Шэдоу-Вэлли

Крылатого Ветра Алек увидел издалека. Тот стоял, кутаясь в одеяло и опираясь на копье, на дороге к резервации, будто ждал кого-то. Увидев Алека, он вскинул руку. Алек подъехал поближе, но тот снова махнул рукой. — Остановись! Алек послушно потянул за уздечку, заставляя Дикого встать. Крылатый Ветер почти не знал английского, а сам Алек все еще учил навахо, но и этих скудных знаний хватило, чтобы понять главное. — Уезжай, — бросил Крылатый Ветер. — Почему? — опешил Алек. Это было странно, все в резервации относились к нему хорошо, и Крылатый Ветер не был исключением. Как-то зимой он даже брал Алека с собой на охоту и остался доволен тем, сколько куропаток они набили. — Что случилось? Тот помолчал, подбирая слова. Потом отрывисто сказал: — Болезнь. Плохая болезнь. — В резервации? — уточнил Алек. — Великое Бедствие не может с этим справиться? — изумился он. В этот раз Крылатый Ветер молчал дольше. И без того всегда суровое лицо сейчас казалось окаменевшим. — Великое Бедствие болен. Умирает. Что-то будто навалилось на Алека сверху тяжелой плитой, заставив язык отняться, а руки — так натянуть узду, что Дикий недовольно всхрапнул. — Нет, неправда… — Не подходи, — жестко осадил Крылатый Ветер. И зачем-то выставил вперед копье. — Пусти меня, — выдохнул Алек. Он понимал, что не будь все серьезно, тот не стал бы так упорствовать, но отказывался в это верить. Отказывался верить, что Великое Бедствие может умереть. — Уезжай. Если не хочешь умереть тоже. — Что с ним? Крылатый Ветер снова невыносимо долго подбирал слова. — Лихорадка. Боль. Сыпь. В животе у Алека что-то скрутилось тугим узлом. — Только у него? Только Великое Бедствие болеет? — Многие, — покачал головой Крылатый Ветер. — Вождь говорит — дело плохо. Алек тоже это понимал. Хуже не придумаешь. — Уезжай, — повторил тот. — Я не пущу тебя. Больше всего Алеку хотелось все-таки поехать и проверить, что с Великим Бедствием. Но если только его догадка верна, время слишком дорого. Индейцы не справятся с этой болезнью сами, и лучшее, что Алек может сделать — это привести помощь. — Я вернусь! — пообещал он и пришпорил Дикого. Алек не особенно хорошо знал доктора Лосс. До этого он только несколько раз попадал к ней в качестве пациента да здоровался, когда она, по обыкновению, пролетала мимо стремительным шагом, вечно куда-то спеша. И теперь у него не было никакой уверенности в том, что она согласится помочь. Да, как врач она давала клятву спасать жизни и лечить людей. Но навахо не все за них признавали. Кроме того, Алек и думать не мог ни о какой отсрочке — а доктор Лосс могла уехать на дальние фермы на день или два. Но, к его удаче, она была на месте: сидела за столом перед несколькими раскрытыми книгами. — Доктор Лосс, — выдохнул он, закрывая за собой дверь. Та подняла голову от бумаг и посмотрела на него привычно цепким взглядом. — Что-то случилось? Кто-то заболел. Алек широким шагом преодолел разделяющие их полкомнаты, оперся ладонями о стол, открыл рот… и не смог произнести ни звука. Горло будто сжало тисками. Доктор Лосс вышла из-за стола и подошла к нему. Положила руку на плечо, с тревогой заглядывая ему в лицо. — В резервации эпидемия, — выдохнул Алек. — Лихорадка, сыпь, боль… Губы доктора Лосс сжались в тонкую полоску. — Ты там был? — Меня не пустили, — помотал головой Алек. — Они знают, что это такое… — Ты тоже знаешь, да? Алек кивнул. — Ничего ты не знаешь, — сердито одернула его доктор Лосс. — Насмотрелась я на таких, кто сам себе врач и лучше всех все знает. Она накинула куртку, положила какие-то бутыльки в чемоданчик с инструментами. Алек наблюдал за ее торопливыми сборами со смешанным чувством. Боялся поверить. — Вы поедете со мной в резервацию? — спросил он, когда доктор Лосс замерла напротив него. — Само собой, — ответила она. — Прежде чем ставить диагноз, мне нужно их осмотреть. — А если, — Алек боялся поверить в то, что доктор Лосс в самом деле готова рискнуть и поехать с ним. — Если я понял