The Beginning of the End

Когда Барти появился в Каире, палящий зной уже прекратился. Однако Меила изумилась, увидев молодого Линдсея на пороге. - Вы что, прилетели на крыльях? Меила всего три дня назад говорила с ним по телефону. - Точно так, мэм, - сияя, сказал Барти. В этом городском молодом человеке появилась какая-то молодцеватость, несвойственная ему прежде. - Я прилетел частным реактивным самолетом! Новейшая разработка нашего правительства! В душе египтянки червяком шевельнулось воспоминание о безвременно погибшем сыне миссис Теплтон, летчике-испытателе. Однако лицо Меилы отразило все положенные чувства. - Да вы, оказывается, храбрец, - сказала она, улыбнувшись. - Или патриот-волонтер? - Всего понемногу, - ответил Барти, зардевшись от удовольствия. Потом кашлянул, оглядев холл дома Амиров, напоминавший музей. - У вас чудный дом, мадам Меила. Все их хорошие знакомые переняли это франко-египетское обращение к ней, которое первым употребил покойный Хафез. Меила улыбнулась ожидаемому комплименту. - Проходите, мистер Барти, располагайтесь. Усевшись на кожаный диван в гостиной, Барти пригладил темные волосы отцовским жестом и с некоторым смущением спросил: - А где Белл? - Дома, она живет напротив, - ответила хозяйка. - Фатима сейчас сбегает ее позовет, хотите? Барти переменил положение ног и выпрямился. - Да, конечно! Меила отдала негромкое распоряжение старой служанке, которая только что принесла гостю прохладительный напиток. Улыбнувшись сама себе, египтянка подумала, что об Имхотепе Барти ничего не спросил. Имхотеп был наверху и своим обществом дарил не каждого посетителя. Фатима привела мисс Линдсей через десять минут. Все это время Барти листал альбом с красивыми репродукциями египетского искусства, который ему предложила хозяйка. Услышав торопливый перестук туфелек сестры, Барти бросил альбом и вскочил. - Белл!.. Белла с радостным визгом бросилась старшему брату на шею. Меила же подумала, что отношения между ними холодноваты и такая бурная встреча объясняется только тем, что брат и сестра долго не виделись. А еще египтянка подумала, какое неудачное ласкательное имя придумали этой барышне, - будто колокол, который бьет тревогу... Белла тоже изумилась скорому приезду брата. А когда он гордо объяснил ей, что прилетел по воздуху, назвала Барти героем. - Конечно, ты теперь сможешь съездить со мной куда угодно! - воскликнула Белла. - Разумеется, - обещал Барти. Тут оба посмотрели на Меилу, точно прося разрешения уединиться. Меила кивнула; и Линдсеи скрылись в глубине комнаты, оживленно разговаривая. И тут вниз спустился Имхотеп. У жреца был хмурый вид. - Линдсей приехал? - спросил хозяин дома. - Да, - ответила жена. - Тебе это не нравится? - спросила она, почувствовав настроение Имхотепа. Он качнул головой. - Нет, - сказал жрец. - Но пусть Линдсей забирает сестру и уходит. Они ничего... ничего не понимают. У Меилы вдруг появилось сильнейшее желание ответить: "Я тоже ничего не понимаю!" Манера мужа говорить полунамеками, вполне уместная, должно быть, когда он служил Осирису, теперь временами раздражала ее. Может быть, их жизнь, при всей ее счастливой полноте, стала слишком здешней, слишком обыденной? Или, может быть, боги отступились от них, потому что они сами забыли богов, как современные люди?.. Барти с Беллой наконец появились перед хозяевами. Они оробели, увидев Имхотепа, и вежливо поздоровались. После короткой сдержанной беседы Белла попросила разрешения увести брата к себе на квартиру. Простившись, англичане быстро ушли. Барти намеревался поселиться у сестры и, после ее отъезда, занять всю квартиру. Белла с гордостью показала брату, как мило оформила комнаты. Барти улыбнулся и сказал, что если дом Амиров похож на музей, то ее жилище - на музей, в котором устроили кавардак. Белла слегка надулась. - Это художественный беспорядок, - заявила она. - Для меня разницы нет, - со смехом ответил брат. Впрочем, он не хотел ее обидеть, и Белла обиделась не всерьез. А когда Барти похвалил ее новые работы, просто расцвела. - Это импрессионизм, особая передача светотени, - сказала она. - Вот, видишь, я нарисовала эту статуэтку кошки? Она черная, но импрессионисты не используют черный цвет, я брала только синий и красный... в вечернем свете все смотрится иным. Правда, впечатляет? Барти кивнул. Деревянная египетская кошка, размером в ладонь, действительно