит в этом поганом городишке. Кроме Джо, разумеется. Но сейчас и он молчит, пока за Томом не закрывается дверь. — Я тебе не мальчик на побегушках, — цедит он. Скотт высокомерно ухмыляется. — Нет, парень, ты именно что мальчик у меня, — он выделяет голосом, — на побегушках. И, напоминаю еще раз — ты сам этого захотел. Так что или бери письма, или вали на все четыре стороны. Джо даже не знает, что более унизительно — послушаться или сдаться в первый же день. Но потом рывком выхватывает письма и газеты из его рук и вылетает на улицу. Скотт еще поплатится. И гораздо проще будет заставить его заплатить, оставшись рядом. Пара плюсов у дурацкой и унизительной доставки писем все же есть. Во-первых, Джо может спокойно обойти городок, запоминая расположение улиц и зданий. А во-вторых, у Джо появляется официальный повод познакомиться хоть с кем-то еще. Не то чтобы его действительно интересовал здесь кто-то, кроме Скотта, но судя по его же словам и утренней вспышке, именно окружающие его люди и были одной из болевых точек ненавистного шерифа. Успокоившись, Джо даже радуется, что ему так быстро удалось выбить Скотта из колеи. Он вчитывается в надпись на первом конверте. "Люпусвилль, мисс Бломфилд". Джо перечитывает это раза три и даже проверяет на обороте конверта, но ни название улицы, ни номер дома не указаны. И он, по правде сказать, не уверен, что они ему попадались. Может, для Тома и не проблема найти адресата по одному только имени, но как, черт возьми, эту мисс должен искать Джо? Проклятый Скотт наверняка об этом и думал, когда всучил ему это тупое задание! Усилием воли Джо заставляет себя успокоиться. Перебирает остальные письма — на некоторых значатся названия ферм, которые тоже неизвестно где искать. А кому именно относить газеты, Джо и вовсе не сказали! Он ловит за куртку пробегающего мимо мальчишку. Тот с восторгом таращится на блестящий значок шерифа и даже не сразу понимает, чего от него хотят. А потом показывает на дом прямо за спиной Джо. Чтобы найти мисс Бломфилд, достаточно обернуться. Стоящая на пороге полноватая женщина лет сорока в переднике и старомодном чепце пару секунд смотрит на Джо с непониманием, а потом улыбается: — Мистер Верлак! О, как приятно вас видеть. Я была сегодня на площади, когда вы давали присягу. Вы так искренне говорили... Джо вежливо приподнимает шляпу и очень старается не рассмеяться ей в лицо, стоически выслушивая всю эту восторженную чушь про защиту города, которую утром ему пришлось говорить самому. В конце концов ему удается вклиниться в бесконечный монолог: — А вы, мисс..? — Мисс Бломфилд! — радостно восклицает она, и Джо не может сдержать облегченного вздоха. — Вам письмо, — он протягивает конверт, и видя, что она уже готова рассыпаться в благодарностях, перебивает, стараясь в то же время изобразить наиболее располагающую улыбку: — Вы не подскажете, где ферма "Золотые дали"? Та объясняет — довольно сбивчиво, но понятно. И когда Джо уже собирается уходить, спрашивает: — А что с Томом? Джо скрипит зубами и отвечает: — Заболел. Что-то подсказывает, что ему самому никто не даст выходной, доведись ему подцепить ту же хворь. На "Золотые дали" Джо добирается только к обеду — ферма, как и "Претор Люпус", стоит на отшибе, только с противоположной стороны. К счастью, это последнее письмо. Кроме того, Джо повезло раздать пару газет, когда их ждали вместе с письмами, а оставшиеся он собирается отдать Скотту — и пусть делает с ними, что хочет, хоть задницу подтирает, хоть портреты преступников рисует. Джо привязывает Искру к забору пустующего загона для скота. Поднимается на скрипучее крыльцо и стучит. В доме не раздается ни звука. Джо стучит снова. Мельком бросает взгляд на собственный кулак и так и замирает. В двери рядом с его рукой виднеется несколько дыр от пуль. Насколько Джо может понять — свежих. Услышав где-то в доме шаги, он инстинктивно отшатывается в сторону, вжавшись в деревянные перила, и секундой спустя в двери прибавляется дыр. — Подонок! — раздается яростный мужской крик. — Грязный ублюдок! Это ты похитил мою Джозефину! Новый выстрел сбивает с головы Джо шляпу, и он пригибается. Слышит приближающийся топот и, дождавшись, когда распахнется дверь, ставит выскочившему на крыльцо мужчине подножку. Тот плашмя растягивается в грязи перед крыльцом. Джо с замиранием сердца обнаруживает опаленную дыру в шляпе — он за нее двадцатку отдал! — поднимает ее, придирчиво отряхивает поля и медленно подходит к мужчине. Опускается на корточки рядом с его лицом и сует под нос значок. — Посмотри-ка сюда, приятель. Он поздновато спохватывается, что "приятель" — это из лексикона Скотта, и к таким словечкам уж точно лучше не привязываться. Джо убеждается в этом, когда мужчина неуверенно уточняет: — Шериф Скотт? — Помощник шерифа Верлак, — со вздохом поправляет Джо. Мужчина косится на него с подозрением, пока поднимается. Джо опускает взгляд и видит, как тот крепче сжимает в руках винтовку. — Дай-ка это мне, — спокойно велит Джо, в свою очередь обхватывая ее пальцами и дергая к себе. Мужчина не спешит выпускать оружие, так что Джо приходится практически вырывать винтовку силой. — Ничего не слышал ни о каком помощнике шерифа, — ворчит тот, потирая рыжую, в противовес поседевшим волосам, бороду. — Как говоришь, тебя звать? В его прищуре Джо видится что-то очень нехорошее. Как бы то ни было, а он, все же, и правда вылитый отец... — Себастьян Верлак, — повторяет Джо. — А теперь представьтесь сами и объяснитесь, зачем палите почем зря. Подозрительность на лице мужчины — вблизи Джо понимает, что он, наверно, лет на пятнадцать старше Скотта — разом уступает место злости. — Мою малышку Джозефину похитил этот подонок! — он сжимает руки в кулаки. — Я так и знал, что все эти его попытки подольститься добром не кончатся! Как он на нее смотрел, подлец, как смотрел!.. Кажется, Джо повезло и теперь ему достанется дело поинтереснее доставки писем. — Ужасно, — поддакивает Джо и быстро спрашивает: — Когда она пропала? Вы сказали, что кого-то подозреваете? — Утром уже не было, — отвечает мужчина, глядя на Джо уже по-новому. — Да чего там подозревать, я точно знаю, что это он! Еще, сукин сын, не постыдился прийти, не постыдился в глаза мне смотреть! Потом мужчина понижает голос и добавляет с долей смущения: — Я, в общем-то, вас за него и принял, потому и, ну... — он указывает в сторону двери. — Я очень извиняюсь, господин шериф. На этот раз Джо его не поправляет. Только жалеет, что Скотта рядом не оказалось — места у перильцев на двоих бы не хватило, так что у того был хороший шанс трагически погибнуть на службе. Хотя гораздо лучше было бы занять место шерифа при живом Скотте и посмотреть на его лицо при этом. Раз уж Скотту так дорога его должность и этот город, сначала Джо постарается лишить его именно их. Но Скотт прав: стоит ему раскрыть настоящее имя Джо — и запахнет жареным. Слова Джо будут против слов Скотта, и понятно, кто будет для горожан авторитетнее. Чтобы вылезать против шерифа, нужно сначала добиться хоть какого-то доверия, не исходящего из уважения к Скотту, взявшему его на работу. — Ближе к делу, — обрывает он, не желая слушать извинения и дальше. — Джозефина ваша дочь? — Больше, чем дочь! — возмущается тот. — Она для меня все! Джо раздумывает около минуты. — Нужно осмотреться, вдруг он оставил какие-нибудь следы... — Да я точно знаю, что Джозефина у него! Пойдемте и того... — мужчина красноречивым жестом хлопает кулаком по ладони. — Потолкуем с ним! Джо сомневается, что похититель стал бы прятать жертву у себя дома. Впрочем, его опыт похищения девиц слишком скуден и неудачен, чтобы рассуждать о чужих ошибках. — Ну, давайте взглянем на вашего похитителя, — соглашается он и отдергивает ружье подальше от потянувшегося к нему мужчины. — И скажете вы мне или нет, как вас зовут? — Джозеф, — спохватывается тот. — Джозеф Мур. Ехать приходится в город, и сомнения Джо в том, что похитителю удалось бы спрятать девочку у себя дома, растут с каждым шагом Искры. Хоть кто-то должен был их заметить! Ну и в целом, это попросту глупо — прятать жертву у себя дома. Сам Джо в схожей ситуации озаботился тем, чтобы найти заброшенный угол! Джозеф останавливается перед одним из наиболее приметных и крепких домов, производящих довольно благоприятное впечатление. Сомнения Джо укрепляются еще больше. — Мортмейн! — кричит Джозеф. — Я привел шерифа, и теперь ты, подонок, поплатишься за то, что сделал! На втором этаже распахивается окно, и в него высовывается растрепанная седая борода. Правда, спустя секунду Джо понимает, что большая часть "седины" это всего лишь мыльная пена. — Ты никак не успокоишься, Мур? — кричит в ответ недобритый. — Верни Джо! — возмущается Джозеф. Джо против воли вздрагивает и думает про несчастливые совпадения. Окно захлопывается. Зато пару минут спустя распахивается дверь, и Мортмейн, на ходу вытирая щеки полотенцем, приглашающе машет свободной рукой. — Мистер Верлак, да? — отбрасывая полотенце на стол в прихожей, уточняет он. — Слышал, слышал... Добро пожаловать в Люпусвилль! — Мы тут по делу, — напоминает Джо, пристально оглядывая Мортмейна с головы до ног. Только придурок мог бы их спутать: долговязого плечистого Джо и полного коротышку Мортмейна. Тот вздыхает. — Я — Аксель Мортмейн, у меня тут скромный магазинчик, — он неодобрительно косится на спутника Джо. — И, богом клянусь, я честный человек и не имею к пропаже Джозефины никакого отношения. И, что важнее, я определенно не занимаюсь подобной торговлей. — Не слушайте его, — торопится перебить Джозеф и прибавляет погромче, чтобы Мортмейн тоже слышал: — У него ничего святого! Говорят, он торгует неприличными фотоснимками — такой человек не пожалеет мою девочку! — Да где я, по-вашему, ее прячу?! — возмущается Мортмейн. — В доме, что ли? Джо и сам думает, что это глупо. Но на месте Мортмейна, если бы он в самом деле так сглупил, то тоже делал бы вид, что дома никого нет. — Не возражаете, если мы в этом убедимся? Мортмейн смотрит на него, явно не находя слов. Джо обходит магазинчик — действительно ничем не примечательный, обычная лавка с повседневным барахлом вроде спичек и свечей, — на первом этаже, потом поднимается наверх, в жилую половину дома, но беглянки нигде не обнаруживает. Сердитое сопение Мура и Мортмейна раздражает тем больше, чем явственнее Джо убеждается в бесполезности обыска. — Может, еще на чердак заглянете? — подтрунивает Мортмейн. — Вдруг она туда вспорхнула! Джо оборачивается и смотрит на него в упор. Мортмейн понятливо умолкает. Хотелось бы добиться того же от Мура, но это, увы, остается в мечтах. — Не знаю насчет чердака, а в подвал я бы заглянул! — бурчит тот. — Вот еще! — Мортмейн скрещивает руки на груди. — Мистер Верлак, вам не кажется, что это уже слишком? Джо давно так кажется, но сопротивление Мортмейна только снова вызывает подозрения. И не только у него. — Ага! — обличающе тычет в него пальцем Мур. — Вот где ты ее спрятал! Я знал, что для тебя нет ничего святого!.. — Я должен посмотреть, — перебивает его Джо. Он уже устал слушать про святое — найдет эту поганую девку и сам прибьет! Мортмейн, однако, не торопится соглашаться. И Джо чувствует внезапное дежа вю. Совсем недавно он так же стоял не зная, что делать: дать шерифам обыскать комнату или отказать. — Можем сходить за мистером Скоттом, если вы мне не доверяете, — предлагает он. Если Мортмейн не дурак, то, пока они ходят, он выгонит из подвала девчонку. Если же он скрывает что-то другое... — Хорошо, — хмуро кивает тот. — Но тебя, — он в свою очередь тычет пальцем в грудь Мура, — я туда не пущу! — Да я сам не пойду! — возмущается Джозеф. — Если она уже там, я это видеть не смогу! Джо окончательно убеждается, что он чокнутый. Они с Мортмейном спускаются в подвал. Джо идет позади, по привычке держа руку на пустой кобуре, и надеется, что если дойдет до стрельбы, Муру хватит мозгов позвать кого-нибудь на подмогу. О том, что подмогой скорее всего будет Скотт, он старается не думать, как и о том, что ответить Мортмейну ему будет нечем — надо было прихватить хоть винтовку Мура! В подвале холодно и темно: масляной лампы, которую держит Мортмейн, явно не хватает, чтобы осветить все углы. Зато хватает, чтобы разглядеть, что сам Мортмейн нервничает. — Поднимите-ка лампу повыше, сэр, — стараясь казаться миролюбивым, просит Джо. — Что ж, малышки Джозефины и вправду не видно, — констатирует он пару секунд спустя. Подвал и в самом деле заурядный, как и думал Джо. Вдоль одной из стен стоят ящики с овощами, пересыпанными песком. Несколько мешков, в которых не поместился бы и ребенок. Но один из ящиков в дальнем углу, прикрытый холстиной, достаточно широк, чтобы там можно было спрятаться. — А там у вас что? — спрашивает Джо. Мортмейн нервно облизывает губы. — Ничего особенного, — отмахивается он. — Кое-какой товар к будущей ярмарке, не хочу хранить в магазине, чтобы не задавали лишних вопросов... Джо подходит и сдергивает с ящика холстину. Смотрит внутрь несколько секунд, не находя слов. — Маленький магазинчик, вы говорите? — уточняет он. — Ничего особенного? Мортмейн, очевидно, держит его за дурака, потому что оружием из ящика можно вооружить половину Люпусвилля. — А в мешках у вас патроны? — оборачивается Джо, и Мортмейн натужно улыбается. — Приятно встретить человека с чувством юмора… Шериф Скотт этим не может похвастаться. — Да, — медленно произносит Джо, которого сравнение со Скоттом наталкивает на кое-какие мысли. — Пожалуй, мистер Скотт решил бы, что имеет дело с чем-то противозаконным и задался бы вопросом, для кого это оружие предназначено. Мортмейн улыбается уже менее криво. Скорее, как человек, понимающий намеки. — Торговцев любят обвинять в чем попало, — с серьезным видом соглашается он. — Но вы же не из тех, кто болтает всякую ерунду, верно? Как интересно складывается этот день и как легко можно перейти от навязанной службы почтальоном к чему-то более подходящему Джо по вкусу. — Нет, не думаю. Мортмейн кивает. — Приятно, что шериф взял в помощники человека, с которым можно иметь дело. Джо тоже думает, что такое знакомство лишним не будет. Интересно было бы узнать, что еще может достать этот “мелкий торговец”. — Да, пожалуй, мы можем договориться... Джо достает из ящика револьвер. Крутит его на пальце, потом проверяет прицел, взяв на мушку Мортмейна. — Неплохая вещица, — снова кивает тот. — Думаю, я мог бы предложить ее вам в бессрочное пользование. Джо на это и рассчитывает. — Это будет кстати, ведь стоять на страже порядка лучше хорошо вооруженным… Мортмейн ухмыляется, и Джо видит в нем союзника. — Мистер Верлак! — кричит сверху Джозеф. — Мистер Верлак, поднимайтесь скорее! Мортмейн вздыхает с видом мученика, и Джо его вполне понимает. Мур вымотал ему нервы за пару часов; как Мортмейн годами жил с ним в одном городе и не прибил — особенно, имея такой арсенал! — Джо не представляет. Они поднимаются наверх и обнаруживают Джозефа едва не подпрыгивающим от нетерпения. — Пойдемте скорее, мистер Верлак! — восклицает он. — Мальчишки сказали, что видели Джозефину в лесу у ручья. Надо скорее ехать туда, вдруг она не успела уйти далеко! Джо переводит взгляд на Мортмейна: тот смотрит на Джозефа, зло прищурившись. — А извиниться передо мной за свою клевету ты не хочешь? Джозеф упрямо вскидывает подбородок. — Говорил и буду говорить — ты способен на любую подлость! — Хватит! — не выдержав, рявкает Джо. — Замолчите, а не то я обоих упеку в камеру, пока не остынете! Определенно, в работе шерифа есть свои плюсы, Джо пока только в выигрыше. Не считая шляпы... Джозеф сопит, потом нехотя признает: — Ладно, я был неправ — ты ничего не сделал Джозефине. Мортмейн если и недоволен скандалом, то ему тоже есть, чем компенсировать — у них с Джо может сложиться неплохое сотрудничество. — А тебе надо было лучше за ней следить! — ворчит в ответ он, и Джо ловит себя на мысли, что тот неплохо изображает сварливого простачка. — Она уже не в первый раз сбегает от тебя, недотепа! Джо приходит в голову, что в истории с Джозефиной определенно есть пробелы, о которых он не знает. — Она сбегала раньше? — Ох, Джо настолько свободолюбива!.. — вздыхает Джозеф. — Но пойдемте скорее, может, она еще не убежала далеко! Джо в целом не возражает — лучше погоня, чем бестолковая болтовня. Впрочем, на долгое молчание Джозефа не хватает. — Вы, должно быть, думаете, что я слишком волнуюсь и слишком привязан к Джозефине, но поймите меня правильно — я привез ее с собой из Ирландии, оберегал на корабле от плохих людей, отдавал ей лучшие куски… Джо с тоской думает, что иногда лучше не показывать первому встречному дурацкую сентиментальность. И как Скотт с ними годами возится?! — Она такая красавица, моя Джозефина, — и не думает успокаиваться Мур. — О, ее рыжие кудряшки... — вздыхает он, и Джо передергивает. Не иначе и правда настигло воздаяние за грехи в качестве еще одной своенравной рыжей девицы. Он подстегивает Искру и на какое-то время отрывается от словоохотливого Джозефа. Но на границе с лесом приходится его дождаться — Джо понятия не имеет, где там упомянутый ручей. Джозеф показывает дорогу, но у ручья, ожидаемо, никого не оказывается. Если бы Джо пришлось жить с Муром, он бы тоже сбежал, пожалуй... Он смотрит на сгущающиеся между деревьев тени и торопит Искру, которую ведет за собой под уздцы. — Джозефина! — сначала выходит слишком тихо, но Джо прочищает горло и во второй раз зовет громче. — Джозефина! — Кричите лучше "Джо", — советует Джозеф. — Короче и звонче. Под мрачным взглядом он теряется и начинает оправдываться: — Не любит она свое полное имя. Может и не отозваться. Характер показывает, — с мрачноватой гордостью произносит он. Джо чувствует себя последним дураком, углубляясь в темнеющий лес и крича во всю глотку собственное имя. Ищет самого себя в потемках… Постепенно они с Джозефом расходятся в разные стороны, и его голос звучит уже приглушенно и издалека. — Джо! Джо дергает за узду занервничавшую Искру. Та в ответ тянет ее на себя и переступает копытами, всхрапывая. — Что такое? — Джо с подозрением оглядывается, но никого не видит и кричит снова: — Джо! — Потерялся, приятель? — раздается за спиной отвратительно жизнерадостный голос. Скотт! Мать его, нельзя же так подкрадываться! — Я ведь и выстрелить мог, — сообщает, не оборачиваясь, Джо. — Уверен, ты бы потом меня долго оплакивал, — насмешливо отвечает тот. — В знак скорби похоронил бы по высшему разряду, — язвит Джо. — Ты сначала заработай мне на похороны, — почти дружески советует Скотт. — Не получится помощником шерифа, можешь пойти помощником почтальона. Томас будет в восторге! — Ты специально? — цедит Джо сквозь зубы. — Специально заставил меня таскать эти письма, чтобы насмехаться? Скотт вдруг хлопает его по плечу. — Выдохни, приятель, не все в этом мире происходит для того, чтобы тебя позлить. Я мог бы, да. Но рассуди здраво, как еще заставить тебя запомнить жителей города? Джо вообще не понимает, почему он до сих пор разговаривает со Скоттом. Может, потому что сейчас тот единственный, кому можно высказать все, что накипело за день. — Например, Джозефину! — в сердцах бросает он. — Чертова девка со своим проклятым идиотом-отцом уж точно долго не забудутся! Весь день ее ищу! Скотт молчит, наверное, с полминуты, разглядывая его с изумлением. Потом ухмыляется. — Ты весь день ищешь Джозефину? — переспрашивает он. — Да! — огрызается Джо. — Не ожидал от меня такого?! — Не ожидал, — кивает тот, и Джо не может понять, что написано у него на лице. — А ты помочь приехал или только поупражняться в остроумии? — спрашивает он. Скотт оглядывается по сторонам. — Ну, раз уж даже ты проникся желанием помочь Джозефу, то мне и вовсе грешно будет остаться в стороне. Джо в его словах чудится подвох, но он не находит, к чему придраться. Они ищут, пока совсем не темнеет. Свет почти полной луны дает не спотыкаться на каждом шагу, но искать кого-либо в потемках не имеет смысла. — Что ж, если малышка Джо так и не найдется, это хотя бы станет уроком для Джозефа, — говорит Скотт. Джо кажется, что тот, как шериф, маловато волнуется о пропавшей горожанке. С другой стороны, самому ему уже абсолютно безразлично, что там случится с дурной девкой — пусть бы даже и сломает в темноте шею. — Слышал? — Скотт, идущий на шаг впереди, останавливается и удерживает Джо за локоть. Тот послушно прислушивается, но ничего, кроме шороха листвы и стрекота каких-то насекомых, не разбирает. — Шериф Скотт! — неожиданно раздается где-то совсем недалеко. — Шериф Верлак! — Джозеф! — откликается Скотт, а потом гораздо тише добавляет: — Да я смотрю, ты за день сделал неплохую карьеру, Джо? — А я смотрю, память у нашего приятеля так же ограничена, как и мозги, — шипит Джо. Ему почему-то неприятно думать, что Скотт решит, будто он представлялся шерифом — уж совсем это тупо и по-детски. Джозеф ждет их у края поля. — Нашлась, господа шерифы! — еще издалека начинает кричать он. — Нашлась моя малютка! Скотт рядом хмыкает. — Запирал бы ты ее уже, да покрепче, Джозеф, — советует он. Джо все пытается разглядеть нашедшуюся, наконец, девицу, но рядом с Джозефом никого нет… Тот присаживается на корточки около того, что Джо в темноте принял за кучу земли. — Джо! Ах ты поганая свинья, сколько за тобой бегать?! — впрочем, произносится все это настолько ласковым, воркующим тоном, что едва ли можно заподозрить Джозефа в том, что он затаил обиду на свою любимицу. Джо в растерянности наблюдает, как тот гладит лобастую, лохматую свинью. — Это что, Джозефина? — севшим голосом спрашивает он. Скотт снова хлопает его по плечу. — Поздравляю, твое первое дело раскрыто! Можешь внести в папку! Джо зло кривится. — Джозеф! Скотт цепко хватает его за плечо и тянет за собой в сторону. И только потом, убедившись, что Джозеф их не услышит — впрочем, Джо подозревает, что тот на радости и пушечную канонаду не услышал бы — шепчет: — Спокойно, он ничего не понял. Он так носится со своей Джозефиной, что все в городе давно в курсе, кто это такая, и ему даже в голову не пришло, что ты можешь подумать иное. Джо резко отшатывается. — Это не меняет того факта, что он заставил меня искать свою никчемную свинью! — рычит он. — Во-первых, ты сам впрягся, насколько я понял, — все так же спокойно отвечает Скотт. — А во-вторых, и правильно сделал: ее и правда могли украсть. Джо все равно не может успокоиться. Подумать только, он весь день угробил на поиски чертовой несуществующей девицы! — Завтра все только об этом и будут говорить... — цедит он. — И будет лучше, если они будут обсуждать твое рвение и готовность всем помогать, а не неспособность отличить свинью от девицы, — припечатывает Скотт. — Так что остынь и оставь Джозефа в покое. Ты произвел на него на удивление хорошее впечатление — вот и оставь хоть одно исключение из правил. Джо сверлит его подозрительным взглядом, и, больше чтобы убедиться, говорит: — Можно подумать, ты сам не расскажешь все своим приятелям. Тот в задумчивости смотрит куда-то поверх головы Джо. — Давай так: я молчу про твои истинные мотивы в поисках Джозефины, — наконец предлагает он, — а ты, скажем... а ты сделаешь еще одну попытку изобразить хорошего христианина и сходишь на ближайшую службу. Джо моргает. — Сдалась тебе эта служба. Скотт пожимает плечами. — Отец Захария цепляется за всех новых жителей, и я не хочу, чтобы он мне выговаривал за тебя. Ты не представляешь, каким он бывает занудой. Так что думаешь? Джо думает о том, что стоило бы сделать ровно наоборот и в противовес первоначальному плану подмочить репутацию Скотта хоть в мелочи. — Мне тоже есть, что про тебя рассказать, — напоминает он. Скотт снисходительно щурится и поясняет: — Да, но я обхожу тебя по счету, Джо. И сколько бы Джо ни злился, он не может не признать, что так пока и есть. А потом он представляет, что скажут его вчерашние партнеры по покеру, стоит им узнать про девицу Джозефину, и бросает: — Черт с тобой. Скотт довольно скалится. — Знал, что мы сможем договориться. Джо успевает отойти на пару шагов, когда тот его окликает. — А что со шляпой? — с любопытством спрашивает Скотт, и Джо с тоской понимает, что дыра в ней все-таки заметна. — Джозеф принял меня за похитителя, — кисло отвечает он, думая только о том, где же теперь купить новую, чтобы не хуже, но значительно дешевле. И только когда Скотт начинает ржать, понимает, что ляпнул. — Что, — со смехом выдыхает он, — эта рыжая тебе тоже не дала? Джо молча показывает Скотту непристойный жест, но тот даже не злится. — Может имело смысл сначала позвать ее замуж? Красавицу Джозефину, а? — продолжает издеваться Скотт, следуя за ним. — У нас вроде уговор. — Джо вскакивает на Искру. — Верно, — соглашается Скотт, отвязывая свою кобылу. — Но я всего лишь обещал никому не рассказывать про Джозефину. О том, чтобы не насмешничать самому, речи не было. Джо остается только скрипеть зубами оттого, что чертов Скотт снова его обошел. И смириться с тем, что теперь в ближайшее время ему предстоит выслушать тысячу и одну шутку про свиней. Джо просыпается, судя по вовсю светящему в окно солнцу, только часов в девять. Он спускается вниз, немного удивленный тем, что Скотт не поднял его с утра и не потащил в офис. В доме никого. Часы в гостиной показывают начало десятого. Джо оглядывается с пристальным вниманием, стараясь вспомнить положение каждой вещи в комнате вчера вечером. Книга на столе определенно лежала точно так же. Стул немного отодвинут, его спинка создает со столом острый угол. Куртка самого Джо неаккуратно брошена на кресло. Судя по всему, Скотт вчера и не возвращался. Джо трет подбородок, раздумывая о том, что бы это значило. Едва ли можно надеяться, что вчера его пристрелили по пьяни за карточным столом или избили и бросили под забором. Скорее уж он застрял в салуне и остался ночевать там... В любом случае, в офисе он должен появиться. Джо торопливо собирается, постоянно поглядывая то на часы, то в сторону двери. Он настолько погружается в свои мысли, что совсем теряет бдительность, когда идет в конюшню. Искра, дьявольское отродье, только того и ждет. Джо мрачно смотрит на разорванный рукав рубашки и думает о том, что с дырявой шляпой он будет смотреться особенно впечатляюще. В офисе Скотта тоже нет. А у Джо нет ключа от входной двери, поэтому пару минут он глупо мнется на пороге. Проходящий мимо паренек с почты — как там, Том? — машет ему рукой. Джо старается скривиться не слишком уж явно и кричит ему: — Выздоровел, приятель? Том торопливо откланивается. Джо выговаривает себе за дурацкое прилипчивое словечко и уже собирается достать из кармана отмычку, когда за спиной раздается радостное: — Мистер Верлак! Джо оборачивается и видит вчерашнюю старую деву, как бишь ее?.. — Мисс Бломфилд, — он вежливо приподнимает шляпу. — Чуть свет, а вы уже заботитесь о нашем благополучии? — улыбается та. — Слышала, вчера вы сбились с ног, помогая старому Джозефу… Джо хочется провалиться сквозь землю, но на лице мисс Бломфилд нет усмешки, только жадное любопытство. Джо прикидывает, как далеко находится ферма Джозефа и с какой скоростью пришлось распространяться новостям о его “самоотверженном рвении”, и понимает — перед ним первая сплетница города. Источник слухов и забытых другими тайн и сплетен. А это, если не пожалеть времени, отличный способ раскопать что-нибудь про Скотта. Не мог он за столько лет жизни в этом городишке ни разу не оступиться, просто не мог! — Позвольте, я вам помогу, — Джо тянется к ее корзинке — когда надо, он может изобразить первоклассного кавалера! — и та радостно сует ее ему в руки. — Это так любезно с вашей стороны! Не каждый захочет помочь одинокой женщине… — Боюсь, моя помощь будет не бескорыстной, — притворно вздыхает тот, и глаза мисс Бломфилд сужаются. — Надеюсь, вы отплатите мне стаканом воды, — заканчивает он. В яблочко! Если бы он попытался напроситься в гости, и то лучше не вышло бы! — Какая вода, мистер Верлак? — квохчет мисс Бломфилд. — Я угощу вас чашкой чая и не спорьте, я настаиваю! Джо слабо отнекивается, но когда старая дева желает затащить в свой дом мужчину — сопротивление бессмысленно. Мисс Бломфилд тащит его к себе и, открыв дверь, радостно восклицает: — Мэри, дорогая, у нас гость! Джо слышит шаги, и мисс Бломфилд приторно улыбается: — Моя племянница, Мэри Престон...на днях приехала навестить свою старую тетушку. Племянница мисс Бломфилд одним своим видом вызывает изжогу. Широко распахнутые глаза с приподнятыми бровями выглядят так, будто бы их обладательница бесконечно удивляется всему, что видит, а короткий жадный взгляд, который она бросает на Джо перед тем, как сесть за стол, выдает еще одну старую деву, к тому же, ненамного младше своей “старой” тетушки. Пакость приходит в голову мгновенно, даже перебив желание раскопать что-нибудь о Скотте. — Мисс Престон? — переспрашивает Джо, изобразив радость. — Так это о вас?.. — он одергивает сам себя, будто спохватившись. — Простите, я не должен был говорить... Глаза Бломфилд и Престон загораются, как у двух разбуженных сов. — С нами вы можете быть абсолютно откровенным, — елейным голосом тянет мисс Бломфилд. — Я вам обещаю, ни слова не выйдет за пределы этого дома. Джо делает вид, что сомневается, но потом все-таки "сдается": — Я не должен этого говорить, — якобы нехотя повторяет он, — но, с другой стороны, вижу, что вы, леди, поистине заслуживаете доверия. Кроме того, я хотел бы помочь и вам, и мистеру Скотту, который был ко мне так добр... Джо не уверен, что на последних словах голос ему не изменяет, но если и так, то ни Бломфилд, ни Престон этого не замечают. Он выдерживает паузу, про себя смеясь над тем, с каким жадным интересом слушают на ходу придумываемый им бред. — А что мистер Скотт? — первой спрашивает мисс Престон. — Он что-то говорил о... — она косится на тетушку, — о нас? Это все: гребанный стыд — изображать сплетника, но Джо хочет хоть немного отомстить Скотту за "красавицу Джозефину". Престон хотя бы не свинья, пусть еще спасибо скажет. — Он обмолвился, что в город недавно приехала... чрезвычайно интересная ему особа, — настолько погрешить против истины, чтобы назвать Престон милой, Джо все-таки не может. — Только не выдавайте меня ему! Я думаю, мистер Скотт ищет повод для встречи. — Да-да! — взволнованно подтверждает Престон. — Утром я видела, как он проходил мимо нашего дома!.. Дальше Джо даже не нужно ничего выдумывать — только слушать, как Бломфилд с Престон прекрасно справляются с этим сами, на месте создавая историю тайной страсти Скотта к жуткой старой деве. За обещанной чашкой чая вспоминаются и обсуждаются каждая встреча, каждый его взгляд и все, что он когда-либо говорил не только мисс Престон, а даже просто в ее присутствии. Джо и сам не придумал бы лучше. Например, найти настолько двойной смысл в простом пожелании доброго утра — едва ли не завуалированное предложение замужества! — он бы точно не смог. Минут десять Джо с интересом слушает их болтовню, в красках представляя, каково теперь будет Скотту. Еще через десяток — поспешно откланивается со смутным ощущением, что то, что сам считал мелкой, едва ли не недостойной того, чтобы мараться, пакостью, на самом деле куда значительнее и страшнее... В офисе Скотта до сих пор нет. Джо оглядывается по сторонам, потом достает из потайного кармана куртки отмычку и вставляет в замок. У него уходит всего пара минут на то, чтобы открыть дверь. Нет, но куда делся чертов шериф? Джо проходит по комнате, зачем-то заглядывает в коридор с дверьми в камеры по обе стороны. Как будто Скотт мог сидеть там, перекидываясь в покер с очередным пойманным преступником. На то, чтобы обыскать ящики стола Скотта, уходит еще минут пять. На то, чтобы аккуратно открыть отмычкой запертый, только одна. Первым делом Джо берет в руки револьвер. Новенький, отлично смазанный и заряженный "Миротворец". Джо снимает его с предохранителя и вскидывает руку, целясь в сторону двери. Скотт обычно сидит у окна, спиной к стене, и с его места отлично видно часть улицы и всю комнату, включая обе двери — входную и ту, что ведет к камерам для арестованных. Джо еще раз нежно проводит пальцами по гладкой стали и возвращает револьвер на место. Кроме него в ящике стопка фотографий. На первой двое парней — в том, который кажется ровесником Джо, можно легко узнать Скотта, едва ли сильно изменившегося с тех пор. Разве что во взгляде слепая самоуверенность уступила место расчетливому самодовольству. Приобнимающий Вулси за плечи парень похож на него настолько, что не может возникнуть никаких сомнений в их родстве. Он выглядит заметно старше, но не настолько, чтобы их можно было принять за отца и сына. Скорее брат с разницей в десяток лет... Интересно, где же он теперь — женился и уехал? Джо замечает значок шерифа на его сюртуке и хмыкает — разве что получил билет на тот свет. Он просматривает остальные фотографии. Их не так много, и братьев там больше всего. Джо находит только одну их фотографию вместе с родителями, и Вулси на ней хорошо если хотя бы года три. Кто на остальных фотографиях, у Джо не получается даже предположить. Может, дальняя родня или знакомые. На всякий случай Джо старается их запомнить. Он еще раз перебирает фотографии, а потом возвращает вместе с револьвером на место. Долго возится, пытаясь снова закрыть ящик, но у него никак не получается: отмычка скользит в замке слишком свободно, словно тот сломался, пока Джо его открывал. Джо подходит к полупустому шкафу, рассматривает книги и папки вроде той, которую ему вчера выдал Скотт. Все подписаны: где-то указан только год, а где-то — имена или названия. Как, например, "Отреченные". Интересно, Скотт решил оставить ее на потом и специально подсунул ему папку со всякой ерундой или вообще не хотел, чтобы Джо ее видел? Джо осторожно вытаскивает папку с полки — он умеет быть аккуратным, когда требуется. Подходит к окну, выискивая в обычной уличной суете шляпу Скотта. Но его нет. Джо возвращает вещи на свои места, закрывает ящики стола. Тот, на котором замок, все же не удается заново запереть и приходится так его и оставить. Джо еще раз придирчиво осматривается и убеждается, что с ходу Скотт точно не поймет, что кто-то копался в его вещах. Пока не заметит взломанный замок, разумеется... Джо удобно устраивается за столом, закуривает утащенную у Скотта сигару и открывает папку. Со знакомого черно-белого плаката на него привычным пристальным взглядом смотрит отец. Джо изучает его портрет, легко отмечая, в чем неизвестный художник ошибся. Отца Джо все еще помнит до малейших подробностей. Помнит глубокую складку между бровями, когда тот хмурился, помнит, как тер левый висок, когда думал. Помнит едва заметный шрам на челюсти и четкий, который не забывали на плакатах “разыскивается” — на скуле. Взгляд сам собой опускается на надпись. Десять тысяч долларов… Неплохо Лайтвуд обогатился. Джо с ненавистью сминает лист бумаги. Размахнувшись, отправляет его в мусорное ведро у двери, и потом пару минут просто сидит, глядя в стену и успокаиваясь. Возвращается к бумагам. Джо раздумывает о том, не стоит ли их спрятать или вообще уничтожить. Но отцу уже в любом случае безразлично, а в его банде не было никого, за кого Джо стал бы рисковать. Это при условии, что кто-то еще уцелел, как Блэквелл. Так что он просто читает и просматривает записи Скотта и каких-то других шерифов, видимо, из других городов. Пару писем. Список выдвинутых обвинений — его, наверно, как раз зачитывали перед повешением. И он впечатляет. Джо перелистывает несколько страниц и не может удержаться и не присвистнуть. Он, конечно, знал отца лучше многих, но никогда не пытался представить, сколько всего тот успел сделать за десять лет на большой дороге. Грабежи поездов и дилижансов, разбой, нападения, поджоги, убийства… многого из перечисленного и в отдельности хватило бы не виселицу. Джо успевает вчитаться