The Beginning of the End

Теперь, когда у Имхотепа был паспорт, они смогли оформить брачный контракт. Ставя свою новую подпись, Имхотеп заметил, что в его время брачный договор составляли все господа Та-Кемет, "чье имя было достойно сохраниться". Меила бросила быстрый взгляд на бритоголового нотариуса-турка... но тот, если и услышал слова жреца, не придал им значения. Египтянка наклонилась и расписалась там, куда нотариус показывал пальцем. Черные волосы Меилы выскользнули из-под легкого платка и легли на документ. Когда чиновник поставил печать, Меила подхватила свеженький контракт и одарила своего возлюбленного сияющей улыбкой. - Теперь мы муж и жена по всем законам. При слове "всем" глаза Имхотепа заблестели предвкушением, губы тронула улыбка, предназначенная ей одной. Но он остался спокоен. Супруги покинули нотариальную контору. В дверях Меила взяла Имхотепа под руку, по-европейски. Она на мгновение прижалась к нему. - А что в наше время делали после этого?.. - Жена со своими слугами и имуществом переходила в дом мужа, - улыбаясь, ответил Имхотеп. - Приглашали жреца, который бросал супругам под ноги горшки с кровью и молоком, благословляя их на процветание и плодородие... Муж клялся жене, а жена - мужу богами своего дома, в чистоте своего сердца и верности. При этих словах неторопливо шедшие Имхотеп и Меила остановились и повернулись друг к другу. Узкая улочка, зажатая между глухими глинобитными стенами, была пуста. Жрец, улыбаясь, обнял свою возлюбленную и привлек ближе, глядя ей в глаза. - Муж принимал жену под покровительство и становился господином ее жизни... Меила закрыла глаза, принимая его поцелуй. Каждый раз она теряла голову. - Нас увидят... - Тогда тебя это не страшило. Они еще раз поцеловались. Но тут в соседнем дворе за стеной залаяла собака: Меила вздрогнула. Она ощутила сладковатый запах отбросов, словно только сейчас достигший ее обоняния. Над яркими банановыми и апельсиновыми корками, сваленными в кучу под стеной, громко жужжали мухи. - Лучше все-таки пойдем отсюда. Они зашагали быстрее, как будто их кто-то преследовал. Меила бросила взгляд назад и крепче сжала локоть своего спутника. Только подумать - до сих пор, до этого самого времени ей не верилось, что Имхотеп ее муж. Казалось, что в любую минуту кто-то может ворваться к ним и разбить их краденое счастье! Теперь уже навсегда!.. Имхотеп чувствовал, как Меила напряжена, и не возобновлял разговора до самого дома. Когда они прошли в гостиную, хозяйка бросила на круглый стол коленкоровую папку, в которую был убран брачный контракт, и плюхнулась на диван. - Как я устала... Имхотеп опустился рядом и обнял жену: забыв о своем желании, покачивая ее, как ребенка. - Сегодня все позади, мерит... А что будет завтра, знают одни боги. Он поцеловал ее теплые надушенные волосы, с которых упал шелковый платок. - Всегда напоминай себе: тебе нужно прожить только этот день, есть только этот день, - а ночь подарит тебе отдых и новые силы... Тут вдруг Меила стремительно выпрямилась и закинула руки на плечи жреца, с ужасом глядя ему в лицо. - А что, если у нас больше не будет времени?.. Имхотеп улыбнулся, погладив ее по щеке. - В тебе говорит ужас прошлого. Успокойся: мы долго еще не встретимся с ним. "Значит, однажды все-таки встретимся", пронеслось в голове у египтянки. Но сейчас она позволила Имхотепу себя убедить. Меила дернула шнурок звонка, проведенный к столу и скрытый темно-зеленой плюшевой занавеской, и приказала подать кофе. Имхотеп в доме Хафеза тоже пристрастился к этому напитку, любимому арабами. Роза принесла им кофе: когда служанка ставила поднос, руки у нее задрожали так, что чашки звякнули друг о друга. Меила вздрогнула и с опозданием улыбнулась девушке. - Спасибо, дорогая. Взяв чашку, она сделала глоток дымящегося черного напитка. Потом посмотрела на Имхотепа. - А ведь мы с тобой не женаты... и никогда не будем женаты. Жрец напрягся, темные глаза застыли. - О чем ты говоришь?.. - Мы никогда не сможем освятить наш брак, - Меила взяла его большую руку в обе свои. - У нас теперь нет и не может быть религии, ты понимаешь?.. Мы пошли в контору по регистрации и расписались в том, что не обманем один другого. Но мы обманули всех богов. Имхотеп сжал губы. - С господином Хафезом мы часто говорили... о религии, - жрец с неудовольствием произнес это новейшее слово, которое ограничивало и принижало