The Beginning of the End

Синухет пригласил Беллу с сыновьями домой на свадьбу Амон-Аха, вскоре после шестнадцатилетия своего наследника. За ними приехал Реннефер. Госпожа Мути не имела власти - и уже не имела воли помешать этому. Конечно же, с Беллой отправилась и Тамин, которая не скрывала своей привязанности к ней и собственнических чувств. Хотя Тамин, разумеется, была приглашена в имение независимо, с почтением и благодарностью. Синухет помнил, как много жрица сделала для Беллы и ее детей. Гости приехали за несколько дней до торжества, чтобы побыть с близкими без помех. Когда Синухет нежно приветствовал Беллу и кончил восторгаться своими младшими сыновьями, он уделил внимание Тамин. Они поцеловались по-родственному, легко соприкоснувшись щеками. - Стало ли теперь просторно в твоем доме? - шутливо спросила певица Амона. Синухет с нежной грустью оглянулся на комнаты, куда Белла удалилась для отдыха. - Стало просторно и пусто без нее... Скоро опять будет тесно! Он рассмеялся, хлопнув себя ладонями по все еще крепким бедрам. - Не знаю, обрадуемся ли мы с женой этому пополнению. Но такова жизнь! Тамин повела головой в сторону двери, приглашая его выйти для беседы. Синухет принял ее предложение, и они через тесный коридор и прихожую вышли в сад. Покидая дом, Тамин на мгновение задержала взгляд на зеленой деревянной статуэтке Осириса в царском уборе, которая стояла в нише перед дверью. В саду они сели прямо на траву, вытянув ноги. Тамин блаженно прислонилась к гранатовому дереву; подтянув к себе длинные смуглые ноги, развязала сандалии. Синухет наблюдал за женой брата из-под полуприкрытых век - казалось, что его клонит в сон, а на самом деле он напряженно раздумывал. - Брат так и не почтил нас приездом, - наконец сказал хозяин дома. Тамин быстро взглянула на Синухета, потом снова отвернулась. Она выпрямилась, опираясь спиной и плечами на ствол. - Он хотел приехать, я писала Имхотепу в Абидос. Но ведь ты сам знаешь, как много теперь на него возложено. Как раз сейчас Имхотеп разбирается с делами и с записями, которые оставил его предшественник. И нужно налаживать хозяйство нового великого храма Осириса... Тамин улыбнулась; сделала рукой движение, точно вырывала что-то с корнем. - Имхотеп должен прополоть сорную траву. - Найти и убрать недовольных, - сказал Синухет. Тамин согласно наклонила голову. - Когда смещают кого-нибудь из главных жрецов, это вызывает много недовольства. Гораздо больше, чем когда убирают военачальников. - Потому что у жрецов общие тайны и общие богатства, и нельзя потянуть за одну только нитку, - рассмеялся Синухет. Брат ее мужа был умен. Тоже умен. - Ты жалеешь, что Имхотеп не приехал? - спросила Тамин. Синухет отвернулся. - Я все еще люблю его. Когда брат гостил у меня, мы опять стали близки... как тогда, когда были детьми и открывали друг другу свое сердце. Как будто это время могло бы возродиться!.. Синухет сорвал пучок травы и растер его в пальцах. Потом сжал руку в кулак и с силой опустил ее. - Все, что было, однажды возродится. Все, что было, никогда не умирало, - вполголоса проговорила Тамин. - Разве твой посвященный брат не объяснял тебе этого? Хозяин дома качнул головой. - Я не жрец. Мне трудно так мыслить. Лицо Тамин приобрело отсутствующее выражение; точно ею вдруг овладело сожаление о каких-то вещах, недоступных Синухету. - Мой муж стал первым среди слуг Осириса, поднялся так высоко, как никто из нас... А я по-прежнему только певица Амона! - Но ведь ты женщина, - вырвалось у Синухета. Жрица засмеялась. - Как много ты сейчас сказал, дорогой Синухет! Ты сам не понимаешь этого! Они надолго замолчали. Птицы любовно щебетали, и ветерок шелестел в ветвях, овевая их склоненные головы. Это молчание было и утешительным, и тягостным. Потом Синухет произнес, напряженным голосом, точно вдруг решившись: - Я давно хотел спросить