правильно? — Тогда я тем более должна ехать, — отрезала та, решительно закрывая сумку с лекарствами и подхватывая со спинки стула шляпу. Алек беспокоился о том, как убедить Крылатого Ветра их пропустить, но когда они выехали на прямую дорогу до резервации, забеспокоился уже о нем. Дорога была пуста. Алек знал, что индеец ни за что не ушел бы просто так, пусть и сам выглядел больным еще во время их разговора. — Мы вроде спешили, — напомнила доктор Лосс, оглядываясь на него с явным вопросом в глазах. — Да, — тот тронул Дикого, все еще посматривая по сторонам. То, что в резервации неладно, стало бы понятно с первого взгляда, даже не знай Алек об эпидемии. Обычный деловитый, повседневный шум, складывающийся из гомона голосов, смеха, перестука молотка — если кто-нибудь мастерил или чинил что-то — сменила тишина, прерываемая обеспокоенными возгласами или стонами. Выкипающая вода в котелке выплескивалась в костер, заливая пламя, но никто не обращал на это внимания. Крылатый Ветер лежал на одеяле около своего хогана. Над ним хлопотала Звонкая Река. Алек хотел подойти, но из ближайшего хогана показалась Сердитая Сойка. Она выглядела бледной и изможденной. На ее лице и шее Алек с беспокойством заметил пятна сыпи. — Слушающий Сердце! — окликнула она. — Тебе стоило бы иногда прислушиваться и к тому, что говорят люди. Крылатый Ветер сказал, что предупредил тебя о болезни. — Я привез доктора, — ответил Алек. Он так боялся, что его страхи насчет болезни оправдаются, или что доктор Лосс откажется ехать, что просто не успел подумать еще и о том, что и навахо могут отказаться принимать помощь от белой женщины, что не поверят в ее знания, в то, что она способна помочь. Как поначалу не верили в то, что женщина может быть врачом, и в Шэдоу-Вэлли. — Если болезнь послали нам боги, что с этим сделает белая женщина? — вздернула подбородок Сердитая Сойка. — Белая женщина знает, по крайней мере, что люди заболевают не потому, что того хотят боги, а потому что не хотят мыть руки, — в тон ей отозвалась доктор Лосс. Они с Сердитой Сойкой замерли, сердито глядя друг на друга, и казались в этот момент удивительно похожими, хотя мисс Лосс с ее соломенными волосами, выгоревшими на солнце, была полной противоположностью смуглой и темноволосой Сердитой Сойки. — Позволите? — мисс Лосс потянулась к Сердитой Сойке, и та отступила, глядя на нее с недоверием. — Пожалуйста, — Алек шагнул следом. — Мисс Лосс здесь только для того, чтобы помочь. — Ладно, — Сердитая Сойка кивнула и, наконец, дала доктору Лосс себя осмотреть. Алек ждал ее выводов, как приговора. — Это оспа? — в конце концов не выдержал он. Он не мог перестать думать о Великом Бедствии, о том, что тот наверняка один в своем хогане, наедине с болезнью и болью, но и уйти к нему, не узнав, что скажет доктор Лосс, не мог. Та подняла на него взгляд и вздохнула. — Ветряная, — после недолгой паузы ответила она и снова повернулась к Сердитой Сойке. — Вам было очень плохо пару дней назад, но вы уже рветесь ухаживать за другими? — Я жена вождя, — ответила та. — Я должна заботится о своих людях. На лице доктора Лосс отразилось что-то похожее на одобрение. — Тогда вы поможете мне. И заодно расскажете, с чего все началось... — Белый торговец, — выплюнула, как оскорбление, Сердитая Сойка. — Приехал издалека и предлагал купить у нас шкуры. Предлагал червивую муку взамен. Мой муж вождь — он прогнал его, и тогда пришла болезнь. Большой Зеленый Змей первым заболел, мы решили, что это наказание богов за его злость на белых. Но потом заболела я, и другие... — Мисс Лосс, — вмешался Алек, — что именно это значит? Они не?.. — Умрут ли они? — закончила за него мисс Лосс. — Это не черная оспа, мистер Лайтвуд, — чуть мягче произнесла она. — Но я не могу сказать, как болезнь будет проходить здесь. Индейцы непривычны к нашим болезням. У них нет иммунитета. А ветряная оспа и так довольно опасна для взрослых — дети переносят ее легче. Видите — дети напуганы, но им не так