в довольно неприятное описание последствий резни и пожара, когда краем глаза замечает за окном какую-то суматоху и отбрасывает папку. Дверь распахивается явно с пинка, и в комнату вваливается Скотт, который тащит за собой потрепанного и грязного парня со связанными за спиной руками. За какую-то пару секунд офис набивается людьми. Скотт кивает Джо и подталкивает свою добычу к нему. — Мистер Верлак, отведите-ка этого джентльмена в камеру, — говорит он и морщится, прижимая руку к плечу. — Вы ранены? — спрашивает Джо и наталкивается на подозрительный взгляд. — Не смертельно, — резковато отвечает Скотт. Джо пожимает плечами. Да он и не надеялся. Он крепко берет арестованного за плечо, и только потом обращает внимание на его лицо. "Твою ж мать", — думает Джо, торопливо утаскивая его в сторону камер. Он не помнит, как зовут этого парня, как и то, где именно они встречались. Но гораздо важнее, что тот помнит Джо. — Моргенштерн! — понижая голос, говорит он, когда за ними закрывается дверь. — Вот это удача! — Ты думаешь? — холодно спрашивает Джо. — У тебя со зрением все хорошо? — Точно так же, как и со слухом. Так что я отлично расслышал, как шериф назвал тебя Верлаком. Держу пари, он и понятия не имеет, с кем имеет дело! Джо замирает, лихорадочно размышляя. Скотт, конечно, в курсе того, кто он такой, и было бы довольно забавно посмотреть на рожу этого неудачника, когда он это поймет. Джо так бы и сделал, если бы не толпа в офисе. Добропорядочные горожане Люпусвилля знают Джо только как Себастьяна Верлака и явно не будут в восторге ни от его настоящего имени, ни от того, что может рассказать старый знакомый о его делах, прямо сказать, не очень чистых. — Я не могу просто взять и выпустить тебя, потому что все поймут, что это сделал я. И всем уже будет насрать на мою фамилию. — Просто развяжи мне руки и оставь револьвер, — предлагает тот. — Рано или поздно горожане вернутся к своим делам, а шерифу определенно придется навестить врача, — он хмыкает. — Когда стемнеет, я тихо уйду и больше никого не побеспокою. В счет старой дружбы... Джо не уточняет, что не помнит даже его имени. — До вечера тебя уже повесят, — в итоге уверенно говорит он. — Так что сейчас или никогда. Джо прижимается ухом к двери — голосов явно становится меньше, и, что важнее всего, он не слышит среди них Скотта. Глядишь, действительно ушел к врачу... — Сделаешь вид, что ударил меня, — решает Джо. — И побежишь к дверям. Перед офисом привязаны лошади. И только попробуй взять рыжую! Парень смотрит на него испытующе, и Джо понимает, что тот не поверил ему ни на йоту. Ну и черт с ним... главное, чтобы сработало. Он выдыхает и распахивает дверь. Удар "для виду" сбивает Джо с ног — видимо, старый знакомый решил перестраховаться. В офисе уже никого. Джо цепляется за косяк, вскакивая на ноги. Рука скользит по поясу, пытаясь нащупать револьвер. Его цель на середине комнаты. С его кольтом в руках! Пальцы хватают пустоту у пояса, Джо, не тратя время даже на то, чтобы выругаться, бросается к столу Скотта. Средний ящик. Чертов провиденьем не закрывшийся средний ящик! Холодная рукоятка ложится в ладонь, Джо вскидывает руку — и опаздывает на доли секунды. Пуля вгрызается в дверной косяк. Джо перемахивает стол — и замирает. Снаружи раздается выстрел, второй. А потом в дверях появляется Скотт. Оглядывает Джо цепким взглядом, особенно задержавшись на револьвере у него в руках. — Еще раз поймаю за тем, что ты шаришься по моим вещам — отстрелю пару пальцев, — обещает он. Джо медленно опускает револьвер на стол и кривит губы в усмешке: — Было бы что прятать. Сигары, кстати, вполне приличные. — Рад, что ты оценил, — Скотт оглядывает комнату, а потом снова смотрит прямо на Джо. — Ведь тебе за них еще платить. Джо следует за Скоттом на улицу, пока тот все тем же сдержанным тоном выговаривает: — Ты же не думал, что к комнате на ферме прилагаются еще выпивка и сигары из моих личных запасов? — Не так давно ты обещал готовить мне завтраки, — напоминает Джо. Скотт косится на него на удивление довольно. — Засчитано. Виски и сигары и правда отличный завтрак… Труп лежит у самого крыльца, головой на ступеньке, уставившись в деревянный навес широко распахнутыми пустыми глазами. — Жаль, — Скотт наклоняется над убитым. И раньше, чем Джо успевает съязвить, спросив, жалеет ли он всякого убитого, прибавляет: — Я-то надеялся, что он сдаст своего подельника... — А их было двое? — Джо не знает, что и думать. Если этого парня он знал, то кто второй? — Второй сбежал, — Скотт ногой поддевает шляпу, валяющуюся на земле, подкидывает и ловит. — А жаль — три тысячи долларов на дороге не валяются. В этом Джо с ним даже согласен. Но Скотт тут же портит момент тонкой душевной близости: — Шляпу не хочешь себе забрать? Не хуже твоего сита... Джо хочет послать его подальше, но тут за спиной раздается взволнованный возглас мисс Престон: — Мистер Скотт, вы ранены?! Тот оборачивается, открывая старой деве роскошный вид на распластанное на крыльце тело. Мисс Престон бледнеет быстрее, чем чай, в который щедро плеснули молока. — Это что? — лепечет она, пошатываясь. — М…мертвец? Нет, мать твою, Святой Николай! В следующую секунду Престон закатывает глаза и удачно заваливается на Скотта. Джо даже восхищается — какой актерский талант гибнет в этом захолустье. Он ни за что не поверит, что прожив всю жизнь в одном из этих захолустных городишек, можно хотя бы удивиться, увидев труп. — Мистер Скотт! — всплескивает руками мисс Бломфилд, стоя у дверей дома через дорогу. — Несите ее внутрь! Я придержу дверь! Блестящая импровизация! Джо смешно до того, что приходится грызть себе щеку, чтобы не испортить все. Скотт придерживает Престон за спину. — Не хочешь помочь? — обреченно вздыхает он. — Герой может быть только один! — Джо с видом конферансье указывает на дом Бломфилд. По лицу Скотта видно, что ему есть, чем ответить, но девица, пусть и обморочная, не лучший свидетель для изощренных проклятий. Джо даже жаль, что он не увидит продолжение... пока ему в голову не приходит новая идея. — Подождите! — он забирает револьвер из руки мертвеца. — Разве можно напрягаться с такой раной? Престон едва ли за всю жизнь доставалось больше внимания, чем сегодня. Для виду Джо приходится подхватить ее уже самому, но та костлявая и почти ничего не весит, а недоуменный взгляд Скотта стоит неудобств. — Может, тогда ты ее и донесешь? — делает он попытку сбежать. Бломфилд тут же подхватывает его под локоть. — Ну что вы, шериф, заходите, а мы пока позовем врача! Она и правда отправляет какого-то мальчишку, и Джо готов поручиться, что, кроме наказа найти доктора, ему так же велено не особенно торопиться. Скотту повезет, если рана пустячная — как, судя по всему, и есть — а то эти леди своей любовью и жаждой внимания сведут его в гроб. Пару минут Джо любуется тем, как Престон — очень быстро пришедшая в себя после обморока, и, конечно, не пугающаяся крови, как мертвецов — пытается перевязать плечо Скотта дрожащими руками, а тот стоически сжимает зубы и молчит. Право слово, лучше бы Фелла дождались, небось не последний шанс полапать шерифа. Особенно, если он не умрет от кровопотери из открывшейся раны. — Мисс Бломфилд! — кричит с улицы звонкий мальчишеский голосок. — Мисс Бломфилд! — Что такое? — Престон подходит ближе к двери. — Доктора Фелла нет в городе, вернется вечером или завтра к обеду, — отчитывается мальчишка и убегает. Скотт бормочет себе под нос ругательства. — Ты только представь заголовки газет, — едва слышно шепчет ему Джо, — "Шериф Люпусвилля пережил нападение бандитов, но не заботу любящей женщины". — Уж лучше пусть обо мне заботится она, чем ты, — отбривает Скотт и болезненно морщится, пошевелив рукой. — Я по крайней мере умею перевязывать, — Джо даже чувствует себя оскорбленным. — Давай руку. — он подбирает остатки бинта, оставленного на столе. Скотт смотрит с недоверием, но, неожиданно, слушается. — Какая забота, — только и язвит он. Джо, не сильно церемонясь, избавляет его от болтающейся повязки с кокетливым бантиком, который навязала Престон. С интересом разглядывает дырку от пули. — Навылет прошла, не надейся, — вполголоса рычит Скотт. — Не видать мне повышения, — вздыхает Джо и говорит погромче: — Мисс Престон, у вас есть виски? — Виски? — возмущенно восклицает та. — Мы с тетушкой не употребляем спиртного, мистер Верлак! Тупая курица... — Нужно продезинфицировать рану, — с серьезным видом объясняет Джо, оставив при себе: "и заставить его корчиться от боли". Престон молчит в замешательстве. — У нас есть мадера! — объявляет мисс Бломфилд. — Вас устроит мадера, мистер Скотт? По лицу Скотта видно, что лучше всего его устроила бы скорая смерть. — Шли бы вы, мистер Верлак, — намекает он, — делом занялись. Покойника с глаз убрали. — С покойником уже ничего не случится, мистер Скотт, — отвечает в тон Джо. — А с вами — может… Приятно видеть, что Скотт в этом не сомневается. — Вы должны беречь себя, мистер Скотт! — поддакивает мисс Бломфилд, притащив все-таки свою мадеру. — Вы нам нужны живым и здоровым. Такие времена нынче пошли, одинокой женщине страшно жить одной... вот слышали о миссис Витч из Шэдоу-Вэлли? Еще бы Джо не слышал! — Такой кошмар! — Бломфилд наклоняется и понижает голос: — Надругались в ее же собственном доме, господь, сохрани нас! Пожалуй, компетентность Бломфилд, как источника полезных сведений весьма сомнительна. Скотт фальшиво вздыхает, с интересом косясь на ошарашенного Джо. Тот не отказывает себе в удовольствии щедро плеснуть мадерой ему на рану. — Какой подонок... мог так поступить? — скрипит зубами Скотт. — Только абсолютно беспринципный тип, — соглашается Джо. Накладывая повязку, он не особенно осторожничает, так что Скотт пару раз не сдерживает злого шипения, звучащего сущей музыкой для ушей. За полчаса причитаний над Скоттом — и нескольких язвительных замечаний, высказываемых друг другу, когда Бломфилд с Престон не могли услышать, — труп с крыльца офиса никуда не девается. К большому сожалению Джо, который втайне надеется, что какой-нибудь сознательный горожанин позаботится о нем сам. А теперь ничего не остается — разобраться с покойником Скотт велел недвусмысленно и при свидетелях. А потом сбежал на ферму, подальше от баб и своих прямых обязанностей. Джо не спеша докуривает. Возвращается в офис, ставит на место папку с делом "Отреченных". Выкуривает еще сигару — последнюю одолженную у Скотта, между прочим. Едва ли где-то в этом городишке найдутся другие такого же качества. На курево и виски господин шериф денег не жалеет. Когда Джо снова выходит на крыльцо, там его ждет высокий и худой, как жердь, мужчина в черном. Он смеривает Джо безразличным взглядом правого, не затянутого бельмом глаза и скрипит: — Я — Иеремия, могильщик. Джо вежливо приподнимает шляпу, хотя тот уже снова смотрит на тело, будто больше его ничего и не интересует. У Иеремии своя повозка, запряженная двумя лошадками подходящей службе вороной масти. В повозке обнаруживается и гроб из некрашеных досок. — Великоват, — вздыхает Иеремия, уложив в него тело. — Этот парень жаловаться уже не будет, — Джо торопливо закрывает гроб крышкой. Знакомое лицо с остекленевшими глазами заставляет его нервничать. — Куда теперь? — На кладбище, — голос у Иеремии ему под стать, сухой и бесцветный. Джо забирается следом за ним и садится рядом. Ехать в повозке вместе с гробом как-то не хочется. Впрочем, могильщик оказывается не разговорчивее мертвеца. Через полчаса Джо становится настолько скучно, что даже мрачный ореол вокруг его спутника перестает внушать уважение. — Иеремия... — бормочет он. — А сокращенно как? Эй, мистер! Тот смеривает Джо все таким же холодным взглядом и сухо произносит: — Иеремия. — Может, Рем?.. — усмехаясь, предлагает Джо. Перед глазами сама собой возникает картинка того, как мрачный тип бьет его лопатой по голове, а потом прикапывает в одной могилке сразу два тела. Вот и гроб не по размеру пригодится.... Но могильщик только смотрит на него без капли заинтересованности. — А как сокращается ваше имя, мистер... Верлак? Джо убеждает себя, что пауза перед фамилией вызвана единственно тем, что его еще плохо знают в городе. Этот Иеремия одним своим видом нагоняет необъяснимую жуть, а смотрит так, будто читает мысли. — А вы, значит, всегда заботитесь о покойниках? — меняет тему Джо. — Всегда, — глядя на пыльную дорогу, произносит Иеремия так, словно делает это от начала времен и будет делать еще столько же. Джо не уверен, что стоит задавать следующий вопрос. Но, помедлив, он все же спрашивает: — Не так давно в соседнем городке поймали целую банду, — Джо делает вид, что вспоминает. — Как же звали их главаря... — Моргенштерн, — отзывается Иеремия. — Точно! — Джо кивает, сохраняя на лице выражение легкого любопытства и не более. — Их, насколько я слышал, повесили не в Шэдоу-Вэлли. — Верно. Джо ждет, но могильщик больше ничего не добавляет. — И не здесь? — в голос все равно прорывается совершенно лишняя и не объяснимая для посторонних резкость. — Не здесь, — Иеремия дергает поводья, и лошади останавливаются. — Приехали. За низкой деревянной оградой виднеются ряды разномастных крестов и надгробий. Немного дальше, отбрасывая на кладбище глубокую тень, высится холм с церковью. Джо спрыгивает на землю. — А где? — Прикопаем вон там, в стороне от остальных. Едва ли кто придет навестить могилу этого господина. — Да нет же, — Джо едва сдерживает нетерпение. — Где его повесили? Иеремия смотрит на него так, словно никак не может понять, о чем речь. И когда Джо доходит до того, что готов уже вцепиться в костлявые плечи и вытрясти ответ силой, моргает и отвечает: -— Его увезли маршалы. Живые меня не волнуют, так что... спросите у шерифа. Джо отворачивается, делая вид, что потерял к разговору интерес, а на самом деле давая себе время справиться с собой. Вот уж у кого, а у Скотта это спрашивать точно не стоит! Слишком много он знает. — Моя помощь нужна? — спрашивает Джо. Иеремия достает из повозки лопату. — Я привык делать это один, — отвечает он. — Редко кто хочет возиться с покойниками. Джо знает, что редко кто хочет возиться даже с живыми. Но тот парень, — черт, как же его имя-то?! — это последний привет из той жизни. Последний, кто помнил Джо настоящим. — Есть еще лопата? — спрашивает он. В салун Джо сами приносят ноги. Возвращаться на ферму, к свалившему туда Скотту, нет ни малейшего желания не столько из-за их взаимной нелюбви друг к другу, сколько из-за дурацкого после похорон настроения. Джо старательно отгоняет от себя мысль, что на месте этого парня мог быть он, и Иеремия так же равнодушно похоронил бы его, не зная даже имени. Это не первый покойник на пути Джо. Были и те, кого он сам отправлял на тот свет. Но что-то в этом проклятом городишке все время достает его и умудряется пройти по живому. Бармен наливает ему виски — такой же дрянной, как и все здесь. — Неудачный день, мистер Верлак? — спрашивает он, глядя куда-то поверх головы Джо: в салун как раз входят несколько шумно переговаривающихся парней. Джо узнает братьев Гидеона и Габриэля, с которыми играл в покер, и их приятеля Нэйта. — Ерунда, — отзывается Джо. Хотя сегодня, что сказать, не праздник — если только не посчитать за него поминки. Странно даже: вчера они со Скоттом маялись от скуки и искали нелепую свинью, а сегодня шериф схлопотал пулю, а Джо похоронил знакомца из прошлого. Разумеется, ничего из этого говорить он не собирается. Еще не хватало жаловаться первому встречному, рискуя потом выяснить, что каждое его слово донесли ненавистному Скотту. Бармен пожимает плечами и подливает ему виски, хотя Джо еще даже не пригубил. Одна из девочек, повинуясь кивку бармена, отправляется к столику, за которым расположились только что пришедшие. — Вы тут не просто бармен, так? — уточняет Джо, присматриваясь к мужчине внимательнее. — А вы наблюдательный, — кивает тот, впрочем, не вдаваясь в подробности. Жилет с узором из трилистников поясняет для тех, кто по акценту не понял — еще один ирландец. Может, даже приплыл на одном корабле с Джозефом. Не от него ли тот спасал красавицу Джозефину? Джо бы не удивился. Выглядит он... так, что кошелек ему не доверишь. Слишком уж глаза хитрые и морда пройдохи — да еще и располосованная шрамом через всю щеку. Такие украшения абы за что не получают. Джо делает глоток и морщится. Бармена не мешало бы вздуть как минимум за то, что он разбавляет виски. Хотя иначе такую дрянь и не проглотишь, наверно. Джо пару секунд смотрит в свой стакан, но его содержимое так и не меняется, к бесконечному сожалению. Он отпивает еще, думая о том, как бы разговорить бармена. Им часто выбалтывают то, что не сказали бы никому другому. Может, и Скотту не чужда привычка пооткровенничать за рюмкой? Сам Джо не настолько глуп, но понимает, что так или иначе от любопытства горожан ему никуда не деться. Последние пару дней никто не задавал лишних вопросов только потому, что он бегал, работая, как никогда за всю жизнь. Помощник шерифа, помощник почтальона, помощник могильщика... Оставалось надеяться, что хотя бы помощником бармена ему становиться не придется! И все равно, очевидно ведь, что всем в городе интересно, кто он и откуда. Поэтому Джо не удивляется, когда бармен отрывается от полировки стойки тряпкой и спрашивает: — И какая у вас грустная история, мистер Верлак? Судя по вашей одежде, едва ли вы всю жизнь прожили на ферме. Джо так и хочется сказать, что он не какой-то дурак, сбежавший из дома в поисках лучшей доли — или какие там предположения уже выдвигались местными. Но не стоит портить отношения с человеком, от которого надеешься получить нужную информацию. — А шериф Скотт вам не рассказывал? — осторожно уточняет Джо. Если тот уже что-то говорил, стоило бы сначала разузнать, что именно. — У него нет привычки обсуждать кого-то за спиной. — Похвально, — бормочет Джо. Залпом допивает остававшийся виски, собираясь с мыслями. Он не намерен раскрывать правду, конечно — тогда его в лучшем случае выгонят из города, а в худшем — линчуют. Но и лгать обо всем подряд, рискуя завраться и запутаться, было бы глупо. — История у меня не особенно оригинальная, — начинает Джо. — Я недавно лишился отца. — Мне стоит посочувствовать? — серьезно спрашивает бармен. Джо поднимает взгляд, не понимая, когда уставился в стойку. — Только если от чистого сердца, — усмехается он. — Мой отец не был идеальным, конечно... Когда Джо продумывал свою легенду, ему почему-то не приходилось заодно справляться с воспоминаниями. — Как и у всех, — бармен доливает ему виски. — Приехали на похороны? Признаться, не слышал ни о каком Верлаке, живущем здесь или в Шэдоу-Вэлли. — Нет, отец жил в Уотергласс. После его смерти в наследство мне достались в основном претензии тех, кто хотел с ним поквитаться. Я так и застрял бы там без денег и особой цели, но тут познакомился с шерифом... Выставлять Скотта своим благодетелем было противнее всего, но иначе не выходило. Что ни скажи — у того не было причин давать Джо работу, кроме истинной — Джо не оставил ему выбора — или этой. — Значит, Вулси так и печется о заблудившихся мальчиках, — больше самому себе говорит бармен. Джо весь подбирается. — Что? Какие еще мальчики? Тот пожимает плечами. Потом указывает на Нэйта: — Видите того парня? Натаниэль Грей. Тетка, воспитавшая их с сестрой, умерла несколько лет назад. Сестра вскоре выскочила замуж и уехала. Он остался один, а таким, как он, это совершенно противопоказано — парень игрок и пьет больше, чем следовало бы. Вулси нашел ему работу, упросил часовщика взять его в подмастерья. Сейчас работает, вроде жениться собрался. Джо запоминает каждое слово. Натаниэль — игрок. В прошлый раз тот не играл с ними, но, может, был на мели. — Или вон братья Лайтвуды… Джо едва не давится виски. — Лайтвуды? — переспрашивает он. — А что не так? — бармен смотрит на него как будто с подозрением, и Джо сочиняет на ходу: — Я слышал от шерифа о Лайтвудах из Шэдоу-Вэлли. — Дальние родственники, — поясняет тот. — Настолько, что сами едва ли вспомнят, кто там кому кем приходится. Неудивительно, что Вулси говорил об Алеке — он давно приглядывает за ним и его сводным братом. Джо рискует стесать себе зубы — так сжимает челюсть, но молчит. У него нет никакого желания слушать о дальнейших подвигах непогрешимого шерифа на благо горожан. На языке так и вертится гаденький вопрос, чем с ним потом эти "его мальчики" расплачивались за благодеяния. — Бенедикт Лайтвуд, отец Гидеона и Габриэля, сошел с ума, — продолжает тем временем бармен. — Им нелегко пришлось первое время — мистер Лайтвуд был уважаемым и зажиточным человеком. Когда начал съезжать с катушек, заметили это не сразу, так что он успел оставить сыновьям в наследство некоторые сложности. Судя по твоим словам, тебе это знакомо… Вулси помог парням разобраться с тем, что наворотил их отец. Джо глотает мерзкий водянистый виски. — Звучит прямо-таки сказочно прекрасно, — не может он удержаться хоть от капли яда и встречает в ответ неожиданно задумчивый взгляд бармена. — Часто вам в жизни попадались хорошие люди, мистер Верлак? — Ни разу, — хмыкает Джо и отбивает на стойке несколько нот похоронного марша. Бармен встряхивает головой, отбрасывая упавшие на лицо черные пряди волос. — Что, совсем ни одного? — Случалось так, что те, кого можно было бы назвать хорошими людьми в общем, почти библейском смысле, не были таковыми для меня. — Разве это не выставляет вас, мистер Верлак, не в лучшем свете? — Хитрый прищур делает лицо со шрамом еще более неприятным. Джо усмехается. — Так я ведь и сказал: ни одного. Бармен неожиданно возвращает усмешку. — Так вот теперь один есть. И если вас смутит формулировка, замените "хороший" на "порядочный". Джо не по себе — ему кажется, будто он все-таки наговорил лишнего. Но у него еще есть вопросы про Скотта. — Да ладно, — нарочито небрежно пожимает плечами он. — Едва ли шериф безгрешен... — Я шерифа не исповедую, — снова ухмыляется бармен. — Что, и свечку ни разу не держали? — поддевает Джо. — И девочек к нему не провожали? — У моих девочек каждый хоть раз да побывал, — не прекращая ухмыляться, будто у него рожу свело, отвечает тот. Джо прячется за стаканом, чтобы скрыть досаду. Он тут барменом подрядился работать или личным адвокатом Скотта? — И вы приходите, мистер Верлак, — подливая ему виски, крайне любезным тоном предлагает тот. — Мы и на ваш вкус кого-нибудь подберем. — Я пока воздержусь, — ворчит Джо, и поясняет: — С деньгами не густо, ваш хороший человек оставил меня без гроша в кармане. — Может, хотел, чтобы вы подольше задержались в городе? — откровенно потешается бармен. Да уж, это навряд ли. — Скучно ему, вот и вся недолга, — бросает Джо, на этот раз решив зайти прямо. — Один живет, как сыч. Семьи у него нет? Теперь бармен задумчиво-нежно протирает рюмку, смотрит сквозь стекло на свет и остается недоволен своей работой. Протирает снова, испытывая терпение Джо, прежде чем ответить. — Была когда-то, не в степи же он нашелся. Джо хочется запустить стаканом ему в башку — что за долбанная любовь к выразительным паузам?! — Старших я не застал, слышал только, что порядочная была семья, — наконец, произносит тот. — А потом мальчишки осиротели. — Не такая порядочная, видно, — не удержавшись, вставляет Джо, — раз осиротели. — В жизни всякое бывает, мистер Верлак, — бармен снова щурится испытующе. — Главное, что мальчишки не подались ни в кутеж, ни в разбой, и мистер Скотт, Ральф Скотт, старший, — уточняет он, — Вулси на ноги поставил. — А теперь он где? — спрашивает Джо, догадываясь, что услышит, но надеясь на какие-нибудь подробности. Ответ краток: — Умер. Джо ждет пару минут, потом не выдерживает: — Умер? И все?! Приятель... — черт, привязалось-то как! — Ты, я смотрю, не мастак рассказывать интересные истории! Бармен отбрасывает в сторону тряпку и опирается ладонями о стойку. — Так вы любитель интересных историй, мистер Верлак? — Кто же их не любит? — отзывается тот. В этот момент дверь салуна распахивается от пинка. — Перестрелка в доме мэра! — кричит мальчишка лет пятнадцати. Джо выбегает из салуна одним из первых — и в этом и оказывается его ошибка. В темноте он не успевает с ходу сориентироваться, так что вскоре оказывается один в неосвещенном переулке между домами. Оглядывается и со вздохом идет на свет и шум, понимая,что первым оказаться на месте преступления уже не выйдет. В этот момент из-за угла появляется темная фигура. Джо вскидывает револьвер одновременно с Блэквеллом, осознавая, что слухи о его поимке оказались всего лишь слухами. А вот опускает оружие тот первым. — Дьявол меня задери... Джо! — восклицает он громким шепотом. — Вот это встреча... Джо слышит голоса совсем рядом и отталкивает Блэквелла глубже в тень. — Давай, — так же едва слышно выдыхает он. — Убирайся скорее. — За мной должок, дружище... то есть, господин шериф, — Блэквелл и в потемках не пропускает звездочку на куртке Джо. Потом отступает, показывая ему большой палец. — Помощник шерифа, — бормочет Джо себе под нос и спешит на свет ламп впереди. Перед домом мэра пока только человек пять из тех, кто засиделся в салуне. Джо замечает еще нескольких, спешащих сюда же. Он шагает к крыльцу ровно в тот момент, когда в проеме распахнутой двери появляется фигура женщины. Светлое платье выпачкано в крови, а в руках она уверенно сжимает револьвер. Не какую-то дамскую игрушку, а "Миротворец" — поменьше калибром, чем у Скотта, но все-таки. — Мэм... Женщина — девушка, на вид ровесница Джо, — отталкивает его в сторону. — Кто-нибудь его видел? — в повисшей гробовой тишине спрашивает она. Ей никто не отвечает. Джо, когда ее взгляд возвращается к нему, осторожно уточняет: — Это ваша кровь? Вы ранены? — он подходит ближе, заранее убрав свой кольт и подняв руки. — Что произошло? Женщина смотрит на него, будто бы враз разучившись понимать английский. — Где Блэквелл? — снова спрашивает она. Джо уверен — окажись тот перед ней, она спустила бы курок. — Видимо, сбежал, — озвучивает он то, что не решаются сказать остальные, мысленно договаривая "и я ему помог". — Так это был он? Вы в порядке? К этому моменту народу вокруг них прибавляется. Джо слышит прошедший шепоток "дом мэра" и "Лидия". — Да, — кивает она. А потом добавляет: — Я — да. Джон ранен. Она разом бледнеет. Плотно сжатые губы начинают подрагивать, но револьвер она так и не выпускает. — Кто-нибудь, позовите доктора Фелла! — Его все еще нет в городе, — вспоминает Джо. Ему немного не по себе — все, кажется, ждут, что он что-нибудь сделает, а он не представляет даже, что. Поймают ли Блэквелла, если отправиться в погоню прямо сейчас? Джо только хочет, чтобы Скотт был тут и сам разбирался со всем этим дерьмом. Хорошо, что дамочка не ревет. Хотя такая скорее без лишних сантиментов пустит тебе пулю в лоб. Джо не хочет ей лгать. Но Джон, которого он даже не видел, ничего для него не значит, в отличие от Блэквелла, который несколько раз выручал Джо — ко взаимной выгоде. — Нужно позвать шерифа… — говорит кто-то из мужчин. — Пока доедут до фермы и пока он сам доберется сюда, пройдет слишком много времени, — отвечает Джо. — Прочешем пока каждый проулок. Возможно, Блэквелл не успел уйти далеко. Он медлит секунду, но все же добавляет: — Пусть кто-нибудь съездит за шерифом. И привезите этого вашего чертового Фелла, в самом деле! — Лидия, милая, пойдем со мной. Откуда тут взялась Престон, Джо не знает, но разбираться еще и с этим ему некогда. Та уходит вместе с Лидией в дом, а Джо обводит взглядом стоящих кругом мужчин. — Оружие у всех есть? Разделитесь не меньше чем по двое, туда, туда, — он по очереди указывает в проулки между домами, нарочно пропуская тот, где скрылся Блэквелл. — Загляните в каждую щель, этот подонок не должен уйти. Его слушаются, не задавая лишних вопросов. Раньше Джо не представлялось возможности покомандовать, так что едва ли это исключительный талант или же непререкаемый авторитет — скорее уж, авторитет Скотта заставляет всех делать то, что велит его помощник… Джо раздраженно сплевывает и возвращается к тому переулку, где ранее видел Блэквелла. — Себастьян! Джо уже собирается хоть немного выместить досаду на первом подвернувшемся под руку и рявкнуть, чтоб не фамильярничали, но сначала оборачивается, а увидев Нэйта, передумывает. Интуиция подсказывает, что с этим парнем удобнее дружить — тем легче будет при случае задурить ему голову или перетянуть на свою сторону. — Я с тобой, — говорит он, и Джо приходится согласиться. Он надеется, что Блэквелл успел убраться подальше и не вылезет у них под носом. — Как неудачно, что шерифа нет в городе, правда? — бормочет Нэйт. “Это кому как, — думает Джо. — Блэквелл должен ему за это благодарственное письмо отправить.” — Может, потому дом мэра и ограбили, что его нет? — продолжает тот, и Джо шикает. С болтовней поиски трудно даже изображать. Хотя некоторый смысл в его словах есть: Блэквелл вывел из строя шерифа и воспользовался моментом. Он всегда был себе на уме, наверное, потому и не попался с остальными Отреченными. Когда Джо учился в колледже, отец вел через Блэквелла все дела и передавал деньги на оплату обучения. После двух лет Джо решил, что с него хватит. Договориться с Блэквеллом оказалось не проблемой — за часть денег он неизменно докладывал Валентину, что его сын прилежно получает выбранное для него образование, в то время как Джо мотался черт знает где, чаще всего в весьма сомнительной компании. Ввязывался в различные авантюры, зачастую заканчивавшиеся тем, что приходилось уносить ноги. Играл. Вот красавицу Искру, например, он как раз выиграл однажды в покер — и даже теперь считает, что это самое большое его везение. Хотя он всегда не против даже мельком брошенного покровительственного взгляда фортуны: переулок пуст. Нэйт поднимает масляную лампу повыше, так что по деревянным стенам разбегаются резкие длинные тени. — Ни души, — озвучивает он. — Это можно было бы сказать, даже найди мы подонка, — натужно шутит Джо. Нэйт фыркает и кивает: — Пойдем дальше, может, еще повезет. Джо со своими нежданными помощниками добросовестно проверяют каждый закоулок в округе и каждый темный угол, где мог бы, при желании, спрятаться Блэквелл. Джо почти уверен, что тот давно за пределами города, поэтому старается наравне с остальными, не желая показаться недостаточно заинтересованным в поимке грабителя. Когда Джо возвращается в дом мэра, Скотт уже там: с удобством сидит в мягком даже на вид кресле. Ему достаточно мельком брошенного взгляда, чтобы понять: — Значит, упустили. Джо закипает моментально. — Без вашего чуткого руководства, шериф, у нас не было и шанса! Кроме того, посмею напомнить... — Что первым, еще днем, Блэквелла упустил именно я, — спокойно заканчивает за него Скотт. — Не утруждайте себя, мистер Верлак, я об этом и не забывал. Джо кажется, что он это "мистер Верлак" произносит специально, показывая, что не забыл так же и то, что Джо — Моргенштерн, со всеми вытекающими. — Если бы вы не уехали, — удачно припоминает Джо версию Нэйта, — Блэквелл сюда бы и не сунулся. — Приятно знать, что вы такого высокого обо мне мнения, — скалится в ответ тот. — Вот уж не думал, что кто-то считает, будто я отпугиваю преступников одним своим присутствием в городе. Джо остается только давиться собственным раздражением. Скотт что угодно вывернет в свою пользу! А тот, подождав и убедившись, что ответить Джо нечего, представляет: — Это Джон Монтеверде, вы вроде не знакомы. Джо пожимает руку полулежащему на диване мужчине с перевязанным плечом и вежливо приподнимает шляпу, когда Скотт договаривает: — И Лидия Монтеверде, его супруга. Ее Джо запомнил и так, а вот ее супруг заинтересовал Джо куда больше. Точнее — его ранение. У Блэквелла, похоже, с годами совсем сбился прицел — и у Скотта, и у Монтеверде пуля лишь задела плечо. "Старый осел, — раздраженно думает Джо. — За столько лет так и не научиться стрелять..." — Садитесь, мистер Верлак, — предлагает Лидия. — Мы уже рассказали все шерифу, но можем и повторить. — Что будет совсем лишним. — Скотт поднимается. — Я и сам могу пересказать все мистеру Верлаку. Лидия, восхищен вашей храбростью, но, бога ради, пообещайте, что не попытаетесь разыскивать Блэквелла сама. Та кивает, а Джо смотрит на нее с еще большим интересом. Поднять револьвер мужа и броситься за преступником — одно, но искать его самой… Скотт действительно так думает или сказал это из вежливости? Судя по тону — он вполне серьезен. — Джон, отдыхай и выздоравливай. — Скотт выходит из дома первым. — Сам-то отдохнуть не хочешь? — поддевает Джо. — Может, тебе попроситься к Монтеверде? Будете с ним на соседних койках лежать. — Уже надеешься меня из дома выжить? — Зато у мэра дом получше будет, ты только посмотри, — Джо указывает рукой, предлагая насладиться видом оставленного позади дома. В предрассветных сумерках зрелище, прямо сказать, не очень — все сплошь серое и будто бы обшарпанное. — Главное, чтобы ночью Джон не перепутал тебя с Лидией! — Не беспокойся, приятель, я смогу отбиться, — скалится Скотт в ответ. — А, это за Джона надо беспокоиться? Впрочем, да, Лидия же чуть что хватается за револьвер, еще отстрелит что-нибудь нужное... Интересно только, она правда баба? По тому, как ведет себя, и не ска... Неожиданная оплеуха сбивает с головы Джо шляпу. Он оторопело смотрит на Скотта и даже не понимает, чем именно это заслужил. — Придержи язык, — велит тот. — Лидия тебе не какая-то девка, о которой можно болтать все, что в голову взбредет. — А что, у тебя к ней особенно нежные чувства, которые я оскорбил? — тут же вскидывается Джо. — Не обязательно испытывать, как ты выразился, нежные чувства, достаточно уважать человека, чтобы оскорбительные слова в его адрес не воспринимались как должное, — Скотт объясняет, будто Джо какой-то недалекий или ребенок, и это злит еще больше. — Тебе знакомо такое понятие, как уважение к женщине? Джо сам не знает, откуда в нем берется желание спорить и делать все наперекор, но сейчас он не может даже согласиться с очевидным — только попытаться уколоть побольнее в отместку. — Правильно, — шипит он. — Замужних дам лучше уважать издалека, чего бы ни хотелось на самом деле. А то это плохо кончится. Ответным взглядом Скотта можно отпугивать диких зверей и воинственно настроенных краснокожих. Шериф Скотт на тропе войны... Но Джо чувствует не страх, а только восторг оттого, что удар наугад попал в цель. Он испытывает какое-то мелочное, но особенное удовольствие, поддевая Скотта. Что-то, заставляющее его чувствовать азарт. Напоминающее, что в его скучной жизни наконец-то появилось хоть какое-то развлечение. — Что, шериф, — Джо подбирает шляпу и отряхивает пыль с ее полей, так, будто Скотт не стоит тут с видом, словно сейчас примется вколачивать ее ему в глотку, — Вспомнили что-то из личного опыта? — Да, — как ни странно, отвечает тот. И, к сожалению Джо, очень быстро берет себя в руки. — Видел я одну такую историю. Он про себя вспоминает, что уже успел узнать, и предполагает: — Со старшим братом? В глазах Скотта на секунду снова вспыхивает жажда убийства, так что Джо решает, что опять догадался правильно. — И кого же ты успел расспросить? — интересуется Скотт, доставая сигару. — Бармена, — не собирается увиливать Джо. Все равно ведь тот наверняка доложит обожаемому шерифу каждое сказанное им слово. — Но он только пел тебе хвалу и ничего толком не рассказал, так что можешь не дергаться. Я просто проницательный. — Может, и произошедшее в доме мэра тебе рассказывать не придется, сам догадаешься? — Скотт выдыхает струйку дыма, и Джо косится на него с завистью. Курить хочется невыносимо, а утащенные сигары кончились, и купить новые Джо не успел. — Может, и догадаюсь, — отвечает он. Задумывается на минуту. — Предполагаю, Блэквелл проник в дом мэра, посчитав его самым богатым человеком в городе. Монтеверде услышал