***
— Да сколько можно? — вопрошал Шикамару усталым и раздражённым голосом. Парень сидел за столом в маленькой душной комнатушке уже битый час. Напротив него стояли двое АНБУ в масках, и хотя он не видел их глаз, Нара чувствовал, как они буквально прожигали в нём дыры пристальными взглядами. Голова стратега была забинтована — по-хорошему, ему бы сейчас быть в больнице, и всё же он здесь. — Я ведь уже всё вам рассказал. Я искал Наруто, прочёсывал окрестности и тут увидел дым, клубившийся над лесом. Подоспел на поле битвы где обнаружил бездыханное тело Джирайи-сана, от которого вглубь чащи тянулся кровавый след. Он и привёл меня к тайному убежищу Наруто, где я и обнаружил оного. Он здорово приложил меня головой о стену. И всё. Очнулся я уже в больнице, где со слов медиков узнал, что члены отряда, подготовленного Джирайей-саном, сражались с Наруто и проиграли, и что многие из них сейчас в крайне тяжёлом состоянии. А спустя минут пятнадцать пришли вы, ребята, и притащили меня сюда на допрос, как будто это я тут главный злодей. — И всё равно, тут что-то не сходится, — твёрдо стояли на своём масочники. Шикамару вздохнул и упёрся лбом в ладони. — Согласно твоим показаниям, когда ты обнаружил Наруто, у него отсутствовала правая рука. Твои слова подтверждает отрубленная конечность, позднее обнаруженная в расположенном неподалёку поле. Однако это не помешало ему вырубить тебя? Не говоря уже об остальных его ранах? Как же так? На мгновение повисла тишина. Нара призадумался. — Я тоже решил, что бой с Легендарным Санином измотал его, и ослабил бдительность. В этом и была моя фатальная ошибка, за которую я поплатился, — снова долгая пауза, в ходе которой Шикамару «играл» бровями, как бы говоря: ну, отпустите меня. — Ты что-то не договариваешь. — Ну, знаете ли, у меня черепно-мозговая травма. Мало ли, что я сейчас могу напутать в своих показаниях? Слушайте, мои друзья сейчас в больнице, и я должен быть рядом с ними. Неужели меня так сложно понять? — один АНБУшник склонился над ухом другого и шепнул что-то ему. После недолго перешёптывания оба кивнули и снова обратились к брюнету: — Хочешь поскорее уйти отсюда? Тогда тебе придётся побеседовать со… специалистом в вопросах получения информации. Его зовут Морино Ибики, — при одном только упоминании этого имени Шикамару вздрогнул. Он прекрасно помнил мастера пыток Конохи, когда-то проводившего один из этапов экзамена на чунина. Беседа с ним уж точно будет не из приятных, но если он сейчас откажется, это будет выглядеть подозрительно. — …Ладно. Ведите сюда вашего сраного мясника!***
Нара освободился спустя ещё несколько часов. Слава Богам, Ибики не стал его пытать. В Конохе сейчас, конечно, всё далеко от нормы, но не настолько, чтобы молодого чунина мучили, не имея на то особых оснований. Впрочем, это не отменяло того, что допрос был жёстким и ни в какое сравнение не шёл с тем, чем занимались обычные АНБУ. Единственным спасением для Шикамару стало хладнокровие. Сохраняя спокойствие и не увиливая от ответов, он раз за разом он рассказывал всё ту же историю до тех пор, пока не убедил мастера пыток. А может, последнему просто всё это надоело. Войдя в палату Чоуджи, Шикамару остановился, едва переступив порог. Он слышал о том, что Акимичи был серьёзно ранен и перенёс сложную операцию, но почему-то осознал всю серьёзность ситуации, лишь когда увидел всё воочию. Его друг лежал в постели в бессознательном состоянии, окруженный пикающей аппаратурой. Стратег подошёл к окну и сел на край подоконника, удручённо повесив голову. Он чувствовал вину перед Чоуджи. Уж кому-кому, а ему он зла не желал. Однако это не был тот случай, когда вина нестерпима и терзает душу диким зверем, заставляя испытать искреннее раскаяние. По ощущениям это больше походило на какую-то куда более детскую ситуацию. К примеру, как если бы Шикамару носился по улице и сбил друга с ног, случайно налетев на него. Несомненно, Чоуджи было больно, и он пострадал из-за Нары, но в подобной ситуации вообще кто-то виноват? Это ведь случайность, и извиняться тут не за что. По крайней мере, так Шикамару думал. — Эх, Чоуджи. Ты хороший