The Beginning of the End

Меила пробыла в родильном доме неделю, и муж каждый день навещал ее и Фэй. Он приносил жене свежие фрукты, но никакого подарка не сделал: Имхотеп все еще терялся, думая, что могло бы понравиться Меиле из того изобилия, которое было доступно женщинам в Лондоне, и не хотел попасть впросак. Однако для Меилы оказалось гораздо важнее, что Имхотеп был очарован своей дочерью - как то и сулило ее имя. Несмотря на то, что она сама была любимицей отца, Меила знала о повадках многих мужчин, которым казалось очень скучно возиться с собственными младенцами. Однако Имхотеп не принадлежал к числу таких. В маленькой Фэй жрец видел великую тайну, зародыш будущего, уготованного ему и его жене... Он мог подолгу ходить по палате, держа дочь на руках и разговаривая с ней на давно мертвом языке, - и Фэй затихала, точно уже все понимала. Фэй не была капризной, как многие слабые или недоношенные дети, но объятия отца приносили малышке особенное умиротворение. Меила иногда, наблюдая эти нежные сцены, со страхом вспоминала пренебрежительное отношение к дочерям, до сих пор распространенное среди арабов. Тому, у кого рождалась дочь, следовало проклинать свою судьбу. Даже Пророк Бога не покончил с этой племенной дикостью. Как же хорошо, что ее муж - пришелец из другой эпохи, как и она сама... Новое далеко не всегда лучше забытого древнего. Роза тоже заходила к Меиле, два раза, - в первый она принесла для госпожи одежду и предметы туалета, а для Фэй детские вещи; а во второй Меила отослала горничную домой, сердито приказав "не делать лишних движений", пока для нее самой все не кончится. Однако, когда Меилу выписали, Роза все еще не разродилась. Вернувшуюся хозяйку с дочерью на руках домашние встречали цветами и маленьким праздником. Аббас, казалось, был рад рождению девочки не меньше Имхотепа. Интересно, если у него самого родится сын, - позволит ли Аббас окрестить его, как обещал Розе в Каире? Меиле было прекрасно известно, что ислам поощряет хитрость и уловки "ради высшего блага", особенно с неверными... Хорошо, что они сейчас в Лондоне, и Аббас Масуд, при всем своем благородстве, полностью зависит от хозяев. Розу отвезли в родильный дом через пять дней после того, как Меила вернулась. Аббас очень волновался и не скрывал этого. Он дожидался жену в больнице все время, пока она рожала, - целых пять часов. Роза подарила мужу сына, и Аббас был так счастлив, что плакал. Однако, когда Меила навестила ослабевшую Розу в палате, она заметила ее беспокойство. Мальчик родился с темно-каштановыми волосами и смуглее, чем мать, - лицом он тоже напоминал отца. Наверное, превратится в одного из тех красавцев-полукровок, которые сводят западных женщин с ума... - Как вы его назвали? - спросила Меила, когда отдала дань восхищения младенцу. Роза вскинула стриженую рыжую голову. - Мы? Мы его не называли и не назовем, - твердо сказала служанка. - Нашему мальчику нарекут имя в церкви, когда будут крестить. Тут Роза как-то виновато улыбнулась и прибавила, понизив голос: - Иначе бы Аббас не согласился, чтобы я назвала сына английским именем. Меила усмехнулась. - Аббас считает, что авторитет святой католической церкви выше авторитета его жены. Что ж, и на том спасибо. Однако эти планы пришлось изменить - чтобы получить свидетельство о рождении, родителям пришлось самим дать мальчику имя. Это вызвало долгие пламенные препирательства - и под конец утомленная мать пошла на компромисс, и было принято парадоксальное решение. Аббас даст сыну арабское имя, а потом, в церкви, ему будет дано другое, крещеное! Роза, конечно, была расстроена, а Меила хохотала от всей души. Что ж, закономерный итог в таком браке. Зато теперь все остались довольны. Аббас назвал сына Камилем, как его и записали в метрике; а через десять дней, в церкви Богородицы Скорбящей*, мальчику дали имя Эдвард. Священник приподнял брови при виде не по-здешнему смуглого ребенка, но, к радости Розы, не прослышал ничего о "мусульманской хитрости". Несколько недель обе молодые матери были полностью поглощены заботами о своих детях, но потом Меила решила, что пора вспомнить о делах. Она даже не знала, как приступить к этому. Следовало возобновить связи с теми, кто мог бы ей помочь. Меила не раз задумывалась, как Имхотеп относится к тому, что именно она обеспечивает их семью. Конечно, их ситуация была исключительной. Может быть, поэтому Имхотеп отдалился от нее в последние месяцы?.. Она осторожно заговорила с мужем об