The Beginning of the End

Имхотепа ждали не только как брата господина, но и как вестника из Уасета. Все это время жрец Осириса пробыл в столице. Белла поняла это по словам Кифи и по обрывкам разговоров хозяев, которые ей удавалось подслушать. Она больше не решалась упоминать Имхотепа в присутствии Синухета. После того инцидента на крыше господин почти перестал говорить с нею, словно бы отдалился. Не столько потому, что был зол на Беллу из-за ее недомолвок, сколько потому, что пытался сам понять - зачем боги послали ему эту девушку! Может быть, думала Белла, он ее счел чем-то вроде жрицы, соблюдающей обет молчания? Ведь в Египте много таких... Имхотеп, несомненно, сам из таких... Синухет совсем перестал приглашать ее в постель, вновь обратив внимание на Кифи. Белла была этому только рада. У нее хватало времени подумать в одиночестве. Его было даже в избытке. Англичанка очень скучала по любимым книгам: прежде Белла читала не особенно много, но у нее хватало других способов хорошо провести время. И тогда у нее не было такой острой потребности, как сейчас, когда она очутилась в изоляции... потребности погрузиться в выдуманный мир и отвлечься от страхов настоящего. Дошло до того, что Белла начала перечитывать свои дневниковые записи как чужие сочинения. Как ей теперь хотелось домой, несмотря на свою беременность!.. Может, в большом городе она смогла бы отвлечься - и зря она тогда не поехала с Синухетом? Белла стала брать больше работы, чтобы некогда было терзаться. Синухет еще давно заказал для нее второй станок, и теперь она по целым часам ткала за отдельным столиком в углу, не поднимая глаз. В один из таких дней англичанка полностью погрузилась в работу, быстро протаскивая челнок через основу вперед-назад; и вдруг услышала шаги Кифи. Египтянка вошла, нарочито громко топая. Белла вскинула глаза - и замерла с челноком в руке. Кифи явно не терпелось сообщить какую-то новость. Пленница поняла, какую, почти сразу. Она привстала, потом опустилась обратно на табурет. - Имхотеп приехал?.. Кифи кивнула, широко улыбаясь. - Да! Я знаю, что тебе нельзя с ним встречаться, - тут она заговорщицки понизила голос. - А посмотреть на него хочешь? Белла только развела руками. Как она забыла, что от другой женщины скрыть ничего не получится... - А разве можно? - Конечно, - Кифи, одетая в плиссированную юбку и цветной воротник, опустилась на подушку, подогнув под себя одну ногу. - Праздновать приезд этого жреца будут в саду, вечером... Господин позовет танцовщиц и музыкантов, они будут громко бить в тамбурины, и над столами зажгут факелы. Но когда в темноте горят огни, то, что далеко, кажется еще темнее! Белла изумилась наблюдательности маленькой наложницы. - Да, верно, - сказала она, вспоминая, как ее учили в студии работать со светом. - Так значит, я смогу... - Ты сможешь надеть свой парик и подобраться к Имхотепу близко, - подхватила Кифи. - Я буду с нашими господами, и я тоже буду танцевать... Я отвлеку их! Белла встала. - Но, послушай, - медленно сказала она. - Разве ты не думаешь, что это может быть опасно для нашего господина? Ты ведь даже не знаешь, что я скрываю! Кифи беспечно пожала плечами. - Я думаю, что ты очень странная посланница богов, но ты не станешь бить сама себя. Ведь господин кормит тебя, и ты носишь его ребенка, - заявила она. Белла подумала, что Кифи, видно, тоже соскучилась здесь и тоже хочет какого-нибудь волнующего развлечения. - Хорошо, - неожиданно весело сказала англичанка. Почему бы и нет?.. В конце концов, все, что случится сегодня вечером, уже случилось давным-давно! Тут Белле стало дурно от этого сознания, и она опустилась обратно на табурет, прижав ладони к похолодевшему лбу. - Дай воды... - выдавила она. Кифи резво сбегала, зачерпнула воды. Кувшин и глиняные чашки всегда были у них в комнате. Белла часть воды выпила, остальным смочила лоб. Потом долго сидела, прикрыв глаза и чувствуя, как капли стекают по лицу. Как дождь, которого не бывает в Египте. - Имхотеп уже здесь, - прошептала она, несмотря на то, что рядом была Кифи. Так долго лгать всем стало невыносимо. И вдруг она почувствовала, как Кифи ласково откинула волосы с ее виска. А потом прошептала совсем близко и горячо: - Я чувствую, что твои боги велели тебе молчать... Я очень хочу узнать, что ты