впечатляла - и нарисованная, и, еще больше, сама по себе. - Это подлинник, да? - спросил он, наклонившись к тумбочке, на которой стояла статуэтка среди разбросанных папильоток сестры, и близко вглядываясь. - Ты ее для себя купила? - Это мой талисман, - ответила Белла с забавной важностью. Оба рассмеялись. - Я возьму ее с собой, когда мы поедем в Карнак, - прибавила девушка. - Мы ведь поедем, Барти? И она посмотрела на брата таким взглядом, которому невозможно было не уступить. - Конечно, сестренка, - сказал Барти, чувствуя себя ее защитником в этой дикой стране. - Мне и самому хочется тут на все посмотреть. Услышав о том, что Барти и Белла Линдсеи собрались ехать в Карнак, Имхотеп пришел в сильное волнение. - Это очень опасно, - сказал он жене. Меила поджала губы. Раздражение, появившееся недавно, опять поднялось в ней. - Дорогой брат, в древнем храме Амона бывают сотни туристов. Ты скажешь, что и им это опасно? - Это все... индивидуально, - медленно произнес жрец новое слово: он их употреблял нечасто, но со вкусом. Муж посмотрел на Меилу. - Ты ведь не станешь отрицать, что воздействие невидимых сил, неощутимое для одного, другого будет способно убить? - Нет, - сказала египтянка. Теперь она вправду испугалась. - Так ты думаешь, что кто-то из них погибнет?.. Мне следует отговорить их? Имхотеп некоторое время думал. - Нет, не отговаривай, - внезапно сказал он. - Даже если бы ты смогла это сделать, не препятствуй. И я не думаю, что они умрут. Он ничего больше не прибавил - а Меила не стала спрашивать, хотя и была сильно обеспокоена. Вот что значит быть женой древнеегипетского жреца... их жизнь, внешне ничем не отличающаяся от жизни других, оказалась опутана запретами, которые видит только он. И в который раз Меила доверилась чутью мужа. Белла и Барти отправились в Карнак через два дня. Перед этим они зашли к Меиле попрощаться. Она улыбнулась им несколько принужденно, но англичане не обратили внимания. Или, может быть, приписали это обычной отстраненно-любезной манере египтянки: кроме тех случаев, когда она вела себя интимно-любезно. Когда они уехали, Меила дала телеграмму Оскару Линдсею. Она могла бы и позвонить - но почувствовала, что не сможет сейчас слушать его радостный голос. Помучившись догадками, египтянка все-таки приступила к мужу с расспросами. Она твердо вознамерилась вызнать, чего именно он боится: но Имхотеп обезоружил ее ответом, что сам не знает и что эта опасность "индивидуальна". Он только напомнил жене, что Карнак - "место силы", причем очень значительной. Меиле не нужно было этого напоминать. Именно там она умерла и воскресла как Анк-су-намун... - Надеюсь, с ними случится не то, что со мной, - сказала она. Имхотеп улыбнулся. - Нет, - заверил ее супруг. В этом он был положительно уверен. *** Белла все-таки взяла с собой кошку: хотя брат предупредил ее, что статуэтка может не выдержать такого обращения. - Я не специалист, но слышал от папы, что эти древности легко трескаются от солнца и влажного речного воздуха, - сказал он. - Ты безобразно относишься к вещам, сестренка. Белла надула накрашенные губки. - Это потому, что вы меня ужасно избаловали, - протянула она. Потом посмотрела на Барти и примирительно рассмеялась. - Да не волнуйся ты, ничего с моей кошечкой не случится. Я ее буду беречь, как она меня. Барти только вздохнул. Правда, Белла взяла с собой лишь один чемодан, в который упаковала, кроме египетской кошки, самое необходимое. Она была хорошей и заботливой девушкой, а ее избалованность была больше артистизмом любимого ребенка. Белла захватила в дорогу, вместо альбома, только неизменные блокнот и карандаш. Хотя была наслышана об огромности пропорций Карнака - изображения этого святилища Амона не то что в блокнот, на холст не уместить. Разве что сфотографировать с воздуха... Но в дороге Белле не захотелось рисовать, девушка только сидела на палубе под тентом. - Славная погода, - сказала она Барти. - Кататься по реке здесь правда очень приятно. - Еще древние египтяне это любили, - согласился брат. Белла улыбнулась. - Ну а что еще им было любить? У них, наверное, жизнь была такая скучная в сравнении с нашей. - Почему же, - возразил Барти. Его вдруг увлек этот спор. - Они просто не знали многого, что для нас в порядке вещей, и довольствовались тем, что имели. И видели в такой жизни свое счастье. Все зависит от того, как