божественное, отделяя его от "науки". - Я спросил его, что он думает об Анубисе и теперешней власти этого бога на земле. Имхотеп невесело улыбнулся. - Мистер Хафез считает, что Анубис демон, не пожелавший склониться перед единым богом. И то, что водитель наших мертвых вершит сейчас, - это его наказание, и он находится в своем аду, в который стремится ввергнуть остальные создания. Меила поднесла руку ко рту. - И ты согласен?.. - Да, - без обиняков ответил Имхотеп. - Как бы ни было во времена Та-Кемет, сейчас это так. Но потом жрец улыбнулся. - Когда же я спросил Хафеза, где сейчас пребывает Осирис, тот не смог ответить. Может быть, именно Осирис - светлый бог, который вернул мне благословенную смертность? Меила нахмурилась. - Но ведь ты, кажется, согласился с тем, что Бог един! Имхотеп кивнул. - Когда я думаю на языке англичан, я согласен с этим. А когда думаю на нашем и возвращаюсь умом в мою прежнюю жизнь, я опять верю в Осириса, Ра и Хора! И тогда это опять справедливо! - Они сотворенные боги, - пробормотала египтянка. - Господь не сотворен и вне времени... Нет, это слишком сложно для меня. Имхотеп счел разумным промолчать. Поднеся руку подруги к губам, он поцеловал ее ладонь. - Наш союз будет священ, покуда мы будем хранить его. Меила улыбнулась; а когда Имхотеп обнял ее, забыла все страхи. Роза, вернувшаяся в гостиную за посудой, замерла в дверях, глядя на супругов... а потом попятилась назад, стараясь себя не обнаружить. Хотя Имхотеп и Меила заметили бы ее, только если бы горничная грохнула весь поднос на пол. Роза вернулась на кухню. Там сейчас сидел Аббас, который кивнул ей и поманил, чтобы она села напротив. - Не хотела мешать? Аббас улыбался. Роза рассмеялась. Этот египтянин всегда так хорошо понимал, что происходит в доме - и у нее самой внутри. Она села напротив своего жениха за стол, и они замолчали. А потом Роза спросила: - Послушай, Аббас... неужели ты совсем-совсем не удивляешься? Тому, что с нами случилось? Если бы я вернулась домой и рассказала обо всем сестре, воображаю, как она... Египтянин поднял руку, и Роза смолкла, глядя на суженого во все глаза. - Когда я был маленький, у нас в деревне был мулла - очень умный человек, - задумчиво сказал Аббас. - Он говорил: ложь все, кроме Бога. Роза замерла, пораженная этими словами. - И вправду, - сказала англичанка. - Все, кроме Бога... и того, что мы любим друг друга, - отважилась прибавить Роза. Аббас кивнул. - Скажи госпоже, что мы хотим пожениться, - напомнил египтянин. Он всегда понимал и то, чем Роза обосновала свою просьбу служить Меиле Наис, - верная женщина всегда будет к ней ближе всех. У восточной женщины такого статуса, как мисс Меила, не может быть подруг и тем паче друзей. Только люди ее дома. - Я завтра поговорю с мисс Меилой, - застенчиво сказала Роза. Аббас радостно улыбнулся и, потянувшись к невесте через стол, поцеловал ее в щеку. - Наконец-то, - сказал он. А Роза вдруг перестала улыбаться. - Мы ведь тоже, как они, - просто пойдем в контору по регистрации?.. - Да, - подтвердил египтянин. Он сочувствовал невесте, понимая, что это значит для нее, - обойтись без христианского венчания. Но иного пути не было. Роза тяжело вздохнула, но больше ничего не сказала. Аббас и Роза поженились через несколько дней. В Египте свадьбы не афишировались так, как в Европе, и, уж конечно, женщина во время этой церемонии редко находилась в центре внимания. Так что Роза смирилась с тем, что ее нового положения жены почти никто не заметит. Главное - что это значило для ее мужа и их хозяев... Меила дала Розе деньги на скромный домашний праздник. За столом собрались все слуги: они надели свои лучшие наряды, было много вкусной еды, и даже пригласили певицу, которые в Египте исполняли свои песни, скрывшись от глаз зрителей. Роза даже сшила себе у портнихи-француженки свадебное платье - и сидела рядом с мужем вся в белом, с жемчужной ниткой в завитых по такому случаю коротких волосах. Ее плечи прикрывала прозрачная газовая косынка с искрой. Аббас, сам одетый в черный европейский костюм, шепнул ей, что она сегодня настоящая прекрасная английская невеста. Роза была счастлива это слышать, хотя уже очень давно не рассматривала модных журналов с картинками. Меила наблюдала издалека праздничную суматоху слуг и думала с грустной усмешкой - она позволила Розе сделать то, чего не позволила самой себе. Свадьба богатых людей