скрываешь, но я не хочу тебя мучить! Думаю, придет время, когда ты сама расскажешь! Белла вздрогнула. - Прости меня, - сказала она, сама не зная, почему. Но Кифи, видимо, знала лучше. Она улыбнулась. - Я тебя прощаю, Госпожа Хаоса, - сказала маленькая египтянка с шутливой важностью. Потом обе рассмеялись до слез, обняв друг друга за шею, и поцеловались. Кифи скоро ушла - мыться и переодеваться для встречи гостя. Вообще, женщины в египетских гаремах содержались гораздо свободнее, чем у мусульман. У египтянок было какое-то внутреннее сознание долга - "маат", и мужчины полагались на это сознание. Хотя карой изменницам, и наложницам, и женам, была смерть... Об этом, как и о других египетских альковных и прочих законах, Белла узнала от Кифи. Они раньше подолгу шептались по ночам, когда весь дом спал. У Кифи, верно, никогда не было подруги - только шумные сестры, с которыми они жили друг у друга на головах, пока Синухет не взял Кифи в свой дом и не дал дочке плотника прекрасную собственную комнату. Кифи вернулась - одетая очень нарядно, в алое полупрозрачное платье, перетянутое серебряным поясом с красной яшмовой пряжкой; а поверх она набросила голубую накидку с серебряной каймой. Повертелась перед Беллой, и множество косичек с медными кружочками, в которые она заплетала волосы, взлетели и упали со звоном. - Хорошо? - Прекрасно, - сказала Белла, ничуть не лукавя. Она уже успела привыкнуть к приглушенным, натуральным оттенкам местной крашенины. Тем более, что при таком кустарном производстве египтяне ухитрялись делать действительно великолепные материи. Кифи убежала, оставив за собой шлейф пряных благовоний, а Белла встала с места и принялась прохаживаться из угла в угол, ломая руки. Ее возбуждение достигло пика. Каким образом Кифи хочет протащить ее на праздник?.. Неожиданно Белла поняла, что никто не будет ее "тащить", что нужно действовать самой. Она быстро подошла к своей кошке и нагнулась к ее мордочке. - Ну что, госпожа моей судьбы, ты поможешь мне сегодня?.. Она непочтительно тронула кошку за холодный нос и рассмеялась, чувствуя себя настоящей Небет-Нун. Белла пообедала в одиночестве. Она с трудом заставляла себя жевать, все ее мысли были об Имхотепе и Синухете. Потом она легла поспать, как привыкла, но только ворочалась с боку на бок. Наконец Белла задремала... и проснулась так резко, точно ей крикнули в ухо. Она вскочила, мокрая от пота. Снаружи доносился барабанный бой... били в тамбурины! Комната погрузилась в полумрак. Это значило, что Синухет с братом уже в саду! Белла заметалась по спальне, ища парик. Времени переодеться уже не было, как и освежить макияж. Парик она надевала редко, и нашла не сразу. Белла насадила парик на голову, радуясь, что ей здесь стригли волосы и ничего не видно. Потом крадучись покинула комнату. В доме было пусто, видно, прислуга вместе с хозяевами собралась в саду. Надо же кому-то носить блюда, да и за детьми присматривать! Хотя старшие дети Синухета уже большие... Белла на цыпочках спустилась по лестнице и вышла через заднюю дверь в сад. Небо уже было сумеречно синим; она увидела вдали, под смоковницами, мелькающие огни и догадалась, что там уже танцуют. Барабанный бой стал громче. Будто это сердце Беллы вырвалось из груди и теперь колотилось там, во всеуслышание!.. До нее донеслись звуки детского смеха, смех и аплодисменты взрослых; и вдруг пленница ощутила себя маленькой, покинутой и отвергнутой всеми. Белле захотелось плакать. Но раскисать было нельзя. Ведь это для нее Кифи сегодня старается, рискует! Пользуясь тем, что она вне освещенного круга, Белла стала подбираться к веселящимся. Вот сейчас она увидит Имхотепа. Он сейчас здесь, хотя в это почти невозможно поверить!.. Белла увидела красивый четкий профиль молодого жреца, как тогда, в Гипостильном зале. Он сидел вполоборота к брату, прямо на траве, и оба о чем-то говорили и смеялись. Имхотеп оказался обнажен по пояс, только на шее висел какой-то амулет. Жрец был стройнее, тоньше, чем тот мощный зрелый человек, которого запомнила Белла; но чувствовалось, что он уже весьма силен. - Боже правый, - прошептала Белла, опускаясь на землю. Она заползла за старую смоковницу, у которой остановилась, и припала к шершавому стволу. Вот так, вот так никто ее не увидит... Тут снова забили в