плохо, как взрослым. Алек огляделся по сторонам, увидел несколько испуганных детских мордашек в красных пятнах. Все равно он почувствовал какое-никакое облегчение. Даже неизвестность была лучше однозначной смерти. Сейчас неизвестность давала надежду. — Ты говорил о болезни в резервации кому-нибудь еще в городе? — уточнила доктор Лосс. Алек качнул головой, и она добавила: — Хорошо. Остальные сюда не так часто ездят — разве что ты сам, так что едва ли кто рискует заразиться. А вот узнай кто об эпидемии оспы... Алеку не нужно было объяснять, чем это может кончиться. Из страха люди способны на что угодно. На любую жестокость — особенно, если она направлена на других. На тех, кого они считают хуже. Появись слух об эпидемии, резервацию, скорее всего, просто сожгли бы солдаты. — Я помогу вам с больными, — предложил Алек. Доктор Лосс посмотрела на него как-то чересчур внимательно, но в ответ только кивнула. — Конечно. Мне понадобятся помощники. Великое Бедствие был в своем хогане, но вовсе не один, как Алек представлял. Большой Зеленый Змей был здесь — видимо ему, как и Сердитой Сойке, уже стало лучше. Он говорил на навахо, но Алек сумел разобрать, что он отчитывает Великое Бедствие — как всегда. — Несносный мальчишка, — ворчал Большой Зеленый Змей, — что из тебя за шаман, если ты и себе-то помочь не можешь! — Спасибо, — с чувством выдохнул Великое Бедствие. — Ты очень помогаешь! Скоро Боги заберут меня, и мне больше не придется слушать твои упреки! — Боги не заберут тебя еще долго, — успокоил его Алек. Великое Бедствие поднялся на локте, но тут же снова упал на одеяло, тяжело дыша. — Александр... — Зачем ты приехал? — перебил его Большой Зеленый Змей. — Все плохо, все болеют, еще ты... У него наверняка было в запасе много упреков, но Алек не стал их слушать. — Я привез вам врача. Нашего шамана. Она вам поможет. Они с Сердитой Сойкой готовят лекарства, вождь. Если ты сомневаешься — иди проверь. Едва ли Большой Зеленый Змей сомневался в словах Алека, но он все-таки вышел из хогана, оставив его с Великим Бедствием. — Слушающий Сердце, — снова хрипло выдохнул тот. — Не подходи ко мне. Ты заболеешь... — Если заболею, то с тобой вместе, — Алек сел на одеяло рядом с ним. Придержал ему голову и дал напиться какого-то пахучего травяного настоя из котелка. Кожа Великого Бедствия была лихорадочно-горячей, вся покрытая красной сыпью. От этого в желудке что-то неприятно сжималось — а вдруг доктор Лосс права в том, что для навахо болезнь может оказаться более тяжелой? Вдруг кто-то все же умрет? Вдруг Великое Бедствие... О том, что доктор Лосс могла ошибиться еще сильнее, еще только ставя диагноз, Алек старался вообще не думать. — Тебе не стоило приезжать, — снова заговорил Великое Бедствие. — Гораздо хуже, чем от болезни, мне от мыслей, что ты заразишься. — Я не уйду, — спокойно и твердо сказал Алек. Провел рукой по волосам Великого Бедствия. — Я тебя не оставлю. Как ты не оставил меня, когда я умирал в каньоне, помнишь? — И будешь молиться за меня строгому богу белых людей? — негромко спросил Великое Бедствие. Алек осторожно накрыл его руку своей, боясь причинить боль. — Всем богам, — пообещал он. — Белых и навахо. Загораживающее вход одеяло откинулось, пропуская доктора Лосс. — Ты объяснишь своему другу, что мне нужно его осмотреть? — спросила она. — Или позвать Сердитую Сойку? — О нет! — тут же отозвался Великое Бедствие. — Если исцеление обойдется мне такой ценой, боюсь, смерть будет милосерднее... — Не говори так, — оборвал его Алек. — Даже в шутку. Тот бросил на него странный, пугающе-болезненный взгляд, но тут же отвернулся — прежде, чем Алек что-либо понял. Доктор Лосс присела на одеяло рядом с Великим Бедствием. — Боюсь, мне не хватит моих запасов лекарств на всех, — произнесла она. — Я могла бы заказать еще почтой, но пока они доберутся до нас, пройдет слишком много времени. — В Люпусвилле у доктора Фелла должно быть что-то, не так ли? — Я уверена, что у него есть все, что