The Beginning of the End

Еще до темноты Белла обнаружила, что обе двери ее нового дома, расположенные друг напротив друга, запираются на засов. Это открытие ее очень обрадовало, несмотря на многочисленную храмовую стражу. Ну а окна, как в большинстве египетских домов, представляли собой щели под потолком. Англичанка и через такие окна получала достаточно солнца... Еду и воду в этот день принесли раньше, и они с Уаджет поужинали сухим инжиром и свежим хлебом с маслом, сидя в сумеречной спальне. Золотой Амон неярко блестел при свете лампы, и его безразличная улыбка почему-то успокаивала Беллу, как соломоново "Все проходит". Уже давно не имея возможности идти в ногу со своим временем, мисс Линдсей порою извлекала из своей памяти знания и классические изречения, удивлявшие ее, как не удивили бы прежде, в юности: когда она только скользила по поверхности жизни, точно по глади пруда. Когда Уаджет заснула на своей лежанке в углу, Белла извлекла из сундучка свой старый дневник и долго перечитывала. Она делала это время от времени, повторяя родной язык, и даже выписывала себе на чистый папирус выражения, которым слишком долго не находила применения в этой среде. Синухет снабдил ее приличным запасом чистого папируса. При мысли о Синухете Белла опять расстроилась, и сильнее, чем раньше. Этому человеку она отдала свою невинность и юность... а теперь он расстался с нею, вычеркнул из своей жизни, пусть и не по собственной воле. И кто знает, что случится завтра! Белла устремила взгляд на колыбельку. - Могло быть гораздо хуже, - прошептала она. Это заклинание не всегда помогало, но сегодня помогло. Она умылась сама и, переодевшись в легкую полупрозрачную юбку, легла. Закрыв глаза, подумала о старшем сыне. Теперь, когда она родила второго мальчика, ее любимый первенец стал представляться англичанке не только маленьким, зависимым от нее существом, плодом ее чрева и ее трудов, - но и ее защитником. Белла понимала, что это в значительной степени так. Сетеп-эн-Сетх в этой большой непредсказуемой игре богов - еще одна фигура, которая играет на ее стороне... Придет ли Тамин завтра? И расскажет ли что-нибудь еще о кощунственных увлечениях своего мужа? С этой страшноватой мыслью Белла заснула, и проснулась только от плача мокрого ребенка. Хаи долго не мог заснуть снова, видимо, перевозбужденный путешествием; и когда Белла наконец укачала сына, то уснула очень крепко. Открыв глаза, она увидела перед собой Тамин. Солнце било в узкое окошко, разбрызгивая лучи. Испуганная таким скорым возвращением жрицы, Белла вскрикнула и подскочила на кровати. - Что случилось?.. - Пока еще ничего, - сказала Тамин, сидевшая у постели на табурете. Ее губы тронула улыбка, но глаза остались холодными и бесстрастными. - Покорми ребенка, потом мы с тобой поговорим. Белла послушалась. Ей пришлось заниматься сыном, а потом собой под взглядом этой женщины, которая вызывала у нее сильные двойственные чувства. Когда же Белла наконец освободилась, Тамин движением головы пригласила ее выйти, как вчера. - Лучше перейдем в другую комнату, - сказала жрица. - Не стоит выходить во двор. Конечно же, Тамин избегала не только зноя. Белла последовала за нею, подавленная и встревоженная. Они зашли в комнату напротив, почти свободную от мебели, - здесь обнаружились только пара кресел и незажженные жаровни-треноги. Солнца было мало, оно еще не успело перейти на эту сторону. - Вот так хорошо, - Тамин с глубоким вздохом опустилась в кресло и, по своему обыкновению, сняла парик; в этот раз черный, но с затейливо уложенными косами разной толщины. Усевшаяся напротив Белла невольно рассмеялась, забыв о своем благоговении перед женой Имхотепа. - Ты так каждый раз делаешь, когда мы вдвоем, - сказала она. Тут же прикусила язык, боясь, что оскорбила заносчивую египтянку. Но Тамин лишь рассмеялась в ответ. Она провела рукой по гладкой голове. - Я все чаще думаю, что одной тебе с некоторых пор могу открыть лицо моего Ка. "Это душа-двойник", - припомнила Белла. - Почему ты пришла так рано, госпожа? - осторожно спросила она. Белла наконец увидела, насколько ее гостья взволнована. Тамин сжала подлокотники кресла, на которых покоились ее руки, глубоко вдохнула и выдохнула. - Я должна была предупредить тебя о том, что забыла вчера, - сказала она. - А это важно. Знаешь ли ты, кто берет в храмовых кладовых еду для тебя? Белла качнула головой. - Сеанх, мой