Шэдоу-Вэлли

      Вулси просыпается от собственного кашля. Глаза чешутся, словно в них насыпали песка, голова гудит, и ее едва получается оторвать от подушки. Дыхание вырывается из груди хрипами. Вулси закашливается и запоздало думает о том, что вчерашнее вынужденное купание в реке — Вулси свалился в нее, поскользнувшись на обледеневшем берегу, — и не могло пройти даром.       Джо шумит чем-то внизу, кажется, на кухне. Вулси думает, что нужно встать, пока тот не поднялся проверить, чего это он разоспался. Но от одной мысли, чтобы одеваться, ехать в участок по чертовой холодине — да даже просто двигаться и говорить, мутит еще больше. Вулси выторговывает у самого себя минуту за минутой спокойствия под одеялом и дожидается шагов на лестнице. Подскакивает с кровати, натягивает одежду. Может, получится оставить Джо дома? Или отправить по какому-нибудь особо важному поручению уже из офиса. Главное, чтобы не пришлось изображать, что все как обычно, весь день... столько Вулси точно не выдержит.       На самом деле, он выдерживает меньше минуты.       Джо успевает зайти, бесцеремонно распахнув дверь настежь — Вулси вздрагивает от сквозняка, его и так колотит от холода, — оглядеть его подозрительным взглядом и спросить с насмешкой:       — Что, настолько вчера перебрал?       — Отвали, — рычит Вулси, но выходит едва слышно. А потом его снова начинает душить кашель.       Когда он поднимает голову, Джо в комнате уже нет.       Вулси спускается — сползает — вниз только через полчаса. Без единого возмущенного слова глотает вместе со злой горечью поставленный перед ним горячий чай.       Он не может позволить себе слабость. Не сейчас. И не с Джо.       Сильнее, чем болезнь, его подтачивает отвратительная по сути своей неуверенность. Страх оказаться хуже в чужих глазах. Все то, что Вулси давно похоронил глубоко в душе, вылезает на свет. Стоит слабости овладеть телом, как она запускает ледяные пальцы еще глубже.       Джо ничего не говорит. Вулси не хочет, чтобы он видел его таким, но ничего не может исправить.       Только вздохнуть с облегчением, когда Джо надевает куртку.       — Я привезу Фелла, — рушит он надежды Вулси на то, что его оставят в покое.       Вулси не спорит. Как бы ему ни было отвратительно признавать собственную слабость, он не такой идиот, чтобы упираться из глупой гордости.       Ему нужен врач. Ему нужно лежать и не рыпаться. Как бы ни хотелось быть снова несгибаемым.       Доктор Фелл приезжает быстро, даже слишком, и не упускает случая высказать Вулси, что его помощник — абсолютно бесцеремонный и наглый молодой человек, не утруждающий себя формальностями, и ведет себя попросту недопустимо. На Фелле под пальто домашняя одежда и женская шаль, и Вулси с трудом сдерживает смех — и только потому, что уж он-то точно не дурно воспитанный мальчишка.       Фелл уходит, осмотрев Вулси и оставив целый список предписаний.       Фелл уходит и напоследок раздраженно выговаривает Джо за то, что его вытащили из постели из-за дурацкого бронхита.       Фелл уходит, а Джо остается. Вернее, он снова уезжает в город за лекарствами, но возвращается раньше, чем задремавший на диване Вулси замечает его отсутствие. Джо подносит ему дурацкие микстуры и очередную чашку чая, на этот раз с виски, не обращая внимания на ехидные комментарии о том, что Вулси предпочел бы виски в чистом виде. Приносит еще одно одеяло, когда замечает, что того снова начинает колотить.       А потом устраивается на полу, опустив голову на сложенные руки и признается:       — Черт возьми, ты так кашляешь, словно пытаешься выхаркать легкие.       Вулси смотрит на него долгим испытующим взглядом. У Джо щеки бледнее обычного, искусанные губы и непривычный взгляд. Вулси долго не может понять, что же за ним скрывается, пока Джо не говорит:       — Ты должен завещать мне хотя бы эту хибару за то, что я с тобой вожусь.       Вулси протягивает руку, зарывается пальцами в светлые волосы, ерошит их. Джо прикрывает глаза, пряча за веками бессильный страх перед чем-то, ему неподвластным.       — По полу дует, — не то хрипит, не то шепчет Вулси. — Иди ко мне.