О природе людей

Уилл сидел на веранде своего дома, наблюдая за тем, как сумерки превращаются в ночь. Над ним бесшумно чертили воздух летучие мыши, и откуда-то тянуло душноватым ароматом бархатцев. Он прикрыл глаза и увидел, как под сомкнутыми веками качнулся светящийся маятник. Он вновь был на кухне, но смотрел вокруг глазами Ганнибала – чувствовал его умиротворённость, лёгкий голод, предвкушение приятного субботнего обеда. Он видел и себя – слегка смущённого, голубоглазого, неловкого в окружении непривычно дорогих вещей, с кудряшками, делавшими его молодым, почти юным. Он понял теперь, как выглядел для доктора Лектера – сочетанием невинности и грязи, непрактичности и мудрости, узкой гранью между нормальностью и безумием, острой и манящей. Это был интерес исследователя, обнаружившего среди бесчисленных черепков целый сосуд, или кулинара, впервые пробующего экзотический фрукт. Но при этом Уилл чувствовал что-то ещё – что-то, что было спрятано очень глубоко, что не прорывалось даже в минуты откровенности; а возможно, это было пока скрыто даже от самого Ганнибала, хотя и жило в нём. Он чувствовал – возможно, первый раз в жизни, – что между ними установилась странная связь, густо замешанная на взаимном одиночестве и одновременно – самодостаточности; некий молчаливый уговор, обоюдное пересечение границ, сеансы откровенности; и он знал, что для Ганнибала Лектера это тоже первый, а поэтому волнующий опыт. Это не было любовью, дружбой или сексуальным влечением, но это существовало, и Уилл чувствовал его. Маятник качнулся ещё раз, и Уилл открыл глаза. Он ощущал себя именинником, с первого раза задувшим все свечки на торте.