нужно. Если бы вы съездили к нему... Алек посмотрел на Великое Бедствие. Он не хотел оставлять его в такой момент, но и ехать кроме него было некому. — Езжай, — правильно понял его заминку тот. И, увидев, что Алек все еще колеблется, добавил: — Прошу тебя, Александр. Алеку так много хотелось ему сказать. Но вместо этого он обратился к доктору Лосс: — Позаботьтесь о нем, хорошо? И вышел, дождавшись ее кивка. У него еще будет шанс поговорить с Великим Бедствием, и не один. Он должен в это верить. Дорога до Люпусвилля тянулась и тянулась, отмеряемая мрачными мыслями Алека. Он хотел бы быть рядом с Великим Бедствием сейчас, знать, если тому станет хуже. Просто быть рядом. В последнее время, после того, как Джейс и Клэри поженились и стали жить вместе, Алек часто думал о том, что он и Великое Бедствие никогда не смогут быть вместе, как они. До конца. Каждый день засыпать и просыпаться рядом. Проводить все время друг с другом. Вместо этого Алеку придется жить какой-то чужой, ложной жизнью и чувствовать себя настоящим только в те моменты, когда он с Великим Бедствием. Это было нечестно. Но гораздо более нечестным и страшным было бы потерять его прямо сейчас. Какой драгоценной теперь казалась каждая проведенная с ним минута... С доктором Феллом так, как с доктором Лосс, Алеку не повезло — того в клинике не оказалось. Он сбежал по ступеням, оглядываясь и не зная, куда теперь идти. — Эй, кузен! — По деревянному тротуару к нему шел Гидеон. — Ты какой-то потерянный, что-то случилось? — Доктор Фелл в городе? — вопросом на вопрос ответил Алек. — Ну да... — неуверенно ответил он. — Кажется, он был у Хорнвудов, их парнишка сломал руку... — Спасибо! — Алек не стал дослушивать. — Прямо и направо! — вслед ему крикнул Гидеон. Доктора Фелла Алек увидел уже выходящим из дома. Он раньше не сталкивался с ним лично, но такая же сумка с лекарствами, как у мисс Лосс, и знакомое выражение сосредоточенной озабоченности на лице не давали усомниться, что он именно тот, кто ему нужен. — Доктор Фелл? — окликнул он. Мужчина поднял на него взгляд, прищурился, будто пытался вспомнить, видел ли Алека раньше. — Совершенно верно. Вам нужна помощь? — Не мне, доктору Лосс, — уточнил Алек. — Ей нужны кое-какие лекарства. Очень срочно, нет времени заказывать в большом городе. Алек выудил из кармана куртки листок, который дала ему доктор Лосс, и протянул Феллу. Тот пробежал глазами пару строк ровного убористого почерка и поднял взгляд на Алека. — И зачем же ей это понадобилось в таких количествах? — с подозрением спросил он. Алек нисколько не был уверен, что доктор Фелл не поднимет ту самую панику, которой мисс Лосс так опасалась. Но выбора не было. — В деревне навахо эпидемия оспы... ветряной, — вовремя поправился он. Фелл нахмурился. — Доктор Лосс уверена, что не ошиблась диагнозом? — спросил он. — Некоторым из тех, кто заболел первыми, уже лучше, — сказал Алек. — Есть, правда, и те, кому только хуже. — Пойдем, — Фелл приглашающе махнул рукой. — Я дам тебе все необходимое. Проезжая по главной улице уже на пути в резервацию, Алек остановил Дикого у офиса шерифа. Как бы он ни спешил, а не сказать ничего Вулси просто не мог. Алек спешился, взбежал на крыльцо и толкнул дверь. Вулси в офисе не было. Зато был Джонатан, который медленно поднялся из-за стола. Он не потянулся к револьверу и вообще не сделал ни одного угрожающего движения, но по его напряженной позе Алек понял, что это вопрос случая. Покажется ему что-нибудь подозрительным — и тонкое равновесие, каким-то чудом возникшее между ними буквально из ниоткуда, разобьется с грохотом выстрелов. — Вулси здесь нет? — уточнил Алек. — Есть, только я его в камере запер, — недружелюбно отозвался Джонатан. Больше он ничего не сказал, так что Алеку пришлось спрашивать снова: — Надолго он уехал? Тот хмыкнул. Ну не ждал же он, что Алек и правда бросится проверять камеры? — Он обычно передо мной не отчитывается, — почти нормальным тоном ответил Джонатан. — Я скажу, что