барабаны. Прерванный танец продолжился! Белла увидела трех полунагих танцовщиц, в одной из которых она узнала Кифи! На всех плясуньях были только легкие цветные юбочки, и на шее венки из искусственных цветов. Это они играли факелами, и проделывали такие фигуры, что у бедной Беллы зарябило в глазах. Египтянки изгибались змеями, держа друг друга за талии и засматривая одна другой в глаза; проскальзывали между ног у своих партнерш, ложились и принимали партнерш на вытянутые руки. Факелы перебрасывали из руки в руку, как Белла свой челнок, и танец озаряли сверкающие дуги и россыпи искр. Потом вдруг все три женщины выпрямились и склонились перед зрителями; Кифи скрестила руки на груди. Все горячо захлопали, и Белла чуть не захлопала с остальными. Поразительная вольность! Поразительное искусство!.. Тут она увидела рядом с мужем госпожу Мути - жена хозяина сидела в кресле, возвышаясь и над Синухетом, и над Имхотепом. Она благосклонно смотрела на пляску Синухетовой наложницы и тоже хлопала; аккуратно сдвигая ладони, точно на приеме у фараона. Но сейчас некогда об этом задумываться. Белла поняла, что пора уходить. Она попятилась, не отрывая глаз от сборища... а потом повернулась и побежала к дому. Остановилась только под дверью, тяжело дыша. Свершилось, она увидела Имхотепа! И что теперь? Вот бы узнать, надолго ли он сюда! Вдруг они столкнутся случайно, и это изменит все их будущее? Белла вошла в дом и закрыла дверь, и только тогда почувствовала себя в безопасности. Она медленно поднялась на второй этаж и вернулась в спальню. Там Белла стащила с себя парик и бросилась на свою кровать, скрестив руки под головой. Англичанка не могла ни о чем думать, только ждать Кифи. Может, подруга расскажет ей, о чем говорил с ее господином брат! Если, конечно, Кифи что-нибудь слышала, пока плясала. Но ведь мужчины не могли обсуждать важные вещи, любуясь таким зажигательным танцем! Кифи и ее сестры-египтянки танцевали так эротично, но не греховно - а естественно, как сама жизнь, точно родились из цветов и деревьев Африки. Неудивительно, что и богов своих египтяне представляли полулюдьми-полуживотными и раскрашивали их в цвета глины, травы и неба. Они словно не до конца отделили себя от окружающего мира; но при этом у людей Та-Кемет было почти христианское в своей ясности религиозное сознание... Дожидаясь свою смелую подругу, Белла опять не заметила, как уснула. А когда, проснувшись, услышала в комнате шаги и шорох, уже была ночь. Белла приподнялась на постели, повернувшись к Кифи. - Что ты там... - Лежи, не вставай, - прошептала Кифи. - Они сидели долго, и я была с ними... Вернулась, когда мы с госпожой уложили детей. Белла села, глядя на нее новыми глазами. - Ты великолепно танцевала! Где только научилась? Кифи махнула рукой. - Ты не видела танцовщиц Амона и Хатхор в Уасете... Вот это - искусство богов! А я так, училась понемногу в доме Синухета... Но, конечно, ей было лестно такое услышать. Кифи была уже опять раздета, в одном бисерном пояске. Она плюхнулась на кровать и устало, блаженно потянулась. Потом взглянула на Беллу и сверкнула улыбкой. - Слушай, - сказала она нарочито таинственным полушепотом. - Имхотеп приехал на три дня, тебе придется прятаться. Кифи стала серьезной. - Имхотеп был при дворе его величества, а еще - встречался с жрецами Амона. Его посылали из Абидоса вместе с его братьями, - продолжила египтянка, подразумевая, конечно, других жрецов Осириса. - А теперь Имхотеп повезет в Уасет сына нашего господина! Белла распахнула глаза. - Зачем?.. - В школу Амона при храме, - объяснила Кифи. - Там лучшие учителя, и они учат не только слуг богов. Всему, что будет нужно большому человеку при дворе его величества, наукам и обхождению! - Ах, вот как, - пробормотала Белла. Ничего удивительного. Она погладила живот, невольно задумавшись о своем будущем ребенке. - Больше они ни о чем не говорили? Кифи мотнула косичками. - Я не слышала. А потом вдруг резко перевела разговор на другое: - Я тебя тоже научу плясать, когда ты родишь. Это полезно, - Кифи подняла палец, - и твой огонь будет долго гореть! Белла поняла, о каком огне речь, и смутилась. - Буду рада, - сказала она, улыбнувшись. Кифи ответила улыбкой, а потом легла и отвернулась к стене. Было ясно, что она больше не хочет говорить.