Все ради тебя

Наблюдать за ним было поистине захватывающе. Он дрался неистово, безудержно, не делая, однако, ни одного лишнего движения. Холодная, контролируемая ярость битвы завораживала. Взмахи магического посоха были четко рассчитаны, будь то оглушающий удар навершием или рубящая атака плоским клинком, что крепился к противоположному концу древка. Кажется, сражаться в ближнем бою для него было так же естественно, как и вплетать заклинания в свои атаки. Огонь, лед, и даже сами законы мироздания подчинялись ему беспрекословно. Так, словно он был рожден для них. Или они — для него. Легкий доспех только подчеркивал крепкое телосложение мужчины, и каждый раз, когда он делал резкий разворот, чтобы сразить очередного арахнеца, подобравшегося к нему слишком близко, наблюдающая за ним сущность плотоядно улыбалась, пораженная его строгой красотой. Как прелестно. Идеальная кандидатура; сильный, стойкий, твердый духом, и такой потенциал… Развратить его будет настоящим наслаждением. Бешеный танец боя утих. Маг оказался стоящим на небольшом холме из хрустящих паучьих трупиков; черная масса под его ногами влажно чавкала, словно хотела оплести его лодыжки и, обвив тело, засосать в себя. Какие-то из арахнецов еще шевелили лапками, и мужчина, спустившись с жутковатого холма, с мрачной решимостью поджег его. Послышался тонкий визг, напоминающий звон разбитого стекла. Затем еще горящая куча пауков превратилась в огромную ледяную глыбу, а после, придавленная неодолимой силой, будто бы самим небесным сводом, раскрошилась на маленькие острые льдинки. Абсолютная победа. — Ты будешь моим, — почти ласково промурлыкала темная сущность. Наблюдение со стороны не было ее сильной стороной, а близость других демонов — в частности, демона Страха, господина мертвых арахнецов, — заставляло действовать смело. И суккуб решилась. Вытаскивать мысли из его головы было тяжело. Маг умел защищать себя и свое ментальное здоровье, это чувствовалось. Однако сейчас защита дала брешь, и демонесса по капле пила его воспоминания, мысли, чувства. Ощущения. Желания. Сокровенные, потаенные желания, в которых, быть может, он и сам не мог себе признаться. Или не хотел. Во всех его целях и стремлениях красной нитью прослеживался один образ. Тонкая фигура, чувственные пальцы, закованные в… сталь? Острые уши. Светлые волосы… нет, седые. Совершенно седые, выжженные магией до снежно-белого цвета. И глаза — темно-зеленые, злые, ненавидящие, и в то же время любящие. У эльфа было два имени. Гаррет Хоук называл его Фенрис. — Фенрис, — повторила она вслух, словно пробуя на вкус, и тут же прикрыла глаза от наслаждения. Подобное притягивает подобное. Еще одна сильная, волевая личность, медленное разрушение которой будет похоже на экстаз. Но хватит грез, пора действовать. Суккуб прикрыла глаза и сосредоточилась на мечтах Хоука. Ее силуэт подернулся розоватой дымкой, изменяя свою форму. Женские изгибы смазались, фигура постепенно превратилась в мужскую. Ветвистые демонические рога исчезли, уступая место мягкому каскаду белоснежных волос, что струились по спине до самых лопаток. Волосы сами собой связались в конский хвост на затылке, схваченный алой лентой. Изменилась скульптура носа, скул, ушей, цвет кожи; тело оплели бледно-голубые узоры. Демонесса тихо рассмеялась, читая воспоминания, по которым она воссоздавала лириумные клейма. Такие… личные. Интимные. Запрятанные настолько глубоко, что стали болезненными. Гаррет, Гаррет… У него в голове было целое кладбище нереализованных желаний. Как он справлялся с этим? Как ему удавалось подавлять жгучую, отчаянную жажду? Она разъедала саму душу. — Мой дорогой, ты так страдаешь, — простонала темная сущность, наблюдая за тем, как маг бредет по пустынному каменистому плато, — я могу дать тебе все, чего