Добро пожаловать в чайна-таун

      Расстроенного и обиженного на весь мир Тоби усадили на красный кожаный диванчик и пообещали ему дополнительную порцию огненной воды. Роджерс сперва помялся, а потом открыл меню и стал искать, что подают в таре большего объёма. Милая официанточка, которую парни безбожно напугали своим эффектным появлением, где-то с минуту нетерпеливо притопывала изящной маленькой ножкой в ожидании заказа. Выслушав же клиентов, она прощебетала что-то на китайском, явно из обязательного набора фраз, который должны знать все сотрудники этого заведения, и сообщила, что пищи придётся подождать минут пять, а вот напитки будут только когда вернётся бармен, да так и упорхнула за дверь служебного помещения, предварительно оставив на барной стойке записку с заказом и номером столика. Посетителям оставалось только сидеть и ждать.       Тим и Брайан затеяли реслинг на больших пальцах, уже переставший обижаться на каждый микроб Тоби ставил пакетик с зубочистками то на одного, то на другого. Льюис извлёк из кармана телефон. На заставке зажглось фото младшего брата в возрасте четырнадцати лет. В очередной раз залюбовавшись и умилившись, Вудс стукнул пальцем по иконке электронной библиотеки и углубился в чтение какой-то сопливо-слезливо-порнографической книженции под названием "Любовь за два мешка картошки". Эту бредятину ему предстояло осилить, проанализировать и сравнить с любым классическим любовным романом до конца недели. Рихард смолил очередную сигарету, что-то набирая в телефоне. Через пятнадцать минут вместо обещанных пяти принесли снедь. Между салатом и супом разница заключалась лишь в наличии во втором бульона. Примерно такой была вся китайская кухня, поэтому никто не жаловался. Без алкоголя было не весело. Брайан увлечённо дул на покрасневший большой палец, попутно обзывая Тима педерастическим отродьем. Кроме того, Хайт ныл, что его драгоценный пальчик сломан, и теперь способность нормально дрочить утеряна. На вопли стали оборачиваться другие немногочисленные посетители, и лишь бы Брайан заткнулся, ему в зубы затолкали хлебную палочку. Вроде бы помогло.       Бармен, оказавшийся барменшей, широкоплечей брутальной женщиной в лиловом ципао с голубой вышивкой - ох уж эта униформа - вернулась за стойку. Пробежалась взглядом по записке, оставленной официанткой, посмотрела в зал. Лицо со шрамом под правым глазом перекосило, будто работницу пивного дозатора заставили откусить кусок кактуса. Собрав все напитки на один поднос, дама направилась к честной компании. - Мой вискарь! - радостно воскликнул Тоби, подхватывая с подноса прозрачный стакан с тёмной жидкостью.       - Несовершеннолетних спаиваешь, ублюдок? - барменша наклонилась к вздрогнувшему Рихарду. Мужчина расплылся в улыбке и обернулся.       - Найн, майн фюррерин, - психолог-консультант шутливо отсалютовал. У женщины нервно дернулся глаз.       - Дебил.       Весьма сомнительно, что с обычным клиентом стали бы обращаться подобным образом. Значит, сия мадам знает неадекватного преподавателя не первый день. Льюису даже стало интересно.       - Зверёк, кто эта нимфа? - спросил парень, пряча весь свой сарказм в полосатый шарф. Рихард, правда, всё равно заметил. Женщина еле-слышно пробормотала "Зверёк?" и хищно оскалилась. В её глазах плясали черти.       - Это не нимфа, это ведьма. Господа, позвольте представить, моя жена, миссис...       - Присовокупишь мне свою фамилию, получишь кружкой по голове, - предупредила женщина, расставляя на столе оставшиеся напитки и с особым усердием опуская перед психиатром литровую пивную кружку.       - Мэри Тиер, - мужчина предупреждение проигнорировал. Правда, наказания не последовало. Барменша, подхватив поднос, ушла за стойку.       - Бля, как? - в один голос выразили своё недоумение Тим и Брайан. Они вообще много чего делали синхронно. Сказывалось то, что они едва ли не с рождения дружат. Ребята даже одевались всегда похоже, и некоторые подслеповатые старушки принимали их за братьев.       - Что-то не так? - искренне поразился преподаватель, ухмыляясь в кружку самым краешком рта.       - Кажется, они пытаются спросить, почему ты никогда не говорил, что женат, - перехватил инициативу Льюис, понимая что дуэт желтых толстовок не в состоянии нормально говорить, Слишком уж поражены, ибо образ немного больного на голову учителя-панка ни в какую не вязался с понятием "семейный человек", - Видишь, как их шокировало явление твоей женщины?       - Мне как бы совсем чуть-чуть до тридцати, это норма. И нет, друг мой, я абсолютно уверен, что наших синхронных товарищей совсем не это ввело в такое состояние, - как бы в подтверждение своим словам Рихард пощёлкал пальцами перед носом Тима. Вотройт вышел из ступора, взгляд его прояснился. Парень обвиняюще ткнул преподавателя пальцем в грудь и высокопарно припечатал:       - Ублюдок! Тиер, ты ублюдок!       - Мистер Вотройт, не забывайтесь, вы всё-таки студент, и то, что я позволяю вам фамильярничать, вовсе не даёт вам права повышать на меня голос, - эти слова не имели смысла, психиатр откровенно потешался над Тимом. В этот момент отмер Тоби. Парень повертел во все стороны головой, отчего дурацкие очки, напоминающие всем и каждому о Гарри Поттере, чуть не слетели. Поглощённый употреблением виски студент явно прослушал всё, поэтому осмотрел недовольного Тима на предмет изменений и спросил:       - Я пропустил что-то важное?       - Да, - отозвался Тим, дрожа от праведного гнева, - Этот патлатый предатель ходил сюда бухать без нас!       - Как ты мог? - моментально отреагировал Тоби.       Льюис хлопнул себя ладонью по лбу и искренне порадовался, что не стал спорить в Рихардом на деньги. Ну кто бы сомневался! Из всего обилия информации эти придурки вычленили только факт посещения данного занюханного бара без них. Ну зашибись, Вудс, отличных ты себе друзей выбрал! Какой высокий уровень интеллекта. Не даром ведь говорят, скажи мне, кто твой друг... Дабы осадить закипающее раздражение, Лью посмотрел на фотографию братика. Даже в виде фото Джефф всегда действовал на него успокаивающе. Вообще, если спросить Льюиса Вудса, ведущего специалиста в области младшебратикологии, Джеффри Вудс - уникальный объект, который обладает всеми типами исцеляющих свойств. Джеффом можно было лечить что угодно от простуды и депрессии до переломов и газовой гангрены. Джефф освещал мрачный жизненный путь. Джефф был таким милым, что его хотелось защищать. Объясняя всё то же самое нормальным языком, Льюис был грешен отнюдь не братской любовью к Джеффу. Мама знала, папа и братик не знали. В новом доме у братьев были раздельные комнаты, и тут голубой фантазии Вудса-старшего наступило раздолье. Комната всегда была под замком, так что внутрь никто не заходил. А если бы и зашёл, то тот час скончался бы от обилия Джеффов на один квадратный метр. Фотообои с братиком, дакимакура с братиком, кружка с братиком, плюшевые куклы-братики, фотографии братика, алтарь братика... Такое бывает только у влюблённых школьниц в аниме. Алтарь вообще был отдельной темой, Большая коробка из-под телевизора с портретом Джеффри, выполненном в стиле иконописи. В специальных подложках из ваты лежали мощи - вещи, принадлежавшие Джеффу. Заламинированный пакетик с достигшим состояния окаменелости надкусанным бутербродом. Медиатор, что Джефф использовал когда-то, пытаясь научиться играть на гитаре. Расчёска с его русыми волосами и венец коллекции. Украденные четыре года назад из стиральной машины трусы младшего брата. Льюис обожал прижимать их к лицу. А ещё каждый вечер он проводил у алтаря ритуальную мастурбацию. Парень и сам понимал, что это как-то ненормально, он даже за помощью к Тиеру обращался, но психиатр лишь руками развёл, мол инцест не лечится. Так что даже фото на телефоне вводило Лью в состояние блаженного покоя, какому позавидовали бы все удавы мира.       - Товарищи, вы сегодня поразительно скорбны на интеллект, - поставил диагноз успокоившийся Вудс и одним глотком отправил в желудок остатки китайской хлебной водки. Тим и Тоби перестали причитать она тему предательства. Стало как-то спокойнее. Наступила минута молчания. Стало как-то слишком спокойно. Тишину нарушало лишь слабое поскрипывание стекла протираемого барменшей бокала. И в эти волшебные мгновения в бар впорхнули три девушки, среди которых была ОНА. Самая прекрасная леди из всех, что Вудс только видел в своей жизни. Подружки были одеты, как и работники бара, в национальные китайские костюмы. Макияж был соответствующим - лица нет, сплошная штукатурка. Девушки плавно плюхнулись на высокие стулья перед стойкой и заказали себе выпить.       Если бы Льюис носил очки, то они непременно бы запотели, а так оставалось только рукав теребить. Что странно, ведь так он прежде реагировал только на братика. А сейчас Джеффа в поле зрения не наблюдается от слова абсолютно. Чёрт, как бы подойти и заговорить с этой прекрасной китаяночкой?       - Не советую так пялиться, - из мира грёз Вудса нагло выдернула вернувшаяся за пустыми стаканами барменша, с какой-то ухмыляющейся вишнёвоголовой радости решившая выпить со студентами.       - Не понял, - Лью перестал теребить рукав и перешёл к альтернативному действию с шарфом.       - Дамы, конечно, красивые, да только с добавками между ног. У владельца этой дыры, - Мэри обвела рукой пространство вокруг себя, обозначая весь бар. При этом она сбила со своего мужа очки, что, правда, не стёрло ухмылки с его лица, - есть целый гарем проституток. Эти ягодки - одни из них, причём самые популярные.       - Да пофигу, - Лью, сопровождаемый недоуменными взглядами друзей, направился к той самой, что привлекла его внимание. Раз проститутка, будет даже проще. Его же всё равно, судя по всему, сперматоксикоз замучил, вон, на китаянок уже как на братика реагирует.       - Он не понял, - раздалось за его спиной.       - Забей, переживёт.       Вудс подошёл к зацепившей его шлюхе. Красавица, правда не не узкоглазая, наверное, полукровка. Прекрасные чёрные волосы и огромные голубые глаза. Прямо как у братика. Именно этот фактор и решил всё.       - Мадемуазель, не уделите ли вы мне минуту своего внимания?       Проститутка наконец-то обратила внимание на потенциального клиента. Голубые глаза испуганно расширились, ночная бабочка шарахнулась в сторону, едва ли не свалившись с высокого стула. Лью пару секунд размышлял, чем обусловлена такая реакция на его появление, пока не разглядел своё искажённое вытянутое отражение в пивном кране. Да, Вудс, прекрасен, как и всегда. То-то в транспорте на него по пути в чайна-таун косились как на смердящего бомжа. Тёмно-рыжие волосы всклокочены и уложены изящным вороньим гнездом. Под глазами синяки от недосыпа. Шарф, тот самый, знаменитый чёрно-белый в полосочку, по которому его узнавали, весь перекрутился и съехал с одной стороны аж на плечо. И размазанный синий след от ручки на скуле. Вудс злобно оглянулся на подло хихикающую неразлучную троицу друзей - психолога уже и след простыл - за столом. Хоть бы одна сволочь сказала! Ну, зато теперь неудивительно, почему прекрасная леди так отреагировала. Лью и сам испугался бы, подойди к нему такая страхолюдина. Хлопнув себя по лбу, Льюис извинился перед проституткой. Та что-то тоненько пролепетала на китайском, похожее на "куй тунь ва". Что это значит, парень не знал. Языками востока не владел. Только английским и древнегреческим. Но смысл понял. Она не говорит по-английски. Ну, это не страшно, можно и знаками. Вудс ткнул пальцем в свою грудь и произнёс:       - Лью, - затем указал на девушку и вопросительно приподнял бровь. Та поняла, что он неё хотят.       - Ди Мао.       Типичное китайское имя. Льюис достал бумажник, сделал вид что пересчитывает купюры и снова вопросительно уставился на леди. Та извлекла из сумочки помаду и начеркала на смятой салфетке вполне себе кругленькое число. Со вздохом Вудс признал, что придётся потратить почти всё, что осталось, но оно того стоит. И кивнул. Дама тут же подорвалась с места, подхватывая его за руку и потащила куда-то вглубь здания, предварительно что-то непонятное прокричав чёрт знает кому. Как вообще в таком маленьком плешивом домишке спряталось что-то такое запутанное? Это ж настоящий лабиринт! В коридорах витала лёгкая дымка и пахло ладаном. Сразу вспомнились байки о китайских торговцах американскими органами. Раскурили тут дурман-траву, или ещё чего. Вот сейчас он надышится, тюкнут его сзади любовно по головушке молоточком или ломиком, распотрошат ножом для резки хлеба, распихают по баночкам и вынесут из здания в спортивной сумке со льдом. Всё, что потом от него найдут - головку полового члена да пару зубов с пломбами - торжественно похоронят в лакированном чёрном гробике. На его могилку друзья и родственники возложат цветы. Все будут в чёрных одеждах, все будут скорбеть и лить слёзы. Льюис даже успел подробно представить, как именно каждый из людей будет вести себя на его похоронах.       Матушка будет рыдать, картинно падая на сырую землю. Отец повяжет на крест копию его полосатого шарфика. Братик будет безумно безутешен, будет обильно орошать горячими солёными слезами всё и всех, умоляя Лью вернуться в мир живых. Ради похорон приедет тётушка Глория и будет причитать да читать молитвы. Наверняка на церемонию прощания позовут соседей - Барбару, подругу миссис Вудс, с её сыном Билли, и семью Аркенсоу. Их дочь, Джейн, с самого переезда Вудсов в их нынешний дом дружит с Джеффом. Она точно будет пытаться утешить скорбящего Джеффри. Должны прийти и друзья по университету.       Алиса Лидделл точно явится, облачённая в чёрный сарафан и чёрно-белые полосатые чулки, прекрасно сочетающиеся с шарфом Лью. И принесёт ему букет дельфиниума. Тоби, как обычно, будет вести себя совсем не в тему. Скорее всего, он начнёт активно поминать товарища из фляги. Тим и Брайан тоже придут, никаких сомнений, чтобы постоять с опущенными головами у могилы. Абсолютно молча. Возможно, явится Хелен Отис с факультета, название которого Льюис постоянно забывает. Будущий художник Вудсу вовсе не друг, и даже не приятель. Просто он завидует репутации Лью. А ещё поверх зависти достижениям накладывается зависть другая, ведь Льюис - имя совсем не женское. И в попытках показать обществу таким же сознательным гражданином, верным товарищем, он лезет всюду, куда не надо и куда не просят и где не ждут. Эта улыбчивая паскуда с мешками под глазами, напоминающими глаза совершающей акт дефекации мышки, точно будет корчить из себя близкого друга, а в мыслях плюнет и помочится на место вечного сна останков Льюиса.       Когда умирает студент, на похороны приходят учителя. Не все, естественно. Лишь некоторые, кому не всё равно. В случае с Лью эту будут куратор его группы, Джек Лафтер, он же, как его окрестили студенты, Смеющийся Джек, и Рихард. Оба помогут нести и опускать в могилу гроб усопшего. Джек наверняка напялит свою любимую дурацкую парадную жилетку. Ту самую, с черно-белым ворохом перьев на плечах, очень похожим на помпоны чирлидеров. Рихард молча выкурит целую пачку сигарет, складывая окурки в карман. Причём, сигареты точно будут особыми, предназначенными именно для траурных церемоний. И название у них будет соответствующее. "Смерть королевы Елизаветы" или "Последний вздох Дездемоны". Ну, и конечно же, как и положено на похоронах, будет присутствовать священник. Высокий, лысый, в мятой рясе и с большим крестом на жирном брюхе. Почитает библию, помашет кадилом, окропит святой водой и прикажет выпить за упокой души новоприставленного. Полетят на гроб первые горсти земли, по традиции брошенные руками проводить усопшего в его последний путь. Потом маленький трактор с большим ковшом на уровне колёс засыплет яму с деревянным ящиком. И тут по закону жанра пойдёт дождь.       