ты его искал. — Да, и передай... — Алек запнулся, вспомнив, что перед ним вроде как человек, который его ненавидит и, должно быть, не готов оказывать ему какие бы то ни было дружеские услуги. — Нет, ничего... Джонатан снова хмыкнул и опустился на стул. В дверях Алек все-таки обернулся. — Великое Бедствие болен. — Мне должно быть до этого дело? — лениво поинтересовался Джонатан. Алек почувствовал неожиданно сильный прилив злости. На Джонатана с его претензиями и счетами — сейчас-то явно не до них! На себя за то, что не рядом с Великим Бедствием, когда так ему нужен. На болезнь... — Вулси — есть, — с трудом сдержавшись, резко ответил он и вышел из офиса. В резервацию Алек вернулся уже затемно. Деревня навахо словно немного ожила: не было уже той неподвижности, что днем, того ощущения страха и тоски. Те, кто чувствовал себя получше, под руководством доктора Лосс помогали тем, кому было совсем худо. На кострах кипятилась вода, женщины заваривали какие-то травы и порошки мисс Лосс. — Привез? — первым делом спросила у него та, вынырнув из какого-то хогана. Алек кивнул и передал ей сумку с лекарствами, выданными Феллом. Ему хотелось спросить, как Великое Бедствие, но он не был уверен, что доктор Лосс знает, кого именно так зовут — за сегодняшний день ей пришлось осмотреть едва ли не всех в резервации. — Я могу еще чем-то помочь? — спросил он. — Ты достаточно сделал сегодня, — отозвалась доктор Лосс, поднимая взгляд от сумки. — Можешь идти к своим друзьям. Алека не надо было уговаривать. Он кивнул ей и, стараясь хотя бы не бежать, направился к Великому Бедствию. Хотя лежащее у одного из хоганов тело, с головой завернутое в одеяло, заставило его заволноваться и прибавить шагу. На этот раз Великое Бедствие был в хогане один. — Эй? — шепнул Алек, сев с ним рядом на покрывало. — Ты спишь? Великое Бедствие открыл глаза так, будто и поднять веки было трудно. — Александр... ты пришел... — Я же обещал, — Алек коснулся ладонью горячей щеки в оспинах. Великое Бедствие прерывисто выдохнул и повернул голову, прижимаясь к ней сильнее. Алек отвел с покрытого испариной лба пряди волос. Осторожно, чтобы не потревожить Великое Бедствие, опустился на одеяло рядом с ним. — От лекарств доктора Лосс тебе не лучше? — спросил он. — Она говорит, нужно время. Алек промолчал — перед глазами так и стояло завернутое в одеяло тело. — И говорит, что они могут и не помочь, — совсем тихо добавил Великое Бедствие. — Я люблю тебя, Александр, — выдохнул он. Впервые это заставило сердце Алека не сбиться с ритма от счастья, а сжаться от тревоги. Он тронул Великое Бедствие за руку. — Мы же не прощаемся. — Но мы должны быть готовы к этому, — выдохнул тот. — Черная Птица умерла и Темная Вода... — Они были старухами, — напомнил не только ему, но и себе Алек. — Ты сильный и... — он проглотил вставший в горле ком. — Я не отпущу тебя к твоим богам, им придется подождать. Великое Бедствие хрипловато засмеялся. — Ты сумеешь с кем угодно договориться, Слушающий Сердце. — Не замечал за собой таких талантов, — немного смущенно ответил Алек. — По крайней мере, Джейс редко ко мне прислушивается. — Остальных он не слушает вообще, — заметил Великое Бедствие. — Расскажешь мне что-нибудь? — попросил он. — Про Джейса? — Не обязательно. Что угодно. И не говори, что из тебя плохой рассказчик — я точно знаю, что это не так. Великое Бедствие улыбался, и Алек улыбнулся в ответ, вспоминая тот вечер у костра, когда в виде сказки объяснял Великому Бедствию, что чувствует к нему. — Хорошо, — Алек задумался на пару минут, но воспоминания о сказке про Белого Волка уже натолкнули его на одну мысль. — В деревне на берегу реки жил храбрый вождь со своей женой, сыном и красавицей-дочерью. Когда его жена умерла, он горевал, но некоторое время спустя женился снова...