The Beginning of the End

Белла просидела взаперти все три дня - бесконечных дня, пока брат хозяина не уехал. Она решалась выходить только по ночам, по самой насущной нужде. Все в доме словно забыли о ней, и с "внешним миром" англичанка сносилась только через Кифи. Между прочим, Кифи поразила Беллу известием, что Имхотеп намеревается жениться. - А разве... им можно? - воскликнула Белла. - Можно, - подтвердила египтянка, поняв ее. - Конечно, не всем... Но Имхотеп, приближенный к его величеству и к наследнику, хочет взять в супруги девушку из Уасета, как и наш господин. Белла подумала, что в ее время таких, как Имхотеп, называли "карьеристами". Жрецы Египта, при всех ограничениях и самоограничениях, были значительно более светскими людьми, чем христианские священнослужители. Возможно, потому, что религия для египтян не отделялась от магии и от государственной службы: и самая эта служба была сродни религиозной. Ведь фараон считался воплощенным Хором - Хором на троне. Однако Сети Амир "карьеристом" не казался. Может быть, устарели те способы продвинуться, которые использовались в Та-Кемет. И как тогда быть с Меилой? Вероятно, она тоже древняя египтянка, - но никак не может быть этой самой женой, о которой теперь зашла речь: ведь Имхотеп старше своей нынешней жены лет на десять. - А когда Имхотеп женится? - спросила Белла. Кифи, лежавшая на циновке на животе, засмеялась. - Когда найдет себе девицу. Может быть, среди жриц Амона, певиц или танцовщиц. Она поболтала ногами и прибавила с удовольствием: - Тогда мы все поедем в Уасет на свадьбу. И ты увидишь, как танцуют для бога его девушки! Белла выпрямилась, стиснув руки и широко раскрыв глаза. А почему бы ей не... Да, почему бы ей тогда не попытаться сбежать и вернуться в свое время? Ведь они, конечно, посетят храм Амона? Когда еще выпадет такой шанс! Беллу почти не мучила совесть при мысли, что она может забрать с собой ребенка Синухета без ведома его отца. Ведь воспитывать его так, как древние египтяне, она в любом случае не сможет... Дети хорошо чувствуют, когда им лгут... А Синухет со своим семейством только избавились бы от лишних проблем! Белле теперь все чаще представлялось, что ее попадание в прошлое - не какое-то судьбоносное событие, а "закономерная случайность". Если даже кто-то там, наверху, наказал Оскара Линдсея за надругательство над древней историей страны, это было направлено не против него лично, а сработал какой-то слепой закон, карающий непрошеных гостей. Как во время войн и природных катаклизмов гибли случайные люди... Белла Линдсей попала в прошлое благодаря статуэтке! Ну и что? Почему Белла Линдсей решила, что это первый такой случай? Ведь пропадали же ее современники-путешественники в разных малоизученных местах, об этом писали в газетах, - и могли писать правду! Англичанка занималась самоуспокоением, чтобы сохранить голову на плечах. Совсем не хочется попасть в вершители судеб, если ты ничуть к этому не готов... Имхотеп уехал в срок, взяв с собою Амон-Аха, своего племянника. Синухет с женой провожали родственника, а Белла смотрела на это с крыши. Теперь ей вновь остается только ждать. Опять побежали дни - Белла скоро вновь сбилась со счета, и принялась отмечать месяцы. Синухет, с которым пленница опять начала понемногу общаться, научил ее пользоваться древним календарем, и оказалось, что расхождение с современным не так велико. По двенадцать месяцев, по тридцать дней, и еще пять - дополнительные, которые прибавлялись к последнему месяцу. Белла забросила на время и дневник, и рисование, отдавшись примитивному ручному труду. Так быстрее летело время - она все еще иррационально надеялась, что происходящее с нею скоро кончится. Вдруг англичанка с испугом поняла, что забывает свой язык и его правила. Когда она теперь пыталась говорить сама с собой по-английски, то была вовсе не уверена, что не коверкает слова и правильно строит фразы. Ее словарный запас словно бы обмелел, высох на вечном египетском солнце, и многие понятия вспоминались с трудом. А когда Белла перечитывала свои старые заметки, то поймала себя на том, что удивляется некоторым подробностям, точно в руки к ней попали чужие мемуары - или сочинения существа, намного более развитого, чем она сама... Это ощущение, что она теряет себя, было ужасно. И некому - совсем некому было рассказать!.. Не раз ей нестерпимо хотелось признаться во всем Кифи: Белла едва сдерживалась. Никто не мог знать, чем это обернется. К тому же, Кифи объявила, что опять в тягости. Куда Синухету столько детей?.. Кифи была рада - она неожиданно взялась учить Беллу интимным упражнениям, которые помогали легко родить: египтянка объясняла, какие внутренние мышцы надо сжимать и разжимать, и как именно. "Это тайна жриц Хатхор, но я давно ее знаю