Все разойдутся по домам, а Джефф, отбрыкнувшись от родителей, останется у свежей могилы. Он будет долго стоять, опустив голову и шмыгая носом. Промокнет насквозь, а после бухнется на колени, пачкая грязью чёрные классические брюки, и обнимет холодный гранитный крест, утыкаясь носом в промокший шарф, повязанный отцом. Будет шептать слова извинений, будет снова умолять брата вернуться... Тут в своих больных фантазиях Льюис, почему-то целый, хотя закапывали лишь пару кусочков, заштопанный чёрными нитками вдоль, поперёк и по диагонали, с извивающимся зубастым и языкастым, капающим слюной шарфиком на шее, восстанет из мёртвых, хрипя замогильным голосом "Братик!" вытряхивая из ушей червяков. Джефф с радостным визгом бросится навстречу ожившему Лью, и далее их невинное общение осторожно перейдёт в приятную игру с элементами некрофилии.       Из фантазий Льюиса выдернул щелчок дверной ручки. Проститутка открыла проход в спальную комнату. Откуда такое помещение в простом китайском баре, где даже китайцы не работают? Непонятно, интересно. Но это можно и потом выяснить. А сейчас Вудса интересует только удовлетворение интеллектуальных потребностей его нижнего мозга, расположенного где-то рядом с простатой. Оказывается, у него стоит. И, судя по ощущениям, уже несколько минут как.       Ночная бабочка изящным пальчиком, обтянутым алой тканью сетчатой перчатки, совсем не вяжущейся с традиционным нарядом, указала на кровать. Вудс всё понял без слов. Поспешно снял с себя куртку, шарф,стянул через голову свитер, рывком сдёрнул сапоги, кое-как их расстегнув,сбросил брюки с носками и развалился на кровати. Шлюха же сама раздеваться не торопилась. В полумрак комнаты было видно не очень хорошо, но вполне достаточно. Ярко горели голубые глаза. Девушка небрежно сбросила на пол сумочку и потянула кончики хитро завязанного пояса. Халат распахнулся и шуршащей шёлковой волной стёк на пол со светлых плеч. Да уж, похоже, кроме имени да знания языка, в ней совсем ничего китайского. Цвет и форма глаз, цвет кожи - всё европейское. Теперь Льюис мог рассмотреть как следует совсем не хрупкое, как казалось, тело. Намёк на шесть кубиков на животе, квадратные плечи, резко выдающиеся ключицы, мощные узкие бёдра и пышная грудь. Это всё, не считая груди, было так похоже на Джеффа, что у Лью даже немного закружилась голова. Но это неудивительно, когда большая часть крови в организме направилась в область между ног. Китаянка (а китаянка ли?) осталась лишь в белье и обуви.Белое кружево словно бы светилось в темноте, окружая тело жемчужным ореолом. Лью, как завороженный, протянул руку, чтобы провести пальцами по выступающей тазовой косточке. Девушка шлёпнула шаловливую конечность, нахмурив брови и погрозила пальцем. Льюис понял, что ему отвели незавидную роль бревна. Интересно, а какой у нее рот на ощупь? Влажный и, наверняка, горячий.       