шум, завязалась стрельба, кто-то позвал на помощь... Мальчишка, который прибежал в салун. Блэквелл сбежал, а Лидия... то есть, миссис Монтеверде, — Джо нарочно выделяет это голосом, надеясь в очередной раз поддеть Скотта, — попыталась догнать его, взяв револьвер мужа. Джо ждет какого-нибудь ответа, но Скотт молча курит, облокотившись о деревянные перила возле чьего-то крыльца. — И в чем я ошибся? — с недовольством спрашивает Джо. — Стрельбу первой услышала мисс Престон, — выдыхает Скотт вместе с дымом. — А револьвер у Лидии свой. Джо сам не знает, почему чувствует себя уязвленным. Он ведь и не ждал от Скотта похвалы и одобрения. Да и не сдались они Джо. Ни от кого. — Невелика разница, — пожимает плечами он и отворачивается. Что-то тычется ему в плечо. Джо, не поворачивая головы, косится и видит раскрытый портсигар. Курить хочется больше, чем язвить, так что он молча вытаскивает сигару. — Невелика, — соглашается Скотт. Он почему-то не спрашивает, знал ли Джо Блэквелла, хотя наверняка в курсе, что тот был правой рукой отца. Джо бы и отпираться не стал, ничто не мешало ему сказать «знаю и не спутал бы его ни с кем другим», но как раз то, что Скотт не спрашивает, заставляет его нервничать. А мог ли кто-нибудь видеть, как он дал Блэквеллу сбежать? Сам Джо не видел никого, но это не означало, что никто так же не видел его. — И что теперь? — спрашивает Джо, с удовольствием закурив. — Как совсем рассветет, поищем следы поблизости от города, — отвечает Скотт. — Но не думаю, что мы найдем что-либо. Блэквелл не идиот и по дороге не поедет, а в полях можно искать его следы сколько угодно. — Так что, снова просто ждать? Излюбленная тактика шерифа Скотта? — беззлобно напоминает Джо. Смолчать он, как всегда, не может. — Блэквелл не просто так крутится поблизости, — пожимает плечами тот. — Ему что-то нужно, и за этим он еще вернется. — А что он украл из дома мэра? — спрашивает Джо из простого любопытства. — Да пару безделушек, какие-то украшения, — Скотт бросает окурок на землю и давит носком сапога. — Видимо, искал наличные, но мэр очень вовремя решил вложить все свободные деньги в акции железной дороги. За тем он и уехал в Уотергласс. — А Лидия — дочь мэра? — уточняет Джо. — Племянница. Приехала погостить, — Скотт не Бломфилд, подробностей от него не дождешься. Где-то совсем рядом хлопает дверь. Джо лениво оборачивается и видит, что к ним, на ходу кутаясь в шаль, спешит мисс Престон. — Мистер Скотт! — еще не успев подойти, кричит она. — Все это так ужасно, правда ведь? Бедный мистер Монтеверде! — Бедный я, — негромко, но абсолютно отчетливо произносит Скотт, и Джо многого стоит не рассмеяться. Джо просыпается оттого, что живот болезненно подводит от голода. Накануне вечером ему некогда было перехватить даже кусок хлеба, и кроме дрянного виски в желудок ничего не упало. Он спускается вниз и чувствует восхитительный запах жарящегося бекона. — Неужто и вправду готовите мне завтрак, шериф? — не может сдержаться он, заходя на кухню. Живот в этот момент издает настолько жалобный звук, что Джо хочется провалиться сквозь землю. — Себе, — не отворачиваясь от плиты, хмуро отвечает Скотт. — Но на тебя тоже хватит. Джо хватает наглости подойти ближе и убедиться в этом лично. — Чем же я заслужил такое отношение? — на всякий случай спрашивает он. Уж точно не тем, что упустил Блэквелла, если подумать… — Ничем, — так же сухо подтверждает Скотт, раскладывая бекон — поделив точно поровну! — по тарелкам. — Считай, что настроение у меня хорошее. Выглядит он, вопреки своим словам, не слишком-то довольным, прижимая к боку левую руку. Понятное дело, пуля, пусть даже прошедшая навылет, здоровья ему не прибавляет. Наверное, еще и лихорадит — Джо пару раз тоже доставалось, он знает, как паршиво бывает. — Добрая пуля всегда поднимает настроение! — кивает Джо, цепляя на вилку — столовое серебро, вот же, твою мать, эстет хренов! — кусок бекона. — Джо, ты хоть иногда можешь промолчать? — неожиданно устало спрашивает Скотт. Тот отправляет бекон в рот и разводит руками — мол, все для вас, многоуважаемый шериф. Впрочем, стоит дожевать, и смолчать уже не выходит: — Не кусай руку кормящего. Скотт припечатывает в ответ тяжелым взглядом, и Джо все-таки замолкает, удовлетворившись тем, что последнее слово осталось за ним. Он даже прибирает со стола и выводит из конюшни лошадь Скотта — смирную пегую красотку. Искра по ходу так и норовит игриво ее цапнуть, так что Джо не выпускает узду из рук. — Как ее зовут? — спрашивает он у появившегося на пороге Скотта. — Луна, — отзывается тот, наблюдая за тем, как Джо гладит бархатный лоб. Кобылка фыркает и тычется губами ему в ухо. — Любишь лошадей? Джо отступает в сторону, внезапно почувствовав себя неловко. — Подманиваю и разделываю, — огрызается он. Скотт едва заметно морщится, взбираясь в седло, и явно не из-за очередного саркастичного замечания Джо. — Может, не стоит так сразу тревожить рану? — не то чтобы Джо сочувствовал Скотту или переживал за него, но даже день без его чуткого руководства и поручений был бы на руку. Может, Джо расспросил бы кого-то еще, кроме бармена... — Вчера ты такую заботу не проявлял, — ворчит Скотт. — Сегодня ты накормил меня завтраком, — с чувством говорит Джо. — Страшно подумать, что станет, если кормить тебя регулярно, — хмыкает тот и понукает лошадь. Джо пускает Искру за ним. — Сегодня должен вернуться мистер Бранвелл, мэр, — продолжает Скотт. — Нужно представить вас друг другу. Да и после вчерашнего ограбления у нее наверняка будут ко мне вопросы, — все так же мрачно бормочет он. — У нее? — переспрашивает Джо, решив, что ослышался. — У нее, — вздыхает тот. — У Шарлотты. Это супруга мэра. — Еще одна Лидия? — с подозрением уточняет Джо. — Возведи в квадрат, — веско произносит Скотт. Джо хочет съехидничать и спросить, не поменялись ли у них в городе местами женщины с мужчинами, но тут же вспоминает про Престон, и шутка теряет соль. По дороге они почти не разговаривают — Скотт проваливается в раздумья, отвечая неохотно и заторможенно, а Джо, оставив его в покое, клюет носом в седле. После сытного завтрака и под полуденным солнцем ему самому не хочется болтать. Город живет своей обычной жизнью так, словно ничего не произошло. Впрочем, ничего особенного и правда не случилось, коли уж Джону повезло уцелеть и похороны не оторвут горожан от срочных дел. Они заходят в дом мэра, и Джо видит рыжего детину, который возится с каким-то механизмом прямо на полу холла. Руки и закатанные рукава рубашки у него испачканы в машинном масле, разлитом то там, то здесь по полу. — Эй, прия… парень, — хмыкает Джо, — мистер Бранвелл не открутит тебе башку за свинарник, что ты развел в доме? Скотт ухмыляется, а тот поднимает голову, несколько секунд озадаченно смотрит на них, после чего нерешительно спрашивает: — Прошу прощения, мы знакомы? Он переводит взгляд на Скотта: — Вулси? — Мой помощник, Себастьян Верлак, — посмеиваясь, отвечает он и поворачивается уже к Джо. — Мэр города, Генри Бранвелл. Джо чувствует себя не просто дураком, а дураком, выставленным на посмешище. Не может же мэр вести себя вот так! — Это шутка? — холодно уточняет он. — Ничуть, — мотает головой Скотт. Рыжий, тем временем, сосредоточенно вытирает руки о такую же промасленную тряпку. Потом протягивает ладонь для рукопожатия. — Рад знакомству, — Джо чувствует, что теперь и его рука в масле, и борется с детским желанием обтереть ее о штаны. — Шерифу давно нужен был помощник. — Я просто искал подходящего кандидата, — ухмыляется тот. Да уж, подходящего. Чтобы быть мальчиком на побегушках, особых талантов не надо. — Надеюсь не обмануть ваших ожиданий, — растягивает губы в улыбке Джо. — О, я полностью доверяю мнению мистера Скотта, — отмахивается Бранвелл. — Если он счел вас подходящим, значит, все в порядке... Я тут как раз работаю над кое-чем, не хотите взглянуть? Джо не успевает опомниться, как оказывается перед тем самым полуразобранным механизмом. Сходу определить, что это было или что это должно было быть, не выходит. — Как поездка, Генри? — спрашивает Скотт. — Просто замечательно, — Бранвелл подбирает с пола какую-то деталь и протирает все той же промасленной тряпкой. — Мы видели, как строят железную дорогу. Вдохновляющее зрелище, прогресс... Договорить он не успевает. — Мистер Скотт! Джо оборачивается на звук голоса и видит молодую женщину в строгом темном платье и с аккуратно забранными волосами. — Миссис Бранвелл, — Скотт снимает шляпу, и Джо делает то же, надеясь, что никто не увидит пробитой в ней дырки. Женщина подходит ближе и оказывается совсем крошечной, едва ли по плечо Джо, но при этом смотрит так, что хочется вытянуться перед ней в струну. За всю жизнь Джо такого не удавалось достигнуть еще никому, и он понимает смысл слов Скотта о Лидии, возведенной в квадрат. После второго витка любезностей и представления их друг другу, миссис Бранвелл говорит Скотту: — Я слышала, вас ранил тот же человек, что подстрелил Джона. Как вы себя чувствуете? Джо нисколько не удивляется, что она в курсе. Было бы странно, будь наоборот, учитывая удивительные способности мисс Бломфилд разносить сплетни. Он готов поспорить, что если послать записку с новостью почтовым дилижансом в другой город, а другую такую же отдать Бломфилд, дилижанс с новостями опоздает. — Не стоит беспокойства, — небрежно отмахивается Скотт. — Как Джон? — Не встает с постели, — секунду поколебавшись, отвечает миссис Бранвелл, и Джо чудится в ее голосе скрытое неодобрение. — Доктор Фелл у него... Мэр же, словно забыв, что они со Скоттом все еще здесь, возвращается к своему механизму. Миссис Бранвелл смотрит на него, потом на секунду возводит глаза к потолку, будто прося у небес терпения, и снова поворачивается к Скотту: — А вы?.. — Хотел уточнить, что именно украл у вас Блэквелл. Лидия не смогла точно сказать, что было в пропавшей шкатулке. На лице у миссис Бранвелл появляется очень странное выражение, будто она старается сдержать улыбку, но это все-таки не получается. — Да сущая безделица... — Безделица! — Бранвелл, вроде бы потерявший к разговору всякий интерес, видимо, не совсем пропускал его мимо ушей. — Это были прекрасные часы! — Они не шли, — обрывает его жена. — Их всего лишь нужно было немного поправить, — тушуется Бранвелл. — Ты слишком долго собирался это сделать. Их украли раньше, чем ты наконец за них взялся. — Это подтверждает, что не только я понимаю их ценность, — с победным видом заключает он. — Золотые часы? — уточняет Джо. — Нет, — качает головой миссис Бранвелл. — Прекрасная сталь и просто чудесная гравировка, — описывает Бранвелл. — А какой часовой механизм, они бы веками работали! Джо смотрит на Скотта. Тот, судя по его лицу, наслаждается спектаклем. — Блэквелл взял только часы? — все-таки уточняет он. — И шкатулку, в которой они лежали, — добавляет миссис Бранвелл. А потом поясняет для тех, кто намеков не видит даже в упор: — Запертую шкатулку, которая, несомненно, помешала ему как бы то ни было оценить ее содержимое. Что ж, стоит признать, что в конкурсе неудачников недели Блэквелл умудряется потеснить Джо с его поисками красавицы Джозефины. Впрочем, первое место все еще занимает Скотт — пылко влюбленный в мисс Престон. — Думаете, это было простое ограбление? — спрашивает Скотт. На этот раз ему отвечают не сразу — Бранвеллы переглядываются, и Генри пожимает плечами, оставляя решение за женой. — Лидия уверена, что он все спланировал заранее, — медленно, будто бы обдумывая каждое слово, произносит она. — Задумал отомстить Джону и Генри. — Джон только помог шерифу Лайтвуду повязать его подельников, а я и вовсе всего лишь сопровождал Моргенштерна в Уотергласс. Даже имей Блэквелл желание отомстить, было бы странно начинать с нас. — Может, до других он не смог добраться, — предполагает миссис Бранвелл, но по голосу ясно, что на самом деле она в это не верит. Джо старается ничем не выдать, что услышанное как-либо его задело. Значит, этот Джон был одним из тех, кто сделали все, чтобы отец оказался на виселице… Что ж, если Блэквелл действительно вздумал отомстить — хотя он никогда не казался особенно преданным — то Джо не мог его в этом винить. Правда, до святоши Лайтвуда Монтеверде было далеко, и начинать и в самом деле надо было с него, как попытался сделать Джо. — Думаю, все гораздо проще, и Блэквелл выбрал ваш дом, потому что решил, будто здесь есть, чем поживиться, — пожимает плечами Скотт. — Повезло, что вы вложились в акции… — Я же говорил, что это удачная идея! — оживляется Бранвелл. — Еще неизвестно, не обанкротимся ли мы благодаря этой идее, — негромко, но твердо обрывает его жена. — В любом случае, мы с Лидией предпочли бы потерять деньги, но оставить Джона невредимым. Бранвелл не возражает, но Джо кажется, что лишь потому, что тот слишком занят поиском укатившейся гайки. — С мистером Монтеверде все будет в порядке, — ворчливо произносит незнакомый мужчина, как раз появившийся на лестнице и, очевидно, услышавший последнюю фразу миссис Бранвелл. — Хоть мне и пришлось повозиться, вынимая пулю, но Джону все-таки повезло с таким криворуким вором. С какого расстояния он стрелял — пятнадцать футов, десять? — Благодарю вас, доктор Фелл, — по голосу миссис Бранвелл непонятно, действительно ли она бесконечно благодарна или скорее недовольна тем, что Блэквеллу повезло сильнее и он не сидит сейчас за решеткой. — Может, выпьете чаю? — Спасибо, но я спешу, — все тем же сварливым тоном отвечает Фелл. — Стоило мне уехать на пару дней, как весь город решил слечь со всевозможными хворями... мистер Скотт, — он кивает и без всякого интереса скользит взглядом по лицу Джо. Видимо, этого типа могут заинтересовать только пациенты. Как удачно, что прямо перед Джо оказывается один из них. — Он же уходит, — негромко говорит он Скотту. — Я вижу, — отзывается тот и смотрит с намеком, вроде как: умолкни, Джо. Он, разумеется, после этого заткнуться физически не способен. — А ты не хочешь заодно показаться доктору? Скотт имеет наглость полностью его проигнорировать, так что Джо в пару шагов догоняет врача. — Доктор Фелл! Тот останавливается. Джо оборачивается, чтобы поймать взгляд Скотта, в котором явно отражается пожелание медленной и мучительной смерти. От руки Фелла. — Вы не могли бы заодно взглянуть и на рану шерифа? — предельно вежливо просит он, расщедрившись даже на улыбку. — Он, как я понял, любит демонстрировать всем свою выдержку и мужество, но на самом-то деле все мы из одной плоти и крови... — Ошибаетесь, мистер Верлак, — теперь Фелл смотрит на Джо чересчур внимательно. — Наш шериф сделан из сплошного упрямства. Джо усмехается уже искренне. Скотт скрещивает руки на груди с раздраженным видом. — При всем уважении, доктор Фелл, мне не нужна помощь. — Ваш помощник так не считает. Джо не может представить зрелища приятнее, чем целая гамма эмоций, сменяющихся на лице Скотта. — Хотите ходить со свинцом в теле? — между делом спрашивает Фелл, уже снимая шляпу. — Пуля прошла навылет. Слегка задела плечо. — А дырка в плече сочетается с вашей дырявой головой? Или, может, со шляпой вашего помощника? Фелл не дает ни Скотту, ни Джо даже шанса ответить, поворачиваясь к миссис Бранвелл и спрашивая: — Вы же не будете возражать, если я осмотрю шерифа у вас дома? — Где вам будет удобно, доктор, — вторит ему та, и Скотту остается только смириться. Правда, на ворчание Фелла его смирения не хватает, так что он спорит и переругивается с врачом и дальше. Приятно узнать, что не все в этом чертовом городе ходят перед Скоттом на цыпочках и смотрят ему в рот. — Шериф, вот скажите мне, что вы будете делать, когда очередная необработанная рана закончится для вас заражением крови? — хмуро спрашивает Фелл, зашив рану и закончив перевязывать его плечо. — Насколько я помню, живете вы один и далековато от города... — Уже не один, — Скотт с довольной ухмылкой кивает на Джо. — Я пустил к себе мистера Верлака, чтобы было кому следить за моим здоровьем. Джо возвращает ухмылку, но с ответом не находится. — И он пока отлично справляется, — бормочет Фелл себе под нос. Скотт снова смотрит на Джо с издевкой, но тому удается удержать безмятежное выражение на лице. — Доктор Фелл, может, еще что-нибудь посоветуете, пока рана шерифа не заживет? — спрашивает он. — Привязать его к кровати, — мрачно отвечает Фелл. — В ином случае, насколько я знаю, глупо ждать, чтобы шериф поберег плечо хотя бы пару дней. Джо ловит взгляд Скотта и вскидывает брови, всем видом давая понять, что идея кажется ему просто замечательной. — А кто будет беречь жителей города, включая вас, доктор? — едко интересуется тот. — Ваш помощник кажется вполне здравомыслящим, чтобы заменить вас на какое-то время, — говорит Фелл, завязывая края бинта. У Скотта свое мнение на этот счет, и Джо уверен, что он не оставит на него город, даже если заработает себе заражение крови, холеру и геморрой в придачу. — Будьте уверены, я о нем позабочусь! — заверяет Джо, надеясь, что это звучит не слишком угрожающе. Когда они выходят из дома Бранвеллов, он замечает: — На следующих выборах я вполне мог бы предложить свою кандидатуру. Думаю, у меня шансов будет не меньше, чем у этого чокнутого. Вон, один голос в мою пользу уже есть. — Если ты уведешь у Генри жену, то возможно, — ухмыляется Скотт. — В другом случае — безнадежно. Даже если Фелл будет ходить по пациентам и отказываться лечить тех, кто не проголосует за тебя… Первое жалованье Джо получает через две недели. Две недели каторжной, стараниями Скотта, работы. Тот, кажется, заточил на Джо зуб за сказанные в первый день слова о скуке, и теперь ежедневно гоняет по каждому пустяку, заставляя чувствовать себя не то посыльным, не то чернорабочим, не то идиотом из-за того, что сам на это подписался. Скотт полностью оклемался после ранения, но особо довольным не выглядит. Должно быть, трудно им быть, зная, что где-то под носом так и кружит Блэквелл, а зять мэра, — не говоря уже о Престон! — то и дело намекает, что преступник не пойман. Джо уже тоже не прочь найти Блэквелла и обменять на три тысячи — после злополучного проигрыша он успевает выгрести все остававшиеся в карманах деньги и не голодает исключительно благодаря шерифу и Бломфилд, которой изредка удается затащить его на чай, чтобы узнать свежие новости о чувствах Скотта к мисс Престон. Поэтому жалованья он ждет, как манны небесной. — Даже не знаю, что делать с такими деньгами, — тянет Джо, глядя на двадцать пять долларов, лежащих на столе. — Как бы с ума от счастья не сойти. Он краем глаза следит за реакцией Скотта, но тот курит, смотрит в окно, и, похоже, не собирается никак отвечать. — Серьезно, не знал, что за такие гроши кто-то работает, — Джо не оставляет попыток его поддеть. — Всегда можно пойти грабить поезда, — невозмутимо произносит тот. У Джо внутри что-то вспыхивает, обжигает ненавистью и к этому городу, и к самому Скотту. Вбить бы ему эти гроши в глотку... Но Джо молча сгребает их в ладонь. Это первые деньги, которые он заработал. А Скотта он заткнет чем-нибудь другим, может, даже свинцом. Когда-нибудь обязательно — за этим дело не станет. — А теперь, будь любезен, сходи на почту и отправь телеграмму, — Скотт протягивает Джо сложенный вдвое листок, который тот выхватывает из его руки, стараясь задавить раздражение. За две недели жизни со Скоттом Джо уже выяснил, что он сам выходит из себя гораздо быстрее шерифа. И что такие споры обычно заканчиваются разгромным поражением от не теряющего самообладания Скотта. Джо пробегает телеграмму глазами. — Что это? — спрашивает он. — Адресат знает. Джо намек понимает, но слушаться не собирается. Что это за список? Похоже не то на индейские имена, не то... — Это названия книг, — довольный догадкой, говорит Джо. — Иди уже, Пинкертон, — Скотт поднимается и обходит стол, сгребая с него дротики. — Почта работает весь день, — отзывается Джо. — Тут одиннадцать названий, — обличающе замечает он. — Я не считал, — легкомысленно отвечает Скотт и бросает первый дротик. Мажет, что радует. — Половина фермы забита книжками, зачем тебе еще? — недоумевает Джо. Скотт оборачивается и смотрит со снисходительной жалостью. — Раз тебе в голову пришел такой вопрос, значит, тут даже не о чем говорить. — Если ты намекаешь на то, что я просто необразованный чурбан, то ты ошибаешься, — заявляет Джо. — Я даже в колледже учился. — Колледж? — вот теперь Скотт удивлен не на шутку. — Два года, — ворчит Джо. — И что же ты учил эти два года, позволь спросить? — Уголовное право, — нехотя отвечает он, предчувствуя реакцию Скотта. Тот хмыкает. — Тогда ответь мне с профессиональной точки зрения... — Виселица, — перебивает Джо. — С практической точки зрения. Использование чужого имени, изнасилование и умышленная попытка убийства. Ах да, плюс послужной список моего папаши, который я унаследовал вместе с фамилией. Ждать суда никто бы не стал. — Попытка изнасилования, — зачем-то исправляет Скотт. — Кто бы стал разбираться, — обрывает Джо. Он несколько раз прикидывал, что ему полагалось по закону за то или иное нарушение — а иногда и за все в сумме. Пусть одновременное раскрытие их всех и было так же маловероятно, как справедливый суд. Джо раньше считал, что это в какой-то степени правильно — знать стоимость того, что делаешь. Он собирался бросить эти слова, как вызов. Но стоит им прозвучать, и Джо понимает, что это слишком похоже на признание того, как он напортачил. Потому что все так и было бы. Все должно было быть так, но Скотт вмешался и поступил не так, как следовало, не так, как все от него ждали. Все запутал. Запутал Джо, который все еще не может понять, почему тот сделал то, что сделал. Не ради собственного удовольствия, насколько можно судить. Он мог бы решить, что Скотту что-то от него было нужно — да хоть бы и узнать что-то об уцелевших парнях, подчинявшихся отцу — но это можно было сделать на той ферме. Скотт же ничего не спрашивал. И не мог знать, что Джо приедет, чтобы отплатить за урок тем же. — Пойду закажу твои книжки, — в конце концов говорит Джо, совсем смешавшись. — А то у тебя еще пара комнат не забита ими до отказа. — Если что, всегда могу подкинуть пару стопок тебе, — в том же тоне отвечает Скотт. Джо не успевает выйти, как тот его окликает. Трет ладонью лоб, словно у него внезапно разболелась голова. — Адрес на обратной стороне листа, — в итоге только и говорит он, оставляя Джо смутное ощущение, что первоначально собирался сказать совсем не это. До почты всего минут десять ходу — и то, если не особенно спешить. А если по дороге попасться Престон, то все полчаса… — Это безобразие, мистер Верлак! — сварливо заявляет она. — Со всеми этими приезжими в городе сплошной беспорядок! — Должен напомнить, мисс, что вы тоже не из коренных жителей, насколько я знаю, — с неприкрытым недовольством тянет Джо. У него и без того отвратительное настроение и нет ни малейшего желания выслушивать пустую болтовню назойливой клуши. — Верно, и я приехала сюда в надежде на спокойствие, — продолжает Престон. — А вчера какие-то оборванцы полночи шумели под нашими окнами. Я из большого города, мистер Верлак, но даже там всегда поддерживается порядок, а такое… — Что ж, тогда вам стоит вернуться туда, где вам было лучше, — цедит Джо, с трудом облекший краткое “не нравится — валите” в нечто, попадающее хотя бы под минимальные приличия. Престон, правда, все равно недовольно поджимает губы, но Джо не собирается выслушивать ее претензии. — Простите, спешу, — он машет в воздухе бумажкой с заказом Скотта. — Срочная телеграмма. На почте неожиданно много народа: толпятся девчонки-подростки, разглядывая новый выпуск газеты, Джозеф Мур довольно шумно спорит о чем-то с братьями Лайтвудами, а у стойки, облокотившись на нее локтями, стоит одна из девочек Дойла. Последний, как Джо успел выяснить, не простой бармен в салуне, а его владелец. — Да, удвоить заказ, — диктует она телеграфисту — парню по имени Сайрил, брату Томаса. — Дойл, должно быть, ожидает много клиентов, — вполголоса бормочет тот. — И не только он, — девица накручивает на палец светлый локон. — Ярмарка… Джо без стеснения смотрит, как ее грудь приподнимается и опускается в вырезе платья, нисколько не прикрытая наброшенной на плечи шалью. — Добрый день, — здоровается он и охотно отвечает на приветливую улыбку тем же. — Я слышал, вы говорили о ярмарке, — продолжает он. — Может, расскажете подробнее? А то все только упоминают, а мне, как человеку, в городе новому, хотелось бы представлять, что там будет… — Будут скачки! — не давая девочке сказать ни слова, вылезает Гидеон. — Мы там всех знаем, — подхватывает его братец. — Если решишь на кого-нибудь поставить — мы всегда подскажем лошадку понадежнее. Джозеф щурится непривычно задумчиво, а потом выдает: — Вы как знаете, парни, а я если бы на кого и ставил, так разве что на красотку самого мистера Верлака. Да и в седле он держится отлично. Джо усмехается, но чувствует себя, пожалуй, даже польщенным. — Участвовал когда-нибудь в скачках? — спрашивает Габриэль. — Случалось пару раз, — лениво тянет Джо. На самом деле, скачки были того рода, когда единственным призом становится собственная жизнь. — Можно и со своей, но на себя ставить нельзя, — пожимает плечами Гидеон, — такие правила. — Со своей всегда проще, — кивает Габриэль. — Вроде как знаешь, на что она способна. — Ну, это если кобылка не норовиста, — негромко замечает блондиночка, искоса поглядывая на Джо. Хороша, чертовка... жаль, на свое жалованье можно разве что угостить ее чем-нибудь не сильно дорогим. Если, конечно, не спустить на нее все полученные деньги за одну ночь. — А с норовистыми интереснее, — кивает ей Джо. — Некоторых кобылок так и хочется объездить... Лайтвуды переглядываются с явным пониманием во взглядах, и Габриэль говорит: — Победителю — приз от организаторов скачек. — Но есть еще взнос на участие, — добавляет Гидеон. — Двадцатка. Джо задумывается — это почти все, что он получил от Скотта за прошедшие две недели. И, если он проиграет, то ему еще столько же придется жить от милости до милости шерифа. Ни сигар купить, ни выпить... Ни к девочкам сходить. Блондиночка опускает ладонь на локоть Джо, заглядывая в глаза снизу вверх. — Так что, мистер Верлак, рискнете? — улыбается она. Джозеф ободряюще хлопает его по плечу, блондиночка мурлычет что-то о том, что всегда готова поздравить победителя и утешить побежденного, но Джо представляет выражение лица Скотта, когда тот увидит его триумф, и не может сдержать довольной усмешки. — Может, оно того и стоит, — выдыхает он. Когда Джо возвращается с почты, Скотт сидит за столом, перебирая бумажки. Компанию ему составляет початая бутылка виски. Джо с возмущением думает о том, что пока он таскается по городу с его поручениями — далекими от обязанностей шерифа! — тот спокойно набирается за якобы работой. Подходит к столу Скотта и хватает бутылку. Он успевает поднести ее ко рту, уже чувствует пряную крепость и аромат, когда Скотт рывком выдергивает бутылку у него из рук. Виски проливается Джо на рубашку. — Какого черта? — рычит он, со злостью глядя на невозмутимого, как всегда, Скотта. — Он отравлен, — отвечает тот. Джо не сразу понимает, о чем он. — Что? — переспрашивает он довольно глупо, и Скотт повторяет: — Виски отравлен. Ударная доза мышьяка. Джо опускается на стул. — И как ты понял? — Бедняга Томас угостился раньше меня, — мрачно произносит Скотт. — Зашел перекинуться парой слов, называется... Но его откачают, как сказал доктор Фелл. Джо вскакивает и смотрит на него с яростью. — А меня бы не откачали, да? Скотт пожимает плечами. — Я же не дал тебе выпить. — Потом добавляет: — Я должен был убедиться, что это не от тебя подарочек. Джо как-то разом успокаивается. — Я мог бы, — признает он. — Даже жаль, что кто-то увел такую неплохую идею. Скотту, судя по его лицу, жаль, что это не Джо, и он не может избавиться от него раз и навсегда. Но говорит тот совсем другое: — Виски принес Томас. Сказал — из салуна передали мой заказ. Я и правда сам просил вчера отправить его мне, как привезут. Слышать меня мог... да по сути кто угодно, наверно. В салуне была куча народу — с другой стороны, было довольно шумно, так что тех, кто стоял достаточно далеко, отбрасываем сразу. Значит, человек пять включая того же Томаса, который не в счет... — Плюс тот, кто был сегодня в салуне, если бутылку передали оттуда, — подхватывает Джо. — Ты уже был там? — Не успел еще, — морщится Скотт, явно досадуя на то, что предпочел расспросам спектакль перед ним. — Лучше бы делом занялся, чем на мне актерское мастерство оттачивать, — не упускает случая поддеть Джо. — Ты был одной из возможных версий. Скотт подхватывает шляпу и уже в дверях велит: — Бутылку с собой возьми, она нам еще пригодится. Когда Джо со Скоттом заходят в салун, раздаются приветственные возгласы и пара ранних выпивох предлагают угостить шерифа "стаканчиком доброго бурбона". Скотт ухмыляется. — Никак не могу, ребята, я с ребенком, — он кивком указывает на Джо, и тупая отговорка кажется мужикам достаточно смешной. Скотт тем временем подходит к стойке. — Дойл! — широко скалится он. — Скотт! — в тон ему отвечает бармен, со стуком ставя перед ним до блеска натертый стакан. Из под стойки появляется початая бутылка, и виски наполняет стакан. — Дом, милый дом, — умиленно вздыхает Скотт. — Вы же знаете, шериф, вам здесь всегда рады, — тянет бармен, коротко взглянув на Джо. — Что налить ребенку, папаша? Джо кипит молча, не зная, что задумал Скотт, раз любезничает с барменом тогда, когда надо бы тащить его за решетку. — Того же, — небрежно бросает Скотт, кивая на очередной жилет в зелено-оранжевую полоску. — Какой-то праздник? — Моя работа — это вечный праздник, — тот одергивает жилет и наливает во второй стакан из той же бутылки. Джо косится на него с неприкрытым подозрением, не уверенный, что Скотт взял его с собой не для того, чтобы проверять на нем, отравлена ли выпивка. Правда, едва ли бармен решился бы налить шерифу отраву при стольких свидетелях. Даже при условии, что он действительно замешан во всем этом. Джо осторожно делает глоток и чуть не давится, закашлявшись. Лицо Скотта при этом надо видеть. — А меня ты поил разбавленной индейской мочой! — возмущается Джо. Дойл даже не снисходит до ответа. — Ты просто не догадался попросить хорошо, — щурится Скотт. — Боюсь спросить, что же входит в это понятие, — с сарказмом замечает Джо. Не зря ему сразу этот скользкий ирландец не нравился... Бармен пожимает плечами, а Скотт смотрит так, что все подозрения Джо только крепнут. И ведь эта кривая рожа еще так охотно рассказывала ему о Скотте! — Кстати, что там с моим заказом? — спрашивает он у Дойла. — Жду со дня на день, к ярмарке должны подвезти, — отзывается тот, взглядом указывая на бутылку, в которой виски уже меньше половины. — Это последняя, даже мои запасы не бесконечны. — А что Мортмейн? — продолжает расспрашивать Скотт. — Давно уже выпивку не возит, — пожимает плечами Дойл, и Джо не без труда сохраняет безразличие на лице. Да уж, Мортмейн сейчас занимается делами покрупнее... Надо бы узнать, нет ли среди его клиентов знакомых фамилий. — Странно, мне сегодня принесли вот это, — Скотт протягивает Дойлу бутылку с отравленным пойлом, и тот с недоуменным видом берет ее. Вынимает пробку, нюхает и кривится. — Что за дрянь? — Самому интересно, — смотрит на него Скотт. — Томас избавил меня от необходимости дегустировать и теперь лежит в лазарете Фелла. Дойл вскидывает на него удивленный взгляд. Потом наклоняется вперед через стойку и, понизив голос, говорит: — Это не я, Вулси. Ты же знаешь, я бы никогда этого не сделал. — Знаю, дружище, — устало отзывается тот и, обернувшись через плечо, оглядывает зал. — Но кто-то здесь слышал о моем заказе и не поскупился на подарочек. Дойл молчит с минуту, размышляя. — Народу вчера было много, — медленно произносит он. — А кто принес бутылку? — Сам Томас и принес. Сказал, какой-то парень передавал якобы из салуна. — Одну бутылку? — скептически уточняет бармен. — Ты же всегда заказываешь по меньшей мере полдюжины. — То-то и оно, — кивает Скотт. — Видимо, отравитель об этом не знал. — Вы так друг друга понимаете, аж смотреть тошно, — не удержавшись, язвит Джо. — Учись, сынок, — покровительственно хлопает его по плечу Скотт, и он скрипит зубами. — Серьезно, почему Дойл не пошел работать твоим помощником? — Потому что я хорош на своем месте, дитя мое, — отвечает тот. — Мое, — со вздохом поправляет его Скотт. — И, к тому же, он не просился на место моего помощника, а ты ради этого приехал черт знает откуда… “Так что помалкивай,” — ощутимо висит в воздухе. Джо не собирается ни молчать, ни терпеть насмешки. — Если каждый хорош на своем месте, тогда за информацией ты обратился не по адресу, — цедит он. Скотт смотрит на него, подняв бровь. — Кусается, — с каким-то даже удовольствием отмечает бармен. Джо демонстративно не обращает на него внимания. — Если ты сразу был так уверен, что уважаемый мистер Дойл не при чем, то идти надо было к другому человеку, — намекает он. — О, нет, — поднимает ладони Скотт. — Ты же не думаешь… — Я уверен. — Вы так друг друга понимаете, аж смотреть тошно, — с явным удовольствием возвращает подначку Дойл. Джо настолько уверен, что его идея самая простая и надежная, что готов тащить Скотта за собой волоком. Впрочем, спустя полчаса, проведенные в расспросах Престон и Бломфилд, он уже далеко не так убежден. Обе они действительно видели, как Томас говорил с каким-то мужчиной на улице. Обе заметили, как тот отдал почтальону некий сверток, что, само собой, не вызвало ни малейших подозрений. И обе теперь крайне охотно описывают увиденное, расходясь практически в каждой детали. Так, Престон божится, что мужчина был плотного телосложения, даже полноватый, в то время как ее тетушка уверяет, что такое впечатление создавал широкий сюртук. — Коричневый, — уточняет она. — Грязно-серый, — поправляет Престон. В попытках выяснить истину в гостиную приносятся несколько платьев, штора, наволочка и отрез ткани, но на чем-то одном женщины так и не сходятся. — У него еще была такая пышная борода с рыжиной, — продолжает Престон. — Это ты ту жалкую линялую мочалку называешь пышной? — возмущается Бломфилд. — Ты не видела по-настоящему достойных бород! Престон спорит. Бломфилд не уступает. Джо горит желанием грубо одернуть обеих, но при Скотте молчит и сдерживается. — Я надеюсь, это не мог быть всего лишь мистер Мур? — вместо этого ядовито интересуется он. — Нет, — Бломфилд энергично мотает головой. — Не уверена, — негромко тянет Престон. — Мистер Мур это тот, который... — Говорит только о своей свинье, — припечатывает Джо. Престон и Бломфилд неуверенно смеются. — Это точно был не он, — повторяет Бломфилд. — Никогда не видела у него такой шляпы, — добавляет она в качестве сокрушительного аргумента. "Это была твоя идея" — написано на лице Скотта, когда он поднимается. Джо вскакивает следом, но тот едва заметно качает головой, так что приходится снова опуститься на диван. — Я думаю, будет гораздо эффективнее, если я пока поговорю с кем-нибудь еще, — заявляет Скотт. — Боюсь, придется оставить вас, дамы, с мистером Верлаком. Джо пытается взглядом дать понять, что он боится не зря. — Кстати, у вас нет мышьяка, мисс Бломфилд? — будто вспомнив в последний момент, спрашивает Скотт. — Ох, нет, мистер Скотт, — отвечает та. — Перед приездом Мэри я травила крыс и израсходовала весь. В лавке у мистера Мортмейна должен быть. — Благодарю, — Скотт надевает шляпу и уходит, оставляя Джо наедине с двумя старыми девами, у которых сразу загорается в глазах хищнический интерес. А Джо и сам не отказался бы побеседовать с Мортмейном! Тот явно не из законопослушных горожан, пусть оружие в подвале и не гарантирует, что он же пытался отравить Скотта. — Мистер Верлак, — вкрадчивым тоном окликает Бломфилд. Престон заметно краснеет. Джо