* Алек рассказывал, глядя, как отсветы разожженного в центре хогана костра пляшут на стенах и лице Великого Бедствия. Алек обнял его одной рукой, и тот прикрыл глаза. Он все еще казался нездорово-горячим, но минуты шли, и его дыхание как будто стало ровнее и спокойнее. ... — и тогда Ветер Детства трижды поцеловал ужасное чудище, и чары спали — перед ним стояла его сестра, Белая Жемчужина. Сказка закончилась. Великое Бедствие спал, привалившись к плечу Алека. Тот наклонился и осторожно тронул губами его лоб. Вулси приехал через день. Они столкнулись около хогана Великого Бедствия. — Он… Как он? — Вулси выглядел настолько обеспокоенным, что Алек невольно задался вопросом, в каком виде Джонатан передал его слова. И поспешил успокоить: — Ему лучше. Великое Бедствие и правда уже даже поднимался — не без помощи Алека, но и это было неплохо. Его почти не лихорадило, да и сил прибавилось. — А ты? — Вулси пристально смотрел на него, будто пытаясь разглядеть признаки болезни. — Доктор Лосс говорит, что скорее всего я болел в детстве и потому мне не страшно, — признался Алек. — А ты?.. Вулси задумчиво поскреб подбородок, на котором Алек впервые заметил несколько старых отметин от оспы. — Мне, пожалуй, тоже. Но удержать колкое замечание все же не удалось — почему-то взыграла обида, что Вулси приехал не сразу, будто Джонатан не спешил передать слова Алека: — Может не стоит рисковать? Вдруг ты как-то заразишь своего помощника? Вулси хмыкнул: — К заразе зараза не пристает. И скрылся в хогане Великого Бедствия. Алек же сходил к общему костру, где женщины под руководством Сердитой Сойки готовили еду и кипятили воду. — А где Звонкая Река? — спросил он, когда Сердитая Сойка передавала ему чашку бульона и отвар из трав для Великого Бедствия. — Совсем слегла, — мрачно ответила та. Кому-то становилось лучше, кому-то — хуже. И Алек не мог избавиться от постоянно грызущего его беспокойства не только за Великое Бедствие, но за всех в резервации. За Звонкую Реку, которая помогла сохранить их отношения с Великим Бедствием в секрете от Джейса, когда Алек думал, что это необходимо. За Крылатого Ветра, с которым они ходили вместе на охоту. За остальных, кто принял Алека так, как никогда не приняли бы ни одного навахо в Шэдоу-Вэлли. Беспокойство просто сводило с ума. Беспокойство — и вина. Эту эпидемию к навахо принес белый, как и многие другие — если не все — их нынешние беды. И попытки Алека сделать для них хоть что-то, хоть как-то улучшить отношения между белыми и навахо ничего уже не значили для Черной Птицы и Темной Воды, для красавицы Золотой Кувшинки, которая оставила своего жениха горевать, для Маленького Сокола, дочь которого слишком мала, чтобы его запомнить. Для остальных, кого забрала эпидемия. Алек ничего не мог для них сделать — и чувствовать свое бессилие, чувствовать себя частью того, что разрушает их жизнь, было невыносимо. Когда Алек вернулся домой, родители встретили его осуждающими взглядами. — Простите, — он и сам ел себя за то, что уехал на несколько дней без предупреждения и, наверняка, заставил их волноваться. Но ведь они тоже могли бы уже привыкнуть к тому, что он часто бывает в резервации! — В этот раз я совсем потерял счет времени... — В этот раз ты совсем потерял голову! — прогрохотал, не выдержав, отец. — Ты думал, мы не узнаем об оспе? О том, что ты сунулся в самое гнездо болезни, о том, что рисковал собой и остальными? — Доктор Лосс сказала, что все не так плохо... — Мисс Лосс давно пора бы перестать играть в доктора, — отец произнес это уничижительно, — завести семью и понять, что такое — волноваться за своих близких. Мы думали, что воспитали тебя правильно, но для тебя тоже твои дурацкие увлечения важнее безопасности, важнее того, что подумают люди. — Речь шла не о моих увлечениях и не о чьем-то мнении, — твердо ответил Алек. — Речь шла о жизнях. Навахо не... — Навахо! — перебил тот. — Оставь индейцам самим разбираться со своими проблемами! — Это не "их" проблемы, — не сдержался и Алек, отвечая резче, чем следовало бы. Но слова отца болезненно прошлись по еще не стершемуся чувству вины и страху. — Во всем, что происходит с ними, и в