The Beginning of the End

Выкидыша не случилось, и Белла благополучно доносила ребенка. Хотя после увиденного она сильно переживала за свою семью и за Англию. Что в конечном счете привело к войне - должно быть, с Германией, как все и опасались? Как она, Белла, могла видеть еще несбывшееся будущее? Возможно, такое развитие событий стало неотвратимым, вот в чем дело... Белла, однако же, постаралась не беспокоиться чрезмерно, зная, что только повредит себе и ребенку. Синухет снова стал ласков с ней - но теперь как-то отвлеченно ласков, точно страсть его к белокурой северянке перегорела. Наверное, таким мужчинам, как он, постоянно нужна новая влюбленность. Но, к счастью, почти ни у кого не было возможности бесконечно увлекаться - кроме фараонов, пожалуй. Белла уже наслушалась о величине царского гарема. Ей даже захотелось побывать во дворце и посмотреть на отношения между бесчисленными придворными женщинами. Ведь царские наложницы тоже не живут затворницами и о них можно много чего узнать... Что ж, возможно, однажды ее желание сбудется. Но пока мысли Беллы сосредоточились на ее собственном положении. К счастью, ее окружали женщины, опытные по этой части. Когда она совсем отяжелела, Кифи дала ей несколько очень полезных советов - как заставить кишечник работать, как расслаблять спину. Обеих женщин несколько раз осматривал врач из города, который был по совместительству жрецом. Белла запомнила сухие бесцеремонные руки этого египтянина, которыми он "слушал" и "смотрел" ее живот. В то время врач мог полагаться только на свое наитие, пальцы и зрение... Лекарь заключил, что обе его пациентки здоровы; и хотя Белла не очень-то доверяла его суждению, она почувствовала облегчение. Немалое облегчение англичанка также испытала, увидев, что врач моет руки перед осмотром. Эти люди не имели никакого понятия о бактериях, но привыкли связывать чистоту со святостью и со всяким ритуальным действом, к которым относилось и врачевание. Белла уповала, что врач, который будет принимать у нее роды, тоже тщательно помоет перед тем руки. А потом ее осенило и она прямо попросила об этом одолжении Синухета. Сказала, что в ее стране так принято. Синухет посмотрел на нее тем долгим недоверчивым взглядом, каким в последнее время отвечал на разговоры о "ее стране". Он словно бы с некоторых пор зарекся расспрашивать Беллу о том, откуда она явилась, - но, конечно же, об этом помнил. Однако египтянин согласился выполнить просьбу своей наложницы. Когда пришел день родов, к ней пригласили того самого врача. Путь из города был не очень короток, как все дороги в Та-Кемет, но Синухет рассчитывал, что врач успеет. Он не ошибся, Белла рожала долго. Вначале, пока схватки были редкими, она боялась; но скоро мучения, усилия и расслабление целиком захватили ее сознание. Кифи, которая сама была уже почти на сносях, оставалась с ней. Преимуществом таких домашних родов было то, что роженице позволялось вести себя как хочется. Обычно египтянки садились на "родильный стул" - табурет с дыркой; но Белла не могла усидеть. Она то ложилась на бок, то вставала и принималась ходить по спальне, стискивая зубы. Это отвлекало ее. Иногда Кифи давала ей глотнуть воды и смачивала лоб. Кифи казалась спокойной и подбадривала подругу, водя ее под руку; а временами принималась вместо нее громко молиться бегемотообразной богине Таурт, покровительнице рожениц. Когда боли стали совсем мучительными и частыми, сводя живот, спину и бедра, явился бритоголовый врач. У Беллы уже не было сил проследить, помыл ли он руки... Сколько прошло времени - она не понимала. Кифи врач отослал почти сразу, но и сам не вмешивался. Пригласил служанку, и она тоже терпеливо сидела в углу, дожидаясь исхода. Только когда ребенок пошел, лекарь с помощью служанки усадил измученную Беллу на "родильный стул" и довольно ловко принял младенца, перерезав и перевязав пуповину. Детский крик пронзил туман, окутавший сознание англичанки. Странно - у нее теперь, после всего испытанного, даже не было желания посмотреть, какого пола это маленькое существо... Она совсем не хотела этого ребенка, не хотела принадлежать древнему египтянину - не хотела такой жизни!.. - У тебя сын, госпожа, - произнес врач, державший на руках ребенка. Белла, которую уложили в кровать, приподняла отяжелевшие веки. - Сын?.. Изумленная, преодолевая изнеможение и боль в теле, она потянулась навстречу младенцу. Ей тут же уложили его на сгиб руки. Мальчика уже