Щёлкнула застежка пояса, отстегнулись лямки, и вот белый чулок изящно соскальзывает к щиколотке. Ди вытащила ногу из деревянной туфельки и потрясла ступнёй, заставляя ткань упасть на пол. Затем повторила этот маневр со второй ногой. На талии у неё остался красноватый след от пояса с лямками, что не давали чулкам упасть с тела. Аккуратно заведя руки за голову, девушка вытащила из прически палочки-шпильки. Смоляная копна волос опустилась на плечи. Медленно откинув назад пряди, проститутка расстегнула лифчик. Белые чашки шлёпнулись на пол вместе в бежевыми надувными подушечками. На твердой плоской груди гордо торчали две горошинки кофейных сосков. Прежде, чем клиент осознал происходящее, Ди Мао потянула вниз резинку трусиков, открывая обзор самой интересной части своего тела.       Льюис Вудс был уничтожен, поражён до глубины души, шокирован... Буквально растоптан каблуками суровой реальности. В голове, словно в насмешку, пронёсся ехидный голос жены Рихарда:       - Дамы красивые, да только с добавками между ног.       Что ещё он мог сделать, кроме как зависнуть? Перед ним, гордо размахивая гениталиями, стоял мужчина с традиционным китайским макияжем на лице. Голос барменши в голове у Лью не унимался и продолжал издеваться над несчастным парнем:       - С добавкой между ног... Между ног... Между ног...       Спустя несколько мгновений женщина в его голове начала делиться, как амёба, и вот уже перед внутренним взором Вудса стоит полноценная армейская единица тиеровых жён, все вещают о добавке промеж ног и почему-то жонглируют светящимися розовыми презервативами.       Льюис потряс головой, изгоняя видение аки экзорцист беса. Чёрт, и как теперь с этим жить? Не отступать же сейчас, это будет величайший позор в его жизни. Это даже хуже, чем кончить слишком быстро. Как однажды сказала мама, когда Лью в очередной раз пожаловался ей на проблемы, что приносит ему любовь к младшему братику, капец на ножках.       Ди Мао издал непонятный звук. Вудс обрёл способность здраво рассуждать. В его мозгу медленно начала выстраиваться логическая цепочка из им самим же сейчас увиденных деталей.Рост, телосложение, цвет глаз - всё как у братика. Лью любит братика, и когда-нибудь признается, будет с ним в плотских отношениях. Для того, чтобы сделать всё с мужчиной правильно, нужен опыт. Льюис ведь не хочет причинить прекрасной заднице Джеффа боль. А тут такой шанс потренироваться! Мужчина, который сделает всё, что понадобится, да ещё и на братика похож, чёртов неузкоглазый узкоглазый. Это обеспечит Вудсу не только прилив крови в нужные места, но и способность приноровиться к партнёру с такой комплекцией. Если прикрыть глаза и представить Джеффа, то очень даже хорошо всё получается. И Льюис решил приступить к активным действиям, а именно - упасть на колени, подползти к китайцу-полукровке и обнять его за бёдра, ткнувшись лицом в жесткое сплетение тёмных кудрявых лобковых волос. Шумно выдохнул через рот, тут же ощутив губами, как твердеет и готовится к боевым действиям добавка ночной бабочки. И не сдержал довольного:       - Бра-атик...       Ди резко дёрнулся назад, стремясь вырваться из захвата. При этом его совсем не маленькое орудие труда, украшенное пирсингом с двумя большими стразами, возможно, от Сваровски, приложило Лью по лбу. От души так приложило, если, конечно, у члена есть душа. Вудс охнул, разжал руки и осел на пол, схватившись за пострадавший участок.       - Интересный факт, - провыл он, забыв, что Ди Мао не говорит по-английски, - в русском языке есть глагол "трахнуть". Сейчас он означает секс, а раньше имел значение "ударить, встряхнуть". Трахнул ты меня по черепу, да здравствует краниальный секс!       