тебя. - Что? - подбодрила его Тамин. Лицо ее осталось спокойным, но она тоже напряглась, ожидая продолжения. - Почему ты все еще жена моего брата? Тамин приоткрыла рот, глаза ее сверкнули... но тут Синухет остановил гостью неожиданно властным жестом. - Ведь я знаю, что вы давно далеки друг от друга! Почему ты не отпустишь Имхотепа и не позволишь ему отпустить тебя? Тамин вздохнула, как перед трудным объяснением. - Имхотеп доволен нашим браком. Мы говорили с ним не раз, и тогда, когда я недавно приезжала к мужу в Абидос. - А ты сама? - спросил Синухет. Он придвинулся к ней по траве. - Ты женщина великих достоинств, ты красива... У тебя могли бы быть дети от мужчины, который посвятил бы тебе свое сердце! Тамин вдруг засмеялась. - Многим ли мужчинам нужна женщина великих достоинств... таких, которыми обладаю я? - произнесла жрица. - Не думаю! И я уже не так молода! Синухет встрепенулся. - Но ведь Имхотеп... - Я могла бы снова выйти замуж, - прервала его Тамин. - Я это знаю. Но оставаться женой Имхотепа, верховного жреца Осириса, - это лучшее для меня... и для вас. Жрица встала. - Новый муж сразу отрежет меня от вас, как ножом. Мужчины таковы. А я нужна здесь! Синухет опустил голову, покоряясь ее решению. - Да, это правда. Я и моя Небет-Нун не смогли бы без тебя. Кивнув, он поднялся и пошел назад в дом, не оборачиваясь. *** Госпожа Мути, на осторожный и виноватый взгляд Беллы, не показалась действительно больной - она немного похудела, появилась тяжесть в движениях, и все. Хандрила, как сказали бы в ее время. Что привело Беллу в растерянность - так это то, что хозяйка перестала смотреть на нее враждебно. Жена Синухета теперь взирала на Беллу безразлично, как на предмет обстановки. Так же, как и на все, что ее окружало. Когда начались приготовления к свадьбе, хозяйка приняла в них участие, но как-то механически. Она улыбалась сыну, принимая его поцелуи и поклоны, любезно разговаривала с будущей невесткой, хорошенькой и стеснительной девушкой по имени Неферу - "Прекраснейшая". Но все это словно без участия души. Белла потихоньку рассказала о поведении хозяйки Тамин, и жрица встревожилась. - "Без души" - это ты хорошо сказала, - заметила Тамин, повторяя неуклюжее выражение англичанки. - Так люди ведут себя, когда уходит желание жить, и душа отстает от вещей, которые прежде любила. Это может вызвать тяжелую болезнь, хотя нет никакой видимой причины. Белла испугалась. - Так дело во мне? Тамин медленно покачала головой. - Нет, не в тебе... Вернее сказать, я думаю, что это случилось бы и без тебя. Тамин помолчала. - Мути стареет, все вокруг нее повторяется, но ее мечты не сбылись... и не ты помешала им сбыться. Ее сын неспособен к тому, чего хотела бы мать, и двор, где ее благосклонно принимали, забыл ее. Это случается со многими женщинами. - А с тобой? - Со мной нет. Но я всегда там, где я нужна, - не очень понятно сказала Тамин. Певица Амона не думала, что Мути может помочь кто-нибудь, кроме нее самой. Однако Тамин не хотела сожалеть о том, что было упущено. Когда гости разъехались, жрица подошла к госпоже дома и попросила разрешения осмотреть ее. Мути знала, что жена Имхотепа выполняет в своем храме обязанности лекарки, и подчинилась этой заботе. Тамин расспросила обо всем, о чем спрашивает больного чуткий врач, выслушала и выстукала ее, но не нашла ничего, что требовало бы вмешательства. - Так я здорова? - спросила Мути с легкой усмешкой, глядя, как задумалась жрица. Приметные складки у губ Мути теперь не разглаживались никогда. Тамин посмотрела на хозяйку. - У тебя временами болит голова, нарушен сон, бывает биение сердца, - она принялась загибать пальцы. - Иногда шумит в ушах и бывают приливы крови... Так? - Да, - вяло сказала жена Синухета. Тамин подняла одну руку со сжатыми пальцами. - Видишь, совсем не много. Тебе уже тридцать три года. Зная