Шэдоу-Вэлли

      От безысходности Джо начинает читать книжки Вулси. Серьезно, нельзя же семь дней в неделю по вечерам пропадать в салуне — Джо зарплаты не хватит — или чистить револьверы, или метать ножи и дротики в повешенную в гостиной мишень (Вулси ворчит, что Джо портит стену за ней, когда ножи пробивают тонкую деревяшку). В общем, иногда, под настроение, Джо берет наугад с полки какую-нибудь книжонку и, если она не особенно нудная, бывает, прочитывает за несколько вечеров.       Вулси, конечно, не может не язвить каждый раз, когда у Джо "просыпается тяга к духовной пище", как он говорит. Но никакой жизни не хватит слушать его, когда у него настроение поехидничать.       Иногда книга попадается чересчур заумная, видимо, не для мозгов недоучки. Тогда Джо начинает дергать Вулси вопросами. После трех или четырех тот начинает психовать из-за необходимости объяснять прописные истины, а Джо чертыхается и бросает дурацкую книжонку на пол или в Вулси — в зависимости от степени раздражения.       На этот раз книжка попадается неплохая — не стихи и не размышления о тонких материях какого-нибудь ненормального старикашки, — и Джо увлекается настолько, что когда, перевернув очередную страницу, обнаруживает в книге сложенный вчетверо листок, то просто откладывает его в сторону.       Спустя пару абзацев он спохватывается, понимает, что это может быть нечто гораздо более интересное, чем выдуманные приключения. Осторожно косится на Вулси — тот сам полностью поглощен чтением — и подбирает отброшенный на стол листок.       Медленно разворачивает. Истертая мягкая бумажка почти не шелестит.       Джо вчитывается в побледневшие от времени чернила.       — Ты учился на юриста? — с удивлением спрашивает он.       Вулси поднимает голову от книги и хмурится.       — Положи на место, — велит он.       Но Джо не собирается слушаться.       — Черт возьми, — выдыхает он, прочитав дальше. — Я даже не могу придумать достойную шутку, потому что это слишком ужасно.       На лице у Вулси появляется какая-то смесь готовности услышать гадость и странного удовлетворения.       — Мармадюк, — вслух читает Джо. — Ты только вслушайся, как звучит. Твои родители тебя, часом, не ненавидели?       — Имя — не главный показатель, кому знать, как не тебе, — моментально отбивает Вулси.       У Джо что-то горячо и остро проворачивается внутри, как ком из раскаленных иголок. Он бросает бумажку на все еще раскрытую книгу. Когда он проходит мимо кресла, в котором сидит Вулси — иначе к двери не пройти, — тот одной рукой ловит его поперек живота.       — Джо, — негромко окликает он. — Я не хотел.       Джо замирает, но посмотреть на Вулси почему-то не может. Если посмотрит, то точно ему врежет.       — Мармелад, — неожиданно говорит тот.       Джо бросает на него осторожный взгляд, не зная, что и думать. У Вулси все же поехала крыша от всех этих книжек и бдений по ночам? Но смотрит вроде осмысленно, слюни не пускает...       — Ты не мог придумать шутку про имя, — поясняет он. — Мармадюк — мармелад, барон Мармелад. Так дразнил меня брат, когда мы зачитывались одной книжкой.       — Ральф? — неуверенно переспрашивает Джо. За все время это первый раз, когда Вулси о нем заговорил, — Джо и имя-то узнал от Дойла.       — Ральф, — подтверждает Вулси. — Не убегай, Джо, — просит он.       И тот, все еще настороженный, садится во второе кресло.       — Когда умерли наши родители, Ральфу было семнадцать, а мне — десять, — начинает рассказывать Вулси. — Мы с ним, знаешь, не то чтобы не ладили... Мы всегда были очень разными. Хотели разного. Ральф был хорошим парнем, который мечтал жениться и жить на своей ферме долго и счастливо, я же грезил большими городами, чем-то новым, чем-то иным. Различия не мешали нам, пока мы не остались вдвоем, пока нам не пришлось выживать. — Вулси замолкает, собирается с мыслями. Он смотрит куда-то в стену поверх головы Джо. — Понимаешь, мы были в равном положении, мы оба тогда присматривали друг за другом. Но Ральф гораздо больше сделал для меня, чем я для него. Он никогда не требовал от меня делать то, что считал правильным только он, не пытался перекроить на свой лад. Он позволил мне воплотить все, чего я хотел — большой город, учеба на юриста, карьера.       На этот раз Вулси молчит гораздо дольше. Достает сигару, медленно раскуривает и, когда уже Джо решает, что тот больше ничего не скажет, продолжает:       — Я иногда возвращался в Люпусвилль на месяц или два. Ральф уже стал шерифом — самый молодой шериф, которого когда-либо избирали в штате, — и я помогал ему. Когда моя учеба закончилась, перед тем, как начать практиковать самому, я провел здесь полгода. И так потом и не уехал, — Вулси затягивается, выпускает облако табачного дыма. Он как будто тянет, не желая рассказывать дальше, а когда все же решается, то говорит заметно быстрее — не то хочет поскорее отделаться, не то боится передумать: — Его пристрелил из ревности хозяин салуна в Шэдоу-Вэлли. Решил, что Ральф крутит роман с его женой. Он бы, может, крутил бы, не будь таким насквозь правильным, мой брат... А так...       Вулси ловит взгляд Джо и говорит твердо:       — Знаешь, если бы де Куинси не повесили, я убил бы его сам.       — Я понимаю, — едва разлепляя губы, выдавливает Джо.       Вулси смотрит на него долгим взглядом, и он добавляет:       — И вижу разницу.       Вулси кивает, а потом произносит неестественно веселым тоном:       — А теперь можешь идти, куда собирался.       — Почему именно на юриста? — вместо этого спрашивает Джо. — Чтобы иметь еще больше возможностей помочь куче "потерявшихся мальчиков"? — припоминает он слова Дойла.       — Не так уж и плохо всегда быть окруженным толпой юных учеников, — отшучивается Вулси.       — Ну, теперь уже твоего образования не хватит даже чтобы практиковать самому, а не то что учить, — замечает Джо.       Так и не произнесенный вопрос — "А я для тебя тоже только потерявшийся мальчик?" — застревает у Джо в горле.       Он уже не хочет убегать, но еще не уверен, что сам готов идти навстречу.