The Beginning of the End

Роза завела себе кошку. Египетскую мау - зеленоглазого пятнистого котенка, обещавшего вырасти в стройную красавицу, каким некогда поклонялись в Черной Земле. Англичанка без спросу купила котенка на рынке и принесла домой, спрятав на груди под черной шалью. Меила в это время была в гостиной одна - рассматривала образцы материи на платья. Египтянка, сидевшая на диване, недоуменно подняла глаза на стук каблучков... а потом вскрикнула, услышав тонкое мяуканье. Роза умоляюще улыбалась госпоже, держа на руках своего питомца: и на несколько мгновений Меиле показалось, что англичанка опять, как много лет назад, готова стать на колени. - Что ты себе позволяешь?.. - спросила Меила. Она давно уже не держала дома террариума - ядовитую змею продали обратно тому же торговцу. Это увлечение прошло так же резко, как началось. Однако на очаровательного котенка в руках своей служанки Меила смотрела с таким же ужасом, как когда-то сама Роза на ее гадюку. - Позвольте мне оставить его, - англичанка пальцем погладила малыша по головке, почесала шейку, и он тут же заурчал. - Я сразу поняла, что он будет нужен нам в доме! Меила так растерялась, что забыла все бранные слова. Да это было бы и непристойно. - Дай его сюда, - приказала египтянка. - Мне кажется, это... это она, мисс Меила, - Роза немного покраснела, доверчиво сажая котенка на колени хозяйке. - Хотя ему всего месяц, трудно понять... Меила перевернула котенка на спину. Тот попытался схватить лапками ее руку, но потом снова заурчал: женщина невольно улыбнулась. - Это самочка, - подтвердила она. Потом снова посмотрела на служанку - без всякой улыбки. - Как же ты посмела принести в дом кошку без дозволения моего мужа!.. Роза сама уже испугалась своей смелости, но позиций не сдала. Она присела на диван рядом с египтянкой. - Я и не хотела, чтобы ваш муж знал, госпожа, - тихо сказала Роза. Или это Хенут, служанка фараона и покровительница кошек, сейчас смотрела на Меилу?.. Роза приготовилась принять на себя гнев хозяйки; но Меила неожиданно мирно улыбнулась. Коснулась щеки служанки, и по телу Розы пробежали приятные мурашки. - Хочешь устроить Имхотепу последнюю проверку? Ну что ж, попробуй. Меила взяла кошечку и подала ее обратно Розе. - Поскольку она твоя, имя выбери сама, - в голосе египтянки проскользнула мягкая угроза. - И отвечать тоже будешь сама. Роза встала и поклонилась, держа животное у сердца. Кошечка запищала и завертелась в ее руках, должно быть, проголодавшись. - Я отнесу ее на кухню, покормить, - англичанка просяще улыбнулась. Меила пожала плечами. - Если не выронишь по дороге. Держи ее в своей комнате и позаботься, чтобы она не пачкала в доме. Когда Роза повернулась, чтобы уйти, Меила заметила наметившуюся округлость под ее платьем. Сдвинув брови, египтянка положила руки на свой живот. Кто знает, не вредно ли держать кошку беременным?.. Нужно будет спросить доктора. Шел уже пятый месяц, и за это время было достигнуто совсем немало. Хафез вернулся два месяца назад с видом триумфатора - он хвастался дозволением на новые масштабные раскопки в Долине царей, которые будут вестись под его руководством. Может быть, Хафез опять возмечтал привлечь Имхотепа к этому богомерзкому, с точки зрения жреца, делу. Но пока у директора Британского музея, равно как и у Имхотепа, хватало благоразумия не заговаривать об этом в лоб. Имхотепа, по протекции Хафеза, официально взяли консультантом в Каирский музей. Теперь жрец много времени проводил там, исследуя новые находки, - и хотя к его мнению прислушивались, но пока что не больше, чем к мнению других местных экспертов. Даже чаще, чем у них, его слова считали "недостаточно взвешенными". Англичане со своим английским юмором, наверное, оценили бы эту ситуацию - мертвые экспонаты огромной исторической важности теперь исследовал живой экспонат, важность которого была неизмерима... Интересно, хоть кто-нибудь в музее догадывался, кто такой