все это о другой женщине твоих лет, я сказала бы, что она здорова! - А я? - спросила Мути. В ее глазах впервые блеснуло любопытство, даже волнение. - А ты - если только разрешишь себе, - ответила Тамин. - И если прикажешь себе остаться здоровой! Мути тяжело вздохнула. - Я знаю, что я должна. И я понимаю, о чем ты говоришь. Меня окружает столько дел, дел моего дома и моих детей... а мне тошно смотреть на них! Я ничего уже не люблю, и кажется, что это навсегда! Тамин подалась к собеседнице и предложила, необычно ласково: - Может быть, тебе поехать ко двору? Там ты развлечешься. Амон-Аха уже взрослый, пусть учится быть мужчиной без тебя! Мути улыбнулась, отерев слезу. - Ты так добра ко мне... Ко мне так давно никто не был добр! Никто уже давно не замечает меня, хотя все в доме чтят меня и слушаются! - А Синухет? - спросила Тамин, вглядываясь в красивое утомленное лицо хозяйки. - Эта северянка украла его сердце, - усмехнулась Мути. - Я долго винила ее, но теперь уже не виню. Сердце Синухета никогда не было моим... Женщины обнялись, влекомые друг к другу одним чувством. - Я возьму тебя в город, - прошептала Тамин на ухо Мути, сквозь косы парика, украшенные цепочками с сердоликовыми подвесками. - Знаешь ли ты, что Синухет предлагал мне разойтись с Имхотепом? Я этого не сделаю, но ты еще можешь. Мути вздрогнула. - Ты безумная! - Почему же? - серьезно возразила Тамин. - Все твои дети выросли и устроены, Кифи позаботится о своих дочерях, а вторая наложница твоего мужа редко бывает здесь. Ты больше не нужна в этом доме постоянно. Ты можешь даже поселиться при дворе, как всегда хотела... Имхотеп теперь велик в Уасете, для тебя откроются многие двери! Лицо Мути осветилось и словно бы даже помолодело. Она распрямила плечи. - А ведь это правда! Ты мудра, как сама Исида! Мути рассмеялась легким девическим смехом. - Пойду сейчас же поговорю с мужем! Она выбежала из комнаты, будто девчонка. Тамин удовлетворенно улыбалась, глядя ей вслед... а потом улыбка жрицы опять сменилась глубокой задумчивостью. Госпожа дома не заставила себя долго ждать. Она влетела в комнату и бросилась к Тамин, желая схватить ее в объятия; но в последний миг остановилась и опустила руки, вспомнив, кто перед ней. - Синухет позволил мне! Он позволил уехать ко двору! Тамин отступила. Даже она не ожидала такой скорой победы. - Он отпускает тебя?.. - Мы останемся мужем и женой, но я уеду, - сказала Мути. На щеках ее цвел румянец, черные глаза сияли. - Как я счастлива! Может быть, она была счастлива только благодаря внезапным переменам. Но Тамин, конечно, промолчала. Госпожа Мути стала собираться в дорогу одновременно с Беллой и Тамин. Она то и дело смеялась, забыв о том, что ее все видят. Жена Синухета лихорадочно суетилась, перетряхивая и перемеряя свои наряды, и вертелась перед самым большим зеркалом в доме, будто невеста; пятнадцатилетняя жена ее сына потрясенно смотрела на это. Хотя Неферу не была слишком огорчена отъездом матери мужа - она предвкушала, как сама останется с молодым супругом за госпожу, и ей не придется подчиняться старшей женщине. Синухет остался дома, и отпустил жену почти без сожаления. Наоборот, он был рад, что все обернулось так хорошо. Мути приехала в Уасет и была почти сразу благосклонно принята в гареме фараона, у одной из младших цариц, которая знала о возвышении Имхотепа и видела могущественного верховного жреца. Жена Синухета нашла во дворце тех, кто помнил ее отца, и ей показалось, что для нее началась новая жизнь. А спустя несколько дней Мути скоропостижно скончалась во сне. Ее осмотрел опытный дворцовый врач... он заключил, что причина смерти в сердце. Сердце женщины, приехавшей из Дельты, не выдержало жары и шумных развлечений царского двора. Тамин, которую уведомили в тот же день, немедленно прибыла и тоже осмотрела тело - она пришла к таким же выводам.