парень, но как человек — ужасно простой и незначительный… — вдруг вырвалось у брюнета. Он несколько удивлённо поводил взглядом по комнате, словно ища того, кто это сказал, но потом свыкся с мыслью, что слова прозвучали из его собственных уст. Складывалось такое впечатление, что он оправдывал ранение Акимичи тем, что тот являлся незначительным человеком, и если его не станет, это не повлечёт за собой никаких вселенских изменений. Эти мысли пугали стратега. Раздвижная дверь открылась. В проходе возник Нейджи, одним своим видом вызывавший жалость. На нём всё ещё была одежда, в которой он бился с Наруто. Грязная, изодранная, с мелкими пятнышками крови. Он стоял сгорбившись, едва заметно кривясь от боли, а по взгляду было очевидно, что он ужасно устал. Ему бы сейчас тоже не помешало прилечь и получить дополнительную медицинскую помощь. — А, Шикамару… Это ты… — как-то безжизненно и тихо сказал Хьюга. Можно было подумать, что у него кто-то умер, хотя, насколько Наре было известно, Хината и Ханаби выжили. — Ты уже заходил к Ино? Отвести тебя к ней? Чунин сдержано кивнул, и вместе они направились к Яманака. Выйдя в коридор Шикамару ещё раз про себя отметил, насколько же здесь сегодня тихо. А тишина в больницах всегда казалась ему угнетающей. — Помнишь, как мы пытались вернуть Саске? — неожиданно спросил Нейджи, не замедляя шаг. — Тогда всем нам тоже знатно досталось. А теперь всё повторяется, только на этот раз Коноху предаёт Наруто. Прямо-таки проклятие какое-то. — Проклятие жестокой Богини… — Что? — Да так, ничего, — Шикамару отводит взгляд в сторону, думает, как бы сменить тему. — Я слышал, что Ханаби и Хинату доставили в ваше семейное додзё. С ними всё в порядке? — Да, — казалось бы, это ведь просто прекрасно, так почему Хьюга стал мрачнее прежнего. — Хината отделалась ушибами и ссадинами, но она очень подавлена из-за того, что случилось. А вот Ханаби… С ней всё примерно так же, как с Ино. — В смысле? — стратег непонимающе вскинул брови. — А ты не слышал? Ино и Ханаби — единственные, кто выбрался из передряги целыми и невредимыми физически, но не психически. Они обе находятся в шоковом состоянии. Ничего не говорят, ни на что не реагируют. Просто… сидят. Вон, полюбуйся. Нейджи резко остановился, указывая взглядом на дверь нужной палаты. Чувствуя волнение, Нара постучал и, не дождавшись ответа, открыл её и вошёл внутрь. Свет в палате был приглушён, а окна зашторены, так что он не сразу сумел всё разглядеть: Ино, одетая в больничную одежду, расположилась полусидя на койке, склонив голову так, что волосы скрывали её лицо. Рядом с ней сидел её побледневший отец, сжимавший ладонь дочери в своих руках и что-то шептавший ей. Стратег подошёл к ней и просто застыл на месте, не зная, что сказать или сделать. Так прошла пара минут. — При использовании техники переноса сознания всегда существует определённый риск, — пробормотал Яманака, не глядя Шикамару в глаза, будто он разговаривал не с ним, а с дочерью. — Риск того, что в разуме жертвы техники ты обнаружишь то, с чем не готов был столкнуться. И это «что-то» сведёт тебя с ума. Как думаешь, что же Ино увидела в сознании Наруто? — Боюсь даже представить… Неожиданно Ино отреагировала на звук. Она повернула голову в сторону Шикамару и посмотрела на него так, что у того холодок пробежал по спине. Затем наклонилась к затрепетавшему отцу и о чём-то попросила его одними губами. Он тут же заметался в палате и за пару секунд ухитрился откуда-то достать ей лист бумаги и карандаш. Взяв карандаш в руку так, как это делают ещё совсем маленькие дети, она начала вырисовывать что-то небрежными движениями. Ещё до того, как девушка закончила, Шикамару уже понял, что она пыталась изобразить. Это был криво накарябанный символ Джашина.***