ты воспитан. - Пожалуй, - согласилась Белла. Она некоторое время смотрела на проплывающий мимо бурый плоский берег под ярким, приветливым небом; потом ей это надоело, и Белла уткнулась в книжку. Барти не хотелось читать - просто посидеть "в гармонии с природой". Молодой человек сложил руки на груди, прикрыл глаза. Скоро нужно будет приступить к работе, и даже толком не ясно, в каком направлении. Он и арабского не знает. Спутался отец с этими египтянами... Впрочем, жаловаться нечего: Меила Амир очень поддержала их бизнес. Она, наверное, даже сама не понимает, насколько своевременным было ее вложение. Главное теперь не развалить это партнерство. Когда Линдсеи высадились в Карнаке, их прежде всего удивила тишина, которая царила в этих руинах. Каир был шумным городом, как Лондон, - а в людных местах, таких, как рынок, шум стоял просто невообразимый. И на берегах Нила, пока они плыли, слышалась жизнь. А здесь... - Тут как будто искусственно заглушили все звуки, - сказала Белла, осматриваясь. Чтобы окинуть взглядом эти мощные стены и колонны, приходилось запрокидывать голову; а их с братом голоса очень непривычно отдавались. - Конечно, здесь особенная акустика, - отозвался Барти. - Ты просто никогда раньше не бывала в таких исторических местах. На самом деле он тоже еще ничего подобного не видел, но старался держаться с достойной мужчины небрежностью. - И у меня такое чувство, будто мы здесь одни, - прибавила Белла дрогнувшим голосом. - Не может быть, - уверенно заявил брат. Он посмотрел по сторонам и никого больше не заметил. - Просто люди друг друга не видят среди этих громад. Вот сейчас мы... Он снова посмотрел туда, где была сестра, - и замер с отвисшей челюстью. Беллы не было. Она как сквозь землю провалилась. *** После мгновенного столбняка Барти сорвался с места и принялся бегать и звать: - Белла! Белл!.. Но он уже знал каким-то страшным подспудным чувством, что Белла не отзовется: она просто не успела бы никуда скрыться за те несколько секунд, на которые Барти отвел глаза. Они находились на большой мощеной площадке - открытой со всех сторон, и шаги в этом месте звучали очень отчетливо. Не достигнув цели беспорядочным метанием, Барти остановился. Призвав все свое хладнокровие, он направился в обход храма - методично проверяя каждый выступ, заглядывая за все углы. Барти даже простукивал ногами плиты, вспомнив о древних ловушках. Он выкликал имя сестры, но ему отвечало только насмешливое эхо. - Белл!.. - отчаянно крикнул Барти в последний раз и остановился. Он чувствовал себя так, точно весь мир вдруг сошел с ума. Белла пропала. Этого просто не могло случиться - но его младшая сестра пропала, словно растворилась в воздухе! - Дьявольщина, - прошептал Барти; и всхлипнул, потеряв самообладание. Потом англичанин посмотрел на чемодан, с которым так и не расстался, и опустил его на землю, с усилием разжав руку. Барти сел на чемодан, продавив его, и закрыл лицо руками. "Это египтяне виноваты, - пронеслось у него в голове. - Фокусы этого гнусного типа, Сети Амира". Но Барти чувствовал, что Сети Амир тоже не сможет вернуть Беллу - даже если это он ее сюда отправил. *** Белла ничего не успела понять - ей показалось, что стены храма на миг сделались полупрозрачными, как фата-моргана, а потом вновь обрели четкость и плотность. И стали целыми. Храм Амона вокруг нее стал целым, точно недавно отстроенным!.. Белла, едва не лишившись чувств от понимания этого, вцепилась в свой чемодан: единственный предмет, казавшийся реальным. Она заметила, что брат куда-то пропал: но это едва задело ее сознание. Все остальное поражало гораздо сильнее. Присев на корточки, девушка осмотрелась. Она находилась в каком-то квадратном внутреннем дворе, окруженном высокими изжелта-белыми стенами. Под стенами росли кипарисы - но не из земли, конечно, а в кадках. В одной из стен имелся прямоугольный проем, и такой же - в противоположной. - Мама... - прошептала Белла. Девушка почувствовала, что вспотела от ужаса, который даже не получалось осознать до конца. Неужели она попала в прошлое, когда Карнакский храм был только построен? Но ведь это, конечно, из области дешевых выдумок?.. Словно в ответ на ее мысли, в арке появился загорелый бритоголовый человек, обнаженный по пояс, одетый в одну длинную белую юбку. Он застыл на месте, увидев Беллу, - его лицо было девушке совершенно незнакомо.