The Beginning of the End

Миссис О'Коннелл была как всегда прекрасна и излучала оптимизм. Меила, однако, испытала удовлетворение, заметив первые морщинки в уголках ее больших серых глаз и проседь в темных кудрях. Тем не менее, египтянка была искренне рада видеть Эвелин. Женщины пожали друг другу руки и легко поцеловались; а Меила опять вспомнила выскочку-принцессу, которая так и не стала главной женой своего брата Рамсеса... "Так ты быстро учишься, правда, Нефертири?" Эвелин первой отвела глаза. - Ну, показывай, - произнесла она, улыбаясь несколько натянуто. - Где там ваши спасенные? Меила кивнула. - Проходи. Сейчас познакомлю. Белла, спустившаяся в холл следом за хозяйкой, первой увидела незнакомую красивую женщину сорока с небольшим лет, в удобных облегающих брюках и длинном пестром кардигане. Эвелин крепко пожала ей руку, одарив улыбкой и окинув быстрым изучающим взглядом. - Эвелин О'Коннелл, - первой представилась гостья. - А вас, наверное, мне следует теперь называть Небет-Нун. Должна сказать, ваша история - одна из самых удивительных в моей карьере. Беллу неприятно укололи эти слова. Эвелин тоже говорила о ней как об "историческом материале". - Меня даже мой муж привык называть Беллой, - суховато ответила она. - И, насколько я знаю, ваша биография и без нас изобилует интересными фактами! Эвелин приподняла брови, посмотрев на Меилу; и египтянка с торжеством улыбнулась. Она рассказала дочери Линдсеев если не все, то большую часть их прошлого... Что ж, Эвелин была к этому готова. Она вновь спокойно взглянула на Беллу. - Вы имеете в виду - вам известно, что я реинкарнация царевны Нефертири? - произнесла миссис О'Коннелл. И, дождавшись утвердительного кивка, ответила: - Это удивляет только тех, кто не имеет понятия о перевоплощении. Хотя в западных странах об этом действительно мало кто слышал. Белла хмыкнула. - А вы, миссис О'Коннелл, говорите об этом как о самом обыденном явлении. - Вовсе нет, - Эвелин нахмурилась. - Просто это для меня, если можно так сказать, профессиональная деформация личности... Я, как и Меила, в своей работе привыкла к вещам, которые далеко выходят за грань обычного разумения. Но я не сомневаюсь, что границы познания можно раздвигать бесконечно. Белла почувствовала, что ей начинает нравиться эта женщина. Но тут Меила шагнула вперед, мешая разгореться увлекательному разговору. - Иди в дом, не топчись на пороге, - она сделала Эвелин знак. - Может, поднимешься и примешь душ? Такая жара... Эвелин на миг замешкалась; похоже, до таких интимностей их дружба до сих пор не доходила. Но потом англичанка кивнула. - Спасибо. Тогда я сейчас приму душ и переоденусь, ладно? - А потом я соберу всех внизу, и мы выпьем чаю и славно побеседуем, - Меила широко улыбнулась. - Имхотепа не будет до вечера, но, думаю, это нам не помешает. Белла заметила, что Эвелин облегченно распрямила плечи. - Конечно, нет, - сказала она. Когда Эвелин спустилась, одетая в халат, - ее сменная одежда нуждалась в глажке, - внизу собрались все домашние и гости Амиров, исключая лишь хозяина дома и маленькую Шеритру-Эдвину. Синухета Эвелин заметила сразу, потому что он учтиво встал ей навстречу и поклонился. - Здравствуйте, - вежливо и сдержанно сказала миссис О'Коннелл. Она окинула египтянина взглядом с некоторым разочарованием; после интенсивного перевоспитания муж Беллы почти не походил на того, кем в действительности являлся. Однако сходство этого человека с Имхотепом бросалось в глаза; у Эвелин сильнее забилось сердце, когда она перевела взгляд на сыновей Синухета. "Это просто невероятно... Но только для тех, кто знает: на сторонний взгляд они - самые обычные люди..." Фэй тоже сидела за столом, но она не стала подниматься навстречу Эвелин, только приветственно улыбнулась. Эвелин уже не в первый раз поймала себя на мысли, что в этой девочке кроется загадка, непостижимая даже для ее родителей. И дело не только в надменности, которая сквозила в поведении дочери Имхотепа, - скорее эта самая надменность объяснялась еще не раскрытой тайной... "Тебя я тоже разгадаю", - мысленно пообещала Эвелин. - Привет, Фэй, - сказала гостья вслух. - Здравствуйте, миссис