вопросительно вскидывает брови, заранее готовясь к чему-то малоприятному. — А мистер Скотт в последнее время не упоминал при вас Мэри? — продолжает Бломфилд, не обращая внимания на смущенное шиканье племянницы. Джо откашливается, безуспешно пытаясь родить экспромт, потому что после часа выслушивания двух старых дев в голове каша. — Боюсь, в последние дни мистер Скотт поглощен делами. Вы понимаете — это ограбление мэра… — Но оно было пару недель назад, — напоминает Бломфилд. — Да, но виновного так и не поймали, — отбивается Джо. — Мистер Скотт — человек занятой... — он запинается, вспоминая, как с утра "занятой человек" погнал его на почту с личным письмом, поленившись делать это сам. — А почему вы ищете человека, говорившего с Томасом? — спрашивает Бломфилд с поистине профессиональным чутьем на скандальные новости. Джо уверен, что рано или поздно о случившемся с почтальоном станет известно, но так же знает, что через главную сплетницу города история обязательно обрастет невообразимыми подробностями, далекими от правды. — Думаю, вам лучше спросить мистера Скотта, — в конце концов отмахивается от ответственности Джо. — Он не посвятил меня во все подробности. Так насчет этого человека... — Это точно был не мистер Мур, я вас уверяю, — стоит на своем Бломфилд. — Шляпа ничего не доказывает, — встревает Престон. — Может, он просто купил новую. Мужчины так иногда делают, верно, мистер Верлак? — Несомненно, — сквозь зубы цедит Джо. — Кстати об этом, — Бломфилд смотрит на него с отвратительным снисхождением женщины, считающей себя мудрой, и высокомерным сочувствием. — Мне неловко об этом говорить, мистер Верлак, но ваша шляпа... Если бы вы ее хотя бы зашили или прикрыли дыру каким-то украшением... — Тетушка! — восклицает Престон с почти суеверным ужасом. — Кто-то должен был ему сказать! Джо подскакивает с дивана. — Думаю, я услышал более чем достаточно, — чеканит он и так поспешно выбегает из дома, что едва не врезается в Дойла. Тот отступает в сторону и насмешливо-озабоченно интересуется: — За вами гонятся, мистер Верлак? Предоставить вам убежище, пока следы не остынут? — Как бы в вашем убежище не остыл мой труп, — огрызается Джо. Дойл каменеет лицом. — Мне показалось, мы все выяснили насчет моей непричастности, — зло говорит он, понизив голос. Хватает Джо за рубашку, притягивая ближе: — А что насчет вас, мистер Верлак? Джо рывком освобождается и отшатывается. — Это не вам решать. — Думаю, в таком случае то, что я узнал, мне тоже стоит рассказать только Вулси, — Дойл насмешливо кривит губы, тогда как Джо едва не рычит. — Он у Бломфилд? — Нет, агентство "кумушки в окошке" он оставил на меня, — бормочет Джо, чувствуя себя еще более уязвленным. Вечно Скотт сбрасывает на него грязную работу! Дойл несколько секунд сверлит его подозрительным взглядом, а потом хмыкает: — Что, извели вас бабы? Теперь не думаете, что они полезнее меня? Джо, не отвечая, отворачивается и шагает прочь. Дойл тащится следом. — Мне некогда щеночком бегать за Скоттом, — довольным тоном заявляет он. — Да и зачем, когда есть вы. Джо останавливается и сжимает руки в кулаки. — Когда Вулси делал заказ, в салуне сидело несколько приезжих, — продолжает Дойл. Видимо, вся его напускная подозрительность имела мало общего с действительностью, и гораздо больше — с извечным желанием поддеть. — Компания, приехавшая на скачки — едва ли это кто-то из них, они все утро проспали наверху с моими девочками. И еще один тип. Приехал один, якобы тоже на ярмарку. Высокий, одежда потрепанная, морда заросшая. — Рыжий? — оборачивается Джо. — Точно, — кивает Дойл. — С утра его никто не видел, но он оставлял лошадь у кузнеца. Джо пару секунд думает, но потом решает, что лучше наведаться к кузнецу без Скотта. Тем более, что тот занят с Мортмейном — и бросил Джо на откуп двум акулам в лице Бломфилд и Престон. — Всегда пожалуйста, — насмешливо кричит в спину Дойл. — Скотт тебя отблагодарит, — бормочет себе под нос Джо. У кузнеца Джо не задерживается и сразу идет искать Скотта. Тот, похоже, успевает переговорить с Мортмейном, поскольку кобылы Скотта у его дома не видно. Джо с минуту размышляет, не стоит ли зайти и перекинуться с Мортмейном парой слов, но вряд ли тот расскажет ему что-то, чего не рассказал Скотту, а портить и без того ненадежное партнерство лишними подозрениями Джо не видит смысла. У клиники Фелла Скотта тоже нет, зато сидит на скамейке, теребя в руках поля шляпы, Джозеф. В сером потрепанном сюртуке, с торчащей во все стороны лохматой рыжей бородой. И шляпа в руках — новая. Джо медленно подходит, заглядывая в опущенное лицо. Джозеф кажется чем-то обеспокоенным. — Мистер Мур? — окликает Джо. Тот вздрагивает и растерянно моргает. — О, мистер Верлак! Я же просил звать меня Джозефом... — Что вы тут делаете? — перебивает Джо. Джозеф снова опускает глаза и нервно барабанит пальцами по полям шляпы. — Услышал, что случилось с беднягой Томом, — глухо отзывается он. — Такое несчастье... Джо смотрит, как медленно шевелятся его губы — толстые, потрескавшиеся от ветра. Как смуглые пальцы с силой проводят по шляпе. Такая вообще по карману фермеру средней руки? Едва ли... Джозеф даже вскрикнуть не успевает. Джо сжимает его горло, приложив затылком о спинку скамейки, и упирается под челюсть револьвером. — Много тебе заплатили за Скотта? — рычит он. Джозеф пытается его оттолкнуть, но замирает, когда Джо сильнее прижимает дуло револьвера. — Даже не пытайся дернуться или закричать, — советует он. — Не приведи господь у меня дрогнет рука... Ответом ему служит испуганный кивок покрасневшего от недостатка воздуха Джозефа. Джо отпускает его. — Говори, — велит он. Его спина успешно скрывает происходящее от случайных прохожих, так что Джо не боится, что ему кто-нибудь помешает. — Я понятия не имею... — начинает Джозеф. Джо коротко бьет его рукояткой револьвера. — Мне не интересно, чего ты не знаешь, — медленно и четко произносит он. — Я услышал, что Томас у доктора Фелла! — с паникой в голосе восклицает Джозеф. — Мне сказал его помощник, когда шел на почту — к брату Томаса. И все! — И ты сегодня с утра вовсе не встречался с Томасом и не передавал ему ничего с просьбой доставить? Джозеф белеет, как покойник. — Откуда вы знаете... — шепчет он. Джо встряхивает его за воротник. — Я все знаю, — с угрозой тянет он. — А тебе лучше добровольно все рассказать и признаться. — Признаться?! — Кто велел тебе отравить Скотта, где ты взял мышьяк и кто еще в этом замешан, — перечисляет Джо. — Шерифа пытались отравить? — в шоке повторяет Джозеф. — Так Томас... Боже мой! Джо сверлит его подозрительным взглядом. Тот обмякает на скамейке, неверяще смотрит прямо перед собой и качает головой. — Какой кошмар... — Что ты передал Томасу? — резко спрашивает Джо. Джозеф поднимает полный ужаса взгляд. — Вино, — послушно отвечает он. Джо чуть опускает револьвер. — Вино? — переспрашивает он. — Не виски? — Конечно, нет! — Джозеф даже возмущается. — Дамы не пьют такие крепкие напитки. Джо чувствует, что еще немного, и он сам не откажется от глотка из отравленной бутылки, только бы больше не видеть куриц Престон и Бломфилд, отвратные жилеты Дойла и растерянную глупость Джозефа. — И кто же больше похож на даму — Томас или Скотт? — все-таки уточняет он. — Мисс Престон, — как на духу признается Джозеф. Джо убирает револьвер и садится на скамейку рядом. С минуту он смотрит на пыльную улицу, потом не выдерживает: — Джозеф, вы и Престон?.. — Да нет, конечно, — Джозеф мотает головой почти испуганно. — Она настолько моложе, и, к тому же, привыкла к совсем другой жизни... Просто жена моего брата делает очень вкусное домашнее вино, и я подумал, что мисс Престон было бы приятно. — А Томас вам зачем? — Я не хотел ставить даму в неловкое положение, — уверенно отвечает Джозеф. — Тем более, с таким подарком. Мне хотелось только порадовать ее. Джо косится на него. Снимает и сам шляпу, сжимая ее пальцами. Он и вспомнить не может, чтобы еще когда-нибудь чувствовал себя так странно. — Джозеф, — окликает он. Тот поворачивается. На скуле у него шикарная ссадина от револьвера. — Я подумал, это вы отравили шерифа. Бутылку принес Томас, и, сами понимаете... — Конечно, — кивает тот. — Раз шерифа пытались отравить — вы сделали то, что должны были, — искренне говорит он. И после паузы добавляет: — Вы очень преданный человек, мистер Верлак. Скотт находится — вот удивительно-то! — в офисе, бросающим дротики в мишень. — Приятно посмотреть, как ты занимаешься делом, — язвит Джо. — Не льсти, — заявляет Скотт, попадая в яблочко. — Я смущаюсь, когда меня хвалят. Джо встает перед мишенью, скрестив руки на груди. — Я узнал, кто пытался тебя отравить. Скотт вскидывает брови. — Неужели? — Престон с Бломфилд — тупые курицы, они видели двух разных мужчин, поэтому запутались сами и запутали… — Джо запинается, поскольку не знает, что хуже: сказать «меня» или «нас». — Всех. Престон видела Мура, а Бломфилд — приезжего, его и Дойл опознал, — Джо не упускает случая подчеркнуть, что он проделал огромную работу вместо протирающего штаны Скотта. — Да, с ним я тоже поговорил. Приезжий прибыл вроде бы на ярмарку, но сегодня подковал лошадь и свинтил из города, так что искать его уже поздно. — То есть, ничего полезного, — подытоживает Скотт. Джо, конечно, не ждал похвалы и благодарности, но такое откровенное пренебрежение все равно бесит. — Что же полезного узнал ты? — подначивает он. — Ровно столько же, — без всякого смущения признает Скотт. — Поговорил с Мортмейном — но все без толку. Мышьяк мог купить кто угодно в городе, только вот никому здесь нет смысла меня травить. — Не все здесь считают тебя совершенством, — замечает Джо. — Поэтому я и начал проверку подозреваемых с тебя, — Скотт делает вид, что целится в него дротиком, но Джо не двигается с места. — И что будем делать? — Доктор Фелл обещал пустить меня завтра к Томасу, — отвечает Скотт. Значит, все-таки успел побывать в клинике. — Тот опишет подозреваемого подробнее, чтобы можно было нарисовать приблизительный портрет и разослать по ближайшим городам. Может, нашего отравителя и поймают. — Сомневаюсь, — хмыкает Джо. — Я бы на его месте не стал сразу после сорвавшегося покушения лезть на рожон. — Надеюсь, он лишен твоего криминального таланта, — Скотт наконец бросает дротик на стол. — А если нет... — Если нет? — торопит Джо. — То остается только ждать следующей попытки. Скотт явно старается выглядеть беззаботным, но что-то в его поведении позволяет понять, что это только видимость. — Ты запирал за собой дверь? — через пару дней спрашивает Скотт, останавливаясь на пороге офиса. — Ты свихнулся? — с надеждой уточняет Джо, который точно помнит, как накануне тот гремел ключами, запирая эту халупу. — Сам же... Скотт тянет за ручку, и дверь приоткрывается. Джо закрывает рот. — Вот я и уточняю, может, ты возвращался за чем-нибудь? — Ночью разве что, — бурчит тот. — Чтобы оставить тебе подарочек. Когда там у тебя день рождения? — Нескоро еще, — Скотт достает револьвер и медленно заходит в офис. Джо идет за ним, прислушиваясь. Ни шороха, ни скрипа… Но Скотт револьвер не опускает. Если бы еще за решеткой кто-то сидел, то можно было бы понять его беспокойство. Но там пусто, как в хибаре нищего, и совершенно неоткуда ждать подвоха. — Не знал, что ты настолько мнительный, — поддевает Джо. — Можешь пойти вперед, — любезно предлагает тот. Джо раздумывает несколько секунд, но потом желание утереть нос Скотту перевешивает. Если это Блэквелл, который настолько свихнулся, чтобы явиться в офис шерифа лично с ним поквитаться, вряд ли он будет палить в Джо. Остальные тем более не станут. — Постарайся не выстрелить мне в спину с перепугу, — ехидничает он, заглядывая в коридор с камерами. Как и ожидалось, там никого нет. — А ты не делай резких движений, — советует тот. Джо уже хочет сказать что-то едкое, но все слова теряются, а язык прилипает к небу. С отчетливо слышным шипением между прутьев решетки одной из камер проползает змея. Замирает в центре коридора и раскачивает головой, пробуя языком воздух. На конце хвоста дрожит погремушка. Джо кажется, что этот сухой треск звучит очень громко. И змея выпрямившейся пружиной взлетает ему навстречу. Перед лицом Джо захлопывается дверь. Змея ударяется об нее с обратной стороны, и Джо поворачивается к Скотту, не в силах произнести ни слова. — Смотри, куда лезешь. В следующий раз спасать твою задницу не буду, — предупреждает тот негромко, но настолько выразительно, что у Джо вдоль позвоночника стекает ледяная волна. Чертов Скотт и вправду успел за секунду до того, как эта тварь вцепилась в него. За дверью тихо, но открывать ее снова нет никакого желания. — Кто-то все-таки принес тебе подарок, — собравшись с мыслями, выдыхает Джо. — Знать бы, кому отправить открытку с благодарностью, — тянет Скотт, глядя на него как-то странно. — Что?! — рычит Джо. — Если бы это был подарочек от меня, я бы туда не полез! — Не находишь это ироничным — ненавидишь меня ты, а старается кто-то другой? — Знать бы, кому отправить открытку с благодарностью! — передразнивает его Джо. Его до сих пор противно потрясывает и нет никакого желания искать иронию в происходящем. — Ну да, вряд ли к ней прилагался обратный адрес, — Скотт медленно приоткрывает дверь едва ли на ширину ладони, и Джо отступает на пару шагов. Он не будет бахвалиться и снова нарываться, даже если волчара станет над ним смеяться. Пусть смеется, Джо слишком ненавидит и боится змей, чтобы что-то изображать. Гремучник подползает ближе — Джо видит в проеме дрожащий раздвоенный язык, — высовывает в щель голову, и Скотт зажимает ее между дверью и косяком. Змея извивается и бьется всем телом. — Не твоя родственница, а? — выдыхает Скотт. Джо думает, что что-то общее по материнской линии определенно есть. — На людей они обычно сами не кидаются, — невесть зачем объясняет Скотт. — Но от жары дуреют и кусают все, что шевелится. А она тут весь день просидела в духоте… Он смотрит на Джо. — Говоришь, на месте отравителя не стал бы сразу после сорвавшегося покушения лезть на рожон? Джо молчит, потому что ответить ему нечего. Как и объяснить то, что несостоявшийся убийца, по его версии, уехал из города. — Змея ведь не могла сама пролезть в офис? — Ну почему же, могла, — пожимает плечами Скотт. — Если умеет пользоваться отмычками и открывать запертые двери. Он слишком внимательно смотрит на Джо, и тот язвит в ответ: — Спасибо хоть не сказал: «пить виски и курить сигары». — Не все змеи это умеют, — соглашается Скотт. Джо окатывает хорошо знакомой здоровой злостью — а чего он, собственно, ждал? Скотт прав в своих подозрениях, по большему счету. Джо затем и приехал, чтобы отомстить. Но сейчас он вместо того, чтобы уйти и оставить Скотта догадываться обо всем самому, смотрит прямо ему в глаза и говорит: — Это не я, Скотт. Тот качает головой, но прежде, чем он скажет, что слов ему мало, Джо продолжает: — Эта змея чуть не укусила меня. Я, может, и мог бы рискнуть, но не так глупо, без гарантий, что ты тоже попадешься. Скотт молчит и смотрит с пристальным вниманием. Джо все больше закипает под его полным недоверия взглядом. — Этот ублюдок, кем бы он ни был, дважды чуть не прикончил и меня за компанию, так что я хочу поймать его не меньше тебя, — выговаривает он. Джо уже готов все же развернуться и свалить — или выхватить револьвер, или ударить Скотта, но тот наконец кивает. Змея дергается с приглушенным дверью стрекочущим звуком, и Джо все-таки стреляет. Скотт выпускает ручку, позволяя двери распахнуться. Потом носком сапога отпихивает тушку в сторону и заглядывает в коридор, будто ожидает увидеть еще змей. — Твоя работа на сегодня, — останавливаясь перед Джо, говорит он. Тот смотрит на мертвую змею и передергивается — дверной косяк снизу угваздан в ошметках мяса и чешуи. На следующий день Скотт будит Джо с рассветом. Самым бесцеремонным образом вламывается в его комнату — и это когда Джо только убедился, что спать на полу под дверью нет никакого смысла! — Мы едем на озеро, — сообщает Скотт, стоит ему открыть глаза. Джо бессмысленно пялится на него с минуту, потом зевает. — Ну вот сам и вали, — он снова натягивает на себя одеяло и даже прикрывает глаза, но в то же время правой рукой нащупывает под подушкой револьвер, ожидая подвоха. Скотт молчит какое-то время, будто давая ему проснуться, потом предупреждает: — Через полчаса жду тебя во дворе. И уходит. Джо спускается вниз через несколько минут. Он понятия не имеет, что Скотт задумал, но если останется здесь, то не узнает этого наверняка. Едва ли тот решил втихую утопить Джо, в конце концов. Зато он, пока собирается, почти всерьез раздумывает над тем, не стоит ли то же самое попробовать самому. Слишком уж затянулись его расплывчатые планы того, как испортить Скотту жизнь. Лошади неторопливо приминают копытами вялую от жары траву. Джо дремлет в седле, пока над головами не раскидываются ветви деревьев — сначала ему кажется, что это всего лишь небольшая роща, но чем дальше, тем гуще она становится. А потом деревья снова расступаются, и они выезжают к озеру. Гладкая серая поверхность воды поблескивает в лучах солнца, как сталь. Тонкие сосны на дальнем берегу похожи на ряд зубочисток. Джо, разумеется, успел разглядеть среди взятых Скоттом вещей нечто, что определил, как необходимое для рыбалки. Хорошо хоть удочек вроде нет — Джо не чувствует себя способным высидеть на одном месте несколько часов ради сомнительной перспективы что-то поймать. Или нет — уж как повезет. Вот охота ему больше по душе. Но, видимо, Скотт тоже не особенный любитель рыбалки. По крайней мере, он вовсе не спешит закидывать садки или что там у него. В первую очередь он начинает раздеваться. Джо наблюдает за ним со все возрастающим удивлением. Смотрит, как падает на землю рубашка, потом — черт возьми! — пояс с оружием, потом — сапоги и штаны. Джо задерживает дыхание. Он как будто уже целится между голых лопаток, крепко сжимая в руках кольт. Фантомно чувствует под пальцами холод и гладкость стали. Выдыхает перед выстрелом, чтобы не сбить прицел. У Джо потеют и скользят руки. Расстегнутый пояс с оружием падает на песок. Он не может так — слишком просто, слишком скучно, слишком бессмысленно. Вулси это знает. Вулси даже не оборачивается. Здесь и сейчас в нем, нагом и открытом, больше уверенности и силы, чем в вооруженном Джо. Это сбивает с толку. Это обезоруживает и подчиняет. У Вулси поджарое тренированное тело, загорелая кожа, обтягивающая крепкие мышцы. В нем нет замершей, недвижной угловатости, как у какого-нибудь пахаря, тоже не обделенного силой. Нет, он весь — звериная ловкость и грация. Он хорош. Джо не отказывает себе в том, чтобы откровенно, без глупого стеснения пройтись взглядом от сильных ног выше, по заднице, спине, широким плечам. В конце концов не просто так Вулси — Скотт, черт возьми, Скотт, — дает себя разглядеть. Джо замечает и свежий шрам от пули Блэквелла, и несколько старых — доставали его не раз и не два, судя по их количеству. Надо же, какой живучий... Скотт оборачивается. Джо ухмыляется и принимается расстегивать рубашку. У него тоже есть шрамы. Он тоже живучий. И тоже достаточно уверен в себе, чтобы не цепляться за револьвер каждую секунду рядом со Скоттом. Тот в это время бросается в воду, подняв кучу брызг. Искра с интересом посматривает на него, и Джо подумывает, не спустить ли ее в воду — может, притопит волчару, — но с сожалением отказывается от этой идеи. Разгоряченную лошадь в воду заводить нельзя, пусть сперва постоит в тени, остынет, потом Джо ее искупает. Он скидывает штаны и идет в воду, стараясь не плюхать, как какой-то придурок. Тут же доносится насмешливое: — Не боишься показывать мне свою задницу? — Скотт выплевывает попавшую в рот воду. — Твоими стараниями она потеряла свою привлекательность, — ехидно цедит Джо, надеясь, что зубы стучат не слишком громко — вода холоднее, чем он ожидал. — Теперь только совсем отчаявшийся от недотраха извращенец польстится. — Тебя это расстраивает? Джо смотрит на Скотта с подозрением. Сколько вообще было правды, а сколько желания припугнуть тогда, на ферме? С одной стороны, до сих пор Джо не заметил больше ничего этакого в поведении Скотта. Никаких голодных похотливых взглядов, никаких попыток облапать. С другой, Джо представить себе не может, чтобы заглядывающийся исключительно на девок мужчина стал бы трогать другого мужчину... — Спасибо я тебе за это тоже не скажу, — в конце концов бурчит Джо. — День, когда я услышу от тебя спасибо, стоит занести в святцы, — замечает тот и выходит из воды. Джо поначалу напрягается, готовясь бежать за ним, если Скотт решит бросить его тут без лошади и одежды, но он только натягивает штаны и принимается разводить костер. Джо сидит в воде, пока над сложенными поленцами не начинает куриться дымок. Он торопливо подбирает штаны, путается в рукавах противно липнущей к мокрому телу рубахи и отчаянно завидует Скотту, который как будто и не замерз вовсе. — И что мы тут делаем? — мрачно спрашивает Джо, плюхнувшись на землю рядом с костром. — Надеюсь, ты меня не на пикник притащил? Не слишком-то я похож на девицу... — Поверь мне, я обратил внимание на некоторые отличия в деталях, — отвечает тот, кидая Джо изрядно прокопченный котелок. — Набери воды. Выше по течению, — уточняет он. — Тут ты поднял ил. Джо молчит о том, что это Скотт бултыхался в воде, как ополоумевший бобр, не из приступа деликатности. Просто зубы стучат так, что он ухитряется прикусить язык. Он идет за водой и согревается под ярким полуденным солнцем. Пряно и терпко пахнет сухой травой, плеск воды убаюкивает, и Джо невольно клюет носом, пока плетется обратно. Но когда он, подняв голову, видит у костра две фигуры, это в момент сбивает с него дремоту. Джо замирает, встречаясь взглядом с индейцем в ярком роуче. Почти неестественно яркие глаза обведены черным, а по-птичьи внимательный взгляд будто бы пробирается под кожу. — Набрал воду? — как ни в чем не бывало спрашивает Скотт. Джо ставит котелок на землю. Подумав, садится сам. — Это Великое Бедствие, — представляет Скотт своего приятеля. А потом говорит индейцу по-английски: — Это Джонатан. Тот что-то спрашивает на своем языке. Скотт кивает, потом отвечает — тоже непонятно, но очевидно ведь, что говорят о Джо, и ему от этого не по себе. Как и оттого, что Скотт назвал его настоящее имя. Индеец курит трубку и рассматривает его чересчур пристально, цепко даже. Джо делает вид, что ему плевать, тычет веткой в костер под булькающим котелком и молча слушает их болтовню, хотя не понимает ни слова. Впрочем, вскоре ему надоедает и он оставляет этих двоих наедине с их дурацкими тайнами. Искра заслуживает его внимания гораздо больше. Джо заводит ее в воду и смывает с нее пот пучком травы, стараясь не думать, что, возможно, сейчас эти двое прикидывают, как делить между собой его скальп. Пару раз он, не удержавшись, оборачивается, успевая заметить, как индеец кидает в костер какие-то травы из своего мешка. Во второй раз Джо видит, что они со Скоттом о чем-то спорят. Искра фыркает и пытается игриво прихватить его то за ухо, то за волосы, отвлекая от глупой, но едкой обиды, что Скотт прихватил его с собой как ненужный балласт на встречу с индейцем. Тот неожиданно вскакивает и говорит что-то злым резким голосом. Джо шагает ближе к берегу, прикидывая, как быстрее добраться до своего пояса с оружием, но натыкается на предостерегающий взгляд Скотта. Он отвечает индейцу. Тот спорит. Джо выбирается из воды, но как раз в этот момент индеец хлопает Скотта по плечу. Подбирает свой мешок с травами, на секунду задерживает взгляд на самом Джо — и быстро, даже торопливо уходит. — Чего он от тебя хотел? — с подозрением спрашивает Джо. — Великое Бедствие мой друг, — сердито одергивает тот. — Он не причинил бы нам вреда. — Тебе может быть, — хмыкает Джо. Зря он дергался — сними краснокожий со Скотта скальп, ему же было бы меньше проблем. Не пришлось бы теперь выслушивать незаслуженный выговор. Скотт смотрит на его испытующе. — Ты ото всех ждешь подвоха? — А чего мне ждать — благословений и подношений? — рычит Джо, поднимая и застегивая пояс с оружием. — Люди не всегда думают о том, как бы ударить тебе в спину, Джо, — с какой-то усталостью замечает Скотт. — Может, просто этот момент еще не настал? — раздраженно огрызается тот. Хорошо ему говорить, какие все добренькие. Его-то на вилы не поднимут, назови он свое имя. Скотт убежденным не выглядит. Он, скорее, выглядит так, словно индеец рассказал ему как минимум о близком конце света. А сам Джо упрямо отбрасывает нелепую мысль, что собирался выстрелить в индейца, сделай тот хоть одно подозрительное движение. Пусть даже в сторону Скотта. Накрапывать начинает, как раз когда Джо со Скоттом возвращаются на ферму и оказываются посреди чистого поля. Под копытами лошадей хрустят остатки стеблей от срезанных колосьев, а над головой пока еще отдаленно ворчит гром. Ни одного дерева, под которым можно было бы укрыться от дождя. — Сейчас хлынет, — недовольно сощурившись, говорит Джо. Скотт никак не реагирует — видимо, перспектива промокнуть до нитки черт знает где его не особенно пугает. По щеке мажет крупная капля. Следующая падает уже за шиворот. Джо передергивает плечами — а потом весь подается вперед, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. — Как будто какое-то строение... — не вполне уверенно замечает он. Тянет за узду Искру, направляя ее к укрытию. — Можно подумать, ты от бандитов спасаешься, — тут же поддевает Скотт, впрочем, пуская Луну следом. — От бандитов я бы не бежал, — отмахивается Джо. До сарая они добираются, когда совсем темнеет, а дождь усиливается. Привязывают лошадей под навесом. Крепкая на вид деревянная дверь оказывается заперта, но замок настолько примитивен, что Джо тратит на него меньше минуты. — Прошу, — он приглашающе распахивает дверь, и та громко скрипит. Внутри темно и пыльно, но хотя бы сухо. Снаружи сверкает молния, на мгновение освещая через проем двери дощатый пол, сваленные в кучу мешки и стог сена в дальнем углу. — Прямо-таки королевские условия, — Скотт хлопает Джо по плечу, проходя мимо. — Ты всегда можешь присоединиться к лошадям, — отвечает тот. Шагает вперед, чувствуя себя неуверенно в кромешной темноте. А вот Скотта, судя по всему, это нисколько не смущает — Джо слышит мягкий звук, с которым кто-то мог бы растянуться на сене. — Не так уж и плохо, — одобряет Скотт. — Иди сюда. Джо идет на звук голоса. Вытягивает вперед руку — как оказывается, очень вовремя, потому что почти сразу она упирается в стену. — Что ты делаешь? — с любопытством спрашивает Скотт. Он что, умудряется что-то видеть в такой тьме? Джо проглатывает готовые сорваться ругательства. — Хотел посмотреть, что в мешках. — Что ж, тогда тебе будет интересно, что они семью футами правее, — веселится Скотт. Джо стоически сжимает зубы, чтобы не выдать охватившего его раздражения. Скотту только дай повод поиздеваться... Чувствовать себя беспомощным в проклятых потемках чертовски неприятно. Джо проходит правее, снова вытянув перед собой руку. — Левее, — подсказывает Скотт. По одному только голосу становится понятно, что он ухмыляется. — Нет, не так сильно. Джо уже хочет послать его подальше со всеми бесценными советами, но тут его пальцы нащупывают грубую ткань. Под ней ощущается что-то жесткое. Джо все так же на ощупь находит горловину мешка. Запускает руку внутрь. — Тут пшеница. Кажется... — Естественно, — отвратительно уверенным тоном заявляет Скотт. — Мы посреди пшеничного поля, что еще тут может быть? Джо дергает за завязки мешка, вымещая недовольство хотя бы на нем. — Представляешь, что душишь меня? — весело предполагает Скотт. — Еще успею, — ворчит Джо. — Если найдешь, — тут же отзывается тот. — Не играл так в детстве? Джо не отвечает — вопрос кажется ему слишком глупым, а ответ однозначным. Пока он был совсем мелким, он был единственным ребенком среди головорезов отца. А про школу и говорить нечего — его компания не больно-то радовала других детей, чтобы звать с собой и развлекаться вместе. — Раз, два, три, четыре, пять, выходи меня искать, — напевает Скотт. Джо хочется рычать: мало того, что он не видит ни зги, так теперь еще барабанящий по крыше сарая ливень заглушает посторонние звуки. По спине катится не то просочившаяся с воротника капля воды, не то капля пота. Джо вдруг отчетливо понимает, что сейчас самый удобный момент, если Скотт все-таки хочет от него избавиться: нет никаких свидетелей, кроме пресловутого краснокожего, что они уехали вместе. Скотту даже пулю тратить не надо, достаточно подкрасться в темноте и стукнуть чем-нибудь тяжелым. А потом прикопать… — Лунный луч укажет путь, — назойливо и как будто ближе тянет Скотт, — только, крошка, храбрым будь. Джо задерживает дыхание и прислушивается изо всех сил. Он даже закрывает глаза — будто кругом и без того не темень, — накрывает ладонью рукоятку кольта. В висках стучит пульс. — Не пугайся злых волков… — раздается совсем рядом. — Заткнись! — не выдерживает Джо. — А мне говорили, что я неплох в поэзии, — хмыкает Скотт. Джо чувствует движение воздуха, так что ему удается не вздрогнуть, когда на плечо опускается ладонь. Он открывает глаза, выдыхает и убирает руку с револьвера. — Ты всем этим наслаждаешься? — спрашивает Джо. — Я вообще предпочитаю получать от жизни удовольствие, — негромко отвечает Скотт. Дыхание почему-то все равно никак не может прийти в норму. Джо нервно облизывает губы. Его охватывает почти тот же азарт, что и когда они играли в покер. Но тогда он хотя бы понимал, чего Скотт добивается, а сейчас даже предположить не может, что он задумал. Сверкнувшая молния на секунду высвечивает его лицо рядом, расчерчивает резкими тенями. Тишина затягивается, мокрая ткань рубашки под рукой Скотта неприятно липнет к коже. Джо поворачивает голову к нему, снова вглядываясь в темноту, и теперь ему кажется, что он начинает различать смутные очертания. Ладонь соскальзывает с плеча. Скотт кашляет, прочищая горло, и зачем-то предупреждает: — Пойду покурю. Как будто Джо не все равно. Как будто чертов Скотт доподлинно знает, что это так. Что ему не хочется, чтобы тот сейчас сбегал. Джо остается в темноте, изредка освещаемой сверкающими молниями, и пытается понять, когда именно его планы обернулись не пойми чем и какого дьявола вообще происходит. Он идет к дверному проему, застывает на пороге, покачиваясь с пятки на носок. Снаружи заметно светлее, хотя луна все еще скрыта низко висящими тучами, а дождь хоть и стал пореже, но так и не прекратился. Джо пристально разглядывает лицо Скотта с лениво прикрытыми веками, сигарой в зубах и влажными волосами, прилипшими ко лбу. — Что уставился? — ворчливо спрашивает он. — Нравлюсь? Джо теряется от странного чувства дежа вю. “А ты хотел понравиться?” — всплывает в памяти. — Если у тебя есть сухие спички, — медленно произносит он, — то даже не сомневайся. Утро прокрадывается в сарай солнечными лучами, в свете которых в воздухе кружатся пылинки. Джо потягивается, с удивлением понимая, что отлично выспался несмотря на назойливый ливень, солому вместо постели и Скотта под боком. Последний как раз натягивает высохший сюртук. — Насколько приятнее было бы проснуться и увидеть голую девку, — заявляет Джо, закладывая руки за голову. — Тогда надо было наниматься в бордель, — неприветливо отзывается Скотт. — К твоему дружку Дойлу? — по привычке ворчит Джо. — Нет уж, ты хотя бы не носишь дурацкие жилеты… — Надо же, я уже стал лучше кого-то в этом городе, — так же привычно язвит в ответ Скотт, пытаясь пальцами расчесать растрепанные патлы с застрявшими соломинками. — Надо сказать, ты тоже не похож на девочек из его цветника... — Почему цветник? — лениво интересуется Джо. — Потому что Роза, Вайолет, Лаванда, Дейзи, Петунья и Флора… — Он их по именам подбирает или переименовывает? — ехидно спрашивает Джо, думая, что его сестренке тоже нашлось бы там место: Кларисса вроде бы значит шалфей. — И какой цветочек твой любимый? — Я не большой любитель цветов, — в тон ему отвечает Скотт. Пока он возится, Джо успевает не только одеться, но и осмотреть сарай при свете дня. Вопреки вчерашним насмешкам Скотта, кроме пшеницы обнаруживается еще целый мешок яблок. Джо распихивает парочку по карманам, а потом окликает: — Скотт! Тот легко ловит яблоко, вертит его в руках, разглядывая, а потом выгибает бровь и спрашивает: — Надеешься, что я поперхнусь? Вот и делай ему добро! Джо молча относит еще одно Искре, и та остается верна себе — он едва успевает отдернуть пальцы. — Неудачное начало дня? — ржет Скотт, услышав его ругань. — Да что ты, просто утро моей мечты! — под нос ворчит тот. Искра тянется к его карману и получает шлепок по носу, чтобы не нахальничала. Правда, Джо тут же отдает ей второе яблоко, так что воспитательный процесс можно считать несостоявшимся. — Если поторопимся, как раз успеем к началу ярмарки, — сообщает Скотт, который, похоже, не слишком-то стремится на нее попасть. По крайней мере, пока что он грызет яблоко, и по нему не скажешь, что он куда-то спешит — ни дать ни взять, разленившийся фермер, обозревающий свои владения. Джо только и успевает, что отвязать Искру, когда за спиной раздается выстрел. На то, чтобы метнуться под прикрытие невысокого заборчика, уходит пара секунд. Потом Джо осторожно выглядывает и видит идущего через поле мужчину с ружьем. — Это частная собственность! — кричит он и прицеливается. Пуля сбивает с головы Джо шляпу. — Убирайтесь, пока я... Договорить мужчина не успевает. — Уберите оружие, пока я вас не арестовал, — кричит в ответ Скотт, и не думая хотя бы пригнуться. Это сразу заставляет Джо почувствовать себя дураком. — Скотт? — фермер подходит ближе. Кричать уже, казалось бы, незачем, но он, видимо, и не умеет говорить иначе. — Шериф! Ружье убирается за плечо. Скотту с энтузиазмом пожимают руку. Джо уныло подбирает шляпу и со злостью просовывает палец в очередную опаленную дыру. — Мой помощник, Себастьян Верлак, — представляет его Скотт. — Тим Купер, — фермер протягивает руку. Подозрительность на его лице быстро сменяется любопытством. — Прошу прощенья за... — он указывает рукой на шляпу Джо. — Приходится быть начеку. — А то ведь каждый так и норовит стащить любой плохо лежащий... мешок пшеницы, — язвительно замечает Джо. Купер хмурится, сведя к переносице широкие и темные брови, выделяющиеся даже на загорелом лице. — Зря смеетесь, мистер, — он неприязненно поджимает губы. — Эта пшеница — результат долгого труда. Как вы и сказали, стащить всегда найдутся желающие. — Отличные яблоки, Тим, — вмешивается Скотт. С сожалением разглядывает огрызок, прежде чем отбросить. Фермер сразу же забывает о Джо. — Яблок и правда много, урожайный год! Даст бог — и новые саженцы приживутся, если зима будет мягкой... А яблони, которые я тогда посадил... Джо, не желая выслушивать всю эту ерунду, вскакивает в седло и направляет Искру в сторону. Впрочем, достаточно медленно, чтобы Скотту не составило труда догнать, так что успевает услышать слова фермера: — А что насчет того участка ближе к лесу? Если его никто не арендует, может, договоримся на следующий год еще и насчет него? Джо дергает поводья и оборачивается. — Это что, все твоя земля? — спрашивает он Скотта. — Ты же не думал, что я бедная сиротка и бегаю за бандитами, чтобы заработать себе на хлеб? — усмехается тот. Купер подхватывает усмешку. — Да уж, сто шестьдесят гектаров земли, хотел бы я быть такой бедной сироткой... Сто шестьдесят гектаров... стало быть, семья Скотта из первых переселенцев. Понятно, почему он тут ходит королем, небось хорошо быть "коренным", не надо выгрызать себе место под солнцем... Купер подводит к амбару запряженную в телегу лошадь. Вместе со Скоттом они выносят мешок с пшеницей и грузят в телегу. — Вы бы не пачкались, шериф, — ворчливо, но с очевидным удовольствием