Похороны Джирайи не заставили себя долго ждать. На них пришло очень много людей, хотя большинство из них даже ни разу не видело Жабьего Отшельника, когда тот был ещё жив. Сейчас же он лежал в открытом деревянном «ящике» — подобии гроба, наполненном белыми цветами. На лице было выражение умиротворения, что казалось хорошим знаком и внушало уверенность в то, что он упокоился с миром. Здесь были почти все шиноби старшего поколения, от Гая и Асумы до Ируки и Чоузы. Были и молодые ниндзя, включая тех, что состояли в провальном отряде. По крайней мере, пришли те, кто оправился от ран: Нейджи, Хината, Ли, Ямато и Шикамару… Шикамару. Пожалуй, ему здесь уж точно делать нечего. Ведь он, как-никак, приложил руку к кончине седоволосого. Нара и сам чувствовал, что ему здесь не место и больше всего на свете хотел уйти, но отец не позволял ему сделать этого. По крайней мере, стратег обязан был отдать дань уважения. Шикамару подошёл к «ящику» и холодно взглянул на лежавшего там мертвяка. Он несколько раз прокрутил в голове последние мгновения жизни санина, свидетелем которых он стал. Затем закрыл глаза, сложил ладони и притворился, что молится. «Что я здесь делаю? Это ведь я добил его. Я вбил последний гвоздь в крышку его гроба. Я. А что насчёт всех этих людей? Они его даже не знали, но, особо не задумываясь, они готовы прославлять его. Рыдать, приговаривая: „Он был настоящим героем!“. Если я сейчас посмею заявить обратное, они ведь меня залинчуют. Бросятся на меня с пафосной тирадой в духе: „Он за тебя на войнах воевал! Он жизни своей не жалел!“. Что за лицемерное общество показного небезразличия? Если все они такие моралисты, и ради Джирайи они готовы проливать горючие слёзы, то этого мало. Они должны плакать и жалеть ещё и всех тех, кого Джирайя убил на этих войнах. Должны жалеть того же Орочимару, ведь и он тоже что-то, да сделал во благо деревни. Должны жалеть каждого мужчину, женщину и ребёнка, искалеченного системой мира шиноби. Должны жалеть настоящих чудовищ, ставших таковыми благодаря этому миру. Должны жалеть Наруто… Должны жалеть меня». Не выдержав, Шикамару ушёл с похорон и теперь плёлся по пустым улочкам Конохи. Казалось, что все жители деревни собрались на кладбище и он один такой моральный урод, осмелившийся покинуть то тоскливое место раньше положенного времени. Ну, да ладно. На стратега накатывали приступы меланхолии. Он отчего-то чувствовал себя преданным, оставленным позади, как лишний груз. Словно Наруто его поматросил, заставил задуматься над взглядами на жизнь, и бросил здесь. От подобных абсурдных мыслей брюнету хотелось смеяться, но он лишь слабо ухмылялся. А потом услышал голос. Громкий, женский, пьяненький. И принадлежал он Тсунаде. Той, кого все ожидали увидеть на похоронах, но никто так и не дождался. Идя на голос Нара вышел к небольшому бару, за стойкой которого сидел единственный клиент — Пятая Хокаге. В одной руке она держала стакан, а в другой — почти полностью опустошённую бутылку саке. Щёки её горели алкогольным румянцем. Шикамару и сам не понял, зачем он подсел к ней. — Все ждут Вас на похоронах, — монотонно сказал чунин, глядя куда-то вдаль. — Моё присутствие не заставит Джирайю воскреснуть из мёртвых, — горестно ответила Хокаге. Шикамару хмыкнул и кивнул, признав, что в словах женщины есть доля здравого смысла. — Прошу, не суди меня строго. Мне это нужно… На меня столько всего свалилось, я на грани нервного срыва. Смерть Сакуры и Джирайи, предательство Наруто и Какаши — всё это словно произошло в одно мгновение, а у меня до сего момента даже возможности погоревать не было. Приходилось сначала заниматься одним, потом другим. А скоро мне придётся доложить всем о ситуации на Совете Каге… «Инцидент Узумаки Наруто». Так феодалы это назвали… Господи-Боже! Ну, за что нам всё это?! Тсунаде замахнулась, кажется, желая ударить по стойке кулаком, но вовремя одумалась и сделала ещё один глоток спиртного. Нара же просто сидел и молча наблюдал за ней. — Эти двое… Наруто и Какаши… Одним ведь только Богам известно, где они сейчас! — Ну, за Какаши я ручаться не могу, но по-моему насчёт Наруто всё вполне очевидно, — Принцесса Слизней непонимающе уставилась на стратега. Алкоголь и горе явно затуманили её разум. — Саске. Как всегда, всё упирается в Саске…***
У входа в потайное убежище Орочимару возник человек, одетый в чёрное. За спиной у него была коса с тремя лезвиями, а лицо его скрывал капюшон и странная маска. Под ней красноватые губы вытянулись в ухмылке. — Нашёл.