Мы летим вниз (We go anywhere but to the ground)

Майкрофт присылает ему новый телефон каждую неделю. Джон, в конце концов, больше не пытается бросать их в стену или разбивать молотком, и вместо этого он просто выбрасывает их в мусорное ведро. Ничего Майкрофт Холмс ему не может дать. Разве что возвращение мертвых к жизни улучшило бы положение Джона. Но это невозможно. Джон покупает себе новый телефон. Он довольно прост в использовании и предназначен лишь для звонков. Его это не заботит, потому что единственный человек, который посылал ему сообщения, ушел, покинул его, умер и похоронен. Телефон молчит почти все дни, изредка нарушая тишину звонками от Лестрейда, Майка Стэмфорда и редко от Гарри. Он сидит в своем кресле и пристально смотрит на пустовавшее место напротив него, чувствуя, как телефон дребезжит около локтя, пока не скатывается с маленького столика и не падает на пол. Его глаза блестят от слез, которые он никогда не выплакивает. Тело и душа болят за того, кто никогда больше здесь не появится. Он всегда знал, что Шерлок Холмс завалил бы комнату чем-нибудь, как только бы в нее вломился. Сидя в ней сейчас, наполненной его духом, который постепенно растворяется и уходит в небытие, Джон чувствует себя еще более подавленным, чем когда-либо. Он сидит во мраке, фонари мерцают сквозь окна, и его ногти врезаются в ладонь так, что она кровоточит. Джон ковыляет до кровати, прижимаясь по дороге кровоточащей рукой к стене и оставляя следы. Он старается не замечать с каждым проделанным шагом, с каждым ударом сердца, гулко отдающимся в груди, что его жизненная сила выскальзывает из его хватки еще дальше. *** Ты можешь думать, что ведешь себя великодушно, но в твоих же интересах закончить свою миссию как можно раньше. МХ Нет. ШХ Человек убит горем. МХ Я вернусь, когда сеть Мориарти будет уничтожена. ШХ Мы не в праве так это затягивать. МХ С ним все будет в порядке. ШХ Ты уверен? МХ *** Миссис Хадсон звонит инспектору Лестрейду спустя две недели после смерти Шерлока. Он влетает в квартиру так же, как он делал раньше, приходя с новым делом. Джон сидит на диване, только что из душа. Он одет в тот же самый свитер и джинсы из грубой ткани, в которых он был, когда они впервые встретились с Шерлоком. Он держит теплую чашку чая в ладонях. Джон слышит тяжелые шаги на лестнице, видит тень, которая падает на пол, и зажмуривает глаза настолько плотно, насколько это возможно, глупо надеясь открыть их и увидеть Шерлока. - Джон. Голос Лестрейда пронизывает воздух. Джон моргает и поворачивает голову так, чтобы видеть силуэт инспектора боковым зрением. Его пальцы напряженно сжимают кружку, но он и виду не подает, что пришел Лестрейд. - Джон, вам нужно выйти из квартиры, - голос Лейстрейда тихий, срывающийся на последнем слове. Джон задается вопросом, значил ли Шерлок что-либо для него, и разрушился ли для него мир на множество осколков, как это произошло у Джона. Миссис Хадсон появляется в дверном проеме. Джон отворачивает лицо от них обоих. - Я выходил, - говорит он в кружку твердым и тихим голосом. Он действительно ходил на улицу, он не врет, он выходил из квартиры. Он просто не делает этого слишком часто. - Недавно? – спрашивает Лестрейд. - В понедельник. Ездил в Теско. Возникла пауза. И Джон допускает, что миссис Хадсон с Лестрейдом обмениваются взглядами. - Сегодня воскресенье, инспектор, - шепчет она. Голос у нее звучит неровно, вот-вот заплачет. Воскресенье, - думает Джон без интереса и делает глоток почти холодного чая. Он не заметил, как прошла неделя. И это, возможно, промах, который сейчас они обнаружили. - Джон, приятель, - начинает Лестрейд, и плечи Джона почти сразу напрягаются. – Прошло два месяца. Я знаю… Я знаю, вам его не хватает. Мне тож... Джон внезапно встает и кидает свою кружку, которая пролетает через всю комнату и врезается в стекло над камином. Керамические осколки и чай расползаются по стене, по книжным полкам, а затем все падает на ковер. Джон, трясясь от чего-то, что, как он смутно помнит, называется «гневом», поворачивает лицо к ним обоим. Миссис Хадсон подносит руку ко рту, а по щекам катятся слезы. Лестрейд как-то весь сжался и побледнел, покрасневшие от усталости глаза и темные круги под ними не красили его лицо. Эти двое представляют собой как раз картину двух огорченных друзей. Довольно жалкую. Они ничего не знают о его скорби по Шерлоку Холмсу. - Не надо, - говорит Джон, указывая дрожащим пальцем на Лестрейда.