Сети Амир? Сегодня Имхотеп как раз был в музее - "на работе". Меила до сих пор не могла вписать верховного жреца Осириса в свой мир, в повседневность. Ей казалось, что если только это слияние произойдет, умрет какая-то часть ее существа: лучшая ее часть... Меила так задумалась, что очнулась, только когда паркет позади скрипнул под тяжестью шагов и ей на плечи легли сильные ласковые руки. Египтянка вздрогнула, но тут же улыбнулась. Имхотеп, склонившись к жене, потерся о ее висок щекой. - Моя сестра Исида сидит и ждет меня... Ей так нравилась его гладкая кожа. Тех, на чьем теле слишком много растительности, люди Та-Кемет считали дикарями. Меила встала, и Имхотеп приблизился к ней: супруги взялись за руки и поцеловались. - Ты опять вошел без звонка, - с ласковым упреком сказала египтянка. - Я не люблю этих устройств, ты знаешь. Имхотеп с улыбкой погладил ее по щеке. Кто бы ни владел этим домом, как бы бессмертный жрец ни любил ее, он всегда будет поступать так, как считает нужным. Меила прижалась к нему: муж обнял ее, и оба с волнением, - каждый раз новым, - почувствовали биение жизни, которую зачали. - Ты голоден? - спросила Меила, когда отстранилась от мужа. Имхотеп кивнул. Меила почувствовала, как ее накрывает волна любви. Он наконец принадлежит ей, и она может кормить его, как все любящие жены своих мужей... - Тогда иди умывайся, все готово. Они обычно ужинали в гостиной: иногда даже принимали здесь гостей, на которых Имхотеп неизменно производил впечатление. Меила села за стол и позвонила. Опускаясь на кожаный диван, она ощутила, как потянуло спину: и с шипением взялась за поясницу. Роза сейчас принесет тяжелый поднос... надо велеть кому-нибудь из слуг подменить ее. Служанка пришла и поставила перед хозяевами поднос с аппетитно пахнущими блюдами, которые были накрыты крышками. Теперь англичанка не выказывала страха перед Имхотепом, но поморщилась, разгибаясь. Когда Роза встретилась глазами с госпожой, та распорядилась: - Больше не таскай нам подносы из кухни. Пусть Салах побегает, ему полезно, - Меила усмехнулась. Роза улыбнулась в ответ. - Спасибо, мисс. - Можешь идти ужинать, - сказала хозяйка. Ей уже очень хотелось остаться вдвоем с мужем. Горничная ушла. Меила и Имхотеп принялись за мясо с приправами. Меила то и дело забывала о еде, хотя проголодалась, - ей всегда доставляло наслаждение смотреть, с каким изяществом жрец пользуется ножом и вилкой. - Что ты делал сегодня? - спросила египтянка, когда они приступили к десерту. Имхотеп собирался ответить, как вдруг в гостиной раздался кошачий писк. Муж Меилы встал так резко, что чуть не своротил тяжелый стол. - Что это?.. Меила вжалась в спинку дивана. Она видела, как красивый профиль Имхотепа исказил ужас: и такой же ужас оледенил ей внутренности. А что, если... Тут на ворсистую ковровую дорожку перед ними выскочила Роза, которая тяжело дышала. К груди служанка прижимала своего котенка-мау. - Бога ради, извините, мисс Меила!.. Сэр, - она посмотрела на Имхотепа и присела в своей забавной манере, точно перед принцем из английского царствующего дома. - Моя кошечка убежала, и я едва поймала ее! Имхотеп стремительно ступил вперед... и вдруг выхватил у Розы котенка. Служанка громко ахнула, и Меила тоже: обеим женщинам показалось, что это существо сейчас разорвет зверька напополам. Или сожрет живьем. Сети Амир опять был тем чудовищем, которое вызвала к жизни Эвелин Карнахан... Вот только кошек он больше не боялся. Меила и Роза, точно очнувшись от дурного сна, увидели, что жрец стоит и с улыбкой рассматривает зверька, который весь умещался в его ладони. Пятнистая кошечка вылизывала свои лапки и тоже не выказывала агрессии. Наконец Имхотеп обратился к Розе: - Как ты назвала ее? - Еще никак не успела, сэр, - сказала изумленная служанка. Она не знала, как истолковать то, что видят ее глаза... - Все всегда возвращается к своему началу, но с новым значением, - прошептал жрец. - Я назову эту кошку Сунут - исцеляющая.