О'Коннелл, - ответила Фэй. Эвелин подумала с досадой, что маленькой девочкой Фэй сама тянулась к ней, называя "тетей Иви". А теперь она обращается к ней, точно к своей школьной учительнице. Что ж, наверное, дело в возрасте - Алекс в двенадцать лет тоже стал таким колючим... Меила сама разлила чай. Эвелин принялась за угощение, искоса поглядывая на Синухета, - конечно, в присутствии этого человека было невозможно обсуждать его. И, придумав, как начать беседу, Эвелин обратилась напрямую к египтянину; памятуя, что рассказала о нем Меила по телефону. Брат Имхотепа уже владел английским языком. - Расскажите, пожалуйста, как вы жили раньше. Мне безумно интересно это узнать. Синухет зарделся. Конечно, он понимал, что эта чужеземная женщина интересуется им как небывалой диковиной - как "музейным экспонатом", которые он уже видел в Каире; прежде всего, в доме своего брата. Но другого от тех, кто знал о нем правду, трудно было ждать. Он провел пальцами по чисто выбритому подбородку и заговорил. Вначале египтянин ощущал свое унижение; но потом почувствовал, что слушательница по-настоящему захвачена его рассказом, и расправил плечи. Он мысленно поблагодарил жену за уроки и терпение. Теперь он владел языком народа из-за моря почти так же хорошо, как эти англичанки, - и мог судить о многих вещах, неведомых людям Та-Кемет, не хуже, чем люди нового времени! Эвелин долго слушала, не перебивая. И когда Синухет сам прервался, чтобы глотнуть чаю, она произнесла: - Я совсем не знала вас до этих пор. Я даже не подозревала, что у Имхотепа был брат, и в моей прошлой жизни. Ведь вам известно, кем я была? - Да, - Синухет слегка поклонился собеседнице. - Вы были божественной дочерью фараона, госпожа Меила давно сказала нам об этом. Но почему вы думаете, что не знали меня? Эвелин слегка удивилась. Потом ее лицо просветлело. - Я понимаю, - сказала она. - Вы думаете, что я совсем не обязательно должна помнить все подробности жизни Нефертири. Как Меила помнит только отдельные подробности жизни Анк-су-намун. Но дело в том, что мы с нею пережили глубокое погружение в наше прошлое, - это мало кому удается... И встречая тех, кто был с нами связан при жизни Сети и кого мы знали прежде, мы, как правило, вспоминаем их. - Как правило? - с легкой усмешкой повторил Синухет. - Мне кажется, прекрасная госпожа из-за северного моря, вы слишком быстро выводите правила для того, что вам недоступно. Мой брат долго пребывал в таких сферах, к которым вы лишь прикоснулись. И он сказал мне, что, дерзая заглядывать дальше, он опять видит себя лишь мальчиком на ступенях храма. Белла при этих словах ощутила настоящую гордость за мужа. А Эвелин подумала, что Синухет похож на Имхотепа не только внешне. Эвелин была поражена тем, как умно и правильно изъясняется этот пришелец из прошлого. - Вы правы, сэр, - сказала она. - Мы, люди запада, действительно часто судим слишком поспешно и категорично. Особенно в том, что касается нематериального. - Потому что о нематериальном вы обычно вообще не судите, - в глазах Синухета загорелись огоньки, уголки губ приподнялись. Белла испугалась, поняв, что египтянин может вспылить. И она поспешно сказала, обращаясь к Меиле: - Я вот о чем подумала... А это обязательно - перевоплощаться? Я, например, совсем не хочу становиться кем-то еще. И чтобы при этом напрочь забыть все, что пережила раньше, - Белла улыбнулась. Она попыталась перевести все в шутку, но неожиданно ощутила непритворный страх. Только представить себе это - все забыть и умереть, чтобы опять родиться младенцем... Вместо Меилы снова ответил Синухет. - Брат рассказывал мне, что долгое время пытался это постичь, - египтянин успокаивающе улыбнулся жене. - Имхотеп говорил, что все души живут по тому образцу, который им известен... Мы были так связаны с нашими мертвыми телами, потому что бальзамировать мертвых было заповедано нам от богов. А богов своих сотворили мы сами. Вот тут Белла опешила. - Как это? - Боги Та-Кемет существовали еще прежде нас - как и мы существовали до того, как обрести плоть, - серьезно ответил египтянин. - Как все сущее жило в виде замысла. Но мы начали по-настоящему воплощать своих богов на