говорит фермер. Льстит ему, небось, что Скотт не задирает нос и не брезгует с ним мешки таскать. Сам Джо уж точно не собирается делать ничего подобного. Это попросту глупо. Да и у всех своя работа, если уж на то пошло — и вопрос еще, чья неприятнее. Скотт смотрит тяжелым взглядом, и Джо, зло сплюнув, идет за мешком. — Мы тут прямо как охрана... — говорит Скотт, когда они уже выезжают с поля на широкую дорогу. — Ну, теперь "Отреченных" нет, — довольно отзывается Купер, — можно не бояться... — Боюсь, кое-кто из них все же уцелел, — Скотт не смотрит на Джо, но тот все равно понимает намек. — Да и без них бандитов достаточно. — Слышал про зятя мэра, — кивает Купер. — Давно у нас никто так не наглел. — Он торопливо добавляет: — Никаких придирок, шериф, вы свое дело знаете! С тех пор, как “Отреченных” вздернули, мы хоть вздохнули посвободнее — шутка ли, каждую ночь приходилось у амбаров дежурить. — Он поясняет для Джо, который с трудом сдерживает бешенство: — С Майки, братом жены, мы, бывало, дома показывались только, чтобы жены увидели, что мы живы... — Только за этим, — с ехидным видом соглашается Скотт. — Сколько там у вас детей, напомни? — Ох, мистер Скотт! — Купер хлопает себя ладонью по лбу. — Так ведь с прошлой недели уже пять! — Да ты что? — довольно естественно изумляется Скотт, хоть и косится все время на Джо. Купер буквально раздувается от гордости. — Приходите на крестины, мистер Скотт, — с довольной улыбкой приглашает он. Джо он, к счастью, и не думает звать — не хватало еще тратить время на то, чтобы посмотреть на выводок фермерских детишек. Телега медленно тащится по пыльной дороге, и десяток минут спустя Джо это надоедает. — Я поеду вперед, — предупреждает он Скотта. — Не заблудишься? — скалится тот. Да уж, на единственной дороге без развилок все шансы свернуть не туда... Но Джо уже чувствует нервное возбуждение перед ярмаркой, и ругаться со Скоттом нет никакого желания. — Нет, — после долгой паузы кратко отвечает он. Скотт кивает, явно удивленный такой покладистостью. Джо пускает Искру рысью и наклоняется к вздернутому лошадиному уху. — Давай пока разогреемся, — усмехается он. Искра у него — сокровище, что ни говори, долетает до города ласточкой, будто застоялась за ночь и сама хотела сорваться вскачь. Ну, у нее еще будет такая возможность. Даже если первое место им не светит, он не упустит случая хоть немного развлечься — иначе в этой дыре можно совсем прокиснуть! Братья Лайтвуды уже ошиваются у загончика для лошадей. — Решил поставить? — заинтересованно вскидывает голову Гидеон и придерживает шляпу, глядя на сидящего верхом Джо. — Или поучаствовать? — Ставки начнем принимать позже, — добавляет Габриэль. — Когда народ соберется. — Я, пожалуй, хочу размяться, — отвечает Джо. — И еще, — он вытаскивает из кармана куртки двадцатку. — Взнос за участие. — Здорово, — Гидеон хлопает его по ноге. — Удачи! — Только не обессудь, дружище, но сами мы ставим вон на того красавца, — Габриэль указывает на огромного гнедого, которого держит под уздцы — ну кто бы мог подумать! — не кто иной, как Дойл. Джо как можно безразличнее спрашивает: — А что, он до этого уже участвовал в здешних скачках? — Каждый год, — охотно отвечает Гидеон. — И последние пару лет побеждал. Искра фыркает и тонко, будто бы насмешливо ржет. Потом нетерпеливо переступает и дергает ушами. Джо ободряюще хлопает ее по шее и медленно пускает по кругу в загоне. — Мистер Верлак, — Дойл, конечно, не упускает случая подойти и почесать языком. На нем очередной жилет, от которого рябит в глазах, на этот раз — изумрудно-зеленый, с узором из мелких золотых подковок. Лепрекон хренов... Джо кивает, что при желании можно принять как за приветствие, так и за намек, что он не особо расположен болтать. — Слышал, появился новый вид спорта, — зубоскалит тот, — спортивная ходьба. Не знал только, что это спорт с участием лошадей. — Думал, такой опытный коневод знает, что значит проминать лошадь, — не остается в долгу Джо. — Ну, если у вас она может застояться, тогда конечно, — с серьезным видом поддакивает Дойл. — А где шериф? Занят поиском очередных бандитов? Звучит слишком похоже на обвинение в лени и праздношатании, но Джо сдерживается — ему еще участвовать в скачках, голова должна быть холодной. — У шерифа дела личного характера, — доверительно сообщает он. — Если вы понимаете, о чем я… Пусть думает, что Скотт пошел по бабам. Престон удачно нет в поле зрения. — Боюсь, не совсем, — Дойл кривит губы в усмешке. — Обычно дела личного характера шерифа проходят через меня. — Все со временем меняется, — изображая на лице скуку, тянет Джо. — Люди, их пристрастия или возможности, — он просто не может удержаться. — Возможности? — переспрашивает Дойл. Джо копирует его ухмылку. — Удачи на скачках, — приподнимает шляпу он. — Смотрите не расшибитесь, — желает тот. — Не представляю, как шериф без вас справится. — Без вас, мистер Дойл, — крайне любезно отвечает Джо, — не обойдется весь город. Отвратительный жилет, — тем же тоном без перехода замечает он. — Оригинальная прическа: должно быть, солома — последнее веяние городской моды? Джо усилием воли заставляет себя не потянуться к волосам. И молча понукает Искру тронуться с места. Пусть последнее слово пока что остается за Дойлом — Джо обещает себе, что это ненадолго. Ему все-таки приходится на время оставить Искру под присмотром братьев Лайтвудов. Джо со странным самому себе упорством хочет скрыть от Скотта факт своего участия в скачках. Хотя бы до их начала, когда все станет ясно в любом случае. Скотт находится у ларька со сладкой кукурузой, под ручку с мисс Престон. На лице у него написана ровно та же вежливость, с какой Джо говорил с Дойлом. — Мистер Верлак! — Престон машет ему рукой. Джо пробирается к ним. — Вы же придете попробовать мой пирог для конкурса выпечки? — требовательно спрашивает она. — Вулси уже пообещал прийти... У Скотта отчетливо дергается глаз, когда Престон с придыханием называет его по имени. — Обязательно приду, — обещает Джо. — Особенно, если вы позволите на время украсть у вас шерифа. — Тогда встретимся там, — говорит Престон, что звучит почти угрожающе. Скотт подбирается и хмурится, будто его не избавили от кары небесной в лице назойливой старой девы, а ткнули под ребра револьвером. — Ни за что не поверю в твое добросердечие, — заявляет он. — Нет у вас веры в людей, шериф, — вздыхает Джо, за рукав увлекая Скотта за собой к загону с лошадьми. Искру он отвел в сторону, за невысокую пристройку — когда-то, должно быть, сарай или амбар, поскольку вся ярмарка разместилась на пустующем ныне поле. Скотт молчит, а когда они приходят, произносит в противовес тому, что сказал ранее: — В тебя я верю. Джо оборачивается, в первый момент решив, что ему послышалось. Но Скотт не собирается повторять, только оглядывает лошадей в загоне. — Все участники собрались? — спрашивает он. — Насколько знаю, да, — медленно отвечает Джо. Слова Скотта сбивают с толку, и собраться получается не сразу. Да и что это за неожиданные откровения? Джо решает подумать об этом потом. — Если хочешь мой совет, на кого поставить, то приглядись к вон тому гнедому, — указывает он. Будь у него лишние деньги, Джо сам бы на него поставил, и плевать, кто его хозяин! Он смотрит на красавца-гнедого в загоне, и перед глазами встают картины того, как тот легко летит к финишу. — Скотт, послушай меня, ставь на него, — Джо кладет руку ему на плечо. — Этот парень просто создан для победы. Скотт смотрит на него с беззлобной усмешкой. — А ты? Джо только досадливо хмыкает. Было бы что! В случае проигрыша Дойлу хоть какое было бы утешение... Впрочем, несмотря на досаду, Джо нисколько не жалеет, что пришел. В самом воздухе звенит нервное напряжение, как тонкая мелодия — музыка фырканья лошадей, перестука копыт, людских голосов. Джо дышит этим напоенным возбуждением воздухом и чувствует себя как никогда живым. — Будешь ставить? — нетерпеливо спрашивает Джо. Гидеон уже машет ему рукой, подзывая. Дойл проходит мимо, кивнув Скотту. — Я уже поставил, — легкомысленно отзывается тот. Джо чувствует разгорающееся раздражение, и никак не может его задавить. — Так трудно хоть раз довериться чужому мнению? — Джо, не дожидаясь ответа, разворачивается и уходит. К началу скачек Джо удается выбросить из головы посторонние мысли и сосредоточиться. Участники собираются у старта, выстроившись в линию. Кони нервничают, их хозяева — насмешничают и язвят, стараясь подколоть друг друга. Один только Дойл на своем огромном жеребце выглядит памятником самому себе. Джо опускает ладонь Искре на шею. Он, может, не лучший наездник, но уверен, что быстрее его девочки здесь никого нет. Габриэль выезжает вперед. — Господа! — голос у него достаточно громкий, чтобы перекричать гул собравшейся толпы. — Напомню правила. Трасса проходит через поле до леса и сквозь него, дальше — до реки. Пересечете реку, проедете по главной улице город и окажетесь снова здесь. Тот, кто упадет с лошади — выбывает; тот, кто схватится за оружие — закончит вечер в офисе шерифа. Даже, если вы сами — шериф, — Габриэль приподнимает шляпу, глядя на Джо. Тот кивает под перешептывание соперников. Кого-то из них он знает, других, приехавших на ярмарку из ближайших городов, видит впервые. — Мой брат, Нэйт Грей и Уокер ждут вас по пути, чтобы присмотреть за ходом скачек. Габриэль убирается с пути, достает револьвер и направляет вверх. Зрители замирают. Джо глубоко вздыхает, крепче сжимая бока Искры коленями. — Себастьян! Джо не сразу понимает, что обращаются к нему. Все словно замедляется, сердце, кажется, отсчитывает секунды. Дойл смотрит прямо на него с обычной своей ухмылкой. — Не разочаруй, — выдыхает он. Выстрел. Искра срывается с места без понуканий, злобно щелкает зубами на гнедого, заставив его отшатнуться, и вырывается вперед. Джо не может сдержать восторженного возгласа, когда ветер хлестко ударяет в лицо. Сухой и горячий ветер степи, пахнущий травой, легко ложащейся под копыта Искры. Земля еще не до конца просохла после вчерашнего ливня и слегка приминается под ногами лошадей без привычных облаков пыли. Джо оборачивается в седле, когда шумный топот за спиной приближается вплотную. Дойл отстает от него едва ли на десяток футов, и расстояние это медленно сокращается, в то время как разрыв между гнедым и остальными увеличивается. Пока вперед не вырывается один из незнакомых Джо парней на сером, невзрачном на первый взгляд, жеребце. Они первыми скрываются в лесу. Джо дергает поводья, обходя поваленное дерево. Гнедой перепрыгивает ствол, и под тень деревьев они врываются одновременно. Мимо мелькают стволы, сбоку доносится хруст веток и сдавленная ругань: гнедой проваливается в кучу валежника. Разбрасывает ее копытами, но из-за заминки отстает. Джо видит впереди тропу и направляет Искру к ней. Следом за ними на тропу выбирается и гнедой с Дойлом. Нависающие над утоптанной дорогой ветви так и норовят хлестнуть по лицу. Джо как может пригибается, но раз все же не успевает, и скулу обжигает хлестким ударом. Царапину тут же начинает разъедать пот. Дойл несется рядом, отставая на полкорпуса лошади. Тропа сворачивает в сторону, и Джо снова направляет Искру между деревьев — с ее ловкостью и скоростью у нее преимущество перед тяжелым неповоротливым гнедым, да и перед большинством остальных соперников, ненамного отстающих от них. Серый конь тенью мелькает впереди на тропе. Дойл тоже сходить с дороги не спешит. Джо хмыкает про себя, понукая Искру. Из леса он выбирается первым, хоть некоторые и следуют его примеру, тоже съехав с тропы. Джо направляет Искру через широкий луг. Высокая сухая трава цепляется за ее ноги. Джо оборачивается к лесу, каждую секунду ожидая увидеть Дойла, но видит только скачущего прочь Нэйта. Дойл появляется, когда впереди уже блестит река. Джо подъезжает ближе и натягивает поводья, не давая Искре сходу ринуться вниз. Склон весь скользкий от глины, а река разлилась после дождя. Вода с шумным плеском заворачивается водоворотами и несется вперед вместе с листьями и ветками. Джо нервно кусает губы, пока Искра осторожно перебирает копытами, спускаясь по склону. Глина скользит, камни осыпаются, срываясь в воду. В желудке холодеет. Дойл все еще в сотне футов позади, и из леса, растянувшись цепочкой, один за другим появляются остальные. Серого жеребца с его хозяином не видно. Наверно, упал с лошади и выбыл... Где-то здесь должен быть и брод, по которому перебраться на другой берег можно даже, когда река разливается. Но Джо не знает, где он. Единственный способ выяснить — пропустить кого-то вперед, — его не устраивает. Остается положиться на удачу. Джо направляет Искру туда, где вдоль берега свалены камни. Но ему не везет — Искра поднимает тучи брызг, входя в воду, и почти сразу погружается по брюхо. Перебирает ногами, борясь с течением. Джо оставляет поводья в покое. Для Искры, легко бросающейся со старта в галоп, ловко обходящей деревья, стрелой несущейся по степи благодаря длинным тонким ногам, быстрое и сильное течение становится самым тяжелым препятствием. — Давай, моя хорошая... Джо снова оглядывается, просто не может удержаться. Все равно помочь Искре он пока ничем не может. Дойл появляется на вершине спуска к реке. Из-под копыт гнедого летят куски глины. Скользкий спуск должен быть для него гораздо тяжелее, чем для легкой и ловкой Искры... Очевидно, Дойл тоже это понимает. И вместо того, чтобы притормозить, теряя время, пришпоривает коня, заставляя ринуться к реке одним мощным прыжком. Гнедой шумно взрезает в воду, поднимая брызги. Джо больше не оборачивается. Им с Искрой все-таки удается выбраться из реки первыми. Но Дойл догоняет меньше, чем через минуту. Бока гнедого влажно блестят, но поднимаются не так загнанно, как у выдохшейся в реке Искры. Она рассерженно всхрапывает, когда гнедой вырывается вперед. Джо понукает ее, и им снова удается обойти его. За остальными соперниками, после реки оставшимися где-то позади, Джо уже даже не следит. Они выбираются на ровную, широкую дорогу. Впереди уже виден Люпусвилль. Гнедой несется рядом, то немного отставая, то вырываясь вперед на фут-другой. В город они въезжают нос к носу с Искрой. Проносятся по главной улице. Впереди уже слышатся крики толпы, когда гнедой, в конце концов, обгоняет ее. На фут, на полкорпуса, на корпус. И еще, еще, еще — расстояние до него все увеличивается, Искра несется, как пожар по степи — и все равно отстает. Отстает и уже не успевает догнать. До самого финиша. Дурацкие подковки все-таки приносят Дойлу удачу. Джо натягивает поводья и спрыгивает на землю. Искра зло ржет и гарцует на месте. Дышит тяжело, фыркает. Джо гладит взмокшую от пота шею, бормочет успокаивающую чепуху. Дойл прижимается лбом ко лбу гнедого, а потом со смехом чмокает его в белую стрелку на морде. Джо очень хочется съязвить на тему их нежной любви, но он прикусывает язык, понимая, что сейчас это прозвучит жалко. Попыткой рассчитаться за проигрыш. Джо зол и разочарован, но не хочет это показывать — особенно Дойлу. — Сочувствую, шериф, не ваш день, — говорит на ходу Гидеон, спеша поздравить победителя. — Может, в следующий раз повезет, — поддерживает Габриэль, похлопав Джо по плечу и оставив его недоумевать, что это было — знак утешения?! Вместе с Лайтвудами подходит и Скотт, но, в отличие от них, не спешит к Дойлу с поздравлениями. Видимо, собственные потерянные на ставке деньги огорчают его сильнее, чем радует победа приятеля. — Ну и кто, по-твоему, мог с ним посоперничать? — все-таки не выдерживает Джо, когда Лайтвуды отходят достаточно далеко. — Я поставил на тебя, — просто отвечает тот. А Джо больше не знает, что сказать. Да и работа со Скоттом научила его держать язык за зубами хотя бы тогда, когда это необходимо, чтобы сохранить лицо. Он молчит, и Скотт фальшиво продолжает: — Что? Меня бы никто не понял, если бы я взял в помощники того, на кого нельзя поставить! — И сколько? — спрашивает Джо. — Пару десяток, — отмахивается Скотт, потом ловит его взгляд и признается: — Пять сотен. Джо смиряется с тем, что никогда не поймет этого ненормального. Пятьсот долларов… Нет, Джо понимает, что их взаимная неприязнь и не должна была помешать Скотту объективно оценить участников, а шансы на победу у Джо были неплохие. Забавно получилось бы, приди Джо первым — Скотт неплохо бы на нем подзаработал. Но что-то все равно не дает покоя, в голове у Джо всплывает сказанное Скоттом: “В тебя я верю”. Нельзя впустую разбрасываться такими словами. Но почему-то скрутившиеся горячим узлом внутренности от этого отпускает. Джо фыркает: — Знал бы, что лишу тебя выигрыша — пришел бы последним! — Не сомневаюсь, — ухмыляется в ответ Скотт. — У тебя еще будет возможность. Если не прибью тебя раньше следующих скачек, конечно. — Мистер Верлак! — раздается за спиной, и Джо невольно вздрагивает. Ох уж эта Престон! — Ах, мистер Верлак, я так переживала! Джо оборачивается к ней, успевая принять вежливо-заинтересованный вид. Престон как будто и вправду взбудоражена. — В жизни не видела ничего более волнующего! — признается она, и Джо с трудом сдерживает скепсис: а как же раненый Скотт, которого ей довелось перевязывать? — Я так верила в вашу победу! А вот это уже пахнет жареным — того и гляди Престон выберет себе новую жертву! — В моих глазах вы все равно победитель! — проникновенно, со слезами в голосе восклицает она и протягивает Джо тарелку с пирогом. — Надеюсь, это послужит вам утешением. — Ваш пирог? — уточняет Джо, не до конца веря в то, что происходит. Слишком абсурдно это все: и Скотт, который ставит на него, а не на своего дружка Дойла, и Престон, которая приносит ему в утешение пирог… — Ваш конкурсный пирог? — переспрашивает Скотт, делая происходящее еще более безумным. — Ах, бог с ним! — машет ладонью та. — Будут еще другие конкурсы! Может, придете за меня поболеть, когда будете знать, какие мои пироги на вкус, — добавляет она почти игриво, а потом, смутившись своей дерзости, уходит, оставив Джо с посмеивающимся Скоттом. — Не самый худший утешительный приз, — говорит тот и тянет лапу к украшающему пирог цветку из аппетитно подрумяненного теста. Джо успевает увернуться и спасти пирог от покушения, когда за спиной раздается смех: — Что, шериф, не дают? Дойл, не дождавшись поздравлений, приходит за ними сам. — Я свое получу, — усмехается Скотт и жмет ему руку. — Третья победа подряд — неплохо! — Ну, может, когда-нибудь дождусь соперника, с которым можно будет потягаться на равных, — с нарочитым благодушием произносит Дойл, как будто Искра не обходила его почти всю дорогу! — Хотя, некоторые, я смотрю, не в накладе, — он указывает на пирог. — Я себя проигравшим не чувствую. А вот шериф потерял пять сотен, — с удовольствием сообщает ему Джо. Дойл, к его чести, почти не меняется в лице — та же плутоватая морда и остается. — Тогда тем более рад сказать, что угощаю всех вечером. Пьем за мою победу, — он переводит взгляд со Скотта на Джо. — Проигравших угощаю бесплатно. — Тем же, чем и всех, или из-под стойки? — вскидывает брови он. Дойл отвечает не сразу, сначала косится на Скотта. Тот кажется безмятежным и довольным жизнью. — Из-под стойки я угощаю друзей, — в конце концов не особенно приветливо отзывается Дойл. — Вулси, — он подмигивает, и Скотт кивает в ответ. — Мистер Верлак, — Дойл трогает шляпу кончиками пальцев. — Поздравляю с победой, — медовым голосом тянет Джо. А то, чего ему стоит это сказать, он похоронит глубоко в душе. Дойла уводят Лайтвуды с Нэйтом — видимо, поздравлять и вручать приз. Гнедому на шею уже кто-то повесил венок из ромашек. Джо представляет Дойла в таком же и не может сдержать смешка. Скотт неторопливо закуривает. Ловит на себе взгляд Джо и с пакостной улыбочкой протягивает портсигар. Руки Джо все еще заняты дурацким пирогом, но он не был бы собой, если бы не выкрутился. Удерживать плоскую громоздкую тарелку на одной только ладони не особенно удобно — и довольно рискованно, когда кругом постоянно снуют люди, — но Джо справляется. Вытягивает сигару, сжимает в зубах. У Скотта, к счастью, хватает совести чиркнуть спичкой самому. Он задевает щеку Джо тыльной стороной ладони, когда подносит спичку. — Значит, получишь свое? — выгибает бровь Джо. Он думает, что готов избавиться от чертового пирога, который и таскать с собой неудобно, и начать тут есть — странно. Всучить его Скотту было бы лучше всего — Джо даже готов пожертвовать запеченным цветком, — но тут он слышит очередной окрик: — Мистер Верлак! Мистер Верлак! Джо скрипит зубами, оборачиваясь. Джозеф Мур спешит к нему через все поле, восторженно вскинув руки. — Мистер Верлак, мы победили! Он встает перед ним и принимается трясти за руку. На груди у Джозефа красуется пунцовая розетка. — Если бы не вы — не видать нам победы! — признается он, подозрительно блестя глазами. — Если бы вы не помогли мне с поисками Джозефины... Он, не отпуская руки Джо, кладет ладонь ему на плечо и прочувственно добавляет: — Наша победа — ваша победа, мистер Верлак! Джо не знает, чего хочет больше: прибить Джозефа или провалиться сквозь землю. Лучшая свинья города — вот уж достижение... Джо по наитию протягивает ему опостылевший пирог. — Поздравляю! Мисс Престон, верно, чувствовала, что вы победите. Джозеф растерянно смотрит сначала на пирог, потом на Джо. — Она постеснялась вручить его вам сама, — доверительно сообщает Джо. — Просила меня угостить вас, не называя ее имени, но, сами понимаете... И пусть он сам его не попробует, но и Скотт “свое” не получит! — Только не ставьте ее в неловкое положение, — уточняет он. — Думаю, если вы скажете, что я вас угостил пирогом и вы бы хотели знать, кто его приготовил, этого будет более, чем достаточно. И не показывайте ей его, ради всего святого! Джозеф понятливо кивает и скрывается с глаз. Скотт смотрит на Джо с подозрением: — Вот скажи мне прямо: ты натравил на меня эту казнь египетскую? Джо широко ухмыляется. — Как нехорошо так говорить о своих горожанах, господин шериф. Скотт ведет взглядом по толпе, в которой мелькает дурацкое платье в цветочек Престон. Та, будто чувствуя его взгляд, оборачивается и машет рукой. — Лучше бы ты меня убил, — с чувством выдыхает Скотт. — Мне, может, и не придется, — Джо утягивает его в противоположную от Престон сторону. Пусть потом наедине Скотту нервы мотает, сам Джо на ее компанию подписываться не станет. — Если наш неуловимый убийца не бросит дело на полпути. — Очень на это надеюсь, — бормочет Скотт себе под нос, хищно прищурившись. — Между прочим, у меня есть версия, — небрежно бросает Джо. Скотт смотрит на него с плохо скрываемым любопытством. — Излагай. — Подумай сам, кто все время крутится поблизости? Кто за тобой следит, вынюхивает все подробности твоей жизни и ходит по пятам? — Ты, — торжественно отвечает Скотт. Джо пихает его локтем и мельком отмечает, что Дойл, стоящий у стола с пуншем, не сводит с них глаз. — Ну, мне далеко до некоторых… — Уверен, ты этим до крайности уязвлен! — Не льсти себе! — отрезает Джо. — Так кто, Пинкертон? — смеется Скотт. Джо понижает голос почти до шепота и серьезно заявляет: — Престон. — Хм, — Скотт оглядывается, выискивая ее в толпе и скребет пальцами щетину. — Передать виски через третьи руки мог кто угодно, может, тот бедный парень ехал проездом и всего лишь оказал ей услугу. А мисс Бломфилд вполне могла соврать, что у нее кончился мышьяк. — Никто не стал бы рассказывать, что виски передала дама, это не по-джентельменски, — серьезно подхватывает Джо. — Только вот не думаю, что у мисс Престон хватило бы духу изловить змею... — Нужно между делом уточнить, боится ли она змей. — Это она тоже могла сделать не своими руками, — предполагает Джо. — Наняла кого-то из приезжих. — А как же мотив? Джо задумывается почти на минуту. — Да, тут просчет. Но вдруг не наш, а ее? Решила сэкономить время и стать вдовой еще до свадьбы. — Как дальновидно ты отдал пирог Джозефу, — Скотт говорит все еще серьезно — не придерешься. Сразу понятно, как ему удается так мастерски играть в покер. — Неужели наш доблестный шериф отказывается пожертвовать собой ради спасения горожанина? — говорить так же естественно, как Скотт, у Джо не выходит — он сам замечает излишний наигранный пафос. — Если бы всегда самопожертвование было связано с пирогами, — вздыхает Скотт. — Когда это в жизни бывало так, как хочется? — усмехается Джо и, будто подтверждая его слова, жизнь услужливо подсовывает ему на глаза Лайтвудов из Шэдоу-Вэлли. К счастью, только старшего вместе с дочкой и мелким пацаном, но хорошее настроение тут же смывает ледяной волной. Джо ведет взглядом по толпе, выискивая еще одно лицо, и вздрагивает, когда Скотт замечает над ухом: — Алек не любитель таких мероприятий, его здесь нет. — С чего ты взял, что я ищу его? — огрызается Джо. — А кого? Клариссу? Вряд ли старуха отпустила бы ее на ярмарку в другой город. Джо думает, что вряд ли его сестре требуется разрешение. Скорее уж она сама не поедет, не зная точно, вернется ли после этого домой… Впрочем, если бы она и приехала на ярмарку, то наверняка была бы с Лайтвудами. Джо снова находит их в толпе, убеждаясь, что рыжей макушки нет поблизости. А значит, ничто не испортит ему остаток дня. С ярмарки они возвращаются уже под вечер, когда золотистый солнечный шар прячется в желтых початках кукурузного поля. Небо еще не успевает потемнеть, и кажется, что сумерки поднимаются от земли, выползают из зарослей и клубятся над дорогой синеватым дымком. В салуне уже празднуют, но Джо не особенно настроен выслушивать насмешки Дойла, а Скотт почему-то увязывается следом. Джо ничего не уточняет — ему на удивление спокойно и хочется продлить это ощущение подольше. Даже воспоминания о проигрыше вызывают не раздражение, а только усмешку. Уж кто-кто, а Скотт не двадцатку потерял... Кроме того, хоть Джо и не хочется это признавать, но он чувствует странное удовлетворение из-за того, что угадал победителя. Трезво оценил возможности всех участников, не поддаваясь самоуверенности и желанию победить. Он был прав, а Скотт — ошибся. И Джо нравится думать, что от момента начала скачек тот искренне желал ему победы, пусть и для того, чтобы не проиграть самому. — Ты действительно еще до скачек считал, что проиграешь? — неожиданно спрашивает Скотт, будто думает о том же. Джо отвечает не сразу. — Нет, конечно, — в конце концов признает он. — Я рассчитывал на победу, я хотел победить. Но, знаешь... — он замолкает на пару секунд, подбирая слова. — Это вроде интуиции. Если бы я ставил, я бы поставил на Дойла, — неохотно заканчивает он. Потом добавляет, не желая оставлять сказанному хоть малейший намек на признание того, что Дойл лучше: — У меня были все шансы победить, если бы река не разлилась. Скотт кивает, потом усмехается, и Джо вклинивается раньше, чем тот успевает сказать что-нибудь еще: — Это ведь уже твоя земля? — он понукает Искру, чтобы та догнала немного впереди трусящую лошадку Скотта. — Верно, — Скотт смотрит вверх, хотя на абсолютно чистом небе нет даже облачка, за которое можно зацепиться взглядом. — А что, присматриваешь участок, чтобы арендовать и заняться на нем честным трудом? — Нет уж, ты наверняка оберешь меня до нитки непомерной платой, — отзывается Джо. — Я не единственный, кто сдает землю в аренду, — будто бы всерьез продолжает Скотт. — Сомневаюсь, что это именно то, что мне нужно, — Джо снова отпускает поводья, позволяя Искре самой выбирать дорогу. — Представляю, как буду выглядеть: приехал покупать прииск, а в итоге стал выращивать кукурузу. — Индейцы ценят ее гораздо больше золота, — замечает Скотт. Джо оборачивается к нему... И мгновение тишины разрывает звуком выстрела. Джо спрыгивает-сваливается со спины Искры. Краем глаза видит, что Скотт делает то же самое. Следующий выстрел поднимает столб пыли около него. Тот машет рукой в сторону кукурузы, и Джо кивает. Пуля сбивает с головы Скотта шляпу. Из-за чертовой кукурузы ничего не видно. Скотт пригибается и велит то же сделать Джо, но тот упрямо торчит на дороге, судорожно оглядываясь. Кукуруза должна мешать не только им, но и стрелку — значит, он стреляет поверх нее. Справа, насколько Джо помнит, за кукурузой то самое пшеничное поле, на котором они ночевали, поэтому ныряет в заросли слева, не обращая внимания на окрик Скотта. Где-то там есть небольшой, но удобный для стрелка подъем. В зарослях оказывается намного темнее — сумерки сгущаются, кажется, на глазах. Стебли и листья шелестят, колюче цепляют руки и лицо. Джо слышит шорохи сзади и справа и надеется, что это Скотт пошел следом, а не убийца обошел его со спины. Наверняка ведь тот же, что отравил виски и подбросил змею! Джо не ждал новой попытки так скоро — расслабился, перестал искать во всем подвох. Еще и сегодняшний день настроил на благодушный лад. Не стоило забывать, что рядом со Скоттом и он под ударом — даже если неизвестному нужен только шериф. Джо достал револьвер, снял с предохранителя. Мог ли стрелок разглядеть, что не попал ни разу? Останется ли он, чтобы закончить начатое, или уже сбежал, а они со Скоттом могут разыскивать его хоть всю ночь? Джо изо всех сил прислушивается. Даже глаза закрывает, сосредотачиваясь на звуках, но до него доносится только негромкий шелест листьев. А потом впереди всхрапывает лошадь. Джо едва удерживается от того, чтобы броситься на звук, не разбирая дороги. Крадется, раздвигая стебли, пока не видит впереди свободное пространство. За полем небольшая насыпь, не дотягивающая до холма, но достаточно высокая, чтобы с нее просматривалась дорога. Джо видит оседланную лошадь, видит силуэт мужчины с винтовкой. Целится. Под ногой хрустят сухие листья, мужчина оборачивается и вскидывает винтовку. Пуля проходит над плечом, разбивая кукурузный початок. Джо вываливается из зарослей. Почти не целясь стреляет раз, второй. На третий мужчина вскрикивает и роняет оружие — пуля прошивает руку. — Лучше тебе не двигаться, приятель, — цедит Джо, когда видит, что тот снова тянется к винтовке. — Джо? — мужчина вскидывает лицо и оказывается никем иным, как Блэквеллом. Джо старается не выдать удивления, только хмурится и повторяет: — Не шевелись. И подтолкни ко мне винтовку. Он подходит ближе. — Да ладно тебе, Джо, — Блэквелл заискивающе улыбается. — Мы с тобой давние друзья, можем договориться по-хорошему. — Могли бы, если бы не твои попытки отправить меня на тот свет, — отрезает Джо. — Ты ведь понимаешь, что моей целью был только Скотт? Не говори, что он тебе так уж дорог, все равно не поверю. — Плохо же ты целишься, — рычит Джо. — Придурок криворукий! Третий раз пытаешься упокоить шерифа и третий раз едва не расправляешься со мной. Или это не вся правда, и мишенью был не только Скотт? — Не мог же я отправить тебе письмо с предупреждением, — примирительно произносит Блэквелл. Отступает назад и левее — ближе к лошади, — и Джо стреляет между ними, заставляя Блэквелла отпрыгнуть, а лошадь рвануть повод, дернувшись в сторону. — Брось, Джо, последнее дело перед тем, как начать новую жизнь, — бормочет Блэквелл. — Ты ведь тоже за этим здесь? Никто не узнает... — Ты понятия не имеешь, зачем я здесь, — огрызается Джо. Он слышит за спиной шаги, но не оборачивается. А вот Блэквелл отвлекается, так что не успевает среагировать, когда Джо шагает вперед и бьет его рукояткой револьвера, так что тот падает на колени. — Молчи, — шипит он. — Может, останешься цел. Блэквелл понятливо молчит, глядя на него снизу вверх, и Джо чувствует глухое раздражение на этого идиота, попортившего ему кровь и так бездарно попавшегося. Не будь рядом Скотта, он, может, отпустил бы Блэквелла снова, но теперь нельзя. Теперь они оба у шерифа на мушке. Джо мельком думает, что у них с этим чертовым придурком Блэквеллом преимущество — их двое против Скотта. Но в следующую секунду он вспоминает о пуле, которую едва не всадил в него Блэквелл, и понимает, что не всяким удобным случаем стоит пользоваться — не факт еще, что избавившись от Скотта, Блэквелл не избавится заодно и от него самого. Скотт, по крайней мере, не ударит в спину. — Кажется, я взял куш, — Джо не оборачивается и не отводит от Блэквелла дула револьвера. — Три тысячи долларов, неплохо для помощника, а? — Считай, отыгрался и за покер, и за скачки, — усмехается Скотт. И Джо даже не злят напоминания о неудачах. Он помогает связать Блэквеллу руки за спиной и усадить его на лошадь. Джо уже собирается взять лошадь под уздцы, но Скотт отводит его в сторону. Смотрит пристально и негромко говорит: — Ты молодец. Узнав Блэквелла, Джо и то был удивлен меньше. Да что там — едва ли когда-нибудь в жизни он был изумлен сильнее, чем сейчас. Несгибаемый шериф Скотт и правда расщедрился на похвалу? Тот кивает, будто бы отвечая его мыслям, хлопает Джо по плечу и добавляет: — Но в следующий раз, бога ради, будь осторожнее. Фелл и так говорит, что у меня голова дырявая, еще и тебя он не переживет. На дорогу выбираются в объезд, чтобы не продираться сквозь кукурузу с лошадью на поводу. Скотт поднимает с земли шляпу, с сожалением глядя на дырку в ней. — Красота, — с удовольствием язвит Джо. — Теперь у нас одинаковые шляпы, можно сказать — одно клеймо... Скотт ухмыляется в ответ: — Ну, бог шельму метит. Бриджит — ирландка средних лет, которая обычно помогает Скотту по хозяйству, — приходит с самого утра. Вниз Джо спускается, против воли осторожно посматривая в сторону кухни, откуда доносится громкое заунывное пение. Голос у Бриджит весьма своеобразный, на любителя — если речь идет о любителе пыток, конечно, — а репертуар и того занимательней. Скотт сидит в гостиной, читая газету за чашкой кофе, и выглядит вполне довольным утром, завтраком и жизнью в целом. — Как ты выносишь этот заунывный вой? — спрашивает Джо, с опаской понижая голос: Бриджит деловито разделывает мясо, и на его месте очень легко представляется собственная голова. — Никакого культурного воспитания, — пеняет Скотт. — Книги зря место занимают, поэзию ты не любишь, теперь еще и музыка туда же, — он осуждающе цокает языком. Джо не выдерживает и закрывает дверь, чтобы дать отдых ушам. — Музыка? — шипит он. — Больше похоже на призыв дьявола! Ты хоть знаешь, о чем она поет? Скотт невозмутимо перелистывает страницу. — Вкратце, она поет о том, что ее земля как поруганная и угнетенная женщина, но вот вернутся храбрые ирландские мужи и выгонят всех английских блядей к черту. — Она и перевести не постеснялась?! — изумляется Джо. — Постеснялась, — кивает Скотт. — Мне Дойл перевел. — Я думал, у него девочки убираются и готовят, — бормочет Джо, оглядывая стол в поисках кофейника. Идти на кухню, таким образом приближаясь к распевшейся Бриджит, у него нет ни малейшего желания. — У него — да, — отвечает Скотт и двигает собственную чашку с кофе поближе к себе и подальше от Джо. — А у меня — Бриджит. — Надеюсь, ты ее хоть не трахаешь, ну, чисто по аналогии, — едко замечает Джо, понимая, что идти на кухню все равно придется. — Тебе что за дело? — Скотт бросает на него быстрый взгляд поверх газеты — совсем свежей, всего-то позавчерашней... — Не знаю, мог бы найти и получше! — Например, Престон? — серьезно предполагает тот, и Джо не может сдержать смешка. Впрочем, это тут же напоминает ему о другой персоне, в последнее время почти помешавшейся на Скотте, и желание смеяться пропадает. — И как это ты, кстати, оставил Блэквелла одного? — изумляется Джо, сообразив, что вечером-то Скотт оставался ночевать в участке. По нему не скажешь, что он спал. Видимо, и впрямь добросовестно сторожил. — Ближе к утру растолкал Нэйта, — сделав глоток, отвечает тот. — Отправил последить. Мне не нужны лишние неприятности. Джо они тоже не нужны. Он и так проворочался полночи, пытаясь прикинуть, что Блэквелл может рассказать о нем лично, если прижмут. А в том, что маршалы постараются вытрясти из него все по-максимуму, не стоит и сомневаться. Гораздо проще было бы, сопротивляйся