окунули в ванночку, и от его кожи исходил приятный детский запах, как от сладкого молока. И у сына Беллы Линдсей были рыжие волосы. У сына Небет-Нун оказались рыжие волосы - как у людей Сетха, злобного бога красной пустыни! Радость и тревога пронзили ее сердце. Белла бережно прижала мальчика к груди и тронула поцелуем рыжую макушку. А потом раскрыла свое покрывало и дала ему грудь. Ребенок тут же присосался, и Белла стала покачивать его, поддерживая головку. Рыжее детище Сетха... Как примет его Синухет! А госпожа Мути - а брат этого мальчика?.. Она не заметила, как служанка тихонько ушла. А потом появилась в сопровождении господина дома. Услышав шаги Синухета, Белла подняла голову и улыбнулась ему с какой-то растерянностью. Она не знала, что сказать, только протянула дитя. Ребенок уже наелся и, уснув, потяжелел в ее руках. Синухет присел на одно колено у постели роженицы, разглядывая сына в глубокой задумчивости. Белла не могла сказать, рад ли он хоть сколько-нибудь... Потом Синухет протянул руки, и Белла подала ему младенца. Египтянин поднялся, осторожно держа сына. Он неотрывно смотрел в лицо мальчика. - Хотел бы я увидеть цвет его глаз, когда он откроет их, - наконец прошептал Синухет. Он посмотрел на Беллу и улыбнулся. - Ты подарила мне второго сына, северянка! Мне следовало бы назвать его Сети, но так уже зовут царского наследника! Ну конечно, вспомнила тут Белла. Сети, "маленький Сетх", - имя будущего фараона!.. Ей впервые почудилось в своем рыжем ребенке доброе предзнаменование. - А как ты желаешь назвать его? - спросила англичанка хозяина. Глядя, как Синухет любовно держит их сына, она ощутила доселе неведомую ревность. Ей вдруг захотелось отнять мальчика у его отца; и Белла с трудом сдержалась. - Сетеп-эн-Сетх, - четко произнес Синухет. - "Избранник Сетха". Он рассмеялся, коснувшись волос мальчика. - Разве это не так? Потом Синухет вернул ей ребенка. Наклонившись, он поцеловал Беллу в лоб. - Какой подарок ты хочешь получить? Белла снова растерялась. - Я... Благодарю, господин, мне ничего не нужно. Синухет улыбнулся с горечью. Он присел к ней на кровать. - Тебе никогда ничего не нужно, - заметил египтянин. - Ты думаешь, боги даруют тебе другую жизнь? Белла вздрогнула, поразившись его проницательности. Но разве не питали все египтяне такую же надежду - на другую жизнь?.. - Надеюсь, тебе будет нужен этот ребенок, - сказал Синухет, глядя на мать и дитя. - Я хочу пить... и есть, - произнесла Белла, прислушиваясь к себе. Она неожиданно засмеялась, ощутив себя счастливой. Это материнское чувство, росток которого только пробился, словно пробудило ее от долгой спячки, в которую Белла погрузилась, существуя в чуждом для нее мире. Словно сын, Избранник Сетха, дал ей какую-то новую надежду. - Сейчас тебе принесут поесть, - сказал Синухет, радуясь тому, что увидел. Еду Белле принесла Кифи. Рыжеволосый малыш вызвал в дочери плотника целую бурю чувств и предчувствий будущего этого мальчика; но Белла была слишком утомлена, чтобы говорить. Она с большим аппетитом съела лепешку со свежим маслом, а потом крепко уснула. Пока англичанка спала, в комнату перенесли колыбельку, служившую старшим детям Синухета. Пришла жена Синухета и долго рассматривала младшего брата Амон-Аха и его спящую мать - губы госпожи Мути слегка кривились, и складки у губ делались глубже. Она ушла, не разбудив Беллу. Почти сразу между госпожой и ее мужем было решено, что Белла со своим сыном получит отдельную комнату. Госпожа Мути обосновывала это тем, что беременной Кифи и другим детям нужно спокойствие; но втайне рассчитывала еще больше отделить чужестранку от остальных домочадцев. Возможно, Синухет понял тайные мотивы жены, но был согласен с ее предложением. Когда Сетеп-эн-Сетх проснулся и заплакал, призывая свою мать, Беллу разбудили и вместе с малышом препроводили в другую, угловую, комнату, которую приготовили за это время. Англичанка вначале противилась такому решению, но была еще слишком слаба; и хозяин оказался непреклонен. - Так будет лучше для тебя и для всех в моем доме, - сказал Синухет. Увидев, как в комнату следом за нею и сыном перенесли ее кровать и колыбельку, Белла смирилась, хотя понимала, что ей будет сильно не хватать Кифи. Но Кифи сейчас нужен покой. Белла только попросила, чтобы к ней приходила служанка, для помощи с ребенком. - Я не справлюсь одна, - сказала она. Синухет кивнул: конечно, слуги будут помогать. Так всегда делалось в его