ты хочешь. Он никогда больше не испытает этой боли. Не будет мучиться от невозможности взглянуть на него, коснуться, лишний раз произнести его имя со всей нежностью и страстью, не говоря уже о том, чтобы… — М-м-м, как вкусно, — суккуб опьянела от эмоций, которые буквально душили этого смертного мага. Она начинала понимать, почему так много демонов охотится за ним. Его сила, его энергия, отравленная сожалениями любовь, страх потерять самого себя и своего драгоценного эльфа кричали так громко, что даже неразумные арахнецы липли к нему. Эмоций, которыми можно было кормиться, оказалось слишком много. Даже для вечно голодного демона. Гаррет Хоук мог свести с ума любое существо из Тени, и только одна сущность могла впитать эти прекрасные страдания и не потерять разум. Она. Драгоценность. Демон Желания. Суккуб, сменившая множество смертных сосудов, умудренная опытом поглощенных душ. Нет, этот маг не достанется Демону Страха, что сейчас так же, как и она сама, наблюдает. Выжидает удобного момента, чтобы ударить наверняка. Драгоценность ударит раньше. И вернее. Тень начала меняться: незаметно, на самом краю осознания. Постепенно каменистое плато перетекло в густой лес. Маг, похоже, совсем не удивился этой перемене. Его сапоги хлюпали по размокшей от дождей земле, приминали мох и хрустели ломающимися ветками. Небо хмурилось, вздыхая; его вздохи вызывали ветер, который колыхал кроны исполинских деревьев, но отчего-то совсем не ощущался на лице. У этой неприветливой местности, которую Гаррет мгновенно узнал, было свое название. Ферелден. Лотеринг. Дом. По тихой, едва слышной подсказке Драгоценности в этом теневом Лотеринге никогда не было Мора. Порождения тьмы не сжигали деревню дотла, и впереди между стволами деревьев Хоук увидел знакомые строения. Он молча прошел сквозь все поселение. Нигде не было видно людей, но в воздухе витало ощущения присутствия. Словно жители бросили на мгновение все свои дела и куда-то отлучились. Всей деревней. На бортике колодца стояло ведро с холодной родниковой водой. Из чьего-то дома одуряюще вкусно пахло свежим хлебом. Прямо посреди дороги стояла телега с тремя колесами. Четвертое, со сломанной спицей, лежало на земле, словно мастер ушел в сарай за молотком и вот-вот вернется, чтобы починить его. Дорога, проходящая через все поселение, вела к стоящей вдалеке ферме. Ее окружали золотистые поля зреющей пшеницы, как заботливые хозяйские руки. Удивительно, но именно тот участок земли, что занимали поля, сизые облака огибали стороной. Как будто боялись замарать небо над ними. Чья же это ферма с роскошным яблоневым садом, сараями, конюшней и огромным хозяйским домом? «Твоя», — подсказала Драгоценность. — Моя? — вслух спросил Гаррет, неожиданно для себя очутившись как раз перед двухэтажным бревенчатым домом. Он был сделан из лучшей древесины, на совесть. Маг вдруг понял: он сам строил его, этими самыми руками. Подгонял бревна друг к другу, обмазывал стыки глиной, клал черепицу, вставлял оконные рамы. Ему помогала еще одна пара рук. С изящными тонкими пальцами, обманчиво-хрупкими, но на деле обладающими сильной хваткой. Совершенно неожиданно раздался громкий детский смех. Расширившимися от удивления глазами Хоук видел, как к нему бегут двое мелких ребятишек. Девочка и мальчик, близнецы. Оба темноволосые, с чуть заостренными ушками. Полуэльфы. Драгоценность отметила, что замешательство, написанное на лице мага, быстро сменилось искренней радостью. — Бетани! Карвер! — Папа! — в один голос закричали детишки, облепив отца. Тот подхватил сразу обоих, рассмеялся и усадил близнецов на свои могучие плечи. Бетани — на правое, Карвера — на левое. — Папа, а где ты был? — Ты привез нам подарки? Как по волшебству, за спиной мага оказалась наплечная сумка, которая была