Блэквелл активнее и заработай пулю не в руку, а в лоб. Интересно, если он сдаст маршалам Джо, заменят ему виселицу каторгой или нет? С хорошим адвокатом может и повезти… Джо, конечно, в банду отца не входил, но кому какое дело до этого, если его главное преступление уже в том, что он — сын Валентина. Упекут за решетку и попробуй докажи, что за двадцать лет он не имел с папашей никаких дел. Никакой суд присяжных в это не поверит. Тем более, что, стоит копнуть, и выплывут грешки уже самого Джо. Он все-таки находит на подоконнике кофейник — интересно, это Скотт спрятал от Бриджит или она от Джо? — и, налив себе кофе, пьет, не чувствуя вкуса. Он до странного быстро привык переругиваться со Скоттом, получать на завтрак свою порцию поджаренного бекона и пить остывший кофе, пока тот дочитывает свою газету. Привык к тому, что в городе с ним здороваются с улыбкой. Он даже к Бломфилд привык, черт возьми, и уже не хочет придушить ее через пять минут разговора. Разве что через десять... Все прошедшие недели Скотт гонял Джо так, что у того времени даже думать не оставалось. А когда появлялось, шериф нагружал его чем-нибудь еще. Самое забавное, что, если прикинуть, жизнь Джо не особенно-то и изменилась. Ну, не было пока денег перекинуться в покер или снять девочку, но это по собственной дурости. Случалось такое и когда Джо оказывался по другую сторону закона. А вот главное — некое ощущение опасности и возбуждения, когда ты видишь направленное на тебя дуло револьвера — это осталось по-прежнему. Джо смотрит на собственные пальцы, сжимающие тонкие бока чашки. Изящная вещица — разрисованный фиолетовыми цветами фарфор. Скотт такое любит: столовое серебро, красивые чашки, одежда. Джо слишком много лишнего знает о том, что он любит, а что нет. В голове назойливо крутится подлый вопрос, что же Джо тут делает, и отвечать на него совсем не хочется. Скотт избавляет его от такой необходимости. — Собирайся, едем в город. За размышлениями о себе и Блэквелле Джо даже не замечает, как они добираются до Люпусвилля. Возле офиса шерифа толпа. При виде Скотта она взрывается приветственными криками. Джозеф пробивается вперед и трясет ему руку. — Как всегда на высоте, сэр! Правая рука Моргенштерна наконец-то за решеткой, и кто его поймал? Наш шериф! — Наш, да не тот, Джозеф, — Скотт хмыкает и указывает на Джо. — В основном это заслуга мистера Верлака. Джо одобрительно хлопают по плечу. То тут, то там слышатся вперемешку похвалы в его адрес и предположения, что же будет с бандитом. Джо отвечает что-то машинально, все больше нервничая. На самом деле, он никогда не желал Блэквеллу смерти, тем более такой: ненавидящая толпа, виселица... Джо никому такого не желал. И не хотел становиться тем, кому придется брать на себя ответственность и решать. Он привык отвечать только за себя. Скотт, впрочем, тоже не кажется сильно довольным. — А с какой стати вы тут собрались? У нас, насколько я помню, не салун, — "тонко" и не слишком дружелюбно намекает он. — Простите, шериф, — выглядывает из окна Нэйт. — Я не удержался и поделился новостью с друзьями. А те, очевидно, со всем городом. Джо вместе со Скоттом проходит в офис, и тот бросает Нэйту: — Мог бы и не делать из этого представление. — Бросьте, шериф, почему бы и не порадоваться такому событию? — лыбится, как дурак, Нэйт. — Его искали по всему штату, а поймали вы! — Может, мистер Скотт просто завидует? — без особого желания поддевает Джо. — Что его кто-то обошел. Скотт не обращает на него внимания, выговаривая Нэйту: — Вот именно — Блэквелла ищут по всему штату, и никто не знает, сколько у него осталось подельников. Наша задача — передать его маршалам, а не устраивать из этого потеху. Нэйт смотрит пристыженно и уже открывает рот для очередной порции оправданий, но Скотт прерывает его резким: — Свободен. И тот почитает за лучшее свалить подальше от шерифа, раз уж он настолько не в духе. Джо и сам косится на Скотта с подозрением — с утра вроде был нормальным, какая вожжа под хвост попала? Неужели так нервничает из-за толпы вокруг офиса? В этот момент оставленная Нэйтом приоткрытой дверь распахивается настежь. На лице Скотта появляется явное желание рявкнуть на нежданного гостя, кем бы он ни был, но когда видит не кого-то, а мэра, все же сдерживается. Только вздыхает и бормочет осуждающе: — И вы туда же, Генри? — Шериф, узнайте у него, куда он дел шкатулку с часами... — с надеждой в голосе просит Бранвелл, и из-за его спины раздается строгое: — Генри! Миссис Бранвелл быстро говорит что-то Нэйту — "Вот поганец, — думает Джо. — Так и рассказывает каждому желающему все подробности!" — и поднимается по ступенькам крыльца. — Мистер Скотт, разрешите поблагодарить вас за поимку этого бандита, — она выразительно смотрит на мужа. Бранвелл спохватывается: — Верно! Мы очень рады, что преступник найден! — Благодарите мистера Верлака, — снова открещивается от славы Скотт. — Это его заслуга. Мэр радостно трясет руку Джо, и тот думает, что на месте Скотта так же отбивался бы от всех этих дурацких и неуместных поздравлений. И вообще, дорого бы отдал, чтобы оказаться подальше отсюда. Интересно, это всегда так, когда своими руками отправляешь кого-то на виселицу? — Отправить телеграмму в Уотергласс, шериф? — откуда-то из-за спины Бранвелла спрашивает Томас. — Потом. — Скотт еще и уточняет: — Я сам зайду. — А взглянуть на него можно? — интересуется кто-то еще. — Нет, — отрезает Джо, бросая на Скотта быстрый взгляд. Тот его решение не оспаривает. Хлопает по плечу: — Принимай поздравления, а я пока потолкую с Блэквеллом. Джо предпочел бы пойти с ним, а не пересказывать зевакам подробности поимки опасного преступника — и давнего подельника. Часть любопытствующих расходится минут через пятнадцать, так и не добившись от Джо стоящего рассказа — тот слишком нервничает, злится и думает только о Скотте и Блэквелле. Но несколько бездельников так и караулят на улице около офиса. Джо достает сигару, неторопливо закуривает. Он так старался выставить всех вон, чтобы присоединиться к Скотту, но теперь понимает, что не особенно хочет знать, о чем они говорят с Блэквеллом. Наверняка ведь шериф пытается узнать у него про его сообщников, подручных и всех, с кем Блэквелл прежде сталкивался в "Отреченных". И про Джо заодно. А он ведь и сам рассказал бы, если бы Скотт спросил. Все равно самое главное тот знает и так. Джо слышит привычный уже скрип ступеней еще до того, как открывается дверь, и заранее готовится спроваживать очередного горожанина. Заготавливает пару фраз, достаточно вежливых, чтобы его нельзя было обвинить в хамстве, и достаточно резких, чтобы отбить охоту продолжать разговор. Когда дверь открывается, Джо выхватывает револьвер. Он не думает и не колеблется. Потому, наверно, и успевает раньше Алека Лайтвуда, которому только и остается, что застыть на пороге под прицелом. Лайтвуд смотрит на него молча, а у Джо впервые с черт знает какого времени кольт дрожит в руках. И в висках лихорадочно стучит кровь. — Джо, — резко окликает Скотт. Тот даже не заметил, как он вернулся. — Опусти револьвер. Голос отдает металлом. Лайтвуд даже не шевелится. Ни когда слышит Скотта, ни когда Джо опускает руку. И молчит. Как и Скотт, как и сам Джо, который просто понятия не имеет, что сказать — между ним и Лайтвудом все давно решено и высказано. Немая сцена глупо затягивается, револьвер непривычно тяжело лежит в руке. Джо облизывает губы и косится на Скотта, но не может поймать его взгляд, потому что тот смотрит только на Лайтвуда. Окликает: — Алек, — и делает шаг к нему. Больше всего Джо ненавидит себя за эту растерянность в первые секунды, которой никогда не поддавался раньше. За то, что позволил Скотту приучить себя слушаться приказов, позволил игре в помощника шерифа пробраться слишком глубоко. Что послушался, опустил револьвер и даже после этого всего лишь ждал чужого решения. — Тебе лучше выйти, — отрывисто бросает Скотт уже ему. — Дай нам поговорить. — А если я останусь, то что? — вскипает Джо. — Нельзя будет разговаривать? — Джонатан, — голос Скотта опускается до глухого, угрожающего рычания. — В твоих интересах не нарываться. Щелчок предохранителя остро ударяет по ушам. Джо молча опускает кольт в кобуру под взглядом чертового Лайтвуда. Так же молча проходит мимо него, чувствуя, как внутри все переворачивается тяжелым горячим комком. А потом выходит за дверь. Он забредает черт знает куда. К тому времени жгучее марево в голове проясняется достаточно, чтобы сообразить, что Искра так и осталась привязанной у офиса шерифа, а потому не оглядываясь идти дальше и дальше не получится. Душная злость вспухает, разъедает и сжигает изнутри, кажется, еще немного — и вырвется сама, разломав ребра и содрав с Джо кожу. Он долго курит, стараясь взять себя в руки, но если удержаться от того, чтобы орать в голос и палить во все стороны еще получается, то остановить мысли одну другой ядовитее — нет. И самое тошное, о чем думать почти невыносимо — он сейчас зависит от того, до чего договорится Скотт с Лайтвудом. Зависит от того, что решит этот, мать его, святоша-Лайтвуд! И, может быть, ему даже не стоило переживать о том, не сдаст ли его Блэквелл. Потому что Джо и без его помощи может сперва сесть в соседнюю камеру, а потом повиснуть в соседней петле. Пока Скотт будет бегать за своим Лайтвудом и оправдываться! Если только сам Джо не сбежит, поджав хвост, как испуганный пес. Но как раз этого он делать точно не собирается. Иначе сам с собой потом не уживется. Бежать в никуда при малейшей опасности — это не про него. Пусть прямо сейчас он ничего и не может сделать. Пусть Скотт с Лайтвудом считают со всем своим высокомерием, будто решают его судьбу. Джо подождет, а потом сам решит, как быть. Он тушит окурок носком сапога. Сколько Лайтвуд проторчит здесь — неизвестно, а сталкиваться с ним еще раз нет ни малейшего желания. Так что Джо вместо того, чтобы вернуться в офис, направляется в салун. Начисто забыв, что в кармане ни гроша, и вспомнив об этом только у стойки. — Записать на ваш счет? — абсолютно правильно поняв его заминку, спрашивает Дойл. Джо осторожно кивает. В салуне не так много народа: компания ковбоев, остановившихся в городе на несколько дней, лениво играет в карты, да спит за столом в темном углу вусмерть упившийся Томас. Джо залпом опрокидывает в себя виски и ставит стакан перед Дойлом. Тот вскидывает брови и доливает еще. — Не очень-то похоже, что вы празднуете, — безразличным тоном замечает он. Но смотрит с пристальным вниманием. Только на этот раз чужой интерес Джо не раздражает, даже наоборот — неожиданно для себя он совсем не против хоть с кем-то поговорить. — Да и Вулси с утра радостным не выглядел, — добавляет тем временем Дойл. — Не намекнете, в чем дело? На третий раз бутылку он достает из-под стойки, так что Джо готов пойти на уступку. Он наклоняется ближе и понижает голос: — Возможно, шериф услышал совсем не то, что хотел. От Блэквелла, я имею в виду, — поясняет он и забирает бутылку из рук Дойла. — А может, дело просто в том, кто поймал Блэквелла? — раздается за спиной. Джо оборачивается, не выпуская бутылки. Делает глоток, потом спрашивает у ехидно ухмыляющегося Уолкера: — О чем ты, приятель? За спиной такая возня, будто Дойл убирает со стойки стаканы и бутылки. Понятливый... Новую-то посуду, наверное, из Уотергласс приходится заказывать. — Понятно, о чем. Это еще спросить надо, кто в самом деле повязал Блэквелла, — тянет тот. — Может, шериф от всей широты души подкинул помощнику деньжат? Джо делает еще глоток. Виски удивительно неплохой, до обидного. Даже жаль заранее — особенно учитывая, что в другой раз Джо такой не нальют. Поэтому он отходит в сторону, не обращая внимания на улюлюканье Уолкера, аккуратно ставит бутылку на стол и только потом возвращается. До хруста разминает шею. — Ну, давай проверим, — предлагает он Уолкеру, — мог ли я справиться с Блэквеллом. Хотя не тебя-то, Уолкер, с ним сравнивать. Тот ухмыляется почти радостно. — Хочешь сказать, я хуже какого-то бандита? Джо слышит, как кругом перешептываются. И "за Верлака" слышится чаще, чем "за Уолкера". Как-то даже льстит... — Хочу сказать, что Блэквелл знаменит не тем, что лизал зад Моргенштерну, — с удовольствием возвращает ему Джо. — А твои отношения с начальством всем известны. Он прекрасно помнит, как за партией в покер в салуне Скотт осадил Уолкера и сколько смешков вызвало его замечание. А теперь и сам — как и все вокруг — знает, что лентяй, игрок и пьяница Уолкер до сих пор держится в подручных у хозяина парикмахерской только из-за того, что последний падок на лесть. Уолкер секунду переваривает услышанное, а потом бросается вперед, пытаясь по-бычьи боднуть башкой с проплешиной. Джо уворачивается, и того останавливает стойка. Он ждет, когда Уолкер выпрямится и обернется, и только тогда добавляет — удачно прямо по лицу, так, что того снова отшвыривает назад. Слышатся одобрительные крики. Уолкер весь краснеет от ярости, и все так же глупо кидается прямо на Джо. Тот хочет перехватить его и снова бросить на стойку, но в какой-то момент выпитый виски все-таки сказывается, и Джо ведет в сторону. В спину врезается столешница, а под ребра — кулак, выбивая воздух. Потом еще раз, и еще. Джо отвечает тем же, выворачивается и прикладывает Уолкера лицом об стол так, что остаются кровавые разводы. Смачно возит по ним мордой, а потом отшвыривает на пол. Уолкер утирает лицо рукавом и смотрит на Джо снизу вверх, но он не торопится подходить. И дело тут не в дурацком благородстве, которое не дает пинать упавших — просто тот всегда может сделать подсечку, и барахтаться на полу придется уже вдвоем. — Перестаньте! Хватит! — слышится позади возглас какой-то из девочек Дойла. Но Джо все еще мало. Ему хочется выплеснуть свою ярость, как в салуне Шэдоу-Вэлли, когда вместо Лайтвуда ему под руку подвернулся кто-то другой. Уолкер тяжело поднимается, сплевывает кровью. — Ты же не думаешь, что это все? — рычит он. Джо только вскидывает брови с насмешкой. Внутри все кипит, пальцы сами сжимаются в кулаки и зудят, зудят желанием почувствовать, как под ними в кровь разбивается и сдирается кожа. Джо снедает собственная злость, ему больно — и хочется сделать больно другим. Поэтому он бьет и бьет Уолкера, и так же охотно переключается на его приятеля, влезшего под руку. Тусклый блеск лезвия ножа у него в руке Джо только смешит и раззадоривает. — Как тебя, Арчер? — черт возьми, он успел запомнить всех жителей этой дыры. — Жить надоело или хочешь, чтобы и тебе кровь пустили? Тот вместо ответа бестолково замахивается ножом. Как баба — бить не умеет, только пугать недоумков. Джо ловит его за запястье и резко дергает вниз, подставляя колено. Арчер воет и роняет нож, отползая с перебитой рукой — Феллу сегодня будет, чем заняться. Джо подбирает нож, разворачивается уже к Уолкеру. И нос к носу сталкивается с Дойлом. — Хватит на сегодня, мистер Верлак, — спокойно, но холодно говорит он. — Они свое получили. Джо смотрит на подвывающего от боли Арчера и окровавленного Уолкера. Уничижительно хмыкает, но не спорит и демонстративно складывает и убирает нож, хотя рожа Дойла тоже поднимает волну глухого раздражения. Еще один почитатель Скотта... Джо уже хочет сказать ему что-нибудь ядовитое, но в этот момент его шею оплетают нежные тонкие руки. — Мистер Верлак, вы такой смелый, — восторженно шепчет ему на ухо одна из девочек — Дейзи. Она хороша, но не так, как блондиночка — Флора, которая тут же берет Джо под руку и подхватывает его недопитую бутылку. Арчера с Уокером уже и не видно, зеваки поднимают перевернутые стулья. Дойл невозмутимо возвращается за стойку. Девочки увлекают Джо к одному из столов. На секунду он встречается с Дойлом взглядом, и тот чуть изгибает губы в улыбке: — Расслабьтесь — с вознаграждения рассчитаетесь. Эти слова пробуждают мысли и воспоминания, от которых Джо хотел бы избавиться. Утихнувшая было злость вспыхивает, как костер, в который швырнули хвороста. Пусть на этот раз она и направлена в основном на самого себя, но если Джо останется еще хоть на минуту, на морде Дойла точно прибавится шрамов. Он рывком освобождается из рук девочек и проходит к дверям. Интересно, Лайтвуд на свое вознаграждение тоже с девками кувыркался?.. Джо идет к офису шерифа и отвязывает Искру. Изнутри не доносится ни звука. Ему везет не столкнуться ни с Лайтвудом, ни со Скоттом — перед тем, как встречаться с кем-то из них, Джо нужно привести мысли в порядок. Решить, что он собирается делать. Он направляет Искру прочь из города. Ветер выбивает из него хмель, но только еще больше раздувает тлеющие обиду и злость. Перед глазами возникают то заголовки газет, кричащие о поимке отца, имя которого воображение Джо легко превращает в имя Блэквелла, то последний с петлей на шее. Джо не хочет ни в чем походить на проклятого Лайтвуда, не хочет подставлять бывшего подельника, даже если тот готов подставить его самого. И болтаться в петле рядом тоже не горит желанием... Но при этом Джо не может отделаться от мерзкого ощущения, что вне зависимости от его желаний, все решится без его участия. Что его никто слушать не собирается. Что Скотту, как и остальным, абсолютно насрать на его мнение, и что-то объяснять тот считает нужным только своим дружкам. А Джо лучше выставить — при Джо не стоит говорить ничего серьезного — Джо нельзя доверять… Что ж, он не собирается никого переубеждать. Как и дальше изображать верного помощника непогрешимого шерифа Скотта. Джо и так застрял в этой дыре дольше, чем следовало. Пришло время вспомнить, зачем он здесь. Джо возвращается к офису шерифа за полночь. Он не удивлен, что в окнах горит свет — Скотт наверняка не оставит Блэквелла без охраны и в эту ночь, и вряд ли снова доверит его охрану Нэйту. С того станется и зевак за деньги проводить... Хотя Луны нигде не видно, и Джо ошибается: в офисе сидит именно Нэйт, который торопливо убирает ноги со стола, увидев Джо. — Себастьян! — А где шериф? — Джо еще раз бегло оглядывает комнату, почти готовый увидеть дырки от пуль или следы борьбы. Не то чтобы он действительно ждал настолько радикальных мер от Лайтвуда, но мало ли… Да и с Блэквеллом могли возникнуть проблемы. — Уехал, — с небольшой заминкой отвечает Нэйт. — Сказал, что по делам, и опять оставил меня сторожить… — с досадой добавляет он. — Сказал? — не задумываясь переспрашивает Джо. — Ну да, — еще более недовольно ворчит тот. — В салуне сегодня намечается серьезная игра, и будь я проклят, если господин шериф ее пропустит! Джо хмыкает себе под нос. Он сильно сомневается, что Скотт действительно сейчас играет в покер. — И тебя не радует зря тратить время здесь, когда ты мог бы уже наслаждаться не первым выигрышем, так? — подначивает он. Нэйт берет со стола дротик и бросает в очередной висящий на стене портрет — как раз таки Блэквелла. — С шерифом не очень-то поспоришь… — сетует он. Джо делает вид, что задумался. Потом тоже целится в портрет дротиком и будто бы нехотя произносит: — Ладно, Нэйт. Я и сам был бы не прочь перекинуться в покер вместо того, чтобы караулить здесь, но мне сегодня что-то не везет. Нэйт вскидывает на него полный надежды взгляд. — Ты меня подменишь? — Только ненадолго, — Джо хмурится. — Помни, я мог бы уйти развлекаться сам и оставить тебя сторожить, — он бросает в портрет следующий дротик. — Так что не наглей: пара партий и назад. Нэйт так вскакивает со стула, словно услышал крики о пожаре. Но тут же скисает: — Шериф, скорее всего, в салуне, — хмурится он. — Едва ли он мне обрадуется… — Его там нет, — заверяет Джо, не покривив душой. Около салуна лошади Скотта он тоже не заметил. Дальше Нэйта уговаривать не приходится. — Вот спасибо, Себастьян, — он хлопает Джо по плечу. — Я только проветрюсь — и назад. — Будешь должен, — кричит ему вслед Джо. И с усмешкой следит через окно, как тот едва ли не бегом направляется к салуну. — Вот идиот, — выдыхает он. Блэквелл не обращает внимания ни на звук открывшейся двери, ни на шаги. Сидит, прислонившись спиной к стене и опустив голову. Связка отмычек со звоном падает прямо перед ним, и только тогда он медленно поднимает взгляд. Джо смотрит ему в глаза. — И чего ты хочешь? — Блэквелл подбрасывает отмычки на ладони. Джо сжимает пальцами стальную решетку перед камерой, колеблется секунду. Но отступать поздно. Некуда. Он сам себя уважать перестанет, если сдаст назад сейчас. — Повышения по службе, — отвечает он. Блэквелл со смешком поднимается на ноги. — Договорились. Нэйта нет полтора часа. Блэквелла приходится дважды загонять обратно в камеру. Джо может понять его нетерпение, но не хочет оказаться завтра на его месте. Когда незадачливый сторож наконец возвращается, Джо уже кипит от негодования. — Я же говорил, недолго! — раздраженно рычит он, но тот только разводит руками с довольной ухмылкой. — Прости, друг, но удача сегодня повернулась ко мне лицом! Он него отчетливо несет бурбоном и дешевыми женскими духами, поэтому можно не сомневаться, что время он проводил не только за карточных столом. И не одна лишь удача обращала на него свой взгляд. — В следующий раз ты с ней вообще не встретишься, — зло отвечает Джо. — Потому что от меня больше таких услуг не жди! Ему плевать, что это вообще-то его работа — сторожить пойманных бандитов. Тем более, что сам Нэйт напомнить об этом не догадывается. — Да брось, Басти, всего-то… Джо хватается за револьвер. — Только попробуй назвать меня так еще раз, — цедит он, упираясь дулом в лоб Нэйта. Тот бледнеет и медленно поднимает руки. — Прошу прощенья, мистер Верлак. Джо с минуту сверлит его яростным взглядом и только потом убирает револьвер. Нэйт облегченно выдыхает. — Я и не думал, что шериф всерьез предупреждал насчет этого прозвища, — бормочет он. — Да, кстати о нем, — уже сделав шаг к дверям, говорит Джо. — Ты же понимаешь, что Скотт спустит с тебя шкуру, если узнает, что ты уходил? — Но я думал, раз ты меня подменил… Наверняка он будет только рад, что здесь был ты... — Не вздумай ему рассказывать, что отходил, — резко произносит Джо. — Лучше вообще ничего не говори ни про свою отлучку, ни про меня. Целее будешь, я-то знаю… Он уходит, не дослушав смесь благодарностей Нэйта и уверений, что тот нем, как рыба. Ребра немного ноют, когда Джо вскакивает в седло. Видимо, потасовка с Уолкером и Арчером все-таки не прошла даром… До дома Мортмейна Джо добирается за несколько минут. Тот долго не открывает, а потом появляется на пороге с ружьем в руках. Сверлит подозрительным взглядом. — Я не по твою голову, если ты этого боишься, — фыркает Джо. Мортмейн опускает ружье. — Тогда какого черта так поздно? — ворчливо спрашивает он. Джо понижает голос: — Блэквелл уверен, что ты поможешь. Ответом ему служит неопределенное хмыканье. Мортмейн исподлобья смотрит куда-то за спину Джо, оглядывая улицу, и медленно проговаривает: — Я-то ему в любом случае едва ли чем помогу. А вот ты как раз таки можешь. Подозрительность Мортмейна понятна — Джо и не ждал, что он радостно согласится рискнуть шкурой ради неудачливого сообщника. Но необходимость уговаривать все равно выводит из себя. Уже принятое решение побуждает Джо действовать, а не молоть языком, собственные причины и доводы кажутся настолько очевидными и единственно правильными, что не должны нуждаться в объяснении. — Не думал, что Блэквелл... Мортмейн, не давая договорить, затаскивает Джо внутрь и прикрывает дверь. — Если ты так хочешь посвятить в свои планы меня, не обязательно заодно рассказывать их всей улице, — бормочет он. — Блэквелл вполне может сдать тебя, чтобы добиться поблажек в суде, — не сбивается с мысли Джо. Но Мортмейн только уничижительно фыркает. — Я — уважаемый горожанин, а он всего лишь бандит. Достаточно сказать, что он выдумал это, чтобы улучшить свое положение. Никто ничего не докажет. Теперь Джо злится еще и оттого, что в его случае такой аргумент не пройдет. — И Скотт ничего не заподозрит? — по наитию уточняет он. Мортмейн меняется в лице только на мгновение, но Джо успевает заметить. — Или он уже что-то подозревает? — Поэтому мне лучше не высовываться лишний раз, — упрямится Мортмейн. — Если так хочешь, я могу дать тебе наводку на ребят Блэквелла. Вот они точно тебе помогут. А я... — А ты поможешь мне прямо сейчас, — теряя терпение, с угрозой шипит Джо. — Или сядешь в камеру рядом с Блэквеллом! Он заранее знает, что Мортмейн сделает — пару раз имел дело с такими, как он, — поэтому прежде, чем тот успевает крепче вцепиться в ружье и направить его на Джо, оно уже с грохотом отлетает в сторону. В подбородок Мортмейну упирается лезвие ножа. — Ты поможешь мне прямо сейчас, — холодно повторяет Джо. — И твоя трусость не помешает нам вытащить Блэквелла, не утонуть самим и вылезти из этой передряги с прибылью. "И обставить Скотта", — добавляет Джо про себя. Мортмейну достаточно и слова "прибыль". Торговец он и есть торговец... Хотя взгляд, которым он в конце концов смеривает Джо, слишком уж спокойный и расчетливый, здравое опасение в нем не переходит в откровенный испуг. — Ладно, — Мортмейн ладонью отодвигает нож в сторону. — Считай, ты меня убедил. Джо вскидывает брови, отлично понимая, что это еще не все — и оказывается прав. — Только если риск будет не слишком велик, — добавляет тот. — И что касается прибыли: я хотел бы знать, в чем она выражается! Джо медлит, потому что из имущества у него — дырявая шляпа да Искра, с которой он не расстанется ни за каких подельников. Вот какой смысл был папаше годами грабить и получить за это петлю на шею, если в итоге Джо не получил в наследство ничего, кроме неприятностей? — Так что? — мрачно спрашивает Мортмейн, заметив, что Джо колеблется. — Мне нужны гарантии. Да, этот червяк из тех, что извиваются, даже насаженные на крючок. — Скажем, я могу предложить тебе дельце в перспективе, — тянет Джо, обдумывая пришедшую в голову мысль. — Если хочешь занять место Скотта — меня твои планы не подкупают. Ты сперва убей его — он живучий, как скорпион! — При чем здесь Скотт?! — рявкает Джо. Со стороны идея избавиться от Скотта звучит совсем иначе. Заставляет задуматься, засомневаться — а Джо не хочет думать и сомневаться, он хочет со всем покончить. Мортмейн съеживается и втягивает голову в плечи. Джо медленно выдыхает, пытаясь успокоить вспыхнувшую снова злость. Потом говорит: — Если поможешь сейчас — возьму тебя с собой, когда мы с Блэквеллом поедем искать схрон Моргенштерна. — То есть, — после паузы произносит Мортмейн, — твоего отца? Блэквелл, очевидно, не только стреляет, как подслеповатая старуха, но и болтает как старая сплетница. — Моего отца, — подтверждает Джо. Мортмейн думает около минуты, не отводя цепкого изучающего взгляда. Его лицо, расчерченное тенями, выглядит особенно плутоватым и недоверчивым одновременно. — И ты знаешь, где этот схрон? — в итоге полуутвердительно уточняет Мортмейн, и Джо понимает, что победа за ним. Только усмехается — кому, мол, еще знать, если не мне? Нервная сосредоточенность и возбуждение не отпускают Джо, пока он возвращается на ферму. В голове он все еще проигрывает сделанное и сказанное, все еще ждет, что в следующий момент его планы могут сорваться или обернуться поражением. Теперь, когда все уже решено, Джо начинает понимать, что в действительности сделал, как рисковал — и до сих пор рискует, освободив Блэквелла. С какими последствиями придется столкнуться, даже если сегодня все пройдет, как задумано. Если Мортмейн не подведет, если Скотт не остался на самом деле в городе, не поджидает за поворотом, если не следил изначально... Джо спохватывается, осознавая, что последнее звучит как-то совсем уж параноидально. Хотя, после сегодняшней встречи с Лайтвудом ожидание неприятностей оправданно. Небо чистое, растущий месяц неплохо освещает дорогу, но Джо все равно не особенно торопит Искру. Он не уверен, стоит ли ему возвращаться, не знает, до чего Скотт с Лайтвудом договорились на его счет. А потом откуда-то изнутри, из злости, обиды и тревоги, поднимается необоснованное, и потому подлое ощущение, что с Блэквеллом он поторопился. Схватился за нож, когда еще драка-то не началась. Впрочем, в драке быстрота решений и реакции, да возможность ударить первым часто решают исход. А прав Джо или нет — в любом случае, переиграть он ничего уже не сможет. Над крыльцом горит керосиновая лампа, при свете которой Джо отводит Искру в конюшню. Долго расседлывает, проходится по ее бокам щеткой, проверяет, есть ли вода и овес, и только на крыльце дома понимает, что, возможно, лучше было бы оставить Искру во дворе, наготове. Просто на всякий случай. Скотт сидит в гостиной у разожженного камина и кажется на его фоне тенью. Неразличимой и угрожающей. Джо испытывает облегчение оттого, что тот один и не притащил своего Лайтвуда поболтать в непринужденной домашней обстановке. — Ну и что сказал твой приятель? — все-таки задает вопрос он. — А тебя что, правда интересует его мнение? — переспрашивает после паузы Скотт. — Только если он решит донести его до остальных. Скотт выдыхает табачный дым и с досадой произносит: — Алек не станет болтать. Джо колеблется пару секунд, но потом кивает. Едва ли Лайтвуд забыл ему попытку повесить и недоизнасилование почти-невестки, но если он сказал Скотту, что будет молчать, то так, скорее всего, и будет. Ненависть не настолько застит Джо глаза, чтобы не признавать достоинств противника. Иначе в прошлый раз не Лайтвуд оказался бы в петле, а Джо — в могиле. Ради своей семьи и друзей тот готов на все, даже не задумываясь, ответят ли ему тем же. Джо так не может. Он готов был отомстить за отца, потому что это казалось правильным. Валентин не был особенно хорошим отцом, но он был единственным, кто заботился о Джо, единственным, кто по крайней мере следил, чтобы тот был сыт. И он оплатил учебу в школе и колледже, пусть это и было нужно больше ему самому. Никто никогда не делал для Джо больше. Никому другому вообще не было важно — жив он или нет. И это значило, что теперь, когда отца не стало, никому нет дела до существования Джо. Возможно даже, он мстил Лайтвуду не столько за отца, сколько за себя… Всю жизнь Джо мечтал избавиться от его опеки и власти, а когда это произошло, понял, что жить иначе, без привычного ориентира, так и не научился. За это — за собственную неприкаянность и такое знакомое, гнетущее чувство ненужности он и ненавидел Лайтвуда больше всего. Именно его лицо смотрело на Джо со страниц всех газет. Лайтвуд был всеобщим героем, символом избавления от известного бандита. И чем громче его хвалили, чем больше превозносили и любили, тем крепче становилась отчужденная ненависть Джо. Каждый, кто восхищался Лайтвудом, будто бы говорил Джо, что его тоска, его злость, его скорбь — неправильны, будто он не имеет на них права. Джо нужна была цель, нужно было что-то сделать, на кого-то направить свое разочарование и гнев. Выбор оказался очевидным: еще во время пути в Шэдоу-Вэлли он успел возненавидеть Лайтвуда заочно, за все то, чего он Джо лишил, и за все то, чего у Джо никогда и не было. — Лайтвуд не знал, что я жив, верно? — Джо осознает это только сейчас, вспоминая, как тот смотрел на него в офисе — будто увидел призрака. Скотт отправляет струйку дыма к потолку. — Ты не сказал ему, — Джо скрещивает руки на груди, плечом опираясь о косяк. — Я сказал, что больше от тебя проблем не будет, — с раздражением произносит Скотт. — И теперь понимаю, насколько был неправ. — Возможно, ты и в остальном ошибался, — цедит Джо. — "Возможно, тебе стоило сразу меня убить, а не ждать, пока твой друг — не сейчас, так потом — отправит меня на виселицу," — думает он, но произнести это вслух не успевает. — Что ты хочешь услышать? — Скотт поднимается с дивана. В его голосе пробиваются резкие, угрожающие ноты. — Что я соврал Алеку? Да, я это и сделал. Я позволил ему думать, что ты мертв, потому что не смог признать, что отпустил тебя. Точно так же, как ранее не смог тебя убить. — Почему? — с каким-то самоубийственным упрямством допытывается Джо. — Почему, — Скотт фыркает. А потом выплевывает: — Демоны ада, я понятия не имею! Не хотел руки пачкать, решать, жить тебе или нет. Это звучит почти повторением мыслей Джо. Он не хотел отправлять Блэквелла на виселицу — и не стал. А Скотт, сколько бы ни бегал за своим святым дружком, по сути ничем не лучше Джо. И утихнувшая было злость погребает под собой едва успевшие возникнуть сомнения в том, что Джо поступил правильно. Он разворачивается и направляется к лестнице. Нужно снова решать, что делать дальше. Но все, о чем Джо может думать — это задаваться вопросом, почему же он чувствует себя таким разочарованным. Наутро Скотт поднимает Джо ни свет ни заря. — Поднимайся, не может же Нэйт вечно охранять Блэквелла, — командует он, нависая над кроватью Джо уже с сигарой и чашкой кофе. Монокль неприятно увеличивает зеленый глаз. Второй зажмурен. Опять просидел за книжками черт знает сколько и забылся… Лет пять еще — и с Бранвеллом сравняются, у того уже сейчас кукушечка плачет, а у этого все к тому и идет. Джо с ворчанием спускается на первый этаж и злится еще больше оттого, что кофейник пуст. Ну, точно Скотт полночи колобродил. В город едут молча. Не то чтобы они раньше болтали, как две подружки, но чаще всего Скотт раздавал указания, а Джо ехидничал в ответ. Сегодня же тот отмалчивается, а Джо… Джо только и думает о том, что увидит, приехав в офис. Хорошо, если просто пустую камеру. А если Нэйт не удерет снова играть в покер? Что будет делать Блэквелл? По спине бежит холодок. Как бы то ни было — Джо не хотел, чтобы недотепа-Нэйт попал под раздачу. Впрочем, в городе тихо. Случись что, Скотта бы уже искали с собаками, как притащили с фермы раненым, когда Блэквелл ограбил дом мэра. Но дверь в офис приоткрыта, и губы Скотта превращаются в тонкую полоску, когда он тянет ее на себя. Джо с опаской заглядывает внутрь. После змеи он уже не суется первым — пусть Скотт подставляется, а Джо не дурак, чтобы не усвоить урок с первого раза. Нэйт лежит на стуле, неестественно запрокинув голову, и Джо чувствует укол вины за то, что оставил его с Блэквеллом наедине. Ровно до той секунды, когда Нэйт всхрапывает и, не открывая глаз, ворочает головой, пытаясь удобнее устроиться на жесткой спинке. В животе у Джо что-то неприятно дрожит. Скотт с тем же непроницаемым лицом уходит в коридор, ведущий в камеры, и уже оттуда доносится негодующий рык: — Грей! Нэйт подскакивает, спросонья вертит головой, будто не понимая до конца, где он. Джо подсказывает ему направление, подталкивая к коридору, откуда доносится очередное: — Грей, чтоб тебя черти побрали, иди сюда! Коридор не настолько длинный, чтобы оттягивать встречу с неизбежным. Так что Джо с Нэйтом в конце концов останавливаются перед пустой камерой и злющим, как волк, Скоттом. В первый раз Джо видел его таким в ту ночь на ферме, когда тот выдрал его едва не до смерти. Во второй он бы предпочел этого не видеть вовсе и рад, что сейчас ярость Скотта направлена на кого-то другого. — Что это? — рычит он. — Камера, сэр… — мямлит Нэйт, и Джо надеется, что держался тогда достойнее, чем он сейчас. — Пустая камера, — Скотт тычком едва не заставляет его ткнуться лицом в решетку. — Где Блэквелл?! Нэйт становится белее мела, с минуту молчит, глядя на взбешенного Скотта, и в конце концов через силу выдавливает: — Простите, сэр... Скотт пинает раскрытую дверь камеры, и та с лязгом ударяется об решетку. Нэйт отступает назад. — Простите, я ничего не слышал... — Проваливай, — глухо прерывает его Скотт. Нэйт не заставляет повторять дважды, убегает, едва не забыв схватить со стола шляпу. — Неудачный месяц, шериф? — Джо нарочно растягивает слова в неприятной покровительственной манере, рискуя получить взбучку вместо Нэйта, но не в силах удержаться. — Какой это по счету упущенный преступник? Четвертый? — Что-то много ты насчитал, — резковато отзывается Скотт. — Блэквелл