домашний слуга, которого я сама отправила туда, - ответила Тамин, не спуская с нее глаз. Белла ахнула, догадавшись, что имеет в виду египтянка. - Ты думаешь, что меня могут... Тамин пожала плечами, точно удивлялась ее идиотизму. - Не только могут, но и, скорее всего, попытаются, когда пронюхают о тебе. Однако с такими предосторожностями это будет совсем непросто. Кладовые и кухни бога огромны, и никто не сможет предугадать выбор Сеанха... А воду в больших сосудах разносят рабы, и всем одинаково. Певица Амона помолчала. - Собственный дом господина - другое дело. Белла поняла, что на покупку такого неприметного дома Тамин согласилась не только из-за любви мужа к уединению. Должно быть, богатые и влиятельные господа при дворе постоянно опасались отравления... - Сеанх придет сегодня днем, я велела ему, - сказала Тамин. - Ни из чьих других рук еды и вещей не принимай, понятно? Белла благодарно кивнула. Она подумала, что даже такое положение лучше, чем придворная жизнь, с которой хорошо знакома Тамин. - Но ведь ты хотела сказать мне что-то еще? - предположила англичанка. Она не решалась первой заговорить о "Книге мертвых", но жрица поняла ее. - Да, - сказала Тамин. - Я видела вчера и сегодня этих двоих братьев, моего мужа и твоего господина, - ее голос упал. - Как это было мучительно... Как похож Имхотеп на человека, которым Синухет желает видеть его! Но он совсем другой, и этого несчастный Синухет не видит! - Что это значит? - спросила Белла. Жрица прикрыла глаза. - Ты тоже не понимаешь... Жажда власти и тайного знания - это почти одно и то же, это тонкий яд, который отравляет душу и тело навсегда... У Имхотепа такое же прекрасное сердце, как у твоего господина, и даже лучше, потому что Имхотеп способен дойти до конца в любой своей страсти. Он жрец, воспитанный в жертвах богу, и он не испугается пожертвовать всем и даже самим собой, когда придет час! Белла подумала, что Синухету в сравнении с Имхотепом, пожалуй, действительно недоставало смелости и пытливости - но для женщин, которые родили и растили его детей, это было даже лучше. - Но Имхотеп уже отравлен, - продолжила Тамин. - Я говорила тебе вчера о черной книге... Сама я не видела ее, но догадалась по записям, которые оставлял мой муж, насколько далеко он зашел. "Книга мертвых" должна сохраняться в Хамунаптре, - тут жрица перешла не шепот. - Однако Имхотепу давно позволено там бывать, и он научился открывать тайные ходы и избегать ловушек. Она глядела на Беллу блестящими глазами так упорно, точно ждала от нее содействия. Англичанка некоторое время пыталась собраться с мыслями. - Но разве Имхотеп не понимает, что может погубить свою душу? - спросила она, выражаясь церковным языком, к которому привыкла с детства. Тамин усмехнулась. - Не понимает, - сказала жрица. - Ты женщина и мать, но ты еще невинное дитя, если задаешь такие вопросы... Человек, который идет дорогой зла, однажды преображается настолько, что перестает понимать, в чем состоит его благо. Человек всегда преображается в соответствии с тем, к чему влечется его сердце. Белла закусила губу. - И его никак нельзя отговорить? Тамин звонко рассмеялась. - Отговорить? Показать, что мне известно? Нет, - жрица качнула головой. - Моего прекрасного супруга уже нельзя отговорить. Можно только подтолкнуть его к гибели, выдав свою осведомленность, - тогда он начнет действовать... Тамин вздохнула. - Синухет позвал Имхотепа в гости. В деревню. Может, он хотя бы отвлечет своего брата и напомнит о том, что у него есть семья. Белла быстро взглянула в сторону спальни. Она вспомнила о своих детях. - А когда я смогу увидеть Сетеп-эн-Сетха? Губы египтянки язвительно изогнулись. - Значит, ты отказываешься мне помочь? - произнесла Тамин. - Мой муж способен погубить нас всех, если его не остановить! Потому что он слишком умен и ненасытен в своих поисках, как все великие, - пробормотала она, покачав головой. Беллу наполнило раскаяние. - Я бы помогла тебе, если бы знала, как! - воскликнула она. - Я еще раньше заподозрила насчет Имхотепа неладное... и пыталась поискать в кладовой у вас в доме его заметки, - призналась англичанка. Брови Тамин взлетели. - Так это была ты? Хотя я подозревала тебя... Я тоже искала там и нашла то, чего предпочла бы никогда не находить. После я приказала прибрать эту комнату. Она пояснила, склонившись к Белле: - Никто из наших слуг не умеет читать. Имхотеп