и решила открыть тебе", - говорила маленькая наложница. Белла сочла, что это совсем нелишне. Ее страх перед грядущими родами все усиливался. Но тут случилось событие, которое отвлекло ее от собственных переживаний. Умер отец Кифи, от несчастного случая, - тяжко поранился, работая в своей мастерской, и быстро истек кровью. Знающего лекаря поблизости не оказалось. Кифи громко и бурно плакала, но скоро успокоилась. Придя к Белле, шмыгая распухшим носом, наложница Синухета в который раз принялась рассказывать, как счастлива ее семья, что оказалась в милости у их господина. Оказывается, Синухет позаботился об отдельной гробнице для ее родителей в "городе мертвых", к западу от Буто. Он заплатил за бальзамирование по всем правилам; и еще жрецам, за молитвы и ритуальные пляски. - Ты еще не знаешь, как добр и благороден Синухет! - пылко воскликнула Кифи. - Он и для меня приказал вырубить гробницу рядом со своей! И для тебя прикажет! У Беллы все опустилось внутри. - Для меня?.. - переспросила англичанка. Глядя на Кифи, которая улыбалась сквозь слезы, Белла словно заново осознала, что эти люди со всей серьезностью верят в действенность своих погребальных ритуалов. В то, что их мертвые живут и нуждаются в них, - разумеется, те мертвые, чьи тела приготовлены надлежащим образом. - А не рано для тебя строить гробницу? - спросила Белла, пытаясь отвлечься от мыслей о себе. Кифи, имевшей уже одну дочь и носившей второго ребенка, еще не исполнилось и двадцати лет. Она была даже младше Беллы. - Никто не знает, когда ты спустишься туда, откуда нет возврата, - сурово ответила египтянка. Белла только покачала головой. Если Синухет вправду решил, что чужестранка, явившаяся неведомо откуда, достойна упокоиться с ним и его семьей, разубеждать его, наверное, будет очень оскорбительно... Белла Линдсей никак не объяснит этому египтянину, что люди ее времени думают об их диких и отвратительных обычаях поклоняться трупам!.. - Большие люди в Уасете, которых знает его величество, забывают о правде. А господин всегда думает о том, что скажет его сердце на суде Осириса, - прибавила Кифи. Белла молча кивнула. Ну конечно, Синухет, имеющий такого брата, - праведник. Больше она ничего не могла сказать, чтобы не оскорбить свою собеседницу. Кифи спросила, не хочет ли Белла поехать с ней на похороны отца, когда минет семьдесят дней скорби. - Господин обязательно отпустит меня, и тебя тоже, если попросишь! Белла поняла, что нужно уступить. Для египтян эти церемонии исключительно важны, и Кифи сейчас оказывает ей честь и доверие! - Попроси господина за нас обеих, - сказала Белла, ободряюще улыбнувшись. Кифи радостно кивнула; потом обняла подругу и всхлипнула на ее плече. Через два месяца Белла впервые покинула поместье хозяина. Свою кошку она решила оставить. Ее и Кифи отвезли в город двое крепких слуг дома, которые в случае надобности могли защитить женщин. У Беллы начал выдаваться живот и набухли груди, и она была потрясена этим зримым доказательством своего положения. Белла посетила скромный дом отца Кифи в ремесленном квартале. Дорога туда была достаточно неприятной и даже опасной - запах отбросов, требухи и нечистот оскорблял обоняние, а манеры египетской бедноты оказались такими, как Белла и ожидала. Рабочий люд бранился и толкался, от них несло крепким потом, пивом и луком, а руки были еще грубее и сильнее, чем у современников Беллы, которые превратились в придатки своих механизмов. Спутники и охранники наложниц Синухета даже предлагали обеим "госпожам" подождать, пока они не приведут мать и сестер Кифи в какое-нибудь чистое и открытое место, чтобы женщины безопасно поговорили. Но тут Кифи взъярилась. - Еще чего! - воскликнула египтянка. - Мне теперь нельзя навестить мою мать в ее доме? Она махнула рукой Белле: - Идем, здесь живут такие же люди! Белла последовала за подругой, в эту минуту невольно восхищаясь ею и пытаясь на нее походить. Дом отца Кифи оказался чище и больше соседних - при нем была мастерская, где и произошло несчастье. Встречать гостей вышли мать и две незамужние сестры Кифи, из которых младшая родилась, когда Кифи уже забрали в гарем. Таковы были простые люди этой древней земли - опаленные солнцем вечные труженики с внимательными и, пожалуй, недобрыми черными глазами... Узнав, кто такая Белла, мать Кифи вначале смотрела на чужеземку очень подозрительно, но когда Кифи рассказала об их дружбе, женщина улыбнулась и стала приветливой. Она принесла еду, и пригласила за единственный большой стол всех гостей. Они разделили скудную трапезу, потом Кифи с матерью немного поговорили. Кифи обрадовала мать известием, что ждет второго ребенка от Синухета. Второго, который родится в достатке и поднимется выше, чем они! Потом хозяйка предложила гостям умыться и