доверху набита игрушками, резными статуэтками, безделушками и прочими детскими сокровищами. С обрадованным смехом малыши принялись потрошить сумку. Их озорная возня вызывала у Гаррета улыбку, которая, однако, быстро угасла, когда Хоук заметил на крыльце дома мужчину, по-хозяйски подпиравшего косяк двери. Своего супруга. На нем не было привычной брони, забрызганной засохшей кровью, не выглядывала из-за спины рукоять двуручного меча. Он был одет в домашнее — легкие льняные штаны и тунику с завязками. Дождливая погода заставляла его носить сапоги, но в доме эльф неизменно ходил босиком. Кажется, совсем не дыша, словно боясь спугнуть свое счастье, маг поднялся по деревянным ступеням. Он не отрывал взгляда от Фенриса, будто тот мог исчезнуть в любой момент, как легкая дымка тумана над рекой. — Тебя долго не было, любимый, — промурлыкал Фенрис своим хрипловытым голосом, лучезарно улыбаясь и заглядывая Хоуку в глаза, — в следующий раз я не отпущу тебя никуда из дома. Драгоценность чуть не застонала от нахлынувшей на нее волны тепла, любви и нежности. Попался. — Фенрис, — выдохнул маг, несмело протягивая руку к любимому лицу, — это правда ты, или я вижу все это во сне? — Я. Эльф сделал шаг навстречу и ткнулся щекой в протянутую ладонь, ласкаясь, будто большая кошка. — Не уходи больше никогда. Останься со мной. С нашими детьми. — Детьми? — завороженно переспросил Защитник, оглядываясь на небольшой лужок перед домом, по которому сейчас носились обрадованные близнецы. Вторя их звонким голосам, лаял мабари, что был верным другом в прошлых путешествиях и теперь охранял владения своего хозяина. — Карвер и Бетани. Наши маленькие сокровища. Мы назвали их в честь твоих брата и сестры, как ты и хотел. — А ферма… — Мы строили ее вместе. Все, как в твоих мечтах, любовь моя. Алчные глаза Драгоценности гипнотизировали. Манили. Обещали. — Никогда больше не покидай меня, — руки эльфа обвили шею мага, притягивая того ближе. Руки были холодными, это ощущалось даже сквозь промокший от недавнего дождя плащ, — останься здесь. Останься со мной. Мы будем так счастливы вместе. — Фенрис… — прошептал Хоук прямо в приоткрытые губы эльфа, которые так и просили коснуться их, накрыть своими и долго и страстно целовать, забыв обо всем на свете. Перестать сопротивляться. Забыть, отпустить. Поддаться искушению. Только поцелуя не случилось. Вместо этого на тонких губах Фенриса появилась кровь. Темно-бордовая струйка, своим цветом напоминающая лучшее тевинтерское вино, потекла вниз по его подбородку. Эльф судорожно вдохнул воздух, и тот, натолкнувшись на клокочущую преграду глубоко в груди, стал поперек горла. Драгоценность закашлялась; кровавые брызги окропили лицо Гаррета. — Ты совсем не знаешь его, — с едва сдерживаемой злобой прорычал маг, наклонившись к острому уху. Демоническая кровь оказалась горячей, как кипяток. Она обжигала ладонь, кажется, до волдырей на коже, — и на будущее, проклятая суккуб… Фенрис не улыбается так сладко, как делаешь это ты. Каждую его улыбку мне приходится вырывать с боем. — Ты… Кххх… — хрипела тёмная сущность. Она уже не пыталась говорить голосом Фенриса, — Как ты это сде… Защитник вонзил ледяной клинок глубже под ребра демона. Лед быстро плавился от горячей крови, и талая вода смешивалась с ней, образуя гадкую эмульсию. Она пачкала одежду и капала на деревянное крыльцо. Призванный стихийный клинок изо льда хрупнул, ломаясь. Сломалась и жестокая иллюзия; земля под ногами ферелденца завибрировала, и он, оттолкнув тающий труп демона, едва успел соскочить с крыльца. Горящий дом рушился. Полыхали пшеничные поля, а от детей, беззаботно играющих на лужке перед домом, остались обугленные коряги. *** В спальне было тихо и холодно. Свечи давно догорели, в камине тлели почти прогоревшие поленья, и