этой эпидемии, которая началась, кстати говоря, с белого торговца, и во многом другом, виноваты мы. — Лично я не заражал оспой ни одного индейца и не позволю моей семье платить за их беды, — отрезал отец. — Что, если бы ты принес эту заразу и Макс бы заболел? "Тогда к его услугам было бы два врача и любые лекарства и удобство, которые только возможны," — подумал Алек, но говорить этого вслух не стал. Наверняка он чувствовал бы себя виноватым, и вправду зарази он брата. Но все равно не смог бы поступить иначе. Не смог бы оставить Великое Бедствие и остальных навахо без всякой надежды. — Пойми, наконец, что у тебя есть обязательства перед своими людьми, — тяжело произнес Роберт. — Не только перед семьей, но и перед всем городом. Черт возьми, шериф не может только и заниматься тем, что бегать по лесам с индейцами! — Вот именно, — запальчиво возразил Алек. — У меня есть обязательства перед людьми. Перед всеми, а не перед кем-то выборочно, как у тебя... От оплеухи, неожиданной и потому ошеломляющей, зазвенело в голове. — Не равняй краснозадых с нормальными людьми, — тяжело дыша, сказал отец. — От них ты не увидишь благодарности. Алек сжал зубы. Но упрек все равно вырвался сам собой: — Тогда объясни мне, чем навахо хуже тех "нормальных" людей, которых ты отправляешь на виселицу. Потому что относишься ты к ним явно хуже! Или, может, расскажешь, про своего "нормального" друга Майкла? В этот раз отец не ударил. Но смотрел так, что лучше бы поколотил. — Я не знаю, что растрепал тебе Скотт, — наконец, сквозь зубы выдохнул он. — Но если я еще раз услышу это, работать ты поедешь к нему. Алек много что мог бы на это ответить: начиная с обвинений в том, что отец ведет себя лицемерно, когда ездит договариваться с Большим Зеленым Змеем, что он делает это только из выгоды для города, и до замечания о том, что у Вулси, по крайней мере, есть чему поучиться. Пусть некоторые его решения Алек и не может понять... Но он сказал только: — Боюсь, мы не сработаемся с его новым помощником. Отец устало потер ладонью лоб. — Ты не можешь все время развлекаться и делать только то, что тебе хочется, — уже спокойнее сказал он. Алек пожал плечами. — Ты не можешь заставить меня думать так, как тебе удобнее, — отрезал он. Дикий охотно пошел за Алеком из конюшни, хоть они и вернулись домой совсем недавно. Застоялся за то время, что они пробыли в резервации… Дойти до дома Джейса и Клэри можно было бы и пешком, но Алек не был уверен, что захочет потом возвращаться домой. Больше всего хотелось назад к Великому Бедствию, быть рядом с ним, видеть его и знать, что с ним все в порядке. Беспокойство за него все никак не проходило, и Алек сам себе казался колючим, ломким и готовым вспыхнуть в любой момент, как кипа хвороста. Окна дома светились уютными огоньками, разгоняя сумерки. Алек вошел без стука и, прежде чем успел что-либо сказать, оказался заключен в крепкие объятия. — Алек! — Иззи отстранилась на секунду и тут же снова обняла его. — Ого, — он похлопал ее по спине. — Мне, кажется, надо чаще бывать дома? — Тебе нужно помнить о тех, кто о тебе волнуется, и хотя бы предупреждать, когда ты в следующий раз решишь погеройствовать! — Иззи отступила на шаг и сердито стукнула его в грудь. — Я все понимаю, ты переживал за Великое Бедствие и остальных, но представь, каково было нам, когда пошли эти слухи про оспу. — Прости, — повинился Алек. Это было легче, чем спорить с отцом. Иззи, по крайней мере, понимала, что он не мог не поехать. Та просто снова обняла его в ответ. — Какие люди! — раздался радостный голос Джейса, и Алек, обернувшись и не выпустив из рук Изабель, увидел брата с невесткой, спускающихся по лестнице со второго этажа. — Вернулся, бродяга! Джейс похлопал Алека по плечу, когда Изабель, наконец, отстранилась. — Родителей успокоил? Отец возмущался так, что я думал — он пойдет срывать статьи о тебе со стенки! Алек стукнул его в плечо. Вздохнул. — Что? — насторожился Джейс. — Ты же знаешь отца… Джейс