ничего не сказал мне, когда я велела очистить комнату... но я должна поблагодарить тебя, чужеземка. Белла покраснела, ощущая сразу облегчение и большую неловкость от своего вмешательства. - Это я благодарю тебя, госпожа. Ты так вовремя пришла ко мне на помощь. Белла до сих пор не знала, кому помогала Тамин, - ей или себе, - и Тамин, почувствовав это, перевела разговор. - Я провожу тебя к сыну вечером. Сегодня я весь день буду в храме, к вечеру зайду еще. Белла благодарно поклонилась. Они дождались Сеанха, слугу Тамин, который принес полную корзину снеди. Белла и Тамин поели вместе. Им нравилось коротать время вдвоем, говорить и молчать, - для Беллы общаться с умной, полной горечи и тайных замыслов певицей Амона было приятно и страшновато, как плавать в Ниле без поддержки. Потом Тамин ушла, а после дневного отдыха явилась опять. Они пешком дошли до ворот сада, и дальше поехали на носилках. Белла вспоминала сына; и чем больше приближалась минута свидания, тем сильнее она волновалась. А вдруг ее мальчик так изменился, что разлюбил ее? Вдруг он огрубел в этой военной школе, и даже не признает свою мать?.. Когда сын вышел к ней, Белла сперва сама его не признала. Она не видела его целых полгода, и за это время Сетеп-эн-Сетх вытянулся и похудел... нет, не только это. Он повзрослел! И уже не бросился к ней навстречу, а степенно подошел. Белла неуверенно улыбнулась и раскрыла объятия, сдерживая слезы. - Подойди ко мне, мой взрослый сын! Мальчик подошел и позволил себя обнять, хотя вел себя гораздо сдержаннее, чем раньше. - Ты мне не рад? - спросила Белла, поглядев ему в глаза и проведя рукой по рыжей шевелюре. - Я рад, - сказал мальчик, но не улыбнулся. - А почему ты не пришла с отцом? Отец приходил ко мне вчера, - объяснил он. - Я переехала. Я теперь буду жить в Уасете, рядом с тобой, - сказала Белла. И наконец-то была вознаграждена счастливой улыбкой сына. - Правда? Но тут же Сетеп-эн-Сетх опять нахмурился. - А почему ты переехала? Ты больше не хочешь жить с отцом? Белла глубоко вздохнула, чувствуя, что краснеет. Она бросила взгляд на Тамин, которая тактично отошла в сторону. - Ты же знаешь, милый, что я не жена твоего отца. Мы с ним решили, что лучше будет, если у меня теперь появится свой дом в городе, рядом с тобой. В нашем доме стало тесно, - Белла под конец отвела глаза, хотя пыталась смотреть сыну в лицо. Она потрепала его по волосам. - Но мы с тобой будем приезжать к Синухету. - А-а, - Сетеп-эн-Сетх кивнул; но, похоже, понял, что от него что-то скрывают. Как же быстро он растет! Белла окинула мальчика цепким материнским взглядом. Его тело пятнали старые и новые синяки, при виде которых ее сердце заныло; но она впервые заметила, какая крепость появилась в этом тонком мальчишеском теле. - Какой ты стал сильный! Сетеп-эн-Сетх просиял. - Нас теперь учат стрелять из лука! Жалко, что у нас вечером отбирают оружие, а то я бы тебе показал! Он продемонстрировал мозоли от тетивы между пальцами. Белла со слезами поцеловала его. - Я тобой горжусь. А я привезла твоего брата, - прибавила она. - Ему уже четыре месяца. - Это хорошо, - сказал Сетеп-эн-Сетх, но без особого интереса. - А подарок мне ты не привезла? Белла с горечью покачала головой. - Нет. - Ну ладно, - сын вздохнул. - Отец мне привез фиников в меду. Но вообще нам тут все дают, - в голосе Сетеп-эн-Сетха впервые послышалась снисходительность столичного баловня. Белла печально улыбнулась. - Значит, домой в деревню ты не хочешь? - Хочу, - сказал мальчик. - Там тоже хорошо. И отдохнуть хочу. Они обнялись с искренним чувством. - Ты помнишь язык экуеша, которому я тебя учила? - шепотом спросила Белла. "Экуеша" означало "народ моря", общее название древних египтян для всех северных заморских народов. - Язык экуеша? Нет, я его забыл, - с детской бессердечностью отозвался Сетеп-эн-Сетх. - А зачем он мне? Белла взглянула на Тамин и увидела ее усмешку. - А к нам в школу в прошлом месяце приходил фараон, - вдруг похвастался сын. - Смотрел на меня и других мальчиков, как мы стреляем! Белла была так потрясена, что дала сыну подзатыльник. - И ты молчал, скверный ты мальчишка! - Я забыл, мама, - простодушно объяснил Сетеп-эн-Сетх, потирая затылок. - Его величество хвалил нас, - гордо прибавил он. Белла сложила руки. - А тебя? Тебя фараон заметил?.. - Да, - ответил сын, тряхнув рыжими волосами. - Фараон долго смотрел на меня, я видел!