их призрачный неверный свет только сгущал темноту. Какое-то время Гаррет лежал неподвижно, вонзив взгляд в потолок и пытаясь собрать себя заново, по кусочкам. Демоны являлись ему во снах уже вторую неделю, каждую ночь разные, с разными уловками и в разных образах. Хоук все еще находил в себе силы противостоять им, но чувствовал, что долго это не продлится. Его концентрация была нарушена острым беспокойством. Постоянным опасением быть раскрытым, сделать хоть один неосторожный шаг, сказать лишнего. Более того, важное письмо могло попасть не в те руки. Или в руки предателя, который ради собственного благополучия не погнушается загубить несколько сотен жизней. Однако самым страшным врагом для Защитника было чувство вины перед Фенрисом. Нездоровое, болезненное, грызущее душу и днем, и ночью, когда маг, так и не уговорив себя лечь в кровать и заснуть, до самого рассвета читал или размышлял, уставившись в окно мрачным немигающим взглядом. Он не хотел ложиться спать из-за демонов, ждущих его в тени. Он не боялся их. Даже радовался лишней возможности выпустить пар и сорвать на них злость. Но терпеть то, что темные сущности принимают облик дорогих ему людей, особенно погибших, было невозможно. Гаррет думал, что если ему удастся вырвать лириумного воина из костлявых рук Данариуса, то жить станет легче. Он ошибался. Именно это, наверное, и стало причиной кошмаров; смотреть на него, колючего, подозрительного, ловить его полные ненависти взгляды, и, что самое главное — обманывать его, пусть и ради его блага… Невыносимо. «Это точно из-за него, — думал ферелденец, разглядывая потолок, — кошмары начались, когда я придумал, как сделать его своим телохранителем и оградить от влияния Данариуса. В итоге… Это ослабило меня» Радовало только одно. Колдун не дотянется до него теперь. Будет жадно сверкать глазами, пожирая взглядом недосягаемое, пускать слюни и выматывать Хоука на тренировочных магических боях — из мести — но не дотянется. Гаррет позаботится об этом. Он повернул голову; привыкшие к темноте глаза без труда выхватили из полумрака очертания кресла, что стояло подле кровати, и спящего в нем эльфа. Книга, которую он недавно читал, покоилась на его коленях. Фенрис дышал тихо, почти бесшумно, свесив руку с подлокотника: поближе к прислоненному к стене мечу. Броню он тоже не снял. Словно готовился к чему-то. Маг хотел каким-то образом подсказать ему, что в этих комнатах ему бояться нечего, но нельзя. Фенрис и так задавал слишком много вопросов. Скорее всего, даже начал что-то подозревать. Разумеется, оставить его у Данариуса было безопаснее как для самого эльфа, так и для всего плана, только вот Гаррет не смог найти в себе мужества бросить его сражаться с непогодой в одиночку. Как корабль, застигнутый бурей в открытом море. В голове мелькнуло воспоминание о том, как вчера он вел его за руку. О том, как подхватил безвольное тело, казавшееся таким же легким, как цветочный лепесток. Припомнился и скомканный, неловкий жест с яблоком, и как когтистая перчатка царапнула ладонь Хоука… Вздохнув, Гаррет на мгновение прикрыл глаза. Если бы можно было коснуться его. Иначе. Не мимоходом, а специально. Едва помыслив об этом, маг одернул себя: нельзя сейчас думать об этом. У него были другие дела. Он надеялся, что не опоздал. *** — Я уж было решил, что ты передумал, — Андерс возник внезапно. Появился из-за угла, словно воплотился из ночного сумрака и холодного воздуха Минратоса. Его фигура, завернутая в черный плащ, легко терялась в безлунной ночи. — Где ты оставил лошадей? — В подворотне, здесь недалеко. — Нужно спешить, — Гаррет поднял голову к небу, окидывая взглядом тяжелые свинцовые тучи, — будет шторм. — Изабелла только его и ждет. По ее словам, так будет легче оторваться от погони. Гаррет не