да тот, которого пристрелить пришлось... — Блэквелл дважды сбегал, — напоминает Джо. — И еще был один парень, если помните. Со знаменитой фамилией. — Недалеко же он сбежал, — язвит Скотт. — Может, еще не время? — Этот парень мне еще не отомстил? — без тени улыбки смотрит Скотт. — Ну, может, хоть со мной повезет больше, чем с другими его жертвами... Джо видит в этом вполне очевидный намек. И не намерен ни в чем сознаваться. — Если ты намекаешь, что я помог Блэквеллу сбежать, то хочу напомнить — я всю ночь проспал наверху в твоем доме. Вздумай я даже попытаться — пришлось бы идти мимо тебя. А ты, хоть и сидишь обычно, уткнувшись в свои книжонки, вряд ли бы меня не заметил. Скотт какое-то время рассматривает его в упор. — Но ты рад, — отмечает он. — Еще бы мне не радоваться, — и не скрывает Джо. — Никто теперь не сдаст меня властям, чтобы облегчить свою участь. Если Блэквелл свалит подальше — это здорово упростит мне жизнь. — До следующего раза, когда он попадется? — Если он попадется, — с нажимом произносит Джо. Скотт пожимает плечами. — Если он действительно не свалит слишком далеко, я его достану, и это не вопрос "если", это вопрос времени, — он говорит с той раздражающей уверенностью, которая всегда заставляет Джо перечить. — Может, следующий его подарочек достанет тебя раньше, — ухмыляется он, хотя вовсе не чувствует никакого веселья. — Надейся, чтобы не получилось, как со змеей, — напоминает Скотт. Он как будто хочет сказать что-то еще, но отворачивается, показывая, что больше не намерен продолжать эту тему. Джо, в общем-то, и сам не горит желанием обсуждать Блэквелла. Тем более, что в словах Скотта есть доля правды — пока Джо рядом с ним, он рискует попасть под раздачу за компанию. Но Блэквелл не спешит исполнять их уговор, и неделя после его побега проходит спокойно. В глубине души Джо начинает надеяться, что тот решил больше не рисковать и просто уехал, прихватив своих приятелей. Скотт, первые пару дней пребывавший в настолько отвратном настроении после общения с приехавшими за Блэквеллом маршалами, что даже Джо старался лишний раз не нарываться, немного успокаивается. Мортмейн при встрече лишь кивает, как любому другому жителю этого городишки, и ничем не показывает, что они связаны одним преступлением. Все входит в уже привычную Джо колею. Но изнутри все равно изредка начинают грызть назойливые сомнения и ощущение неправильности сделанного. Поэтому напоминание о дурацком обещании посетить церковь едва ли могло быть больше не ко времени. Впрочем, Джо обещал, и деваться теперь уже некуда — приходится идти. Церковь стоит чуть в стороне от города, на холме. Небольшие оконца слепо отражают солнечный свет, щурясь в небеса поверх домов, дорог, людей и прочей обыденности, не желая иметь с ней ничего общего. Небольшое здание, открытое ветрам и дождям, уже заметно облупилось, но церковь все еще цепляется за надуманную значимость, все еще высокомерно отгораживается собственной святостью. — Вера смотрит в небеса, а не на людей. — Довольно цинично, — замечает Скотт и придерживает шляпу, запрокидывая голову. — И не всегда верно. — Я другого не видел, — отзывается Джо. Его раздражает фальшивый пафос и иллюзия благонравности, которую пытаются создать вчерашние выпивохи и салунные игроки. Ложь, которая никого не обманывает, игра, которой все придерживаются, даже зная, что все не по-настоящему. Но стоит кому-то выйти из роли — как это возмущает и пугает остальных... Джозеф, проходя мимо, приветливо приподнимает шляпу, но не останавливается, спеша к какому-то своему знакомому. — Удивительно, что он сюда свою свинью не притащил, — саркастично комментирует Джо. И добавляет, заметив еще одно знакомое лицо: — Томас вон не стесняется приложиться к фляжке на святой земле. — Джо, тебе голову напекло? — негромко интересуется Скотт. — Или от служб у тебя желчь разливается? — У меня их непереносимость, — огрызается тот, не вдаваясь в подробности. В школе их заставляли ходить в церковь. Джо до сих пор помнит постоянно витавший там прелый, пыльный запах и резкий, ввинчивавшийся в уши голос священника, неизменно обещавшего им адские муки. Как-то раз Джо заявил ему, что готов отправиться в ад, потому что едва ли кто может придумать муку страшнее этих проповедей. Шрам на затылке — Джо ударился об угол скамейки, когда ему отвесили затрещину — не сходил лет пять. Бломфилд и Престон, как всегда вместе, как всегда до тошноты жизнерадостные, машут им, едва завидев издалека. Скотт чуть заметно морщится, и отвратительное настроение Джо самую малость улучшается. Все-таки Престон оказалась настоящей находкой…Удивительно, как просто удалось найти у Скотта слабое место. — Почему ты просто не скажешь ей, чтобы отвязалась? — все равно недоумевает Джо. — Неужели настолько печешься о чувствах этой нелепой старой девы? — фыркает он. Скотт неожиданно сердится. — Желание мисс Престон выйти замуж не делает ее ни нелепой, ни заслуживающей твоих насмешек. Джо придерживает его за локоть, не спеша подходить ближе к церкви, чтобы их не услышали. — А глупость и слепота к тому, что она не хочет видеть? — А твое высокомерие? — Скотт останавливается и смотрит прямо на Джо. — Думаешь, оно делает тебя лучше? Думаешь, ты лучше просто потому, что сам так считаешь? Джо усмехается. — Просто так и есть, — он цепляет пальцами пояс, потому что под взглядом Скотта хочется в защитном жесте скрестить руки на груди. — Я определенно не глупый фермер, пекущийся только о скоте, и не похотливая старуха. — То, что ты так о них думаешь, больше говорит не о них, а о тебе, — холодно произносит Скотт. Джо снова не дает ему уйти. — Дамы ждут, — не глядя на него, напоминает тот. Престон и Бломфилд и правда не спешат заходить в церковь. Но Джо плевать. Он не совсем понимает, почему ему так важно победить Скотта в том, что даже не вполне является спором. Но ему кажется, будто он вот-вот поймет про него что-то важное. То, что никак не дает покоя. Как Скотт может оставаться таким уверенным и несгибаемым, подпуская людей так близко к себе. Почему он вообще это делает… Почему он позволил это Джо. — Эти люди, — в конце концов говорит он, — делают тебя слабым. Скотт хмыкает под нос. — Тебе что за дело? — Пытаюсь понять, зачем тебе это, — пожимает плечами Джо. Мимо них проходят люди: знакомые близко и не очень, горожане, фермеры — приход на всю округу один — и Джо невольно поражается, что помнит большинство из них если не по имени, то хоть в лицо. Черт возьми, всего за месяц... Слишком много лишних знакомств, и это только подтверждает его слова. — Зачем показывать свою уязвимость. Зачем ее вообще допускать. — Тебе так важно быть сильным и неуязвимым? — спрашивает Скотт как будто с подвохом. И повторяет вопрос Джо: — Зачем тебе это? — Чтобы выжить, — огрызается тот. Скотт, что, нарочно издевается? — Не каждый в этом мире ненавидит тебя и хочет убить. — Правда? — иронично выдыхает Джо. — Меня? Тебе что, напомнить, кто мой отец? — Мне — не нужно, — Скотт говорит раздраженно и нетерпеливо. — Но мир не вертелся вокруг Валентина, сколько бы он ни пытался добиться обратного, и не будет вертеться вокруг тебя. Что бы ни делал твой отец — это не делает тебя хуже. Но лучше и значимее тоже, знаешь ли. — Мне отцовская слава и не сдалась, — шипит Джо. — Странное утверждение после того, как ты едва не пошел по его стопам. На это Джо нечего ответить, так что он только глупо хватает воздух ртом, а потом с ненавистью рычит: — Пошел ты! Он хочет отшатнуться, но теперь уже Скотт не пускает его. — Знаешь, кто ты, Джо? — яростно шепчет он, и до того, наконец, доходит, что вот оно — ему удалось вывести непробиваемого шерифа из себя! Аллилуйя, твою мать… — Ты обиженный мальчишка, который думает, что ему в жизни пришлось тяжелее всех и поэтому считает себя лучше других. Джо все-таки вырывается, но не находит сил просто уйти и почему-то дослушивает. — А на самом деле ты просто не можешь допустить мысль, что кругом не только враги, поверить в нее и разочароваться. Думаешь, что прямота ставит тебя выше прочих, а на самом деле боишься признавать собственные ошибки. Сказать, кто ты после этого? Джо отшатывается, разворачивается и успевает дойти до ограды, прежде чем слышит оклик. Замирает на секунду и начинает спускаться с холма. Хватит с него Скотта — пусть он проваливается в преисподнюю со всем этим отвратным городишкой. Джо врезается в кого-то, но ругань застревает в горле, когда он вскидывает взгляд. Алек Лайтвуд тоже выглядит растерянным. Он уже хочет что-то сказать, но тут Джо толкают в плечо. — Ты! Он не успевает и моргнуть, как на щеку обрушивается хлесткая пощечина. — Что, морда зажила? — его милая сестренка сейчас больше похожа на бешеную валькирию. — Добавить? Лайтвуд удерживает ее за плечи, не позволяя снова броситься на Джо. — Только если ты сама хочешь повторить все, милочка, — он трет горящую щеку и усмехается. Кларисса шипит ему в лицо слова, которые благовоспитанной девушке знать точно не положено. — Отвел бы ты ее в церковь, — советует Джо Лайтвуду. — Может, божественная благодать ее успокоит и она перестанет представлять угрозу мирным горожанам… — Если кто тут и представляет угрозу остальным, так точно не она, — замечает Лайтвуд и хмурится, глядя Джо за плечо. На которое секунду спустя опускается рука Скотта. — Ему жаль, — говорит он и сжимает пальцы до боли. — Правда ведь? У Джо появляется стойкое ощущение, что тот не просто так потащил его на эту проклятую службу. Может, и специально, чтобы столкнуть лицом к лицу с сестренкой. Посмотреть, чем это кончится... — Конечно, жаль, — поймав взгляд Лайтвуда, подтверждает Джо. И добавляет: — Жаль, что в прошлый раз мне не хватило времени. Он стряхивает руку Скотта. Почти доходит по Искры. «Ты боишься признавать собственные ошибки». — Плевать я хотел на твое мнение, — бормочет Джо. И возвращается прежде, чем успевает передумать. Рассматривает носки своих сапог, а потом поднимает взгляд на сестру. — Кларисса, — зовет он. Та заметно напрягается. — Это была ошибка. Я хотел причинить тебе боль, но... — Джо замолкает, подбирая слова. — Но ты не должна была отвечать за то, что сделала наша мать. — Хорошенькая ошибка, — тихо отвечает та. Она упрямо рвется из рук Лайтвуда, так и не выпустившего ее плечи. — Не приближайся ко мне! — Так и сделаю, — Джо приподнимает шляпу и поворачивается к Скотту. — Я. Не. Трус, — раздельно выговаривая каждое слово, чеканит он. И Вулси кивает. Джо не говорит больше ни слова. Ни когда Лайтвуд уводит его сестру в церковь, ни когда на холме не остается никого, кроме них со Скоттом. Даже отчаявшаяся дождаться их Престон убралась в церковь. Джо тошно и хочется напиться. А еще он не знает, чего ждать. Лайтвуд прост, как всякие болваны, напичканные благородными идеалами. Он поверил Скотту, что Джо будет держаться в стороне, и будет цепляться за эту мысль, даже если получит пулю в лоб. Кларисса определенно не такая. Совсем не такая... Это вызывает запоздалый животный страх — ведь достаточного одного ее слова, чтобы все до последнего прихожане церкви встали против Джо. Его маленькая сестренка может оказаться еще большей сукой, чем их мать... Скотт тоже молчит, стоит рядом и курит. Когда до них доносится нестройный напев какого-то псалма, он выдыхает вместе с дымом: — Еще не поздно присоединиться к остальным. — Иди на хер, Скотт, — в сердцах огрызается Джо. У него в груди как будто разжимается что-то, мешавшее дышать. — С меня на сегодня достаточно проповедей! Вечером Скотт появляется на пороге комнаты Джо. Тот замечает его краем глаза, пока перетряхивает вещи в чемодане, надеясь отыскать пару завалявшихся долларов. — Чего тебе? — спрашивает он. — Будь так добр, открой дверь. Джо вскидывает голову и смотрит, даже не пытаясь скрыть изумления. "Будь так добр" от Скотта в свой адрес — это что-то новенькое. — Какую? — все еще немного растерянно уточняет Джо. — Входную, — поясняет Скотт. Джо только теперь обращает внимание на негромкий, но назойливый стук. И неосторожно выглядывает в окно. — Мистер Верлак! — сразу же замечает его Престон. — Скотт! — шипит Джо. — Ты меня подставил! — Я сплю, уехал или умер на твой выбор, — отвечает тот мрачно. — Она колотит в дверь уже полчаса и не уйдет без жертвы. — И ты, конечно, решил пожертвовать мной, — раздраженно рычит Джо. — Я никогда не отличался склонностью к самопожертвованию, — хмыкает Скотт. Отделаться от Престон получается только минут через пятнадцать, когда она высказывает все свои опасения по поводу сбежавшего бандита, вытягивает из Джо обещание, что на следующей проповеди они с Вулси — который уже час как уехал в город, и "нет, не представляю, как вы разминулись" — обязательно будут, расписывает все преимущества собственноручно испеченного пирога — "я так надеюсь, что мистеру Скотту он понравится". От пирога Джо, само собой, не отказывается и по дороге на кухню отламывает сбоку хрустящую корочку. — Какое варварство, — комментирует Скотт. — Вот еще покритикуй мои манеры, — Джо ставит блюдо на стол. — И вообще без пирога останешься. — Без пирога, который испекли для меня? — ехидно уточняет тот. — Без пирога, являющегося плодом моих страданий вместо твоих, — парирует Джо. — И вообще, с Престон еще не сняты подозрения! — Джозеф-то не отравился! — Так и пирог был конкурсный! — парирует Джо. — А этот — персонально для тебя. — Больно видеть, как ты жертвуешь собой ради меня! — комментирует Скотт, провожая взглядом еще один кусок, который Джо отправляет себе в рот. — Больно думать, фто ты теряеф, — отвечает Джо с набитым ртом. — Фкуф... — он сглатывает, — восхитительный! — Взял помощника на свою голову! — ворчит тот. — Сигары таскает, виски пьет, теперь еще и пирог! — Представь, что ты усыновил сиротку, — ехидничает Джо. — Будешь напрашиваться, мачеху тебе приведу, — обещает Скотт. — Тем более, что ее пироги ты уже оценил. — Ты не сделаешь это со мной! — Ради счастья ребенка я даже готов жениться, — угрожает тот. — Помни, что у меня нет ни цента, если я сбегу из дома — мне придется побираться и просить милостыню, — не может удержаться Джо. — А вот нечего играть в азартные игры! — с удовольствием заявляет Скотт. — Да моего жалованья хватит только на пару партий в покер, — Джо отламывает еще кусочек со сладкой начинкой. Жмурится, облизывает губы. — Яблочный с корицей, — поясняет он. Скотт ухмыляется, но попыток присвоить пирог не предпринимает. В этот момент в дверь снова стучат. Джо хмурится. — Если это опять Престон — я не пойду открывать! — Если дверь открою я, а это она — то ты будешь выглядеть глупо, потому что сказал, что я в городе, — напоминает тот. Джо смотрит на пирог, потом поднимает взгляд на Скотта и видит, как ширится его ухмылка. — Иди и оставь нас наедине! — он придвигает пирог к себе. — Стоит это сделать, и ты над ним обязательно надругаешься, — ворчит Джо, но тащится к двери. Работать швейцаром у Скотта ему еще не приходилось. Он замечает через окно привязанную к забору лошадку — довольно невзрачную, и пытается вспомнить, видел ли ее у кого-то в городе. По всему выходит, что нет. Когда он открывает дверь, то сразу понимает, почему. Когда он открывает дверь, то с силой сжимает так и не выпущенную дверную ручку, и резная гравировка врезается в ладонь. Когда он открывает дверь, на него наваливается прошлое с его сырым, открытым всем ветрам детством. Где теплый дом заменила дорожная жизнь — тяжеловатая для слишком мелкого еще мальчишки, а мать — рассказы отца, смутные воспоминания самого Джо, да несколько фотографий. Одна, свадебная, так с ним и осталась. Она и сейчас лежит в чемодане, и полчаса назад, перебирая вещи, Джо достал ее и отбросил в сторону на кровать, как отбрасывают что-то привычное и обыденное. Молчание затягивается, но Джо не может выдавить ни слова, только рассматривает ее с какой-то жадной потребностью, сравнивая с фотографией и отмечая различия. Не внешние — она все еще красавица с точеным лицом, только немного тронутым временем, — но внутренние. На фотографии Джо видел девушку, которая когда-то полюбила его отца. Сейчас перед ним стоит женщина, вычеркнувшая из своей жизни не только мужа, но и сына. Джо чувствует, что пальцы у него все еще немного липкие от яблочного джема, и это неожиданно приводит его в себя. Напоминает, где он находится. — В чем дело? — из кухни выходит Скотт. Видимо, мертвая тишина после звука открывающейся двери его заинтриговала. — Мистер Скотт, — и это первое, что говорит мать Джо после более чем семнадцатилетней разлуки. — Полагаю, можно не спрашивать, знаете ли вы настоящее имя этого человека. — Это будет лишним, — кивает Скотт. — Как и спрашивать ваше. Не стойте на пороге. — Я надолго вас не задержу, — говорит та, закрывая за собой дверь и проходя в дом мимо Джо. До него доносится слабый запах лаванды, и он сразу понимает, почему с детства его не выносит. — Мне вас оставить? — голос Скотта звучит вопросительно, но Джо не видит его лица, потому что так и смотрит на узор светлого дерева перед глазами. — Я думаю, вам лучше знать все, мистер Скотт. — Я более чем уверен, что знаю все, что мне необходимо, — с опасной вежливостью отвечает он. Джо все-таки смотрит на него — чтобы не смотреть на мать — и видит, что тот собран и напряжен. — Джонатан, — голос у матери приятный, но сейчас собственное имя почему-то хлещет, как пощечина. Джо все-таки переводит взгляд на нее — волосы у нее не морковно-рыжие, как у Клариссы, а скорее красновато-медные. Он никогда не задумывался о таких деталях, глядя на фотографии. — Вот мы и встретились, — в конце концов выдыхает он. Силой заставляет приподняться уголки губ — скорее оскал, чем радостная улыбка. Но едва ли и его рады видеть. Интересно, было бы иначе, если бы он не пытался причинить вред сестре? Пустили бы его на порог хотя бы из чувства вины? Джо хмурится. Ему не нужны ни жалость, ни милости от этой женщины. Сейчас, увидев ее перед собой — незнакомку, глядящую на него, как на чужака, — он вдруг очень ясно понимает, что спустя все эти годы не хочет от нее вообще ничего. Он всегда понимал, почему она сбежала. Не мог не понимать, каждый день живя с отцом, зная, какой он человек. Она не хотела жить с тем, у кого руки по локоть в крови — ей хотелось спокойствия, и у нее хватило сил за это бороться.. Но Джо тоже нуждался в доме и покое. В заботе. Он был слишком мал, чтобы бороться за что бы то ни было, и ему некуда было бежать. Поэтому он и теперь считает, что счастлива она за его счет. Джо никогда не воображал, будто однажды мама найдет его и заберет к себе. Он прекрасно понимал, что за ним придет отец, и сказка кончится, не начавшись. Джо всегда знал, что случившееся нельзя исправить. Может, поэтому так легко решился разрушить обломки своей семьи. — Кларисса рассказала мне, что видела тебя сегодня в церкви, — мать говорит спокойно, но Джо все еще не хочет смотреть ей в лицо, и потому следит за руками. И видит, как она нервно сплетает и расплетает пальцы. — Я была поражена. Я слышала о вас, мистер Скотт, как о человеке, который доводит до конца дело, за которое берется. — Именно поэтому Джонатан и здесь, — в голосе Скотта появляются хорошо знакомые жесткие нотки, с которыми тот на памяти Джо не обращался к женщинам. А потом Джо с запозданием осознает сказанное матерью. — Ты что, правда сейчас спросила, почему он меня не прикончил? — спрашивает он, невольно повышая голос. — Джонатан, — и снова — хлестко и больно. — Я твоя мать. — Я прекрасно знаю, кто вы. Мэм. Она щурится — один глаз прикрывает чуть сильнее, будто целится из воображаемого револьвера. И почему Джо все еще так пристально разглядывает ее, подбирает каждую деталь, как нечто важное? — Я знаю, что ты, должно быть, очень зол на меня, — после паузы продолжает она. — Я действительно виновата перед тобой, но ты должен понимать... — Я тебе ничего не должен, — перебивает Джо. — Матушка, — ядовито выплевывает он. — Вне любых разногласий, каждый человек должен вести себя... — она поджимает губы. — По-человечески. А ты, Джонатан, отлично показал, что из себя представляешь. Ты такой же, как твой отец. — Вы, должно быть, знали об этом уже тогда, когда бросили меня с ним в Колорадо, — с притворной вежливостью кивает Джо. Скотт встает рядом, будто готовится разнимать их в случае чего. Но Джо не собирается к ней прикасаться. Вот уж чего не хватало — может, мамочкина фальшивая святость заразная. — Или вы, мэм, — дайте подумать! — приехали попросить за это прощения? — уже откровенно издевается Джо. Только все еще не знает, над кем именно. — Тогда спешу разочаровать — я никуда с вами не поеду. — Очень на это надеюсь, — бросает та. — Я приехала убедиться, что это правда, — она смотрит на Скотта так, будто он перед ней виноват, потом снова поворачивается к Джо. — Хотя я до последнего надеялась, что не увижу тебя здесь. Но раз ты тут — имей в виду: не смей приближаться к моей дочери. — А то что, вы снова сбежите, мэм? — Я уже достаточно убегала, — резко отвечает она. — И больше не позволю Моргенштернам разрушать мою жизнь. — Я не стыжусь своей фамилии, — твердо глядя на нее, произносит Джо. — И не стыжусь отца. Он не был праведником — но зато не был и трусом. — Правда? — мать делает пару шагов к двери, но останавливается. — Правда не стыдишься, Себастьян Верлак? И Джо может только задыхаться от ярости, не находя слов. Ему нечем ответить. — Ты цепляешься за человека, об освобождении от которого все мечтали, — добавляет она. — Потому что ты такой же, как Валентин. Ты чудовище. — Между прочим, вы это чудовище и породили, мэм, — цедит Джо. — О, я, может, тебя и родила, но таким тебя сделал отец, — отвечает та. — И твое место рядом с ним на виселице! Она ждет его реакции, но Джо не знает, что на это сказать, он цепляет пальцами воротник рубашки, как будто тот его душит, и отворачивается к окну. Мать проходит мимо и говорит уже Скотту: — Я так это не оставлю. Надеюсь, вы понимаете всю ответственность, шериф? — Уходите из моего дома, — холодно велит он. Хлопает входная дверь. В окно видно, как мать, не оборачиваясь, сбегает по ступеням. Джо с силой пинает стул. Тот отлетает в сторону и разваливается от удара об стену. — Ты вынуждаешь меня идти на крайние меры? — как всегда ровно интересуется Скотт. — Снова хочешь меня выдрать? — огрызается Джо. — Будто мне одной суки мало!.. Скотт дергает его за руку, притягивая к себе. Сгребает в охапку, прижимая локти Джо к телу, и тому ничего не остается, кроме как уткнуться лбом ему в плечо. Дыхание неровное и шумное, как после драки, и Джо никак не может его выровнять. Вулси с силой проводит ладонями по его рукам, по закаменевшим от напряжения плечам. Накрывает затылок, перебирая отросшие волосы, и скользит ладонями на спину. Джо громко выдыхает и тут же пытается отшатнуться, спохватившись, что позволил себе слишком много. — Я помню, ты всех ненавидишь, — кивает Вулси, не выпуская его из рук. — Но хватит уже разносить нашу мебель. Джо все-таки отстраняется, бормочет под нос: — Хочу выпить. Хотя больше всего хотел бы снова опереться на чужое плечо и хоть пару минут ни о чем не думать. Ни о матери, которая его ненавидит, ни об отце, который терпел его, только когда Джо делал все так, как он хотел. Ни о том, что опереться ему не на кого, и стоит помнить, что со Скоттом они враги. Нельзя позволять себе ничего лишнего. Джо уходит в гостиную, хватает со стола бутылку виски и падает на диван. Скотт со свойственной ему упертостью тащится следом. Хорошо хоть, с комментариями не лезет, а то Джо точно взорвался бы снова. — Она всем про меня расскажет, — как можно спокойнее говорит он. — Она не станет, — так уверенно отвечает Скотт, что Джо вскидывает на него удивленный взгляд. — Ведь тогда ей придется сказать, откуда она все это знает, и признать, что ты ее сын. — Думаю, это она переживет проще, чем мысль о том, что я жив и не за решеткой, — ядовито цедит Джо. Скотт смотрит на него как-то слишком долго, а потом почти утвердительно произносит: — Ты не знаешь, так? Хотя, откуда, черт возьми… — Чего я не знаю? — вскидывается Джо. Скотт садится рядом, пожимает плечами. — Джослин вышла замуж второй раз. Джо чувствует очередной прилив злости, но усилием воли сдерживается. Ну что ж, маменька удачно строит свою жизнь. Пережить это все-таки легче, чем ее же пожелание поскорее отправиться в ад. — Кларисса упоминала какого-то Люка, — вспоминает он. — Но я не думал, что эта потащит его в церковь… Развод-то она, само собой, от отца не получала, — усмехается Джо. — Зато теперь, если надумает потопить меня, утонет за компанию. Он наконец-то отхлебывает из бутылки. — Жаль, моя дорогая сестренка оказалась слишком тупа, чтобы сходу это понять и не поднимать шума в церкви. — Это даже не проблема — все равно никто не слышал, о чем вы говорили, — Скотт достает сигару, неторопливо закуривает. — Держу пари, через пару дней половина Люпусвилля будет говорить, что ты сватался к Клариссе, но Джослин вам не позволила, а другая половина — уверять, что это ты жениться не захотел. — Лучше бы сказал, что через пару дней все об этом забудут. — В маленьком городке вечно недостаток сплетен, — отвечает Скотт. Джо молчит, не зная, что еще сказать. Лучше всего было бы встать и уйти, но тогда снова придется остаться наедине со своими мыслями. Он уже собирается в самом деле так и сделать, когда Скотт наконец заговаривает: — Я не вполне представляю, что сейчас кипит у тебя в голове, — глядя прямо перед собой, произносит он. — Может быть, то же самое, что я собираюсь тебе сказать. — Давай уже, не тяни, — мрачно отзывается тот. Джо не настроен сейчас слушать нравоучения, поэтому если Скотту пришло в голову просветить его насчет чего-то, что не успела эта женщина, то он будет виноват сам. — Я не собираюсь тебя утешать, Джо, — положив сигару на край пепельницы, говорит Скотт. — Тебя, знаешь ли, есть за что ненавидеть. Я сильно сомневаюсь, что твоя сестра — первый и единственный случай, когда ты вымещал на ком-то злость и разочарование. — Тоже хочешь посулить мне виселицу? — глухо спрашивает Джо. — Нет, — Скотт смотрит на него, и его глаза в полутемной комнате горят, отражая огонек сигары. — Хочу сказать, что, каким бы ты ни был — Джослин тебя не знает. Она ненавидит тебя не за то, какой ты, не потому, что ты хотел навредить ее дочери. Она ненавидит тебя, как воспоминание о собственной слабости, трусости и подлости. Джослин не тебя, а себя уверяет в том, что ты был недостоин спасения. Чтобы оправдаться самой. Это действительно мало похоже на утешение, но после слов Скотт Джо понемногу становится легче. Пусть он и не собирается это показывать. — Просто замечательно, — тоном, говорящим об обратном, произносит он. — “Твоя мать еще даже не знает, насколько ты мудак, и то хочет, чтобы ты сдох”. Воодушевляющая речь, Скотт. — Я старался, — тот забирает у него бутылку и прикладывается к ней сам. — Всех есть, за что ненавидеть. И есть, кому. — Что, даже несравненного Скотта? — поддевает Джо. Тот смеется. — Ты закрыл вакансию. На пару минут повисает тишина, а потом Скотт снова без капли веселья говорит: — Я хочу, чтобы ты хорошенько об этом подумал. О Джослин, о том, как она обвиняет тебя в собственных ошибках, — он делает паузу, будто бы и правда для того, чтобы Джо подумал. — И о твоих собственных, скажем так, претензиях к Алеку. Джо вскакивает с дивана и упирается ладонями в спинку, нависая над Скоттом. — Я не перекладываю на Лайтвуда свои ошибки! — огрызается он. — Я вообще его знать не знал, пока он не отправил отца на виселицу! — Не свои, — все так же спокойно поправляет Скотт. — А Валентина. Ты его вину перекладываешь на Алека. У Джо что-то клокочет и горит в груди, жаром опаляя лицо. — Я не трону больше твоего бесценного Лайтвуда, можешь сказать спасибо и не капать мне на мозги? — Не хочу, чтобы ты считал единственно правильное чем-то выходящим за рамки нормального. — Да пошел ты, — шипит Джо и выпрямляется. Он уже готов на что угодно: хлопнуть дверью и свалить из этой дыры или впечатать кулак в невозмутимую рожу Скотта, когда тот вздыхает устало, словно вынужден объяснять что-то элементарное тупому ребенку: — Я не хочу однажды увидеть тебя на виселице или всадить в тебя пулю. — Больно мне интересны твои желания, — парирует Джо, но кулаки почему-то разжимаются сами собой. — Тогда подумай о своих, — Скотт поднимается и они оказываются нос к носу. Его дыхание касается лица, и Джо вопросительно выгибает бровь. — Чего ты хочешь? — озвучивает Скотт, и он теряется. Все приходящие в голову ответы — “чтобы ты оставил меня в покое”, “поквитаться с Лайтвудом” — впервые кажутся фальшивыми. Неискренними. Неподходящими. Джо понимает, что Скотт спрашивает в целом, что-то слишком сложное, с обязательным подвохом, философское “чего ты хочешь от жизни”. И Джо не позволит себе выглядеть перед ним дураком. — Вопрос ведь не только в том, чего я хочу, — медленно выговаривает он. — Но и в том, что я могу. Джо нравится видеть, как взгляд Скотта отзывается мимолетным одобрением. Тот улыбается: — Как всегда, на шаг впереди. — Он задевает Джо плечом, когда проходит к столу, чтобы зажечь лампу: начинает темнеть. — Верно, Джо. Дело в том, что ты можешь. А этого, при всех твоих многочисленных достоинствах, — Скотт ухмыляется, чтобы Джо не подумал, будто он это серьезно, — не так уж и много. Ты не станешь выращивать кукурузу и пасти скот — слишком много в тебе амбиций да высокомерия для таких простых земных радостей. Ты не сможешь освоить ремесло практически по тем же причинам. Скучно, верно? Внутри лампы разгорается золотистый огонек, разбрасывая по комнате вперемешку свет и тени. Джо скрещивает руки на груди, старательно изображая глубочайшее презрение, но ему все больше интересно, к чему придет Скотт. — Возможно, ты мог бы податься в политику с таким сочетанием умения вводить людей в заблуждение и желания власти, но… — он будто нарочно делает паузу, стараясь заинтриговать. — Твои соперники ради того, чтобы от тебя избавиться, найдут доказательства родства не то что с Валентином, а с самим сатаной. Скотт прислоняется к стоящему позади столу и смотрит выжидающе. — И? — не выдерживает Джо. — Что, никуда не гожусь? — Остается два варианта, — Скотт выбивает пальцами барабанную дробь. — В бандиты или в шерифы. Джо хлопает ладонью по бедру. — Восхитительные выводы. Может, еще пару аргументов приведешь? — он не вполне понимает, когда злость сменилась тем самым веселым азартом, который обычно и сопровождает споры со Скоттом. — Да я даже к одному варианту сведу, — обещает тот. — Тебе нужна работа с некой толикой власти и авторитета, приобретаемыми сразу и по умолчанию, потому что твоя готовность подчиняться довольно ограничена. Еще эта работа должна быть связана с риском, потому что я не помню, когда последний раз видел человека, настолько зависимого от острых ощущений. Прибавь к этому тот факт, что ты неплохо умеешь стрелять, но не получаешь удовольствие от того, чтобы палить в безоружные мишени. — С чего это ты так решил? — из принципа спорит Джо. — Вижу. Месяц уже любуюсь, — не вдается в пояснения Скотт. — И последнее: ты здесь, Джо, потому что кое-что из мною сказанного понял уже и сам. Может, еще не признал... — Не понимаю, почему я вообще все еще с тобой говорю, — в конце концов хмыкает Джо. — И каким образом ты из утверждения, что я мудак, сделал вывод, что мне нужно работать на тебя. — А это обязательное качество для шерифа, — подмигивает Скотт. — Подумай, Джо, — серьезно говорит он. — Я не заставляю тебя вспомнить клятву и не жду, что ты вдруг проникнешься ответственностью перед городом. Я хочу, чтобы ты выбрал то, что будет лучше для тебя. Джо смотрит в пол, только слышит шаги, удаляющиеся по лестнице на второй этаж. Скотт останавливается где-то на ее середине. — Но, когда выберешь, держись своего слова, Джо. И, если что, просто оставь значок на столе. Он уходит, а Джо и правда долго думает обо всем, что он сказал. Потом поднимается, надевает куртку. Достает из кармана шерифский значок, некоторое время рассматривает его в свете керосиновой лампы. Стискивает значок в кулаке, так что концы звезды колют ладонь. А потом протягивает руку к столу и разжимает пальцы. Снаружи к этому времени успевает стемнеть. Окна на втором этаже светятся теплым оранжевым, вместе с горящей над крыльцом лампой освещая заодно и часть двора. Скотт всегда зажигал ее, если приезжал на ферму первым. Джо было до странного приятно потом ехать на ее огонек. Искра негромко, но неодобрительно фыркает и толкает его мордой в плечо. — Да знаю я, знаю, что ты не в восторге тащиться черт знает куда на ночь глядя, — бормочет Джо, поправляя подпругу. — Но ты представь, а? Стрелять он в меня не хочет… Он снова поднимает взгляд на окна. — Это обязывает, понимаешь? — и треплет Искру по шее, прежде чем запрыгнуть в седло. Мортмейн сидит за прилавком в своей лавке и довольно, приторно улыбается, увидев Джо. — Ну наконец-то, мистер Верлак, — он откладывает перо и захлопывает книгу с какими-то записями. — А я все гадал, когда же мы с вами потолкуем. Джо тоже не мог не понимать, что данное Мортмейну обещание просто так не забудется, и рано или поздно тот потребует выполнения обязательств. Но пока он молчал, Джо надеялся, что сможет потянуть время. — Я хочу встретиться с Блэквеллом, — Джо опирается на прилавок локтями. Одна рука Мортмейна спрятана под прилавком, и Джо готов поручиться, что под ним у того что-то из собственного арсенала. — Не понимаю, почему вы пришли ко мне, — медленно, тщательно подбирая слова, отвечает Мортмейн. — Насколько помню, я никогда не говорил, что могу с этим помочь. — Ты говорил, что можешь свести меня с его ребятами, — напоминает Джо. — Только вот я более чем уверен, что этим твоя осведомленность не ограничивается. Мортмейн раздумывает с минуту, а потом спрашивает: — Когда мы будем искать схрон вашего батюшки, мистер Моргенштерн? — Не сегодня, — отрезает Джо. — У меня срочное дело к Блэквеллу. Ты скажешь, где он, или рискнешь проверить, чем все закончится, если я его не предупрежу? — У нас проблемы? — деловито уточняет Мортмейн. — У Блэквелла, — Джо всем своим видом дает понять, что пускаться в объяснения не намерен. Мортмейн задумчиво гладит пальцами корешок книги перед собой. — Если проедете ферму Мура и лес за ней, то увидите реку. Вы были примерно там же, когда участвовали в скачках. Джо нетерпеливо кивает. — Езжайте вдоль реки выше по течению, пока снова не упретесь в лес. Там ждите. — Не быстрее ли сразу поехать к нему? — настаивает Джо. — Я не знаю, где он. — Мортмейн врет, в этом даже сомневаться не приходится. — Могу только связаться кое с кем и назначить встречу. Джо с досадой ударяет ладонью по прилавку. А если Блэквелл не захочет ехать? У него, конечно, не должно быть причин отказаться, но было бы гораздо спокойнее найти его самому. Припереть к стенке, а не надеяться на его решение. — Так что? — Мортмейна его раздражение ничуть не заботит. — Назначать встречу? — Назначай, — Джо выходит из лавки и оглядывается, задумчиво запуская пятерню в волосы. Не лучше ли попробовать проследить за Мортмейном от города? Но вдруг он и правда только передаст сообщение, а Джо после этого не успеет вовремя на оговоренное место и Блэквелл уйдет, не дождавшись его? Нет, не стоит рисковать. С другой стороны, у себя в убежище Блэквелл может быть и не один, а на встречу едва ли потащит кого-то из подручных — он и раньше предпочитал решать дела самостоятельно, без лишних свидетелей. Если что пойдет не по плану, так у Джо будет больше шансов. Он добирается к указанному месту уже в потемках. Повезло, что нынче полнолуние, и нет опасности свернуть шею в темноте. Но Джо все равно чувствует себя довольно глупо, ожидая посреди дороги. Если кто-то посторонний его увидит, то еще, чего доброго, пойдут слухи о каком-нибудь призраке невинно убиенного ковбоя, который