Лью засмеялся, довольный своей шуткой. Китаец юмора не оценил и озабоченно склонился над клиентом. Неужели пирсинг так опасен? Кто же знал, что простым стразом можно выбить из человека все мозги? Его по лбу членом треснули, а он сидит и ржёт. Явно скорбен разумом. Тем временем, Льюис проржался и оценивающе посмотрел на предмет, которым, наверное, можно и фингал оставить. Большой, венастый, чуть сморщенный, с тёмной головкой... Ну что же, так даже лучше. Это не даст забыть, что тут всё же посторонний человек. В последний раз братья Вудс вместе принимали душ в возрасте девяти-десяти лет. Но Лью всё равно помнил, что у его братика там всё милое, маленькое, лысенькое, гладкое и розовое. И точно не проколотое. А ещё совсем не кстати вспомнилась старая интернетная шутка про "я клал ей яйца на глаза". А С трудом взяв себя в руки, Лью подавил новый приступ хохота. Вот только опозорится сейчас не хватало перед проституткой, как какому-то девственнику великовозрастному. А то ведь был презабавнейший прецедент.       Алиса Лидделл, эпатажная лучшая подруга, бывшая одноклассница и нынешняя одногруппница Льюиса, знала все его грязные секреты. И голубую сущность, и любовь к младшему брату. Она шантажировала Лью различными вещами. Например, однажды она заставила Вудса на вечеринке первокурсников нацепить на себя одежду университетской потаскухи Джейн Ричардсон - не путать с благовоспитанной Джейн Аркенсоу - и станцевать стриптиз. За три минуты абсолютно не эстетичных кривляний в попытке стянуть с себя маленькое чёрное платье Лью получил особо ценный приз - вышитый гладью портрет Джеффа на внутренней стороне шарфика. Когда Льюис изъявил желание исцелиться от братикомании, а психология и психиатрия оказались бессильны, Лидделл предложила свою посильную помощь в проверке того, является ли её друг полноценным геем. Ситуация ещё та: двое несовершеннолетних и не очень разумных людей противоположного пола, смесь колы с портвейном для храбрости, пачка презервативов и желание лишиться девственности. Оба слегка окосели, а потому всё пошло не совсем по плану. Вудс с перепою забыл, что надо делать, и Алиса минут пять заплетающимся языком объясняла ему, что поезд въезжает в туннель.       Ужас и бедлам начались с попытки натянуть презерватив. Первый Лью зачем-то решил испытать на прочность, надув его подобно воздушному шарику. Алиса хихикала и комментировала, что, похоже на надувающийся член. Когда контрацептив лопнул, она радостно сообщила что "хуй взорвался". Со вторым всё прошло немногим лучше. Его не надували, зато Лидделл взяла его в рот и попыталась скопировать действия порноактрис. Надевание презерватива путём минета не удалось. Совсем. Последний они с трудом, но всё же нормально нацепили. Дальше хуже.       Вудс долго тыкался в сжавшуюся Алису полутвёрдым членом, не понимая, почему он не проникает внутрь. Алиса ржала. Когда у парня всё-же получилось, она дёрнулась, зашипела и сообщила, что печать сломана, врата открыты. Путник вошёл в благословенные земли. С этого момента то, что и так не особо получалось, перестало получаться вообще. На Льюиса напал истерический хохот, от которого трясло всё тело. Ну, и заодно Алису потряхивало да потрахивало. Завершился их позорный недосекс тем, что Вудс облил спермой дорогой замшевый диван. Тот самый, что мать Алисы берегла аки зеницу ока. Следующее утро подростки посвятили отмыванию мебели и поиску ошмётков лопнувшего презерватива - нельзя было допустит, чтобы родители Лидделл узнали, чем в их отсутствие балуется современная молодёжь.       Потом у них было ещё пару раз, уже лучше, но Лью всё равно не нравилось. Он приобрёл немного опыта и окончательно убедился в собственной геерастности. С тех пор он старался своими тестикулами особо не размахивать. Всего один партнёр. Парень. А потом дакимакура с братиком, левая рука, кою он именовал Леди Джефф, и резиновая женщина с приклеенной на лицо фотографией братика.       В общем, опыта у Лью было определённое количество, а потому не хотелось показаться нервничающим неумёхой. Это же позор на всю жизнь! Как потом по утрам в зеркало смотреть? Как потом на фотографии Джеффри фапать?       - Ди, - хрипло позвал Льюис, запуская одну руку в трусы, а другой подманивая к себе китайца, - время трахаться.