имел склонности сомневаться в пиратке и ее способностях, но плыть в ночь, навстречу шторму, на корабле, битком набитом людьми… Почти безумие. Здесь нужен был не только талант, опыт, дальновидность и полуслепая уверенность в себе. Требовалось чудо. Они творили такие чудеса вот уже полгода. Неужели и в этот раз не получится? — Веди. И Андерс повел. По узким извилистым переулкам, по темным улицам, мимо масляных и магических светильников, мимо постов стражников и патрулей. (Это было просто: все посты и маршруты были отмечены на карте, спасибо Авелин) Вдобавок мужчин защищали черные плащи, на которых лежала магическая печать скрытности, и если даже случайный прохожий замечал тени, мелькнувшие между домов, он не узнал бы в них людей. — Лошади нервничают. Возможно, сегодня прольется кровь, — тихо сказал Андерс. Скакуны быстро доставили магов в трущобы на окраине города. Прежде, чем оставить лошадей и двинуться дальше, заговорщикам оставалось сделать кое-что еще. За этим кое-чем целитель полез в чересседельную сумку. — Надеюсь, до этого не дойдет, — отозвался Гаррет и повторил движение соратника. Зазвенели склянки нескольких зелий, что-то зашуршало, застукало, и Хоук достал из сумки керамический диск — абсолютно черный, выпуклый, с прорезями для глаз. Маска. Неизменный атрибут Черных капюшонов. Надевая ее в очередной, наверное, в сотый, тысячный, миллионный раз, маг надеялся, что этот раз будет последним. И каждый раз ошибался. Так было нужно, так было правильно и необходимо. Только так. Через обман, интриги, письма, через свинцовую, штормовую ночь. И — неизменно — через кровь, которая иногда попадала в глаза через узкие прорези маски. — У нас все получится, — шепнул Хоук. Вернее, уже не Хоук, а безымянный Черный капюшон, — мы справимся. Андерс, тоже скрывший лицо под маской, кивнул. — Все как всегда, Гаррет. Тот не ответил. Не знал, что сказать. Да и стоило ли? Через пару часов кто-то из них, возможно, будет мертв или захвачен в плен. Предпочтительнее был первый вариант, однако права выбора им никто никогда не давал. Они безропотно принимали эту участь. Пока целитель стучал в старую, покосившуюся дверь лачуги, Защитник пытался сложить части мысленной головоломки. Город, безусловно, закипит. А это значит, что патрули будут удвоены, подозрительность стражников усилится, а знатные господа никуда не сунутся без охраны. Фенрис не отойдет от него ни на шаг. Ни на один проклятый шаг. Какова будет реакция Данариуса? Как отразится их ночная вылазка на обстановке в поместье? Скрип двери отвлек Хоука от размышлений. На пороге лачуги, который освещала одна-единственная едва тлеющая лучинка, стояла женщина. Ее впавшие скулы, голодный блеск глаз и следы от кандалов на запястьях красноречиво говорили об ее прошлом. Бывшая рабыня не вымолвила ни слова. Молча отшатнулась в сторону, позволяя мужчинам войти, а затем подвела к громадному, заваленному мусором шкафу. Здесь, среди пыли и рухляди, он выглядел на своем месте. Маги налегли на него, прижавшись плечами, и шкаф, отъехав в сторону, открыл выщербленное в полу узкое отверстие. Оттуда веяло сыростью. Андерс полез первым. Дождавшись, пока его фигура скроется в темноте прохода, Гаррет быстро вложил в ладонь женщины небольшой кошелек, набитый медяками. Он знал, что разменять золотую монету в этих трущобах и не привлечь к себе лишнего внимания было невозможно. Женщина тихо ахнула и крепко обхватила предплечья мага худыми руками. Ее глаза заблестели от слез. Защитник проглотил ком в горле: слишком часто его вот так хватали за руки, умоляя сохранить жизнь, прося о помощи, о защите, о спасении… Он молча кивнул ей и, мягко высвободившись, полез следом за целителем. Хорошо, что черная маска надежно скрывала лицо. Темнота подземного хода укутала магов и обдала