* Он вернул Розе новую маленькую хранительницу дома, как, наверное, это делали служители богини-кошки Баст: почтительно держа котенка в ладонях. Роза поклонилась и ушла пятясь. Меила сперва хотела хорошенько отчитать ее наедине за эту выходку. Имхотеп, несомненно, сразу же понял, что его проверяют... но все в конце концов обернулось к лучшему. Супруги вернулись к десерту и кофе. Покончили с едой в молчании, а потом, обнявшись, пошли наверх. В спальне Меила опять спросила мужа, чем он занимался сегодня. Имхотеп казался задумчивым... но ответил с готовностью. - Люди в музее думают, что я делаю одно и то же. Для них это одинаково - как для всех, кто не видит души вещей, - сказал жрец. Люди Та-Кемет верили, что у всех вещей, как и у живых существ, есть свой двойник в тонком мире. Именно в этом был смысл наполнения гробниц. Меила могла вообразить, что эти древности говорили - нет, даже кричали о себе Имхотепу, когда он брал их в руки... Жрец поднял на нее глаза. - Эти вещи говорят мне: верни нас туда, где мы обитали. - Ты слышишь их сильнее, чем вещи из моего дома? - спросила египтянка, приобняв мужа в тревоге. - Они тоже говорят, но их голоса уже почти стихли, - сказал Имхотеп. - У новых находок в музее... не израсходована темная энергия, как вы выражаетесь сейчас. - Она всегда темная? - пробормотала Меила. Жрец усмехнулся. - Чего же ты ждала? Маат обернулась не-Маат, и наша правда - это ваша ложь. Имхотеп по-прежнему говорил "ваша", причисляя к новым варварам и ее. Что ж, он не ошибался. - Главного не увидеть глазами, - прошептал ее муж. - И эта слепота - счастье каждого, пока его сердце не пробудится к ответу. Меила поцеловала его. - Успокойся... забудь об этом. Сейчас ты дома, со мной. Имхотеп наконец улыбнулся ей. Остаток вечера они провели мирно, хотя больше не разговаривали. Имхотеп взял книгу - он полюбил английскую классику; а Меила села к столу порисовать. У нее было достаточно много свободного времени - и, как у многих богатых женщин, во время беременности проснулись некоторые артистические наклонности. Вернее сказать, про себя Меила знала, что рисует талантливо: древнеегипетский стиль угадывался в ее манере, но это было больше, чем талант копииста, который требовался археологу. Еще она пробовала сочинять стихи. Меила называла их "ответом Нефертити Эхнатону", и Имхотеп восхищался ее лирикой. Меила посмотрела на мужа, погруженного в чтение. Он был - или стал теперь подобен выдающимся людям европейского Возрождения: таким же титаном, проявлявшим себя во всех областях... Чтобы поддерживать в форме свое прекрасное тело, Имхотеп каждый день упражнялся. Конечно, в арабской стране он был гораздо более скован приличиями - в Та-Кемет служители богов, наряду с другими мужчинами, развивали свою силу, упражняясь в метании копья, борцовских поединках, колесничих гонках, охоте и гребле. Здесь же Имхотепу оставалась только мышечная память... то есть память телесного двойника: но пока она не подводила его. Когда за окном совсем стемнело, Меила отложила карандаш. Она полюбовалась своим рисунком, подняв его и отдалив от себя. Она почувствовала, как Имхотеп подошел к ней сзади: он любил приближаться так неслышно. - Богиня повернулась к нам лицом, - прошептал он. Древнеегипетские художники всегда рисовали и богов, и людей в профиль... Меила обернулась. - Тебе нравится? Имхотеп улыбнулся. - Ты наделяешь рисунки душой. Это не всегда хорошо, как думают современные художники. Может быть, ты однажды встретишься с тем, что сам породил, и не узнаешь его... Египтянка так и не поняла, похвала это или порицание. Но ей было довольно и такой оценки. Меила положила руки на живот и улыбнулась. У нее и ее мужа еще много всего впереди... того, что они породили, но могут не узнать, когда увидят. Меила Наис всегда любила встречаться с неизведанным и принимать вызов судьбы. * Суну (др.-егип.) - врач, окончание -т означает женский род.