доме. Уходя, египтянин обнял наложницу и поцеловал, почти с прежней нежностью. Шепнул Белле, что любит ее. Синухет и раньше такое говорил, но сегодня слова господина особенно согрели ей душу. Хотя Белла успела усвоить, что для такого многоженца "люблю" значит совсем не то, что для человека ее времени и культуры. И даже для его брата Имхотепа, для которого существовала только одна женщина. Однако она искренне улыбнулась Синухету, прощаясь с ним. "Избранник Сетха" принес своей матери много забот, с которыми она бы не справилась без помощи. Белла узнала, что значит стирать пеленки без мыла, водопровода и горячей воды. К счастью, Белла могла заниматься только сыном, не отвлекаясь ни на что другое. Вот еще преимущество такой семьи... Многие часы проводя наедине с малышом, Белла ощущала, как крепнет ее привязанность к нему. Он был сыном Синухета, но вместе с этим - частью того, ушедшего, мира, словно бы залогом ее возвращения. Рядом с этим мальчиком не получалось думать, что Белла может никогда не вернуться домой. Или что в ее мире может начаться новая страшная война... Она рассказывала сыну сказки своего детства, положив голову на край его колыбельки и оживляя перед глазами картинки из книжек; пела полузабытые английские песенки, хотя знала, что малыш еще не понимает ни слова. Белла внезапно ощутила страх. Позволит ли ей Синухет учить мальчика своему языку?.. Синухет это позволил. Конечно, ему не понравилось такое желание наложницы, но он был достаточно умен, чтобы уступить. - Все равно этот мальчик - иной, и останется иным, - сказал египтянин. Но Синухет часто навещал Беллу и с радостью проводил время с нею и младшим сыном. Он говорил, что Сетеп-эн-Сетх "обновил его сердце". Когда глазки у мальчика открылись, они оказались голубыми, как у матери. Белла когда-то слышала, что у всех новорожденных глаза сначала голубые. Правда, Синухет сказал, что у всех его детей глаза сразу, как открылись, были темными. Через две египетские недели господин принес ей подарок, хотя Белла так ничего и не попросила. Синухет и раньше делал наложнице подарки, которым она, к стыду своему, не уделяла должного внимания - кроме писчих принадлежностей и папируса. Но этот дар привел ее в восторг. Синухет преподнес своей наложнице гарнитур из старой бирюзы, голубой с зеленым отливом, оправленной в золото. Это были ожерелье и серьги. Серьги египтяне не вдевали в уши, а нацепляли сверху с помощью хитрых крючков. Прикидывая, сколько мог стоить такой великолепный подарок, Белла впервые задумалась о материальной стороне своей жизни здесь. О своем будущем - и будущем сына... - Надень, - приказал Синухет, наблюдавший за нею с огромным удовольствием. Белла надела холодное, тяжелое ожерелье; и даже зажмурилась, ощутив это украшение. Она словно бы впервые ощутила вкус к древнеегипетской жизни. Но с серьгами она не совладала, и тогда Синухет помог ей. Он сам, как и другие знатные мужчины Черной Земли, иногда надевал ушные украшения. - Ты начинаешь любить жизнь, - сказал он, улыбаясь. Белла в порыве нежной благодарности обняла и расцеловала отца своего ребенка. Сама от себя такого не ожидая, она спросила шепотом, не хочет ли он опять делить с ней ложе. Изумленный Синухет сказал, что позовет ее, когда она достаточно отдохнет. Но теперь, прибавил он, им нужно быть осторожными. Не хочет еще одного рыжего ребенка, подумала Белла. Что ж. Ей тоже было достаточно своего мальчика. Кифи, как и Синухет, частенько заходила к ней, чтобы поболтать и предложить свою помощь. От помощи Белла неизменно отказывалась, ощущая некоторую вину. Глядя на изменяющуюся фигуру Кифи, она сознавала, что у нее не хватит духу присутствовать при родах подруги. Когда у Кифи начались схватки, Белла оставалась в коридоре, вместе с Синухетом дожидаясь врача и прислушиваясь к звукам, доносившимся из спальни. Кифи тоже стонала, но ей, кажется, приходилось легче, чем Белле. Когда пришел врач, он занимался с роженицей совсем недолго. Белла уже извелась, гадая, кто появится на свет... но когда услышала детский крик, поняла, что у Синухета родилась четвертая дочь. Так оно и оказалось. У Кифи родилась еще одна черноволосая бойкая девочка, получившая имя Небетах. Теперь Синухет стал счастливым отцом шестерых детей, из которых только двое были сыновьями - старший, "Амон-воитель", и младший, рыжеволосый сын от наложницы-северянки. Он тоже получил имя ко времени. Глаза у Сетеп-эн-Сетха так и остались голубыми.