их своим затхлым, прилипающим к лицу дыханием. Мерзкое ощущение. Чтобы избавиться от него, мужчинам пришлось зажечь факел; ведомые его пульсирующим, нервным пламенем они вскоре оказались в небольшой пещере. Дальше хода не было. Вернее, так мог бы подумать тот, кто попал сюда случайно. Гаррет и Андерс не были такими. Оглянувшись на своего спутника, Хоук приложил ладонь к стенке пещеры и шепнул особую фразу-пароль. Послышался низкий, утробный гул, и взору магов открылся новый проход — еще более узкий и сырой, чем тот, которым они пришли сюда. Заговорщикам пришлось идти дальше, согнувшись почти пополам; с «потолка» капала вода, собираясь под ногами в маленькие ручейки. Жалобно журча, те бежали вперед, словно хотели показать дорогу. Однако маги в этом не нуждались. Они знали: этот подземный ход, выдолбленный когда-то руками рабов, вел из основанного на острове Минратоса на материк, пролегая прямо под водой. Именно ему Черные капюшоны обязаны своим успехам. Именно им Гаррет Хоук, будущий тевинтерский магистр, провел уже несколько сотен рабов на спасительные корабли. За что, несомненно, должен быть прилюдно казнен на главной площади. Это в его планы не входило. По крайней мере, до тех пор, пока удача не отвернется от него. Факел затрепетал и погас. Это значило, что идти оставалось совсем недолго. Так и вышло: через несколько минут темнота прохода расширилась и превратилась в тусклый полумрак огромной многоуровневой пещеры. Заговорщики оказались на узком уступе, который соединялся веревочными мостиками с остальными уровнями; ручейки, сопровождавшие магов весь подземный путь, срывались здесь с огромной высоты и падали в подземное озеро. Это место стало идеальным логовом для беглых рабов. После того, как Черным капюшонам удавалось освободить их и провести сюда, освобожденные невольники какое-то время жили в этих пещерах, а Капюшоны помогали им выбраться из Тевинтера. Система пещер могла вместить в себя до нескольких тысяч человек. Сейчас их было немногим больше сотни; отголоски их разговоров поднимались к каменному своду, чтобы отбиться от него и эхом рассеяться по всей пещере. Вдалеке слышался стук молота и звон железа: то работала маленькая кузница. В логове Черных капюшонов была также и клиника для раненых, и кухня, и, что немаловажно, пресная вода. — Все еще не могу поверить, что ты уговорил меня на это, — нервно хохотнул Андерс. Маска исказила его голос до неузнаваемости. — Подполье было организовано задолго до нашего появления, — ответил Гаррет, оглядываясь, — нам оставалось только придумать для него звучное название и развернуть активную деятельность. — Я говорю про восстание. — … Защитник не сразу нашелся что сказать. Он был погружен в свои мысли и какое-то время думал над ответом, шагая вперед по ненадежным веревочным мостам. В итоге вздохнул и искренне признался: — Я… рад, что ты здесь. Мы бы не справились без твоей помощи. Целитель, похоже, не заметил длинной паузы: — Я полностью на твоей стороне, Хоук, как и все мы. И ты все делаешь правильно. — Да, — пасмурно отозвался маг, словно пытался убедить сам себя, - да. Деятельность Черных капюшонов всколыхнула весь Минратос. Знатные особы навсегда потеряли покой. Они знали, что стоило только ночи опуститься на город, на улицах появлялись темные фигуры в черных плащах и капюшонах, надвинутых глубоко на глаза. Их лица скрывали непроницаемые маски, меняющие голос. Они преследовали две цели: убийство знатных магов и освобождение их рабов. Неизвестно, что именно пугало знать больше, ведь количество рабов и качество их обучения служили негласным мерилом величия их владельца. В случаях, когда подвергшийся нападению дворянин оставался в живых, он чаще всего жалел об этом. Потому как его невольники бесследно исчезали. Словно растворялись