– Я клянусь… Если бы вы настояли на своем, если бы вы не слушали тех продажных идиотов и просто поверили в него так, как я, как я всегда верил, тогда, может быть, он был бы все еще жив! – сейчас он кричит, надрываясь, и чувствует, как кровь приливает к шее и щекам. – Если бы вы только… если бы вы не…- он прерывает самого себя, сжимает крепко губы и тяжело дышит через нос. Лестрейд поднимает подбородок и заставляет себя встретиться взглядом с Джоном. Он терпит такое обращение к себе, потому что, как полагает Джон, ему это нужно. Лестрейд чувствует себя виноватым, и Джон вдруг не может заставить себя дать ему эмоциональное облегчение. Он смеется, затем еще один короткий нервный, неестественный смешок слетает с его губ, и он поднимает руку, подносит ее к лицу, сжимает нос указательным и большим пальцем, стараясь подавить истерику, которая разгоралась в его груди. Лицо Лестрейда, измученное и мертвенно-бледное. От растерянности и отчаяния, которое отразилось на его лице при виде такого Джона, кое-где залегли морщинки. Макияж миссис Хадсон размылся на ее щеках, она выглядит болезненно. Она уставшая и совершенно разбитая в тот момент, когда ей приходилось видеть такую уязвимость и постепенный крах единственного друга Шерлока. - Уходите, - говорит Джон с неестественной и натянутой улыбкой. Он не может контролировать больше мышечное натяжение на щеках, так как он уже ничего не может контролировать в своей жизни. К счастью, такое подобие улыбки быстро исчезает с его лица, и он смотрит на инспектора с плохо скрываемой тоской и презрением. Лестрейд не делает никаких попыток сдвинуться с места. Джон хватает первую попавшуюся книгу и бросает ее на кухню. Она врезается в холодильник и шлепается на пол, открываясь. – У вас хоть есть чертово представление о том, как это… уходите. Я не могу даже смотреть – выходите, просто идите! Никто из них не двигается. - Убирайтесь! Миссис Хадсон поворачивается, всхлипывая, и спешит по лестнице так быстро, насколько может, оставляя Джона стоять посреди гостиной. Грудь резко вздымается от учащенного дыхания. Лестрейд печально смотрит на него своими блестящими карими глазами. - Он тоже был моим другом, - говорит он низким и твердым голосом. – Вы, возможно, заставляли его порой остепениться, затормозить, когда он мчался куда-то слишком быстро, вам удалось сделать из него человека, но вы знаете, я, прежде всего, сберег его. Где были вы, когда он чуть не отравился большой дозой наркотиков, чтобы избавиться от скуки? - Я был в Афганистане, - отвечает Джон, стягивая плечи и поднимая подбородок, как солдат, каким он всегда был и будет. – Истекал кровью. Вы знаете об этом. А где были вы, когда имя хорошего человека топтали в грязи? Когда мой лучший друг… черт бы его побрал, спрыгнул с этого проклятого здания и…- его голос срывается. Лестрейд признает свое поражение и больше не может сдерживаться. Его плечи сотрясаются от плача, он закрывает рот рукой и наклоняет голову. Слезы падают на складки пальто, впитываясь и делая темной ткань. Джон наблюдает, до сих пор тяжело дыша, и ничего не чувствует. Только лишь безумное и отчаянное желание ощущать Шерлока рядом с собой. - Я виноват, - Грег смотрит на Джона и сдается. - Господи, Джон, вы должны мне поверить. Если бы я только знал о том, что он собирается сделать, я бы никогда не послушал Донован и Андерсона. Мне очень жаль. Лестрейд выглядит таким отчаявшимся, и в этот момент в голове Джона проносятся воспоминания: как они проводят время в баре поздними вечерами, отпускают шутки по поводу Шерлока, вот Джон предлагает свою помощь, когда жена оставила инспектора навсегда, и Джон находится рядом с ним, чтобы купить ему кружку пива. Нет никаких эмоций, связанных с этими воспоминаниями, которые являются лишь образами мыслей в его голове. Что-то, что, как он полагает, должно поддерживать своего рода чувствительность, но все настолько охладело без Шерлока, что сейчас трудно скрасить мир вокруг него. Джон отворачивает лицо и чувствует, как желание продолжать борьбу покидает его. - Пожалуйста, уходите, - отвечает он еле слышно, потирая веки. – Лестрейд. Грег. Просто… идите. – Он выдавливает из себя что-то, слабо напоминающее улыбку. – Я… Я позвоню вам во вторник, хорошо? И эти слова будто соломинка, за которую хватается утопающий. Лестрейд энергично кивает и открывает рот, словно что-то хочет сказать, затем поворачивается и покидает Бейкер-стрит. Джон начинает убирать осколки разбитой кружки с пола и сам не замечает, как режет руки об острые края. Из раны хлынула и потекла кровь, оставляя пятна на полу, но он не предпринимает никаких попыток остановить ее. Он стоит у раковины и подставляет руку под теплую воду, наблюдая с полным равнодушием, как вода тут же окрашивается красным и медленно утекает в раковину. Он стоит в таком положении до тех пор, пока не приходит миссис Хадсон, немного неуверенно и робко. Она видит следы крови на его затылке, которые он оставил, когда проводил рукой по волосам. Она отводит его от раковины, закрывает воду и уговаривает сесть в кресло. Он сидит там, тупо уставившись на струйку крови, и не может оторвать взгляд от глубоких порезов на своей коже. Миссис Хадсон смазывает его раны и осторожно перевязывает их бинтом, а затем посылает Джона спать, при этом давая ему парацетамол на ночь, но он его не принимает. Это странно, думает он, лежа в кровати и кладя руки на живот, что он не ощущает жжение и боль от свежей раны. Он не чувствует. Абсолютно ничего.