этом... жрец, казалось, не был задет и хладнокровно напомнил ей о недавнем прошлом Европы, когда обедневшие аристократы женились на богатых наследницах. Собственно говоря, такое случалось до сих пор. И неограниченный прирост капитала, к которому стремились современные магнаты, вовсе не всегда означал жизненный успех. Если понимать "жизненный успех" так, как понимал его он, побывавший по ту сторону смерти... - Прости, - прошептала египтянка, когда они с мужем наконец объяснились. Несмотря ни на что, она до сих пор чувствовала перед Имхотепом вину за отцовские деньги. - Я никогда... Я не хотела сказать, что в чем-то превосхожу тебя! Жрец улыбнулся. - Ты меня во многом превосходишь, - спокойно сказал он. - Но я не хотел бы получить такое превосходство, как ты. Меила опустила голову, поняв, что речь идет о пресловутом "прогрессе" - том, который не-истина. Она бросилась в объятия мужа, и все, что разделяло их, было забыто. Меила навела справки об Оскаре Линдсее - к своему облегчению, его имя египтянка нашла в телефонном справочнике. А ее опекун теперь важная птица! Или это она так отстала от века?.. У них в съемной квартире, в гостиной, тоже был установлен телефон, и Меила позвонила Линдсею не откладывая. Трубку взяла какая-то женщина: может, супруга, а может, служанка. Или взрослая дочь. Она же почти ничего не знает о жизни этого англичанина здесь... Меила, сдерживая волнение, попросила позвать мистера Линдсея, и тот почти сразу подошел к телефону. Голос своего опекуна египтянка с трудом узнала; однако он вспомнил свою собеседницу еще до того, как она представилась. - Мисс Наис? Меила? Господи Иисусе, как я рад вас слышать! Египтянка даже смутилась от этой интонации; но потом подумала, что Линдсей, наверное, больше всего рад, что она все еще жива и не натворила громких дел. - Я тоже очень рада вас слышать, сэр, - улыбаясь, сказала египтянка. Она прикрыла трубку рукой и быстро оглядела гостиную. - Я теперь замужем и снимаю квартиру в Лондоне... у меня родилась дочь. Меила помолчала, улыбаясь и чувствуя душевный отклик своего собеседника. - Не хотели бы вы зайти ко мне в гости? Очевидно, Линдсей понял, что это не просто так. Когда он ответил, его голос был серьезен. - Хорошо, Меила, я с удовольствием навещу вас. Я свободен по вечерам после шести, только воскресенье провожу с семьей. Египтянка облизнула губы. - Вас устроит завтра, в семь часов? Мы ужинаем в восемь. А я бы хотела до ужина познакомить вас с моим мужем и кое-что обсудить. - Договорились. Диктуйте адрес, - Линдсей говорил уже совершенно деловым тоном. Меила заставила себя отбросить опасения и продиктовала адрес своему бывшему опекуну. Потом они тепло, но коротко распрощались. Меила некоторое время сидела у аппарата, опершись локтями на стол, глубоко задумавшись, - потом поднялась и, поплотнее запахнув просторный шелковый халат, отправилась к мужу, который был занят с Фэй. Меила встретила гостя в широком пестром пеньюаре - вольность, позволительная молодым матерям. Линдсей заметил, что ее фигура еще не утратила округлости после родов. Он улыбнулся, шагнув в прихожую и сняв шляпу. - Добрый вечер, Меила. Миссис Уорминг приняла у гостя пальто, отряхнув его от снега, и предложила новые домашние туфли. Был январь, и на улицах хватало грязи. Некоторое время Линдсей и Меила рассматривали друг друга при слабом электрическом свете. Меила стала старше - и, конечно, материнство и жизненные испытания не прибавили ей красоты; однако египтянка была все еще очень эффектна. Она была из тех, кого мужчины не забывают. Меила же про себя подумала, что Линдсей превратился в старика, и немудрено, что она не узнала его по голосу. Однако она была очень рада его видеть. Улыбнувшись, хозяйка пригласила Линдсея в гостиную. Там гостя приветствовал Имхотеп - жрец поднялся из кресла навстречу ему, и они коротко поздоровались. Линдсей, как и все другие, был изумлен, поражен знакомством с мужем Меилы - но держался хорошо и, похоже, произвел на Имхотепа благоприятное впечатление. Линдсей заглянул в детскую, где Роза сидела с обоими малышами, и похвалил детей. Чувствовалось, что он сам хороший отец и, наверное, уже дед... Потом Меила попросила у мужа разрешения поговорить со своим опекуном наедине. Миссис Уорминг принесла гостю бренди, а своей хозяйке воду с лимоном. Они расположились в креслах у столика, перед окном, - шторы были раздвинуты, и было видно, как за стеклом в темноте падает крупный мокрый снег. Меила первая