даже в Египте становилась событием... а новоиспеченный Сети Амир не мог допустить никакого шума вокруг своего имени. И просто - представить себе, что можно сегодня праздновать свадьбу с древнеегипетским жрецом, Меила до сих пор не могла. Имхотеп вошел в ее дом белым днем, через парадную дверь. Но этим торжественная часть и ограничилась. Он просто начал жить с Меилой как муж с женой. Слуги помалкивали - и следовало благодарить Аллаха уже только за это... До того, как зарегистрировать свой брак, Имхотеп и Меила прожили вместе целых десять дней, древнеегипетскую неделю. Они узнавали друг друга всесторонне, как это могут делать только люди, находящиеся в самой интимной близости. Они подолгу разговаривали - Имхотеп рассматривал предметы египетской старины, наполнявшие дом Мухаммеда Наиса, и отпускал интереснейшие комментарии. Такие разговоры нередко сами собою переходили в занятия любовью. Как будто для обоих это был сильнейший афродизиак. Меила вначале побаивалась страсти Имхотепа, ей было трудно... но в его объятиях она мало-помалу вспоминала любовную науку, которую так хорошо знала Анк-су-намун. Имхотеп был лучшим возлюбленным, какого могла пожелать женщина: казалось, ее наслаждение для него важнее, чем его собственное. Глядя, как Меила изгибается от страсти, отдает ему всю себя, - больше, чем когда-либо мог получить фараон, - Имхотеп был счастливейшим из властителей: он говорил ей, что в мгновения ее наслаждения он сразу и мужчина, и женщина. Подобен божеству. Высший жрец в Та-Кемет мог отождествиться со своим божеством.... Они никак не предохранялись от возможной беременности. Древние египтянки были об этом гораздо лучше осведомлены, чем теперешние, - и многие женщины Черной Земли, как богини своих домов, сами решали, иметь им дитя или не иметь. Меила могла бы прибегнуть как к современному способу защиты, так и к древнему, о которых Имхотеп рассказал ей лучше, чем мог бы любой из найденных на сегодняшний день медицинских папирусов. Сам жрец говорил, что ему было даровано уже слишком много, чтобы он требовал всех благ, которые даруются смертным. И право решать, хочет ли она родить, Имхотеп оставлял за своей женой. Ведь это она ввела его в свой дом, а не он ее! И пусть слуги почитали в нем хозяина, Имхотеп не позволял этому сознанию затмить в нем древнеегипетское чувство справедливости. Меила, однако, доверилась судьбе. Сказать по правде, она не очень-то хотела ребенка. Будущее таило грозные опасности, которые предчувствовал и Имхотеп. Над Европой сгущались тучи. И сама Меила была уже далеко не юна, хотя и младше Розы Дженсон, которой сравнялось тридцать. Меиле исполнилось двадцать семь лет, а для египтянки это было много... Спустя две недели после их женитьбы Хафез прислал ей подробное и довольно бодрое письмо, в котором рассказывал, как дела у семейства О'Коннеллов и в каких направлениях ведут исследования британские египтологи. Меила по телефону сообщила своему руководителю, что Имхотеп теперь живет с ней. Может быть, это существенно подняло Хафезу настроение, - безусловно, как и то, что египтянин наконец вернулся в величайший английский дворец истории, в котором он был королем. "В любом случае, наш с вами специалист будет очень полезен, - писал директор Британского музея. - Думаю, когда я вернусь, он получит докторскую степень". Имени Имхотепа Хафез, конечно, не назвал. По его словам, О'Коннеллы ни о чем не догадались... Меила прыснула, как девчонка, читая между этих совершенно пристойных и невинных строк настоящее содержание. Имхотеп тоже смеялся, когда она показала ему письмо Хафеза. Тот обещал скоро вернуться. Жрец начал вполне серьезно готовиться к работе - сидя над книгами профессиональных египтологов, подводя под свой древний практический опыт теоретическую базу. Имхотеп заметно изменился после того, как смог показать свое лицо новым людям, назвать себя гражданином нового Египта и мужем Меилы Наис. Казалось, характер его смягчился, и слуги Меилы, прежде очень боявшиеся его, теперь привыкли и стали больше доверять. Хотя это не значило, что Имхотеп перестал быть опасен, - Меила лучше всех знала, как обманчиво может быть поведение жрецов Черной Земли. В последние дни у нее появилось подозрение насчет своего состояния, которым египтянка не спешила поделиться с мужем. Как и не спешила уведомить Имхотепа о своих деньгах на швейцарском и английском счетах.