хмыкнул. — Мы все тут его знаем. Брось, Алек, ты же не ждал, что отец напялит халат и поедет с тобой лечить индейцев? Представить такое было сложно. — Нет, но… я надеялся, что у нас с ним будет хотя бы похожий взгляд на вещи. Джейс нахмурился и сжал его плечо. — Пойдем-ка, потолкуем… Они вышли на крыльцо, и Джейс прикрыл за собой дверь. — Послушай, что бы ни наговорил тебе отец, это не должно мешать тому, что ты делаешь. Джейс смотрел непривычным, очень серьезным взглядом. — Я не знаю никого, кто по жизни поступал бы правильнее тебя. И что бы кругом ни говорили, кто бы что ни думал, ты всегда делал то, что считал правильным. Так почему ты волнуешься из-за того, что наговорил отец? Алек оперся на перила, не зная, куда смотреть. Он в самом деле не знал, почему его вывел из себя сегодняшний разговор. Ведь он слышал похожее тысячу раз… Может, потому и задело? В тысяча первый раз он не просто услышал, но и осознал, что думает отец. Что все это всерьез. — Непросто в ком-то разочаровываться, — признался он. Джейс потрепал его по спине. — Отец, должно быть, тоже мной разочарован, — добавил Алек. — Тяжела голова, что носит корону, — усмехнулся Джейс. — Отец уже, наверное, видел тебя будущим главой города, а то и сенатором! А ты — индейцев лечишь… — Ты тоже считаешь меня дураком? — вскинулся Алек. — Я тобой горжусь, брат, — вдруг просто признался Джейс. И Алека затопило чувством благодарности. — Кто еще сделал бы такое? Он снова похлопал его по плечу. — Не обращай внимания на то, что он говорит. Посмотри на нас с Клэри — если бы мы послушали ее мать, разве были бы мы счастливы сейчас? Отец позлится и отойдет. Особенно если ты снова попадешь в газету. — Разве что так, — невесело фыркнул Алек. На самом деле, он не был уверен, что на этот раз отец легко забудет об их ссоре. Не стоило, конечно, говорить про Майкла Вэйланда — но он и не собирался, это вырвалось как-то само по себе. Алек только теперь понял, что рассказ Вулси подспудно не отпускал его все это время. Откажется ли отец точно так же и от него, если узнает правду? Неужели и его просто вычеркнет из своей жизни? Просто потому, что Алек не такой, как он того хочет. Потому что не вписывается в удобную для отца картину мира. Так, может, его отношения к индейцам в целом, его непопулярных идей и решений и без того будет достаточно, чтобы стать изгоем не только в городе, к чему Алек, в общем-то, был готов — он становился любимцем горожан только на то время, что газета с его фотографией считалась новой, — но и для своей семьи? — Отец сказал, что паршивый из меня шериф, раз уж я все время пропадаю у индейцев и меня волнуют только их проблемы, — медленно выговорил он. Джейс хотел что-то сказать, судя по лицу — заверить его в обратном, но Алек остановил его жестом. — Это так. Хоть в этом он прав, Джейс. Ты сказал, что я всегда поступаю правильно, но прямо сейчас я не понимаю, что правильно. То есть, я знаю, что для меня было правильно помочь навахо. Я бы не смог поступить иначе. Но для жителей города... Понимаешь, мы ведь не знали, что там за эпидемия и насколько она может быть опасна для города. Может, отец прав, и шериф должен больше беспокоиться об интересах тех, кто на него полагается? Джейс оперся на перила крыльца, задумавшись. — Шериф или не шериф — любой человек должен поступать по совести, — в итоге произнес он. — А не поддерживать окружающие его предрассудки и страхи. Алек медленно кивнул. — Спасибо. — Останься сегодня у нас, — предложил Джейс. — Вам с отцом обоим нужно остыть и подумать. Алек снова взглянул на него с благодарностью. Это, конечно, не решало проблему, но прямо сейчас Алек и не знал, что ему делать. И может ли он сделать хоть что-то: найти компромисс с отцом, постараться убедить его, изменить его мнение об индейцах и том, что Алек делает. Вполне вероятно, что это было невозможно. Алек не был уже уверен, что стоит пробовать и дальше. * Алек пересказывает "Страшный дракон скалы Спиндлстон" на индейский лад.