отдохнуть. - Моего мужа похоронят завтра, - сказала она. - Вы как раз успели. Церемония погребения Беллу не впечатлила - и одновременно очень впечатлила. Торжественные лица глубоко верующих язычников, их склоненные головы... монотонные песнопения жрецов, гипнотическая пляска перед дверью гробницы... Кладбище оказалось довольно неприметным - во всяком случае, та его часть, в которой дозволено было хоронить простых людей. Могила отца Кифи была вырублена в скале, и ход в нее вел наклонно под землю. Туда внесли уже закрытый саркофаг из мягкого песчаника и небольшое количество утвари, которая должна была послужить владельцу в загробном мире. Когда дверь была закрыта, на нее навесили глиняную печать на веревке. И не стали маскировать вход и заваливать камнями, как обычно делалось, - скоро сюда предстояло лечь матери Кифи. Потом они поели - устроили маленькие поминки перед дверью гробницы; а после распрощались. Охранники Кифи и Беллы с видимым облегчением посадили их в лодку. *** Вскоре после возвращения своих женщин Синухет сам решил предпринять путешествие - в Уасет, со всей семьей. У него там были дела: помимо того, что они с Мути хотели навестить сына. Кифи, которая хорошо себя чувствовала, напросилась ехать с хозяином. Белла, в отличие от подруги, в последние дни чувствовала себя не блестяще - но тоже захотела ехать. Синухет и не оставил бы ее дома, почти без присмотра... А Белла поняла, что такой случай никак нельзя упустить. Конечно, они первым делом пойдут в храм Амона, как делают все набожные египтяне! И Белла во что бы то ни стало попытается найти заколдованное место. Те похороны и слова Кифи о собственной и ее будущей гробнице сильно подстегнули решимость пленницы. Она должна попытаться избежать такой участи - и спасти своего ребенка! Когда они приехали в Уасет, Белла возблагодарила судьбу за свое везение. Ее хозяева остановились прямо в доме Амона, внутри храмового комплекса, где принимали состоятельных людей. На следующий же день Белла решилась на попытку к бегству. Она ускользнула от господ - за ней, по правде говоря, теперь не очень-то следили; волосы англичанка скрыла под другим париком, обычным черным. Она заметно загорела, и хотя тон ее кожи был светлее, чем у коренных египтян, Белла рассчитывала обмануть старых знакомцев, если столкнется с ними. Вот только кошка, по которой Менна и другие жрецы могут ее узнать... Но кошку она спрятала в холщовую сумку, которую повесила на плечо. Белле не пришлось идти через Гипостильный зал, они уже были внутри. И англичанка отважно углубилась в храм, идя внутренними дворами. Только бы не заблудиться... Ей опять помогло чудо. Второй из этих двориков оказался тем самым!.. Белла узнала кипарисы под светлыми стенами; дверные проемы, один напротив другого... Господи, только бы не обознаться! Белла задержала дыхание и медленно достала из сумки деревянную кошку. - Ну неужели ты мне не поможешь? - прошептала англичанка. И тут все вокруг переменилось. Это не было похоже на путешествие сюда, то перемещение было мгновенным и безопасным. Вокруг Беллы отвесно поднялись призрачные стены современных многоэтажек, она услышала мягкий шум проезжающих машин, перестук каблуков по тротуару, цоканье копыт чьей-то одинокой лошади... а потом над самой головой Беллы с угрожающим низким жужжанием пронесся самолет с черными крестами на крыльях. И еще один. Что-то грохнуло, полыхнуло; женщины вокруг завизжали. Снова сотрясший все взрыв, ужаснее прежнего: в доме напротив вылетели стекла. Белла с криком упала на землю, зажимая уши. "Война!.." - поняла она. И вдруг все кончилось. Белла лежала, всхлипывая и слушая благословенную тишину, которая вновь окружила ее. Потом англичанка медленно отняла руки от ушей и, приподнявшись, огляделась. Она осталась там, где была, - в глубокой древности. И уже не знала, так ли это плохо! Может быть, сейчас Белла Линдсей получила предупреждение, что ей нельзя вернуться в свое время? Там будет война, и, похоже, совсем скоро! И Белла погибнет во время бомбежки!.. А если она останется тут, что же будет с отцом и с мамой, с ее братьями?.. Ну а вдруг это только обман, как можно верить языческим демонам? Но откуда этим демонам знать будущее ее мира? Белла с трудом встала на ноги, поправляя скособоченный парик. Вдруг ощутив свой живот, пленница с испугом ощупала его. Она падала, только бы не случилось выкидыша! А сделав несколько шагов к выходу, Белла увидела Синухета. Ее господин загораживал собой проем, откуда она пришла, и смотрел на нее с грустной и понимающей усмешкой. - Я знал, что однажды ты попытаешься сбежать. Но боги тебе не позволили, - сказал египтянин. Синухет протянул руку, вновь предлагая Белле свою защиту. И англичанка, низко опустив голову и глотая слезы, направилась назад к нему.