каждое полнолуние ждет на дороге своего убийцу... У Джо у самого по спине бегут мурашки, и он поспешно отгоняет эту мысль подальше. С ковбоем его сложно спутать. А невинным и подавно не назовешь. Он закуривает, поглядывая на дорогу — клятый Блэквелл мог бы и поторопиться, не ждать же его тут до утра! Он успевает выкурить сигару, когда видит невдалеке приближающуюся фигуру. Блэквелл и новую лошадь успел раздобыть, не иначе, чтобы опознать сложнее было. Видно и впрямь без подельников не обошлось, вряд ли это Мортмейн расщедрился. Блэквелл останавливается футах в пятнадцати, уточняет зачем-то: — Ты один? — Тебе лучше знать, где Мортмейн, — Джо разводит руками. Блэквелл кивает и подъезжает ближе. — На самом деле, я тоже хотел с тобой потолковать, — произносит он с непонятным намеком. — О нашем уговоре. — Вот как? — Джо настораживается, понимая: что-то уже идет не так, как он думал. Чувствуя надвигающуюся опасность. Блэквелл бросает взгляд за спину Джо, в сторону леса, и тот оборачивается тоже — но видит только тени между стволами и колышущиеся ветви. — Да, видишь ли, парень, мы Скотта убрать уже пытались, причем не раз, — Блэквелл замолкает, смотрит на Джо из-под полей шляпы. — Результат сам видишь. Лучше было бы придумать что-то надежное. Раз уж ты так удачно рядом с ним и вне подозрений, — в его голосе проскальзывает насмешка, будто бы Блэквелл никак не может поверить, что Джо действительно удалось втереться шерифу в доверие. Он, в общем-то, прав: Скотт абсолютно правильно не верит Джо, но просвещать кого бы то ни было тот не собирается. — Насчет этого, — Джо старается, чтобы голос звучал естественно, будто он говорит мимоходом, раз уж Блэквелл завел об этом речь, — я думаю, что разберусь с ним сам. — Даже так? — наигранно удивляется Блэквелл. — Как ты и сказал, вы уже не раз пытались убить Скотта, и у вас так ничего и не вышло, — Джо все больше настораживается, хоть и старается этого не показывать. Но чувство приближающейся неизвестной угрозы никак не отпускает, наждаком царапая нервы. — А у тебя есть план? Джо мешкает, задумавшись. Он все еще не может решиться. Нельзя просто прямо сказать Блэквеллу убираться, пока Скотт до него не добрался, глупо уверять, что все снова кончится камерой. И врать, что у Джо действительно есть план — который он никогда не воплотит — значит, только отложить проблему на время. А есть ведь еще Мортмейн и обещанные ему отцовские деньги... — Мои планы вас не касаются, — в конце концов резко отбривает Джо. — Я вытащил тебя из-за решетки, и взамен хочу только одного: больше не иметь ни с тобой, ни с Мортмейном ничего общего. Джо видит, как ладонь Блэквелла ложится на пояс с кобурой, и повторяет движение. Вслух же произносит: — Я бы не советовал. Мы оба уже знаем, кто из нас лучше стреляет. Блэквелл колеблется, но руку с револьвера убирает. — Значит, с нами ты вести дела больше не хочешь, — медленно говорит он. — И со Скоттом разберешься сам... Когда захочешь, видимо. — Он замолкает, а потом добавляет: — Или не захочешь. Только вот дело в том, что нам Скотт тоже вроде кости в горле. — Смотрите не подавитесь, — угрожающе выдыхает Джо. Искра нервно переступает копытами, стрижет ушами, и он тянет за уздечку, заставляя ее успокоиться. — У нас был уговор, — напоминает Блэквелл. И Джо рычит в ответ: — Был. А теперь нет. Так что лучше уезжай, пока цел. У него нет настроения долго болтать. Он хочет развязаться побыстрее со всей этой историей и не ждать очередной подкинутой змеи или пули из-за угла. Если Блэквелл не совсем дурак, то поймет, что лучше ему послушаться доброго совета. Если нет — пусть пеняет на себя, Джо давал ему шанс спасти свою шкуру. Блэквелл примирительно поднимает руки. — Ладно, Джо, не пори горячку. Мы с тобой знакомы еще с тех пор, как ты один на лошади усидеть не умел. Блэквелл и правда был правой рукой отца почти все время, сколько Джо себя помнил. — Давай не будем ссориться, — продолжает тот. — Что ж, у тебя поменялись планы — я могу это понять, каждый крутится, как может. Но мы-то с тобой старые приятели, и, кроме того, я здорово тебе должен. — Так ты уедешь? — с недоверием переспрашивает Джо. Блэквелл осуждающе цокает языком и качает головой. — Как всегда, только о деле, — он усмехается. — В этом городе меня знает каждая дворовая псина, и было бы глупо оставаться здесь и дальше. Джо молчит о том, что портрет Блэквелла висит на каждом дорожном столбе и знают его не только в Люпусвилле. — Отлично, — только вот никакого облегчения Джо почему-то не чувствует. Он ищет в словах Блэквелла подвох, но не находит ничего, к чему можно было бы придраться, и злится. — С Мортмейном сами разбирайтесь, — добавляет тот. — Я за него не отвечаю. Джо кивает и остается на месте. Он хочет дождаться, когда Блэквелл отъедет подальше, чтобы не поворачиваться к нему спиной, но тот как ни в чем не бывало оглядывается по сторонам, будто бы любуясь то темной решеткой стволов деревьев, то отблесками лунного света на реке неподалеку. — Значит, мы договорились? — еще раз уточняет Джо, на этот раз с намеком. Блэквелл охотно кивает, смотрит на него в упор, а потом поясняет: — У меня тут еще одна встреча. И, раз уж наши пути разошлись, ты тут будешь лишним. Джо молча разворачивает Искру и скачет обратно по дороге. Может, стоило бы направить на Блэквелла револьвер и потребовать объяснений. Но Джо знает — и уверен, что он тоже это понимает, — что не станет стрелять после всех проблем, в которые ввязался ради того, чтобы чертов Блэквелл ушел от петли. В любом случае, он напряженно прислушивается, и когда сзади доносится приглушенный перестук копыт, выхватывает револьвер и оборачивается. Над головой со свистом пролетает лассо, но Джо успевает пригнуться. Он стреляет назад, но, разумеется, мажет. Они оказываются совсем близко к лесу, так что тени от деревьев ложатся на дорогу. Джо тянет за узду, заставляя Искру развернуться, и целится в приближающегося Блэквелла. Тот вскидывает руку с лассо. Вот, значит, как он собирался остаться друзьями. Курок уже ложится под палец, но в этот момент с перестуком копыт и шумом ломаемых веток из молодой поросли около Джо вываливается еще один всадник. Искра отшатывается в сторону ровно в тот момент, когда Джо стреляет. Пуля уходит в молоко, а Джо приходится развернуться к новому противнику. Мортмейн! Он целится в Джо из ружья, сильно пригибаясь в седле. — Парень, давай без... Джо стреляет почти не целясь, просто чтобы отвлечь. То ли от страха, то ли от злости, лицо у Мортмейна перекашивается. Джо трогает Искру пятками, та делает пару шагов. И тут руки Джо крепко прижимает к торсу затянувшаяся петля. Рывок — и он вылетает из седла. Удар о землю выбивает воздух из легких и тупым звоном отдается в голове, под которую так некстати попадает какой-то камень. Джо моргает, хватает воздух ртом и дергает веревку. У него даже получается освободить руки, и он садится, пытаясь отыскать свой револьвер. А потом что-то ударяет его по затылку, и мельтешение черных мушек перед глазами сливается в сплошную, глубокую, как могила, черноту. Джо приходит в себя и видит закопченные грубые балки потолка. На одной из них болтается веревочная петля, которую Джо сам же завязал не так давно и которую никто до сих пор не сподобился оборвать. Внутри все клокочет от злого смеха. Есть какая-то ирония в том, что он снова оказывается там, где пытался убить чертового Лайтвуда. Если его еще и повесят, то Скотт обхохочется. Скотт... своего-то дружка он спас, а вот Джо, похоже, придется гнить в земле. И, что обиднее, по собственной глупости — ведь знал же, что никому нельзя верить, какого черта в этот раз что-то должно было измениться? Он перекатывается на бок и со злостью дергает связанными руками, но Блэквелл или Мортмейн затянули веревку на совесть. — Не дергайся, целее будешь, — раздается позади него. Джо настороженно замирает, слыша за спиной шаги. Это Блэквелл. Он обходит Джо и останавливается, дымя своей вонючей папиросой — пепел сыпется на пол у лица Джо. — Ты выбрал не ту сторону, парень, — безразлично, почти скучающе говорит он и пинает Джо в живот. Не сильно, скорее для острастки, но тот корчится, будто ему отбили печень — отвлекает, заставляет Блэквелла почувствовать себя хозяином положения и упустить момент, когда уже Джо ударит в ответ. В одном Блэквелл прав — Джо ошибся, нельзя было принимать ничью сторону. Проще и безопаснее быть самому по себе — меньше риск оказаться связанным в заброшенном доме. — Что тебе нужно? — бормочет сквозь зубы Джо. Блэквелл опускается перед ним на корточки. — Что мне всегда в тебе нравилось, парень, так это то, что ты сразу говоришь о деле, — выдыхает он вонючий дым в лицо Джо. Того мутит, хотя, может, его слишком сильно приложили по затылку. — Верно, есть у меня к тебе еще одно дельце… Джо молчит, ничем не выдавая ни заинтересованности, ни удивления. — Я все думал, Джо, ну ты-то что тут забыл? — тянет Блэквелл. — В камере было время подумать, сам понимаешь… Джо понимает, конечно. Сам не раз задавался этим вопросом. — Ты же не дурак, парень, чтобы всерьез бегать на побегушках у шерифа, правда ведь? Но когда Мортмейн рассказал о вашем занятном уговоре, все сразу стало яснее. Джо, в отличие от Блэквелла, пока мало что ясно, но как бы то ни было — попасть в петлю он не торопится. — Странный ты выбрал способ поговорить, — ухмыляется он. — Мог бы и развязать мне руки. — Не спеши, ты ведь тоже пришел ко мне не с дружескими намерениями, — качает головой Блэквелл. — Так что тебе нужно? — теряя терпение, спрашивает Джо. — Ты же понимаешь, что мы с Мортмейном не просто так старались освободить тебе место шерифа, — издалека заходит тот. — Плохо же вы старались, — без особой благодарности отвечает Джо. — И могли бы для начала спросить, надо ли мне это ярмо на шею. — Но ведь ради чего-то ты тут пасешься, верно? — Блэквелл смотрит на него прищурившись. — Вот я и думаю, Джо, что мы еще можем сговориться. Пусть ты и чуть было не отправил меня за решетку во второй раз. — И два раза отпустил на свободу, — напоминает Джо. — Вот поэтому ты и не лежишь с простреленной башкой, парень, — кивает тот. — Я из тех, кто сперва пытается договориться по-хорошему. Джо сильно сомневается, что жив исключительно из-за его благодарности. — Я не лежу с простреленной башкой, потому что тебе что-то от меня надо. Блэквелл давит папиросу об пол. — Ты знаешь, что, — жестко, уже не клея на лицо фальшивую добродушную улыбку, произносит Блэквелл. Джо разглядывает темное пятно от пепла и пытается понять, но в голове гулко отдается тупая боль, словно каждую секунду его несильно, но чувствительно бьют по затылку снова и снова. Он слишком много всего делал и говорил в последнее время. Джо уже и сам не может сказать, чего на самом деле хотел добиться, зачем приехал в Люпусвилль, и, главное, какого дьявола решил, что освободить Блэквелла — это хорошая идея? — Мне всегда казалось, что ты, Джо, понимаешь, как ведутся дела, — Блэквелл поднимается, так что теперь Джо видит только его покрытые грязью сапоги и заправленные в них штаны. — Можешь представить, как я был разочарован, когда понял, что теперь ты решил сыграть на два лагеря? Очередной пинок, на этот раз по ребрам, видимо, должен донести до Джо степень его разочарования. А чтобы он проникся наверняка, Блэквелл тут же добавляет еще и под дых. — Может, тебе все это показалось очень умным, — продолжает тот с заметной злостью в голосе. — Сговориться со Скоттом, чтобы он помог тебе с поисками отцовского тайника, а потом убрать его нашими руками. Удобно... Остаться с деньгами и нагретым местом шерифа. — С чего ты взял... — Джо осторожно вдыхает и выдыхает, — что Скотт мне помогает? Блэквелл снова садится на корточки, сгребает Джо за волосы, приподнимая его голову. — А почему же еще, Джо, он был готов на сделку, только чтобы я ничего о тебе не рассказывал властям? Джо поначалу даже кажется, что он ослышался, потому что новость о Скотте, заключающем сделку с Блэквеллом, звучит слишком невероятно. — Сделку? — глупо переспрашивает он. — Чтобы я молчал маршалам о тебе, — нехотя отвечает тот. — За хорошего адвоката. Джо не знает, что сказать. Не знает, что и думать. Вернее, мысли в голове проносятся одна за другой: значит, Скотт договаривался с Блэквеллом еще до того, как Джо решил помочь тому бежать. Не просто договаривался, а готов был поддержать круглой суммой — Джо знает, сколько дерут адвокаты… Ради чего? — Мне плевать, что там у вас с ним за дела, Джо, — Блэквелл снова дергает его за волосы. — Но свою долю я ему не отдам. Я немало рисковал за твоего папашу и тебя и заработал это золото своей кровью. Ты же не думаешь, что я уеду с пустыми руками? Джо и рад бы ему посочувствовать, да не получается. Он прекрасно понимает, что крови на руках Блэквелла еще прибавится и, вероятно, очень скоро. Потому что никакого схрона нет. Блэквелл едва ли в это поверит. Не захочет верить. А когда все-таки поймет, что это правда — у него не будет никаких причин оставлять Джо в живых. Можно попытаться придумать что-нибудь, сказать, что отведет их с Мортмейном к тайнику, и попробовать сбежать по дороге. Без лошади, без оружия, в местах, которые едва помнит — и которые Блэквелл изъездил вдоль и поперек. Только время тянуть... Он вдруг вспоминает, как то же самое делал Лайтвуд — думая, что никто за ним не придет, все равно выторговывал минуту за минутой. И Джо позволял ему это делать, оттягивал, как ему казалось, неизбежное. Видимо, теперь его очередь. — Нет никакого тайника, — глядя в глаза Блэквеллу, признается Джо. Он не станет травить самого себя бессмысленной надеждой. За ним никто не придет. Никогда не приходил. Отец и тот избавился от него при первой возможности, а мать вернулась только чтобы сказать, что предпочла бы видеть его мертвым. Похоже, скоро ее мечта сбудется. — Само собой, — отзывается Блэквелл и бьет его по лицу. — Я соврал, — Джо сплевывает кровью и трогает языком разбитую губу. — Я соврал Мортмейну, чтобы заставить его помочь. — А сейчас, конечно, говоришь чистую правду, — огрызается Блэквелл, и Джо чувствует рвущийся наружу смех. Все точно так, как он и думал. Блэквелл не верит, потому что уже нарисовал себе благостные картины того, как станет богатым в одночасье. Джо все-таки фыркает и негромко, хрипло смеется. Блэквелл приходит в ярость: думает, что он нарочно издевается, но Джо смеется над собой. Он тоже хотел верить только в то, что было ему удобно. Может, Джо уже умер, и это его личный ад — получать наказание за собственные грехи там, где он их совершил? Блэквелл приподнимает его за грудки. — Нет никакого схрона, — повторяет Джо. Его глупо и безрассудно радует то, как бесится Блэквелл от этих слов, как багровеет его лицо, а ноздри раздуваются от ярости. — Мой отец никому ничего не оставил, кроме ненависти и врагов. Блэквелл швыряет его на пол, и Джо распластывается на спине, глядя на темный потолок. Веревочная петля покачивается на сквозняке. Может быть, Вулси бы и пришел. Джо позволяет себе поверить в это — когда еще делать себе поблажки, в конце-то концов. Пусть бы он пришел убедиться, что Джо не готовит против него заговор, или чтобы остановить тот, в который Джо чуть было действительно не встрял. Больше всего жаль не того даже, что он не придет, а того, что решит, будто Джо сдался. Оставил значок и сбежал. Джо не хочет, чтобы Вулси считал его слабаком. А возможности объяснить, почему он так поступил, признаться, что впервые захотел хоть что-то исправить, уже не представится. Нечего и надеяться. Есть только Блэквелл. И Джо не собирается облегчать ему жизнь, даже если это — последнее, что он сделает. Он не будет лежать на полу, как сломанная кукла. Нет, хотя бы этого не будет. Джо выгадывает момент, когда Блэквелл подходит ближе, и с силой пинает его в лодыжку обеими ногами. Они тоже стянуты веревкой, поэтому бить неудобно, но этого хватает, чтобы Блэквелл грохнулся на пол, матерясь. А потом поднялся в сто раз злее, чем был. — Ах ты, звереныш, — рычит он. — Думаешь, это тебя спасет? Он хромает, делая шаг к Джо, едва не падает снова, и тот надеется, что удара оказалось достаточно, чтобы сломать ему ногу. Хрен он без врача далеко уйдет, на том свете встретятся. Блэквелл уже не подходит близко. Но ему это не нужно. Он снимает с вбитого в стену гвоздя кнут. Джо не заблуждается насчет умения Блэквелла им пользоваться — может, тот и херово стреляет, но с лассо и кнутом обращается отлично. А значит, лучше бы Джо сдох в этой хибаре месяцем раньше. Веревочная петля качается, зловещим маятником отсчитывая замедлившиеся секунды. Джо следит за ней, чтобы отвлечься, хотя получается не очень. Впрочем, сбившись, он начинает заново. В мерном покачивании удавки есть что-то жуткое, противоестественное, ведь не может же под потолком постоянно дуть? Она должна останавливаться. Но она раскачивается, как хорошо заведенные часы. Если призраки существуют, то здесь они просто обязаны быть. Сильнее, чем от боли в измочаленном, избитом теле, Джо мутит от вони паленой кожи. Железный прут, которым раньше здесь клеймили скот, Блэквелл в ярости отбросил в сторону, когда выжженное на груди клеймо не помогло Джо "вспомнить" подробности того, где же находится отцовский тайник. — Ты думаешь, что имеешь право на эти деньги потому, что твой поганый отец их от нас утаил? — рычит Блэквелл. — Ты за них шкурой не рисковал! А я всегда, всегда был рядом с твоим отцом, в каждом гребанном деле, и это мои деньги... Джо переводит взгляд с петли на него. — Ты был здесь, когда подожгли Эрондейлов? Вопрос явно застает Блэквелла врасплох, он даже отвечает достаточно спокойно: — Мы подожгли дом и пристройки, а не их. Как будто есть разница. Джо кажется кощунственным разжигать здесь огонь после всего. Снова заполнять прокопченные комнаты запахом сжигаемой человеческой кожи. Даже огонька масляной лампы многовато для этого места. — Погоди, — Блэквелл щурится с подозрением, — ты хочешь сказать, что тайник где-то здесь? Валентин закопал деньги на пепелище? — Нет никакого тайника, — возможно, Джо повторил это столько же раз, сколько раз качнулась привязанная к балке веревка. Он снова находит взглядом примелькавшуюся петлю. — Мы со Скоттом давно уже его нашли. Может, Блэквелл задохнется от злости. А может, наконец, убьет его. В полубреду Джо видит себя самого с зелеными, как у матери, глазами. Он шагает к ней, увлекаемый сестрой, когда слышит позади оклик. Отец хватает его за плечо, до боли сжимая пальцы, и зелень в глазах сменяется привычной чернотой. Грудь обжигает, и когда Джо опускает взгляд, то видит выжженное клеймо, только не Эрондейловский ромб с рогами, а чернеющую на коже "М". Он распахивает глаза и дергается, рефлекторно пытаясь избежать боли. — Очухался? — Блэквелл перестает давить на обожженную кожу. — Отлично. Он шагает в сторону — за хлыстом или железным прутом или, может, он уже дошел до того, чтобы начать отрезать Джо пальцы, как грозился, — когда снаружи раздается лошадиное ржание. А за ним — перестук копыт. Наверное, Мортмейн проспался и приехал проверить, разговорился ли Джо. Может, он поверит, что схрона нет, раз Джо так ничего и не сказал. Значит, скоро все закончится. Блэквелл с подозрением косится на дверь и тянется к револьверу — уже своим не доверяет, параноик... На улице, должно быть, светает — через разбитые окна проникает серый утренний свет. Дверь распахивается и с грохотом ударяется об стену. Но громче, оглушающей прекрасной музыкой, звучат выстрелы. Четыре или пять подряд. Блэквелл даже не успевает вытащить револьвер, так и заваливается на спину с застывшим на лице удивлением. Вулси оглядывается, убирает кольт, а потом они с Джо сталкиваются взглядами. — Живой? Джо никак не может разобрать выражение его лица — Вулси стоит спиной к свету, загораживая дверной проем. — Спроси у Блэквелла, — с удовольствием выдыхает Джо. — Нашпиговал же ты его... По пуле за каждый раз... когда он от тебя уходил? Вулси подходит ближе. Рывком вздергивает Джо на ноги, схватив за грудки. Его глаза горят такой яростью — Джо кажется, что теперь он просто прикончит его вместе с тем паскудой. Что он вообще пришел единственно для того, чтобы самолично вцепиться в глотку. Но Вулси только долго смотрит ему в глаза, все крепче сжимая воротник изорванной рубахи, сдавливает им шею. — Ты, — выплевывает он. Молчит, словно не может подобрать слова. Джо вскидывает брови, устав ждать. Воротник душит, все тело ноет, особенно руки, которые Вулси не озаботился развязать. — Если нет своих мозгов подумать, — выдавливает тот, — то запоминай, что скажу я. Он цепко хватает Джо за подбородок, заставляя поднять лицо и посмотреть в глаза. А потом ладонь сползает на шею, прихватывает достаточно сильно, чтобы Джо на секунду задохнулся. — Ты можешь меня ненавидеть, — уже спокойнее говорит Вулси, — можешь желать мне смерти. Можешь подстраивать пакости и считать меня идиотом за то, что я позволяю тебе портить мне нервы, — он все так же крепко держит Джо за горло, и тот не отрываясь смотрит ему в глаза. — Но когда ты берешься за что-то, за какое-то дело, ты должен его делать, — пальцы больно впиваются в подбородок, Вулси еще несколько секунд сверлит Джо взглядом, будто бы пытаясь заставить его понять. Очередную неуверенную попытку отвернуться он пресекает оплеухой и продолжает говорить: — Ты пришел сюда, назвавшись шерифом, щенок, и выпускаешь убийцу? Ты задумался хоть о чем-то, кроме моей сиятельной персоны и того, как хочешь увидеть меня в деревянном ящике? Джо не может перестать вслушиваться в голос Вулси. — Ты хоть понимаешь, насколько это отвратительно мелочно и трусливо? Джо, наверно, должен почувствовать злость и ненависть, но от слов Вулси его окатывает стыдом. Потому что тот прав, потому что он сам думал о том же — и все равно решился на все это. Уверил себя, что должен. Если на кого Джо и злится, так это на себя. — Мне плевать, что ты думаешь обо мне, — цедит Вулси. — Но ты взял значок шерифа, Джо, ты взял на себя ответственность за людей и ты их предал. В этот раз все по-другому. Странно, но Джо чувствует облегчение, почти спокойствие от слов Вулси. Он знает, что сглупил — если бы тот не оказался настолько типично-правильным, Джо был бы мертв. Он думает, что заслужил любые упреки. — Потому я его и оставил, — все-таки говорит Джо. Не может смолчать, когда из памяти еще не изгладилось отчаянное сожаление о том, что у него не будет шанса все объяснить. — Значок. Я должен был исправить... — Дурить не надо было, вот и исправлять бы ничего не пришлось! — Вулси отталкивает его, и Джо ударяется спиной о стену, а потом так и сползает по ней на пол. Никакого упрямства и гордости уже не хватает, чтобы просто устоять на ногах. Но их хватает, чтобы выслушать все, прямо глядя на Вулси, и больше не искать себе глупых и бесполезных оправданий. — Выдрать бы тебя, — в конце концов произносит тот. — Да Блэквелл уже постарался. Блэквелл и вправду постарался так, что Джо чувствует себя перемолотым в молотилке для зерна. Он едва находит в себе силы отодвинуться от стены, чтобы не опираться на нее истерзанной спиной, и уже потом позволяет себе сгорбиться, упираясь ладонями в пол. Глаза закрываются сами собой. Он слышит, как удаляются шаги Вулси, и уверяет себя, что плевать — пусть уходит. Пусть оставит Джо в покое и катится ко всем чертям со своей моралью и проповедями. Лучше бы Вулси не приходил. Лучше бы он, Джо, сдох на этой ферме, чем наблюдать теперь за тем, как тот уходит. Джо колотит от пережитого бессилия, унижения и стыда. Шаги снова приближаются, и он открывает глаза. Вулси опускается на колени рядом. На пол падает несколько капель. Вода! Вулси перерезает веревку, стягивающую запястья Джо, но у него так трясутся руки, что первый ковш он переворачивает на себя. Вулси приносит еще воды и поит его сам. Потом вместо ковша силой впихивает в руки фляжку, но Джо не расстраивается, обнаружив, что в ней. Виски обжигает горло, расходится во венам, согревая тело. — Как ты надеялся повязать их в одиночку? — мрачно спрашивает Вулси. И Джо не хочет знать, как тот это понял или откуда выяснил. Ему вообще не сильно хочется ворочать языком. — Дурак был, — выдыхает он. — В следующий раз тебе оставлю… — В следующий раз думай прежде, чем что-то делаешь, — уже устало выговаривает Вулси. — На лошади усидишь? Джо кивает, не поднимая головы. — Пошли, — Вулси протягивает ему руку, помогая встать. Теперь, когда не надо держаться зубами за воздух, тело сдается, болит, кажется, все, и ноги подкашиваются, как тогда на этой же ферме. — Идем, идем, — Вулси перекидывает его руку себе через шею. Джо колотит уже от смеха. — А ты пересрал за меня, да? — хрипло, потому что голос слушается плохо, говорит он. — Точно, — соглашается Вулси. — Как представил, что этот ублюдок тебя прибьет... а ведь это моя святая обязанность!.. — Плохо же ты справляешься с обязанностями, шериф, — выдыхает Джо. — Поучи меня еще! — ворчит тот. — Мало тебя пороли… У Джо нет никакой охоты болтать. Он сглупил и получил по заслугам. Может, впервые за всю жизнь он это признает. А то, что будет дальше…Когда ноги перестанут заплетаться, а мысли обрываться на середине, он об этом подумает как следует. А пока залезть бы на Искру. Когда они добираются до города, уже совсем светло. Навстречу попадается несколько горожан, удивленно снимающих шляпы при виде них. Действительно, не каждый же день видят такое занимательное зрелище, как разбитая морда Джо. — Шериф! — к ним спешат местные Лайтвуды и Нэйт, как будто только и ждали их возвращения. — Вы в порядке? — Кое-кто потрепан, но не побежден, — ворчливо отзывается тот. Джо ловит на себе любопытные взгляды, но нет сил даже язвить. — Езжайте на старую ферму Эрондейлов, — велит Вулси. — Это за “Золотыми далями” Джозефа. Там найдете тело Блэквелла. Привезите сюда, и… — он останавливается взглядом на Нэйте, — Грей, отбей телеграмму маршалам в Уотергласс, что он убит. Вулси раздает указания так, будто это будничное дело и ничего особенно не случилось. — Я пока подкину работенку Феллу, — указывает он на Джо кивком головы. Тот усмехается, и подсохшая на губе корочка снова лопается. Вулси привозит его к врачу, который назойливо-нудно ругается, пока обрабатывает рубцы от кнута. Джо слушает его с тупым равнодушием. Плевать даже, что тот считает их идиотами, которые сами лезут в пекло. — Предложите более безопасный способ защищать вашу задницу, доктор? — огрызается за него Вулси. Джо цедит виски из его фляжки и ухмыляется. По правде сказать, задница доктора Фелла была совсем не при чем, и защищал тот вовсе не ее. — Между прочим, у вашего помощника вся спина в рубцах, — брюзга никак не может заткнуться. — И есть такие, которым точно больше месяца, а значит, получил он их до того, как встал на мою, как вы выразились, защиту. Спросите его, как он их заработал? Оба смотрят на Джо. Доктор сердито, Вулси… наверное, это беспокойство. Джо хочется думать, что это оно. — Так же, как и в этот раз, — резко отвечает он. — По глупости. Фелл замолкает и принимается за ожог на груди. Джо очень старается не дергаться и не шипеть от боли, тем более, что Вулси так и торчит все время рядом, и не думая уходить. В этот момент открывается входная дверь, на секунду впуская в клинику шум с улицы. Подозрительно громкий для обычной середины дня... — Мистер Скотт! — с трагичным надрывом произносит Джозеф, поддерживаемый под руку не кем иным, как мисс Престон. — Простите меня! — Что с вашей головой? После вопроса Вулси Джо и сам сразу обращает внимание на повязку на голове Джозефа. Судя по знакомому аккуратному бантику, не обошлось без все той же Престон. — Это Мортмейн, проходимец! — негодующе восклицает Джозеф. — Стоило мне на секунду потерять бдительность… — Так он сбежал? — мрачно спрашивает Вулси. — Простите, шериф, — разводит руками тот. — Я всего лишь фермер, я не привык иметь дело с бандитами. — Но вы, мистер Мур, очень отважный фермер, — подает голос Престон, и в нем слышатся опасные — для Джозефа! — воркующие нотки. — А кто вас так паршиво перевязал, позвольте спросить? — портит момент Фелл, приглядываясь к бантику на голове Джозефа. — Только благодаря заботе мисс Престон я и дошел сюда! — храбро вступается тот за честь дамы. Фелл убежденным не выглядит. — Спасибо и на том, а теперь оставьте заботу о пациенте мне, — раздраженно велит он. — Вам, мэм, лучше уйти, тут зрелище не для женских глаз. Джо запоздало прикрывается обрывками рубахи, чувствуя на себе ее взгляд, прежде чем она наконец скрывается за дверью. Сплетен им с Бломфилд теперь хватит на полгода... — Как вы, мистер Верлак? — с явным сочувствием спрашивает Джозеф. — Эти бандиты вас не покалечили? Джо никак в толк не возьмет, откуда Джозеф знает о Блэквелле и Мортмейне, и переводит вопросительный взгляд на Вулси. — Джозеф видел ночью, как тебя скрутили, — объясняет тот. — Я искал Джозефину, — уточняет Джозеф. — Она опять убежала. — Вот как, — с неловкостью бормочет себе под нос Джо. — Нашли? Ответ становится очевиден уже по тому, с каким сожалением Джозеф вздыхает. — Уверен, она еще найдется, — бесконечно фальшиво заверяет он. Джо вспоминает, как тот убивался, когда Джозефина пропала в прошлый раз, и не может представить, чтобы Джозеф бросил ее поиски ради чего бы то ни было. — Джозеф сразу поехал ко мне, чтобы рассказать об увиденном, — с нажимом говорит Вулси. То есть, и вправду бросил драгоценную Джозефину ради него. Джо с минуту переваривает эту новость, а потом выдыхает: — Спасибо, Джозеф. — Ох... не стоит меня благодарить, — растерянно отзывается тот. — Стоит-стоит, — ворчливо встревает из-за спины Джо Вулси. — И не отнекивайся. Меня он благодарностью вообще не балует. — Вы знаете, шериф, что моя благодарность вам не знает границ, — устало отшучивается Джо, но в этой шутке подозрительно много правды. — Кстати, что все-таки случилось? — с жадным любопытством спрашивает Джозеф. Вулси закуривает, отходя к приоткрытому окну. — Мистер Верлак любезно согласился подыграть мне в одном рискованном деле, — медленно произносит он, и у Джо не ползут вверх брови только потому, что Фелл как раз сшивает одну из них. — Мне вздумалось найти остатки банды Моргенштерна и нужно было, чтобы кто-то, не примелькавшийся здесь, втерся к ним в доверие. Мистер Верлак согласился мне помочь. Джозеф смотрит на Джо почти с благоговением. Небось думает, что и пострадал Джо за правое дело… — Все было гораздо менее героически, чем рассказывает мистер Скотт, — вмешивается Джо. Нет никаких сил слушать о том, какой он молодец — и это после той взбучки, что Вулси устроил ранее. Тот смотрит на него, потом говорит, будто его и не перебивали: — А потом уже Джозеф помог мне скрутить Мортмейна и вытрясти у него, куда вас увез Блэквелл. Джозеф смущается, как девица. — Если бы только он не оглушил меня, когда я вел его в ваш офис… — опустив взгляд, вздыхает он. — Мне так жаль, мистер Скотт! — Не вини себя, приятель, — хлопает его по плечу тот. — Главное, что Мортмейн больше не сможет прятаться под маской порядочного горожанина, а потом подкидывать нам змей в офис. Джо оставляет себе мысленную зарубку на будущее. Он почему-то думал, что все покушения — дело рук только Блэквелла. — А я всегда говорил, что он нехороший человек! — с глубоким удовлетворением заявляет Джозеф. — Кого угодно он мог обмануть, но не меня. Уж я-то в людях разбираюсь. Вот как увидел мистера Верлака, так сразу понял, что этому парню можно верить! Джо не напоминает, что в их первую встречу Джозеф вообще-то пытался его пристрелить. А еще ему кажется, что за окном мелькает шляпка Бломфилд. А значит, скоро рассказанную Скоттом историю будет знать весь город. Через пару дней Джо все еще приходится крепко держаться за перила, когда он спускается по лестнице. Он уже чувствует себя довольно сносно, только ноют синяки да рубцы. Но и дальше сидеть взаперти нет никаких сил. Вулси привычно читает в гостиной. Когда Джо проходит мимо, то буквально чувствует спиной пристальный жгучий взгляд. В давящей тишине Джо надевает куртку, проверяет кобуру с револьвером и поправляет шляпу. Он чувствует, что должен что-то сказать, но понятия не имеет, что именно, и от этого внутри разгорается раздражение. Вулси мог бы и сам спросить. Джо берется за дверную ручку. — Ты в город? — раздается за спиной. Джо оборачивается. Вулси все так же расслабленно сидит в кресле, только книгу закрыл и отложил. — Прогуляюсь, — осторожно отвечает Джо. В последнее время он не вполне понимает, что происходит. Вулси вроде не спешит выставлять его за порог, но в то же время Джо осознает, что едва ли тот захочет жить с ним под одной крышей после случившегося. Стоило бы просто спросить прямо, но сначала... Сначала Джо должен кое-что сделать. Вулси кивает, а потом поднимается и подхватывает куртку. Он ничего не спрашивает и не говорит. Джо не хочет, чтобы он тащился следом, но и помешать ему не может. В конце концов, он никогда и не рассчитывал на его доверие. Терпения Вулси хватает до фермы Джозефа. Когда и она остается в стороне, он все-таки не выдерживает: — Так куда мы едем? — Куда едешь ты — я понятия не имею, — с мелочным злорадством отзывается Джо. Он не особенно хочет сейчас разговаривать, и Вулси, будто бы почувствовав, больше не пристает с расспросами. Только заметно мрачнеет, когда они въезжают на земли Эрондейлов. Проклятая хибара, конечно, стоит на своем месте. И как только за столько лет не развалилась вконец... Окна щерятся зубчатыми осколками. Дверь теперь висит на одной петле и натужно скрипит, когда Джо ее толкает. Труп Блэквелла давно убрали, но в том месте, где он лежал, доски пропитаны кровью, и от пятна тянется грязный след, будто тело не вынесли, а выволокли по полу. Вулси замирает в дверном проеме, скрестив руки на груди, и смотрит с напряженным вниманием. Джо под его взглядом только хуже. Вулси смотрит так, что он чувствует себя слишком открытым, безоружным, почти голым. Джо нарочно толкает Вулси плечом, когда выходит. Блэквелл, видимо, спал и сидел здесь на голом полу, не озаботившись притащить никакую мебель взамен поломанной. Джо выливает воду из стоящей у дома бочки. Поднимает ее и затаскивает внутрь, неловко приложившись плечом о дверной косяк. Переворачивает кверху дном и только потом поднимает взгляд. Петля все так же привязана к почерневшей балке. Все так же качается из стороны в сторону, отсчитывая секунды до того момента, как кто-то в нее попадет. Джо залезает на бочку. Смотрит на Вулси через петлю: тот вопросительно вскидывает брови и выглядит до отвращения спокойным. Джо с трудом давит ребяческое желание сделать какую-нибудь глупость наперекор. Разрезает ножом веревку, обернутую вокруг балки. И прежде чем спрыгнуть вниз самому, пропускает ее между пальцами, позволяя упасть на пол. Стать всего лишь обрывком веревки в пыли и грязи. Вулси выходит, будто увидел все, что хотел. Джо задерживается буквально на несколько секунд, оглядываясь в последний раз. И замечает, как падающие через разбитые окна солнечные лучи отражаются ярким бликом от чего-то, лежащего у стены. Джо подходит ближе. Наклоняется и поднимает с пола стальные часы с гравировкой в виде морских волн. Рядом он замечает сломанную деревянную шкатулку. Джо подбрасывает часы на ладони и убирает в карман. Что ж, чудак-мэр, наверно, будет рад вернуть свою потерю. Вулси ждет его уже верхом. Джо смотрит на него снизу вверх и все никак не может решиться начать разговор. Он должен спросить, знает, что после случившегося нельзя иначе. Но почему-то сказать эти два слова очень трудно. — Я останусь? — наконец выдавливает он. Вулси смотрит на него серьезно, а потом дергает уголком рта в привычной усмешке. — Я рассчитываю на это, — он бросает Джо что-то мелкое. Мелкое, металлическое, острыми гранями впивающееся в ладонь. Джо разжимает пальцы и видит шерифскую звездочку.