заговорила, преодолев неловкость. - Простите, что не предложила вам курить, - у нас маленькие дети. Линдсей улыбнулся. - Конечно, мэм. Но я и не начинал курить - как видите, держусь в форме. Оба рассмеялись. Потом Меила сделала глоток из своего стакана и, промочив горло, произнесла: - Если позволите, я сразу перейду к делу. Я хотела бы поговорить с вами о бизнесе... и о моем муже. Линдсей молчал, вежливо и выжидательно глядя на бывшую воспитанницу. И она продолжила, опустив глаза. - Я до сих пор не знаю, что делать с моими деньгами. Я сохранила их, и моя дочь нуждается в обеспечении. Может быть, появятся еще дети. Но мой муж... он сотрудник Каирского музея, археолог, и не очень практичен. Меила подняла глаза на Линдсея. - Поймите меня правильно, Оскар. Сети - моя единственная любовь, он умнейший, прекраснейший на свете... я не представляю, что могла бы связать жизнь с другим. Но он совсем не деловой человек! Линдсей сделал глоток бренди. Видно было, что он всерьез озадачен. - Далеко не всем нужно становиться деловыми людьми. Египет инертен, как многие мусульманские страны, хотя и в меньшей степени, - наконец сказал англичанин. Он взглянул на Меилу. - Думаю, вы могли бы сами начать свой бизнес и преуспеть. Я знаком с несколькими такими леди. Однако преуспеяние жены, когда она является двигателем бизнеса, почти всегда разрушает семью. Линдсей улыбнулся и торопливо прибавил: - Конечно, я уже давно не ваш опекун и не вправе поучать вас. Но я откровенен с вами как с умной женщиной. Мужская природа, увы, везде одинакова. Он глядел на нее сейчас как преуспевающий мужчина - с сожалением и превосходством. Меила усмехнулась. - Спасибо, сэр, мне все понятно. Она вспоминала, какие дела этот человек проворачивал с ее отцом... - А чем вы сейчас занимаетесь? - У меня своя косметическая фирма. Ведем дела вместе со старшим сыном, - охотно ответил Линдсей. - Фирма называется "Секрет Клеопатры". Меила сжала губы, ощутив внезапное отвращение. - Неплохая реклама, так? - Да, - согласился Линдсей. - Однако в Лондоне у меня уже много конкурентов. На вашей родине конкуренция пока что гораздо слабее. Египтянка постучала ноготками по стакану. - По-моему, это только вопрос времени. Линдсей с удовольствием отпил бренди. - У вас еще предостаточно возможностей. Вообще, вы в гораздо лучшем положении, чем был я, когда начинал все с нуля в Лондоне, - искренне прибавил англичанин. - Если господин Амир, по-вашему, недостаточно прогрессивен, предложите ему заняться фермерством, когда вернетесь в Египет. Будете жить как древние египетские аристократы, получая доход с имения, - рассмеялся Линдсей. Он пригладил свои светлые волосы, которые, казалось, почти не поседели. - А потом, когда ваш муж войдет во вкус, может быть, вы вдвоем откроете на вашей земле магазин или даже ювелирный салон. - Если войдет во вкус, - Меила вздохнула. - Спасибо, это неплохая идея. Идея и вправду была хороша - как она сама не додумалась? Может быть, важно услышать такой совет именно из уст успешного мужчины! Больше о делах в этот вечер они не говорили. Меила и Линдсей вернулись к Имхотепу, и Меила от души развлеклась, рассказывая Линдсею историю их знакомства. Некоторые детали повторялись из рассказа в рассказ, когда Имхотепа представляли новым людям, а некоторые египтянка сочиняла на ходу. Потом ей понадобилось покормить дочь, но к ужину Меила снова вышла. Теперь Линдсей занимал их, делясь забавными и трогательными историями из своей семейной жизни. То, что касалось развития его фирмы, англичанин предусмотрительно обходил стороной. Когда они прощались, Линдсей, в свою очередь, пригласил Меилу с мужем как-нибудь зайти. - Моя жена давно хотела познакомиться с вами, - сказал он египтянке. Линдсей был уже в дверях, когда Меила вспомнила о другом очень важном человеке. - Скажите, вы не встречались с миссис Теплтон? Как она поживает? Линдсей замер, схватившись за косяк. - Вы ничего не слышали?.. Миссис Теплтон умерла, в июне позапрошлого года. - Неужели? - прошептала Меила. Так значит, миссис Теплтон была уже мертва, когда они путешествовали в Ам-Шер - и когда Роза советовалась с нею во сне... - Какая потеря, - сказала египтянка дрогнувшим голосом. У нее защипало в глазах, и она отвернулась. - Благодарю вас, что сообщили, Оскар. До свидания. - Жду вас в гости, Меила, - сочувственно сказал Линдсей и закрыл за собой дверь. * англ. "Church of Our Lady of Dolours", католическая церковь в Лондоне, основанная в 1864 году.