земле, когда начали простираться перед ними и приносить им жертвы... - "Не сотвори себе кумира", - произнесла Эвелин, слушавшая с чрезвычайным вниманием. - Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Но ведь, конечно же, Бог, в которого мы верим теперь, существовал прежде всех этих замыслов? Синухет покраснел. - Имхотеп сказал, что Бог и есть все эти замыслы... Он содержит в себе все. Но мы творим единого Бога так же, как прежде творили Осириса, Исиду, Хатхор и Тота. Белла почувствовала, что у нее голова идет кругом... - Ну а как же реинкарнация? - спросила она мужа, надеясь получить хотя бы один определенный ответ. - Имхотеп об этом тебе не говорил? - Говорил, - ответил Синухет. - Имхотеп сказал, что бестелесной душе можно очень долго двигаться вперед, постигая все больше и утончаясь... Много лет, даже многие тысячи лет. Но бесконечно это продолжаться не может. Душа снова должна воплотиться, дабы бороться, радоваться и страдать, как все земные существа. Белла потрясла головой. - И что же - опять начинай все сначала?.. Нет, я так не согласна! Эти слова прозвучали жалобно. Таких откровений от мужа Белла никак не ожидала; и, судя по лицам Меилы и Эвелин, они тоже. - Не сначала, - сказал Синухет. - Ты продолжишь путь с того места, где ты остановился... В конце концов, ты вспомнишь все, что совершил на земле. - И когда это будет? - воскликнула Белла. - Когда ты достигнешь Бога, надо полагать, - ответила вместо Синухета Эвелин. Она была задумчивой и притихшей, точно получила неожиданный урок. Потом миссис О'Коннелл посмотрела на Синухета. - Благодарю вас, мистер Амир. Вы мне многое объяснили. Синухет поклонился. - Я только младший ученик... ученик того, кто сам еще стоит на ступенях храма, - ответил он с истинно египетским смирением и достоинством. Тут Белла обратила внимание на детей. Они уже забыли о том, что при этом религиозном диспуте присутствуют те, кому не следовало бы: по крайней мере, Седрик вслушивался в беседу с жадным любопытством. И не один только Седрик. Двенадцатилетняя Фэй тоже не упустила ни словечка из разговора взрослых... и самым поразительным было то, что она казалась удивленной куда меньше двоюродного брата. Но не потому, что чего-нибудь не поняла: казалось, девочке было ясно все и даже более. "Может быть, Имхотеп уже посвящал во все это дочь? - подумала Белла. - Наверное... Но дело не только в этом..." Она торопливо встала, отвлекая на себя внимание. - Миссис О'Коннелл, наверное, нужно отдохнуть с дороги, - сказала Белла, посмотрев на поднявшуюся следом хозяйку. - Разумеется, - сказала Меила; она взглянула на гостью. - Эвелин, пойдем наверх. Тебе все равно на сей раз придется погостить у нас, потому что Фэй еще не собралась в дорогу, - египтянка улыбнулась, не допуская никаких возражений. Впрочем, Эвелин и не возражала. - С большим удовольствием, - сказала она. - Я ничуть не устала, но буду рада подольше пообщаться с вами. Если у вас найдется время. Когда они поднимались по лестнице, Эвелин попросила Беллу называть ее по имени. - Между нами не такая уж большая разница в возрасте, - сказала она. А Белла с каким-то испугом осознала то, что уже вычислила Эвелин, - ей теперь было тридцать пять лет, на четыре года больше, чем следовало. Но, конечно, она согласилась. Когда Эвелин разложила свой небольшой багаж, женщины все вместе пошли в комнату Меилы. Они продолжили разговор, но теперь уже принялись обсуждать свои семейные дела. Белла поучаствовала в беседе, но скоро устранилась. Эдвина ждала ее... и Белле не давала покоя мысль, которую заронил в ее душу Синухет. "Почему я ничегошеньки не помню о том, кем была раньше? Может, я живу в самый первый раз?" Когда Белла опять осталась одна, то продолжила размышления. "А есть ли такие, кто помнит свою прошлую жизнь с рождения, без всякой специальной практики? А может, существуют те... те, кто выбирает, кем родиться вновь?.. И настраивает себя так, чтобы вспомнить все как можно быстрее?.." Белла вдруг опять вспомнила недетски сознательный взгляд Фэй Амир. А потом ее поразила догадка, которую она в первый момент даже не отважилась осмыслить до конца. - Боже, - прошептала Белла.