в воздухе. Их не могла найти ни стража Минратоса, ни наемники, ни местные разбойничьи банды, хоть им предлагали внушительную награду. Все было тщетно. А через пару недель «осиротевшего» мага находили мертвым. До него добирались либо Черные капюшоны, либо разбойники, которых он сам и нанимал для поиска беглых рабов. Иногда он становился жертвой тех, кого считал своими союзниками. Таков был Минратос. Жестокий, алчный город-монстр не щадил слабых. В целом, неудивительно, что знатные господа не покидали своих поместий в темное время суток, а с вечеринок и приемов возвращались большими процессиями в сопровождении целых армий охранников, телохранителей и стражей. Андерс тронул Хоука за плечо. — Прежде, чем мы двинемся, я загляну в клинику. Нужно проверить раненых. Может, мы сможем отправить кого-то этим кораблем. Гаррет нахмурился. — У меня плохое предчувствие. В этот раз все вышло слишком просто. — Разумеется, просто, — в словах целителя слышалась приятельская ехидца, — кое-кто позаботился о знатном маге сам, решив не беспокоить остальных. Да, Хоук? — Почему ты решил, что это был я? — А кто еще оставляет обугленные трупы и бросает их в канализацию? На него наткнулась вчерашняя группа Капюшонов, среди них были и новички. Напугались до полусмерти. Честно сказать, меня удивляет, что ты не заморозил его и не расколол потом. Отпираться было незачем. — Он вывел меня из себя. — Тебя? — глаза Андерса сверкнули удивлением, даже полумрак пещеры и узкие прорези маски не смогли этого скрыть, — что Маалу нужно было сделать, чтобы ты сорвался? Глаз Гаррета нервно дернулся. Маска надежно спрятала это, но ей было не спрятать тот гнев, который вдруг вскипел в крови мага. Оглушающая неприязнь к Маалу, к магистрам, к Данариусу, ко всему этому проклятому городу застряла в горле, мешая говорить. Это стало для него неприятным сюрпризом. Последнее время приступы этой ненависти ко всему окружающему случались слишком часто. — Навести пациентов. Встретимся в главном зале. Отчеканив это, маг круто развернулся и зашагал в другую сторону, оставив целителя растерянно смотреть ему вслед. *** — Я не поплыву в Вольную марку. Хоук изумленно воззрился на седовласого старца. Здесь, среди беглых рабов, измотанных и напуганных, он казался самым спокойным. В белесых глазах светилась мудрость. Маг отметил, что к нему хотелось обращаться на «вы». — Почему? — Я слишком стар для таких путешествий, — он по-доброму улыбнулся, и его морщинистое лицо посветлело, — Маал был жестоким хозяином, однако меня он берег. — Чем вы занимались? — Помогал мастеру-травнику. Составлял травяные сборы, делал вытяжки из растений и, бывало, лечил остальных рабов. Еще умею читать и немного писать. — А где сам травник? Хоук тут же пожалел, что спросил об этом: старик замолчал и опустил глаза. Маг подумал, что с этим связана темная история, и не ошибся. — Он не захотел покидать поместье. После того, как мессир Маал пропал, многие рабы решили воспользоваться моментом и сбежать. Травник отговаривал их. Вначале просил остаться, говорил, что иначе будет еще хуже, а затем стал угрожать, что выдаст страже всех и каждого. Он помедлил. — Его убили другие рабы. Те, кто помоложе. А после нас нашли Капюшоны и привели сюда. — Вам больше нечего бояться, — заверил его Хоук, сообразив, что другие рабы могли причинить вред и ему, - там, где вас высадит корабль, вы сможете начать все заново. Старик невесело хмыкнул: — Я слишком долго носил кандалы, господин Капюшон, и не смогу разумно распорядиться свободой. Я оставляю эту возможность молодым. У них еще есть силы изменить свою жизнь, а мои старые кости только займут место на корабле. — Тогда оставайтесь здесь, — предложил Гаррет, — в этой пещере безопасно. Вам дадут кров и еду, защитят от охотников за