Шэдоу-Вэлли

Вулси сам вынимает из Джо пули. Сидит на кровати позади него, крепко держит за плечо, хотя тот и не дергается — он привык терпеть боль. На самом деле, Джо удивлен, что его еще не выдрали. Именно этого он и ждал, когда Вулси, ругаясь, притащил его домой, и еще больше уверился, когда тот стал срывать с него одежду. Джо был к этому даже готов — он уже успел удостовериться, что пули вошли в мышцы, и крови было не так уж и много, так что вряд ли его не слишком плачевное состояние избавило бы от заслуженной взбучки. Но Вулси стянул с него куртку, рубашку и притащил в спальню. Ничего не говоря, заставил сесть, а сам принес виски и пинцет. Виски он щедро плеснул на обе раны, а потом дал глотнуть из бутылки. И приложился к ней сам. На стол падает вторая пуля, извлеченная из плеча Джо. С первой, в боку, Вулси провозился на порядок дольше и было гораздо больнее. В ранах снова щиплет от щедро пролитого на них виски. — Лучше дай еще выпить, — хрипло просит Джо. Вулси отдает бутылку и умело перевязывает его чистыми тряпицами. — Как Фелл вернется, покажем тебя ему, — говорит он. Джо хочет сказать, что не нужен ему никакой доктор, но смотрит на застывшее лицо Вулси и ничего не говорит. Он ни черта не понимает. И Вулси молчит, чем начинает пугать. Джо привык, что тот постоянно о чем-то трепется: шутит, подначивает, издевается, рассказывает что-то. Тишина кажется неправильной. Тишина значит, что Вулси в ярости — а в последний раз за время их знакомства, когда Вулси был настолько зол, он избил Джо на заброшенной ферме. Повторения не хочется. Раны от пуль ноют, но алкоголь притупляет боль. Да и Вулси почему-то не уходит, а рядом с ним терпеть ничего не стоит. На спину ложится горячая ладонь, успокаивающе гладит. Джо позволяет себе прислониться плечом к плечу Вулси и закрыть глаза — ему хреново так, что уже даже безразлично, что тот подумает или сделает. Главное, чтобы не ушел. Остаться одному по-настоящему страшно, сразу начинают по старой памяти ныть спина и задница, вспоминается, как он бился в лихорадке на заброшенной ферме, как бредил, что заживо сгорает в ней вместе с хозяевами. Что отец поджигает ферму, не зная — или зная — о том, что Джо там. Вулси злится, и это понятно. Джо накосячил — ослушался, когда они расследовали дело, сунулся прямо в ловушку этих подонков, надеясь успеть предупредить, но попал в нее вместе с Вулси. Им повезло, что двоих там все-таки не ждали. Джо позволяет уложить себя на кровать и накинуть одеяло, но открывает глаза, когда не чувствует рядом Вулси. Того уже нет в комнате. В голове мутится от выпитого — Джо не ел со вчерашнего дня, от нервов, от отпустившего адреналина. Джо мечется под одеялом, пока раны снова не начинают кровить. Он садится, пережидает дурноту и раза с третьего поднимается с кровати. Тащится до двери, потом пару шагов по темному коридору — хорошо, что не надо спускаться по лестнице. Вулси лежит на кровати поверх одеяла, сняв только сапоги. — Какого дьявола ты встал? — зло цедит он. Он не сдвигается с места, пока Джо, пошатнувшись, подходит. Только не сводит взгляда, следя, как тот опускается рядом, осторожно вытягивается на расстоянии ладони от него — благо, кровать у Вулси широкая. Джо успокаивается. И плевать, что он выглядит, как побитый пес, приползший под бок хозяину. Пусть Вулси думает, что хочет. Джо успевает задремать, и едва осознает, что Вулси укрывает его уже своим одеялом, а потом придвигается ближе. Джо вжимается лбом в жесткое плечо. От Вулси пахнет табаком и виски, от тепла его тела Джо наконец-то согревается. И чувствует, как тот треплет его по волосам. — Что же я делаю... — выдыхает Вулси куда-то в потолок. Джо кутается в его спокойствие, тепло, уверенность, как в одеяло. Бормочет: — Тушишь пожары. И проваливается в сон.