рабами. К тому же, вы можете помочь нашему целителю с ранеными. — О, — выдохнул старик. В его глазах загорелась надежда, — если я могу быть здесь полезным и помочь остальным… я останусь. Защитник кивнул ему: — Найдете клинику? — Конечно. Не беспокойтесь. Мужчины обменялись понимающими взглядами. Хоуку даже показалось на мгновение, что старик узнал его. Это, конечно, было невозможно, ведь длинный плащ и маска надежно скрывали личность заговорщика. (В чем он очень скоро засомневался) Он зашагал дальше вдоль пещеры, где расположились беглые рабы Маала. Большая часть из них была настроена воинственно и без лишних разговоров присоединилась к Черным капюшонам. Остальные — в основном, женщины и дети — ждали спасительного корабля, который должен был доставить их в Вольную марку. Некоторые спали прямо на неровном каменном полу, на подстилках, некоторые плакали, глухо всхлипывая, некоторые надеялись на лучшее и сияли замученными улыбками. В тусклом свете факелов спасенные были похожи на призраков. Судя по рубцам и следам побоев на их телах, маг и правда не очень-то ценил своих невольников и регулярно наказывал их. Возможно, для собственного развлечения. То, что следы увечий виднелись и на лицах детей, было тошнотворно. Он долго говорил с ними, пытался успокоить плачущих. Затягивал мелкие раны и порезы, которые был в состоянии залечить. В груди Защитника все немело от того, что он видел. А видел он боль, страдания и отчаяние. Треклятый Тевинтер. — Господин Капюшон. Его позвал звонкий, совсем детский голосок, и Гаррет обернулся. Перед ним стояла девочка, которая встретилась ему днем возле рынка Минратоса. Та самая, которая подобрала золотую монету. Ее огромные голубые глаза смотрели восторженно, даже немного пугающе. — Это вы, — удивленно обронила она и ахнула. Эльфийка смотрела сквозь черную маску так, словно видела очертания лица Хоука. Тот присел перед ней, оказываясь с девочкой на одном уровне, и как можно тише спросил: — Что ты сказала? — Это вы. Вы специально уронили монету, а потом… — Тш-ш-ш! — он зажал ей рот ладонью, не давая договорить, и мельком огляделся. Остальные рабы находились на расстоянии. Они совсем не обращали внимания на перешептывания одного из Капюшонов и маленькой рабыни, — это секрет. Ты поняла? Она медленно кивнула, не сводя с него пронзительно льдисто-голубого взгляда. Эти глаза проникали в саму суть, в саму душу; Гаррет против воли поежился, ощущая фантомные прикосновения узеньких ладошек, которые неумело прощупывали его ментальную защиту. Маленькая эльфийка обладала даром провидца. Ферелденец редко встречал их, и еще реже мог поговорить с ними. Провидцы вселяли в сердца людей страх — по понятным причинам. А сейчас, когда она узнала Хоука… — Не бойтесь, я не выдам вас, — прошептала девчушка, когда маг осторожно убрал ладонь от ее рта, — значит, слухи были правдой. — Слухи? — Говорят, среди Черных капюшонов есть благородные маги, которые помогают рабам сбежать. — Кто говорит? — строго спросил Гаррет, начав ощущать жгучее беспокойство. Неужели кто-то еще узнал его секрет? Глядящие на него голубые глаза сверкнули в темноте: эльфийка применяла свои способности. Она помолчала мгновение, прежде чем заговорить. Вот только она сказала то, чего совсем не ожидал ферелденец: — Опасайтесь магистров. Не верьте Данариусу. И берегитесь этой ночи. Где-то вверху, на поверхности, прогрохотал громовой раскат. Начался шторм. Не успел Хоук что-то ответить на слова провидицы, как на него чуть не налетел Андерс: — Нам пора, — он тяжело дышал и, судя по голосу, был взволнован, — наш лучший капитан уже ждет. Капюшоны готовы. — Хорошо. Ферелденец выпрямился и, бросив серьезный взгляд на маленькую эльфийку, которая сейчас выглядела необыкновенно взрослой, громко скомандовал: — Выдвигаемся!